философия / Классики(запад) / Современная / Философия жизни / Ницше / Веселая наука
.docпереподготовка. Реорганизация армии и переход от классического мольткевского типа к иррегулярным ситуативным комбинациям. 6. Непременнейшие условия переподготовки: армия должна быть веселой и танцующей. Петь на поле боя-не в этом ли таилось фатальное превосходство кромвелевских ironsides, распевающих псалмы под свирепыми атаками кавалеров?
==804
Правило устава номер один: «Ни одна вещь не удается, если в ней не принимает участия задор» (W.2, 941). Танцевать перед несметными полчищами, верить в танцующего Бога, быть, как Заратустра, легким, машущим крыльями, готовым лететь, манящим всех птиц, проворным, блаженно-легко-готовым, любящим прыжки и вперед и в сторону- через города и страны, то здесь, то там, в динамическом фокусе всеепропейской всюдности, заманивая противника, скажем, в местечко Вер :ний Энгадин и спустя мгновение нанося удар из, скажем, Генуи, а главное, никогда не задерживаться на месте, гнать себя со всякого рода насиженности, чтобы сохранять форму и... защищаться от головной боли (терапия Юлия Цезаря, по Плутарху),- историки отметят все это как вклад принца Фогельфрай в сокровищницу военного искусства. 7. Один пример ницшевского ведения боя: маленькое сочинение «Сумер;;и идолов», по сути все та же «Веселая наука» in praxi. Предисловие-краткое воззвлние к войскам, своего рода «quarante si?cles vous regardent du haut de ces pyramides» (сорок веков взирают на вас с высоты этих пирамид). Потом молниеносная стрельба из луков-или артподготовка, на вкус,-раздела «Изречения и стрелы». Вслед за этим ритуальный акт единоборства («Проблема Сократа») и уже не стихающая серия атак, причудливо комбинирующих классическую батальную топику (lestudo раздела «Четыре великих заблуждения») с маргинальными капризами самой закоренелой партизанщины (робингудовские засады в разделе «Чего недостает немцам»)-«веселость в нас-самое непостижимое». Мобилизован не только европейский опыт, но и азиатский: раздел «Набеги несвоевременного»-содрогающий конский топот с комьями взрыхленной, взлетающей земли на фоне тяжелых и кажущихся неприступными европейских бургов, настоящая деструкция маркированного европейского пространства смертоубийственным агеометризмом скифско-гуннско-монгольских табунов, казалось бы перенявших повадки гончих псов и загоняющих дичь «белых бри.-цьев». «Антихрист» и особенно финал «Ессе Homo» предвосхитят уже будущую тактику безрезервных боев Роммеля в Северной Африке- «Das Werk auf eine Katastrophe hin bauen», битва в расчете на катастрофу ; строго говоря, хотя и разбитый наголову, он не ошибался, ибо только такой расчет и давал единственный шанс на победу в схватке с ложью тысячелетий (в раскатах ближайшего будущего-вспомним оценку лорда Кромера-с «Антантой»).
Следующие несколько отрывков из материалов к «Веселой науке» лучше всего, пожалуй, передают состояние последней бессонницы этого изготовившегося к окончательному бою воина: «Дух, закаленный бедами и победами, которому покорение, авантюра, опасность, даже боль стали потребностью; привыкание к острому разреженному воздуху, к зимним вылазкам, ко льду и горам во всяком смысле; некий род утонченной злобы и вконец распоясавшейся мести, ибо местью и является, местью, настигающей самое жизнь, когда изможденный страдалец берет жизнь под свою протекцию...»
«Увеселение накануне большого предприятия, для которого уже чувствуешь себя вконец окрепшим: подобно Будде, отдавшемуся в течение 10 дней мирским развлечениям, после того как он нашел свою главную мысль.
Поголовная насмешка над всяким нынешним морализированием. Подготовка к наивно-иронической стойке Заратустры перед всеми священными вещами (наивная форма превосходства: игра со святым )».
«О непонимании «веселости». Временное расслабление от длительной напряженности, озорство духа, благословляющего себя и изготавливающегося к долгим и страшным решениям. «Дурак» в обличий «науки»».
==805
«...Из этой «веселой науки» не поняли ровным счетом ничего: даже заглавия, о провансальском смысле которою забыли многие ученые».
