Zhukov
.pdfДнем 25 января мне позвонил Верховный. Выслушав мой доклад, он спросил, что мы намерены делать дальше.
—Противник деморализован и не способен сейчас оказать серьезное сопротивление, — ответил я. — Мы решили продолжать наступление с целью выхода войск фронта на Одер. Основное направление наступления — на Кюстрин (Костшин), где попытаемся захватить плацдарм. Правое крыло фронта развертывается в северном и северо западном направлениях против восточно померанской группировки, которая не представляет пока серьезной непосредственной опасности.
—С выходом на Одер вы оторветесь от фланга 2 го Белорусского фронта больше чем на 150 километров, — сказал И. В. Сталин. — Этого сейчас делать нельзя. Надо подождать, пока 2 й Белорусский фронт закончит операцию в Восточной Пруссии и перегруппирует свои силы за Вислу.
—Сколько времени это займет?
—Примерно дней десять. Учтите, — добавил И. В. Сталин, — 1 й Украинский фронт сейчас не сможет продвигаться дальше и обеспечивать вас слева, так как будет занят некоторое время ликвидацией противника в районе Оппельн—Катовице.
—Я прошу не останавливать наступления войск фронта, так как потом нам будет труднее преодолеть мезерицкий укрепленный рубеж. Для обеспечения нашего правого фланга достаточно усилить фронт еще одной армией.
Верховный обещал подумать, но ответа в тот день мы не получили.
26 января разведка 1 й гвардейской танковой армии достигла мезерицкого укрепленного рубежа и захватила большую группу пленных. Из их показаний было установлено, что этот укрепленный район на многих участках еще не занят немецкими войсками, их части еще только выдвигаются туда. Командование фронта приняло решение ускорить движение к Одеру главных сил фронта и попытаться с ходу захватить плацдарм на его западном берегу.
Чтобы оградить главные силы фронта, выдвигавшиеся к Одеру, от возможных ударов противника со стороны Восточной Померании, было решено развернуть фронтом на север 3 ю ударную армию, 1 ю армию Войска Польского, 47 ю, 61 ю армии и 2 й гвардейский кавалерийский корпус.
Для уничтожения гарнизона в Познани оставлялась часть сил 8 й гвардейской, 69 й армий и 1 й гвардейской танковой армии. Взятие Познани поручалось лично командующему 8 й гвардейской армией генералу В. И. Чуйкову. В то время считалось, что там окружено не больше 20 тысяч войск, но в действительности их оказалось более 60 тысяч, и борьба с ними в укрепленном городе затянулась до 23 февраля.
По нашим расчетам, до выхода войск фронта на Одер враг не мог организовать контрудар из Померании, а в случае серьезной опасности мы могли еще успеть перегруппировать часть войск с Одера для разгрома померанской группировки. Так оно потом и получилось.
После дополнительных переговоров Верховный согласился с предложением командования фронта. Он обязал нас хорошо подумать о своем правом фланге, но в выделении дополнительных сил отказал. Беспокойство Ставки о прикрытии нашего правого фланга было вполне обоснованным. Как показал последующий ход событий, угроза ударов со стороны Восточной Померании непрерывно возрастала.
Наступление развивалось стремительно. Главные силы фронта, разгромив разрозненные части противника и сломив его сопротивление на мезерицком укрепленном рубеже, к 1— 4 февраля вышли на Одер и захватили на его западном берегу в районе Кюстрина (Костшин) очень важный плацдарм.
Не могу не сказать здесь хотя бы несколько слов о героических действиях 5 й ударной армии, во главе которой стояли генерал лейтенант Н. Э. Берзарин и член Военного совета генерал лейтенант Ф. Е. Боков.
Я наблюдал боевые действия 5 й ударной армии и должен подчеркнуть, что огромная заслуга в захвате плацдарма принадлежит передовому отряду этой армии. Возглавляли этот отряд заместитель командира 89 й гвардейской стрелковой дивизии полковник X. Ф. Есипенко и представитель Военного совета 5 й армии заместитель начальника политотдела армии подполковник Д. Д. Шапошников.
В состав отряда входили 1006 й стрелковый полк 266 й стрелковой дивизии, командир полка полковник И. И. Терехин, заместитель по политчасти майор З. Каиков, 220 я отдельная танковая бригада во главе с полковником А. Н. Пашковым, 89 й отдельный тяжелый танковый полк, истребительный противотанковый полк, командир полка подполковник В. Д. Дмитриев, и 489 й минометный полк, командир подполковник Б. Котов.
К утру 31 января передовой отряд форсировал Одер и захватил плацдарм в районе Кинитц—Гросс—Нойендорф—Рефельд.
Появление советских войск в 70 километрах от Берлина было ошеломляющей неожиданностью для немцев.
В момент, когда отряд ворвался в город Кинитц, на его улицах спокойно разгуливали немецкие солдаты, в ресторане было полно офицеров. Поезда по линии Кинитц—Берлин курсировали по графику, нормально действовала связь.
На захваченном плацдарме полковник И. И. Терехин, комбаты Н. И. Кравцов, П. Е. Платонов и И. Я. Чередник, командиры дивизионов Н. А. Жарков и И. С. Ильяшенко организовали прочную оборону. Бойцы и командиры понимали, что немцы приложат максимум усилий, чтобы отбросить отряд обратно за Одер.
Утром 2 февраля противник нанес мощный артиллерийско минометный удар по боевым порядкам отряда. Вскоре после этого появилась вражеская авиация. Район плацдарма содрогался от взрывов бомб, снарядов и мин. Огненный смерч бушевал около часа. А затем гитлеровцы при поддержке танков с трех сторон атаковали передовой отряд.
Противник, несмотря на большие потери, упорно лез вперед. Его танкам даже удалось прорваться в район огневых позиций нашей артиллерии и подавить часть батарей.
Создалась критическая обстановка. Танки врага угрожали выйти в тыл отряда, и тогда едва ли можно было удержаться на захваченном рубеже. Дело дошло до того, что в батарее капитана Н. И. Кравцова осталось только одно противотанковое орудие. Его расчет под командованием старшего сержанта Н. А. Бельского вступил в единоборство с 8 танками противника.
Весь боезапас орудия составляли тринадцать снарядов.
Николай Бельский еще раз пересчитал их:
— Да, всего тринадцать, а танков восемь. Будем бить в упор, наверняка, — сказал он товарищам, — умрем, но не пропустим врага.
Старший сержант Н. А. Бельский и его боевые друзья Каргин и Кчерюсов были опытными бойцами. От их стойкости и мастерства зависел исход боя.
Они заранее закатили