«И не надейтесь, что я призову вас к подобному риску! Или хотя бы к подобному одиночеству. Ибо идущий своими стезями не встречает никого: тому причиной «свои стези». Никто не поспевает ему здесь на «помощь», и со всем, что сулят ему опасность, случай, злоба и ненастье, ему приходится справляться самому. Этот путь предназначен как раз для него, вкупе с его вспыхивающей по случаю досадой на это жесткое, беспощадное «предназначение»: как иначе объяснить то, что даже его добрые друзья не всегда видят и знают, где он, собственно, бредет, куда его, собственно, влечет,-и спрашивают себя подчас: как? идет ли он вообще? есть ли у него путь?..
- Прежде чем я попытаюсь кивком указать на пройденный мною путь тем, кто до C?x пор-вопреки всему-оставались ко мне благожелательными, нужно сказать, на каких путях меня порою тщились искать и даже находить. Признаюсь, меня по обыкновению путают с другими; я был бы крайне признателен тому, кто вздумал бы защитить и оградить меня от сей путаницы. Но, как сказано, приходится самому поспевать себе на помощь: к чему же еще было бы идти «своими стезями»?» (Nachgelassene Fragmente 1885-1887. Kritische Studienausgabe. Bd 12. S. 146, 149-150, 159).
Перевод «Веселой науки» сделан К. А. Свасьяном.
' начинается трагедия... начинается пародия (лат.).-493.
2 Разговорный немецкий оборот: «jemandem aus einem U ein ? vormachen»-водить кого-либо за нос.-495.
3 Жительница Элевсина, развеселившая Деметру непристойной болтовней и телодвижениями. Слово ????? еще и теперь имеет оскорбительное значение в новогреческом языке, обозначая старух, весело проведших свою молодость (см.: Новосадский Н. И. Елевсинские мистерии. СПб., 1887. С. 30, 130). Баубо еще раз фигурирует на страницах «Веселой науки» в аф. 337 и в стихотворении «На Юге» в «Песнях принца Фогельфрай».-497.
4 Заглавие «Шутка, хитрость и месть» позаимствовано Ницше из одноименного зингшпиля Гёте (1790). Петер Гаст в 1880 г. переложил эти прелюдии в рифмах на музыку.-498.
5 Шутливая латынь, что-то вроде: Идивомояси-Идивосвояси. Стихотворение варьирует излюбленную Ницше строку Гёте: «Sei ein Mann und folge mir nicht nach» из стихотворения «Zu den Leiden des jungen Werthers».-499.
" Эрвин Роде видел в этом стихотворении саморазоблачение Ницше (см.: Heckel K. Nietzsche. Sein Leben und seine Lehre. Leipzig, 1922 S. 93).-504.
Сенека и вся эта клика (лат.).-505.
8 во-первых, писать, во-вторых, философствовать (лат.).-505.
9 Ce, Человек (лат.). Евангельское восклицание Пилата о Христе (Иоан. 19,5). Ницше озаглавил так свою автобиографию.-511.
10 В архиве Ницше сохранилось множество стихотворений, относящихся-по форме, замыслу, да и времени написания-к «Шутке, хитрости и мести». Таков, в частности, цикл черновых набросков, озаглавленный: «500 надписей на столе и стене. Дурацкой рукой для дураков» (ср. стихотворение «Дурак в отчаянье» из «Песен принца Фогельфрай»). Цикл снабжен эпиграфом, помеченным 1884г.: Осторожно: яд!
Кому здесь не до смеха, тот пусть захлопнет том! Добычею «лукавого» без смеха станет он.
==806
Вот выборочно несколько стихотворений, не включенных Ницше в «Шутку, хитрость и месть», но в полной мере принадлежащих этой «Прелюдии в рифмах»: Уметь находить свое общество
Острить средь остряков-вот сущая находка: Кто щекотать горазд, тот падок до щекотки.
Из бочки Диогена
«Нужду бесплатно справить-мне не чинят преград: Вот отчего богатству я предпочел свой зад».
Жизненные правила
Чтоб жизнь как следует прожить, Ты должен выше жизни быть! Учись же возвышаться И сверху вниз-вперяться!
В порыве чистом миг урви Себе на размышленье; Прикинь: на килограмм любви Чуть-чуть самопрезренья.
Коню и то гордец не простит Упряжки, в которой тот его мчит.
Как каждый, кто тянет счастливый билет, Ты говорил: «Случайностей нет!»
«Добро и зло лишь предрассудки Божьи»,- S Змея сказала и взмолилась все же. \
Тимон говорит
«Не будь столь щедр: лишь псам пристало Ср... каждый миг и где попало!»
(Пер. К. А. Свасьяна).-512.
" сочетание противоречивых вещей (лат.) (Horaf. Episi. I 12).-516.
12 Оба закавыченных выражения из Гёте: «Эгмонт». Акт 3, песенка Клэрхен.-523.
13 Распорядок дня для короля (франц.).-531.
14 Сокровенная история (лат.). Афоризм скликается с изречением Ф. Шлегеля: «Историк-это пророк, обращенный вспять».-538.
15 Рукоплещите, друзья, комедия окончена (лат.) (Sueton. Augustus 90, l).-539.
16 какой художник погибает! (лат.) (Sueton. Nero 49, l).-539.
17 какой зритель погибает! (лат.).-539.
18 вот это смешно, вот это нелепо (лат.).-540.
19 Важное понятие ницшевской философии морали. Ввиду особого значения, которое оно имеет в поздних сочинениях Ницше, более веет о в «По ту сторону добра и зла» и «Генеалогии морали», привожу полностью аф. 9 «Утренней зари», разъясняющий это понятие: «Понятие нравственности нравов. Сравнительно с образом жизни, свойственным человечеству на протяжении тысячелетий, мы, нынешнт люди, живем в весьма безнравственное время: сила нравов удивительно ослабла, а чувство нравственности настолько истончилось и возвыси
==807
лось, что в равной мере может быть названо чем-то улетучивающимся. Оттого нам, запоздалым потомкам, все труднее вникать в происхождение морали; наше понимание, буде мы вопреки всему обретаем его, прилипает к языку и не хочет оторваться от него: настолько грубо оно звучит! Или - настолько оно кажется клеветническим наветом на нравственность! Так, к примеру, обстоит с основным тезисом: нравственность есть не что иное (стало быть, не больше'.), как послушание перед нравами, какого бы рода они ни были; нравы же суть обычный способ действия и оценки. В вещах, где не повелевает традиция, нет никакой нравственности, и чем менее обусловлена жизнь традицией, тем больше суживается круг нравственности. Свободный человек безнравствен, поскольку он хочет во всем зависеть от самого себя, а не от какой-либо традиции: во всех первозданных состояниях человечества «злое» совпадает с «индивидуальным», «свободным», «произвольным», «необычным», «непредусмотренным», «не поддающимся исчислению». Масштаб таких состояний всегда оставался в силе: если поступок совершался не потому, что так велела традиция, но из других мотивов (скажем, в личных корыстных целях), и даже из мотивов, которые в свое время сами положили начало традиции, то он назывался безнравственным и выглядел таковым даже для совершившего его, ибо в основе его лежало отнюдь не послушание перед традицией. Что такое традиция? Высший авторитет, которому повинуются не оттого, что он велит нам полезное, а оттого, что он вообще велит.-Чем же отличается это чувство, испытываемое перед традицией, от чувства страха вообще? Страх, наличествующий здесь, есть страх перед высшим интеллектом, который здесь повелевает,-перед непонятной, неопределенной силой, перед чем-то большим, чем просто личное,-таков момент суеверия в этом страхе.- Поначалу все воспитание и попечение о здоровье, брак, врачевание, полеводство, война, речь и Молчание, общение принадлежали совокупно с богами к области нравственного: последняя требовала, чтобы соблюдали предписания, не думая о себе как об индивидах. Итак, поначалу все было нравами, и тот, кто хотел возвыситься над ними, должен был стать законодателем и врачевателем, некоего рода полубогом: это значит, он должен был делать нравы - страшное, опасное для жизни занятие! - Кто же оказывается наиболее нравственным? Во-первых, тот, кто чаще всего исполняет закон,-стало быть, подобно браминам, всегда и везде, ежемгновенно блюдет сознание закона, постоянно изобретая ситуации, где можно было бы исполнять его. Во-вторых, тот, кто исполняет его и в труднейших случаях. Наиболее нравственным оказывается тот, кто приносит больше всего жертв нравам: какие же жертвы суть величайшие? Сообразно ответу на этот вопрос возникают многие и различные морали; но важнейшим различием остается все же то, которое отделяет моральность чаще всего исполняемую от моральности труднее всего исполняемой. Не будем обманываться на счет той морали, которая считает признаком нравственности труднейшее исполнение нравов! Самопреодоление стимулируется ne Сулимыми им индивиду полезными последствиями, но чтобы, вопреки всякой индивидуальной прихоти и выгоде, вызвать к жизни господствующий нрав, традицию: отдельная особь должна жертвовать собою-этого требует нравственность нравов!-Напротив, моралисты, которые, идя путем Сократа, рекомендуют индивиду мораль самообладания и воздержания./как его
доподлиннейшую выгоду, как интимнейший ключ к личному счастью, составляют сами исключение - и если нам это предстает иначе, то оттого, что мы воспитаны в атмосфере их затяжного воздействия: все они идут новым путем, сопровождаемые чрезвычайным неодобрением со стороны всех приверженцев нравственности нравов,-они отторгаются от общины, как безнравственные лю-
==808
ди, и оказываются в глубочайшем смысле злыми. Таким представал добродетельному римлянину старого закала каждый христианин, который «паки и паки пекся о своем собственном блаженстве»,-именно злым.- Всюду, где существует община и, следовательно, некая нравственность нравов, царит также мысль, что кара за оскорбление нравов падает прежде всего на общину: та сверхъестественная кара, обнаружение и предел которой столь трудно поддаются пониманию и выведываются с таким суеверным страхом. Община может побуждать отдельного человека, чтобы он выправил ущерб, причиненный его поступком кому-либо или самой общине, она может также отомстить отдельному человеку за то, что из-за него, как бы вследствие его поступка, над общиной сгустились тучи божественной ярости,-но при всем том она воспринимает вину отдельного лица прежде всего как свою вину и несет за нее наказание, как свое наказание: «нравы стали мягче, раз возможны такие поступки»-так сетует в душе своей каждый. Всякое индивидуальное деяние, всякий индивидуальный образ мыслей вызывает трепет; не поддается никакому исчислению, что именно должны были выстрадать через это на протяжении всей истории более редкие, более изысканные, более самобытные умы, воспринимавшиеся всегда как злые и опасные и даже·сдл<м воспринимавшие себя таковыми. Под господством нравственности нравов оригинальность любого рода стяжала себе нечистую совесть; оттого и поныне небо, простирающееся над лучшими из людей, более мрачно, чем ему следовало быть» (W. /, 1019-1021).- 543.
х Герой авантюристического романа А. Р. Лесажа (1668-1747).- •558.^
"Анекдот, рассказанный Лагарпом. Есть мнение, что названным «землемером» был не кто иной, как знаменитый математик Робсрваль (см.: Hoefer F. Histoire des Math?matiques depuis leurs origines jusqu'au commencement du XIX-i?me si?cle. Paris, 1886. P. 439).-562.
22 Важная вещь-замолчать (лат.) (Martial. Epigr. IV 80,6).- 562.
23 ярость души (лат.).-564. \
24 Весь нижеследующий отрывок относится к Вагнеру. Ницше воспроизвел его с некоторыми изменениями в сочинении 1888 г. «Nietzsche contra Wagner».-566.
"новая жизнь (итал.).-568.
^Воображаемые беседы (англ.). Лендор У. С. (1775-1864), английский поэт, писавший на английском и латинском языках; автор трагедии «Count Julian» (1812), оцененной Суинберном как величайшее произведение английской литературы между «Самсоном-Агонистом» Мильтона и «Раскованным Прометеем» Шелли; с 1824 по 1846 г. отдельными частями издавал отмеченную Ницше книгу, представляющую собой переработку диалогов Лукиана.-569.
27 ??, мой друг... я ухожу наконец из этого мира, где сердце должно разбиться либо окаменеть (франц.).-571.
28 «Юлий Цезарь». Акт IV. Сц. 2. Пер. М. Зенкевича.-572.
29 Из стихотворения Гёте «Zu den Leiden des jungen Werthers» (ср. ппим. 32 к c. 205 и прим. 5 к с. 499).-575.
Ссылка на издание Шлехты: I 431; в рус. пер. Т. Гейликмана: Поли. собр. соч. Т. II. С. 400.-575.
31 для употребления дофинов (лат.).-577.
"Из стихотворения Гёте «Der S?nger».-577.
33 любовь-удовольствие... любовь-тщеславие (франц.).-591.
34 Необыкновенная важность этого отрывка, ставшего, кстати сказать, предметом глубокой интерпретации у Хайдегтера (в статье «Nietzsches Wort Gott ist tot».-Heidegger M. Holzwege. Frankfurt a.M., ==809
1950*. S. 193 ff.), вынуждает еще раз поднять вопрос о специфике ницшевской философии, особенно на фоне прилипших к ней неисчислимых кривотолков. Недоразумения возникают уже с первой попытки оценить провозвестие «.смерти Бога·» с диаметрально противоположных, но мировоззренчески стабильных позиций, скажем, ортодоксального христианства и столь же ортодоксального атеизма. Нет сомнения, что для ортодоксального христианина речь может идти здесь лишь о безоговорочном атеизме, но, с другой стороны, трудно представить себе атеиста, который был бы способен безоговорочно принять такой атеизм. Непроизвольно напрашивается еще одна параллель из Достоевского: странная порода атеиста в ключе признания: »Меня всю жизнь Бог мучил» (Кириллов в «Бесах»); можно было бы осмелиться на рискованное предположение-не был ли культурный «аутсайд» из европейской университетско-академической топики в ситуацию поволенного бродяжничества, в сущности, лишь поиском новой топики, смогшей бы вместить новое слово, то самое, которое умещалось уже не в традиционном жанре «трактатов», а разве что в »трактирах» романов Достоевского? «Петербургская модель», мимоходом и между прочим мелькающая на страницах «Веселой науки» (аф. 347), модель «веры в неверие вплоть до мученичества за нее», оказывалась не такой уж фантастичной и в условиях итальянской Ривьеры; достаточно вслушаться в страстность, с которой самоутверждается здесь вереница оглушительных богохульств, чтобы раз навсегда усомниться в уместности каких бы то ни было штампов. Атеизм Ницше-не просвещенческая прихоть, ни того менее «научное» убеждение, а своего рода непреложность измерительного прибора: стрелка сейсмографа, фиксирующая глубинную ситуацию эпохи, иначе-преступный диагноз, повлекший за собою наказание ничуть не повинного в нем диагностика. «Бог мертв»-это значит: человек вступил наконец в пору совершеннолетия, т. е. свободы и предоставленности самому себе-словами апостола: «Наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего. Он подчинен попечителям и домоправителям до срока» (Гал. 4, 1-2); это значит: всякая попытка строить на прежней почве и прежнем фундаменте, выдавая реминисценции вчерашнего дня за реалии сегодняшнего, является ложной оптикой и мошенничеством, страхом перед вновь открывшейся экзистенцией и судорожным цеплянием за призрак недавнего и всячески гальванизируемого Опекуна, который-«.мертв·»; нетрудно догадаться, что в радикально домысленных консеквенциях этого стояния в свободе (еще раз апостольское «стойте в свободе»-Гал. 5,1) сознанию открываются «ужасные истины», для заушения которых в скором времени потребуется ни больше ни меньше как вмешательство «Антанты» (см. во всгупительной статье о признаниях лорда Кромера и др.). Например, предпочтение «русских нигилистов» «английским утилитаристам», предпочтение вообще «нигилизма·» любого рода ценностям: вере, научности, морали-словом, то самое, от чего, как от ядовитого жала, вскричат и будут долго еще кричать привратники карточных домиков европейской культуры: «ницшеанство». В конце концов чувствительнейший сейсмограф, предуказующий серию чудовищных толчков и разрушений-«восхождение нигилизма как историю ближайших двух столетий»; ну чем же не басенный сюжет-сваливать вину за толчки и разрушения на собственно сейсмограф! Крайне важной представляется, по меньшей
мере, двузначность тезиса о «смерти Бога» и проистекающего отсюда «нигилизма»; если сравнить ницшевские тексты с заминированным полем - пароксическая метафора «Я не человек, я динамит» говорит как раз об этом,-то осторожность и сосредоточенность прочтения предстают требованием элементарной добросовестности. Еще раз: «смерть Бога» и «восхождение нигилизма» оказывают-
==810
ся здесь лишь диагнозом и прогнозом; вакханалия стилистических гримас, шумно сопровождающая самого диа- и прогностика (в сущности, менад, растерзывающих этого «лучшего артиста языка»), вся причудливость стилистической оркестровки, предпочитающей барабанные соло как раз в тематических приближениях «самого тихого часа» («Заратустра»), не должна сбивать с толку: нигилизм Ницше, выступающий «объективно» как диагноз и прогноз европейской культуры, «субъективно» оборачивается актом решительной самопрививки, самоидентификации, добровольно усвоенной болезнью, для амортизации которой и потребовалась «Веселая наука», как озорная мина при отчаянно-скверной игре. Скажем так: рискованнейшее манихейство, вбирающее в себя Ничто, отождествляющее себя с Ничто, распинающее себя на Ничто, чтобы в нулевом градусе смысла и в самый миг полного опустошения ввести в бой демиургические резервы и индивидуально воссоздать в опыте общезначимую и постолько ложную, и постолько мертвую .мистерию библейского миротворения. Провозвестие «безумного человека» в этом отрывке есть, таким образом, не только провозвестие смерти, но и провозвестие жизни, где смерть предстает смертью общезначимого, а жизнь-жизнью индивидуального, и где познание, равное творчеству, оказывается сознательно поволенным онтогенезом и уже «Воскресением» уткнувшегося в нигилизм дряхлого ветхого филогенеза. Эта стадия творчества осталась у Ницше нереализованной; он успел обмолвиться о ней символами вроде «страны детей». Реальность сомкнулась на Голгофе («der Gekreuzigte»!), но того, что должно было воскреснуть после этой Голгофы, не могло уже остановить никакое фарисейство и фетишизм набальзамированного прекраснодушия! - 592.
"Вечная память Богу (лат.).-593.
36 Букв.: я есмь драгоценность в царстве Лотоса. Древнейшая медитативная формула, воспроизводящая в космическом звучании силу человеческого Я.-595.
37 оскорбление божественного величества (лат.).-597.
38 Слова Филины из «Годов учения Вильгельма Мсйстера» Гёте, кн. 4, гл. 9 (Гёте И. В. Соч.: В 10 т. Т. 7. M., 1978. С. 190. Ср. Т. 3. С. 530).- 599.
3' Септуагинта-греческий перевод Ветхого Завета, приписываемый 72 еврейским ученым (по 72 народам мира). Ульфила, или Вульфила (311-381), епископ арианских вестготов и первый христианский посвященный Европы, перевел Библию на готский изобретенными им для этого письменами; оригинал хранится в Упсальской библиотеке.-601.
40 Horat. Epist. Ill 191 (Liber de Arte Poetica).- 604.
41 лгать (лат.), от mens-ум, мышление.-605.
42 Монархи причисляются к выскочкам (франц.); фраза приписывается Талейрану.-608.
43 Делается согласно правилу (лат.).-609.
44 Строка из Горация; «Hic niger est, hune tu caveto»-«Вот этот черен, остерегайся» (Semi. I 4,85).-612. Каждому свое (лат.).-618.
'"e позволения сказать (лат.).-621.
"С точки зрения вечности (лат.).-622.
48 Стихотворный эпиграф к четвертой книге был написан летом 1882 г. вместе с другим стихотворением, озаглавленным поначалу «Sanctus Januarius». В архиве Ницше оно сохранилось под названием «Веселая наука».
==811
Веселая наука
Книга? Нет: что толку в книгах! В этих шлаках мертвых мигов! Только прошлое их сводня: Здесь же вечное Сегодня.
Книга? Нет: что толку в книгах! В саркофагах мертвых мигов! Это-воля, обещанье, Это-всех мостов сжиганье, Бриз внезапный, снятый якорь, Шум колес, одна атака; В белом дыме пушек грохот, Чудища морского хохот!
(Пер. К. А. Свасьяна).-624.
49 любовь к судьбе (лат.).-624.
50 Афоризм посвящен Рихарду Вагнеру.-626.
51 Выше (лат.).- 628.
52 Один из многочисленных у Ницше шедевров городской портретистики. Ср. с этой зарисовкой Генуи изумительный набросок Венеции в коротком афоризме из наследия: «Сто глубоких одиночеств образуют воедино город Венецию-оттого ее волшебство» (Schriften und Entw?rfe 1876-1880. S. 413). Эрнст Бертрам посвятил этой теме многие прекрасные страницы своей книги о Ницше (см.: Bertram E. Nietzsche. Versuch einer Mythologie. 9 Aufl. Bonn, 1985. Главы «Веймар», «Венеция», «Портофино»).- 632.
53 Ср. схожие мысли в «Переписке» аббата Галиани (кстати, одной из любимейших книг Ницше): «Мораль сохранилась у людей, потому что о ней мало говорили, и никогда дидактически: всегда красноречиво или поэтично. Если иезуитам вздумается свести ее к системе, они ее ужасно обезобразят. По существу, добродетель-это энтузиазм» (Correspondance in?dite de l'abb? Galiani. T. 2. Paris, 1818. P. 437). Ницше цитирует последнюю фразу в «По ту сторону добра и зла» (аф. 288).- 633.
54 Meister Eckhart. Predigten und Schriften. Frankfurt; Hamburg, 1956. S. 195. В рус. пер.: Me?cmep Экхарт. Проповеди и рассуждения. M., 1912. С. 133- 633. 5? созерцательная сила... творческая сила (лат.).-638.
56 Имеется в виду древняя шутка из гомеровских гимнов, которою обмениваются Гомер и молодые рыбаки с острова Хиос: Гомер: «Рыбаки-аркадцы, какой улов?»-Рыбаки: «Все, что выловили, бросили, а то, что не выловили, уносим». Ср. у Гераклита: «Обмануты люди в познании видимого, подобно Гомеру. А он был всех эллинов мудрее! Именно, провели и его мальчики, убивая вшей и приговаривая: все, что увидели и взяли,-кинули, а чего не видим и не берем-это носим» (фр. 56. Пер. В. О. Нилендера).-(У9.
57 мнение, взгляд (лат.).-640.
58 Ср. у Нибура (еще один автор из ницшевского круга чтения) это восходящее к Аристотелю различение «этоса» и «пафоса»: «Все человеческие состояния отдельных людей и совокупности людей двояки: они предстают в том, что называется ?8?? и ??8??» (Niebuhr B. G. Vortr?ge ?ber r?mische Alterth?mer. Berlin, 1858. S.2).-645.
59 Посередине жизни (лат.).-647.
60 когда даже мудрецов жажда славы покидает в самую последнюю очередь (лат.) (Tacitus. Hist. IV 6).-651.
==812
" Не смеяться, не плакать, не клясть, а понимать (лат.) (Спиноза. Политический трактат I 4).-657.
62 Любопытная аналогия с Садом, уместная, впрочем, лишь в том случае, если понимать под «садизмом» не заштемпелеванную психиатрическую мифологему, а динамический и непременно переходный мировоззрительный этап в контексте индивидуации: «Жалкие твари, краткосрочно копошащиеся на поверхности этой грязи, где одна половина стада должна преследовать другую! О человек, тебе ли судить о том, что добро и что зло? Тщедушной ли особи твоего рода означать границы природы, решать, что ей можно, провозглашать, чего ей нельзя! Ты, в чьих глазах и самое ничтожное из ее действий все еще нуждается в разъяснении, ты, не умеющий объяснить и наиболее легкое из явлений, определи мне происхождение законов движения, законов тяготения, изложи мне сущность материи: инертна она или нет? Если она не движется, каким образом природа, никогда не пребывающая в покое, могла сотворить нечто всегда в ней существующее, а если она движется, если она есть достоверная и законная причина вечных порождений и изменений, скажи мне, что есть жизнь, и докажи мне, что есть смерть; скажи мне, что такое воздух, порассуждай о его различных состояниях, втолкуй мне, почему я нахожу раковины на горных вершинах и руины на морском дне. Ты, кто решаешь, есть ли данная вещь преступление или нет, ты, что посылаешь на виселицу в Париже за то, что в Конго стоило бы короны, сосредоточь мои мысли на ходе звезд, на их суспензии, силе их притяжения, их подвижности, их сущности, их периодичности, докажи мне скорее Ньютона, чем Декарта, и скорее Коперника, чем Тихо Браге, объясни мне только, отчего камень, брошенный в воздух, падает с высоты, да, дай мне ощутить это столь простое действие, и я прощу тебе то, что ты моралист, когда ты получше будешь разбираться в физике» (Sade. Lettres choisies. Paris, 1963. P. 97- 98).- 655.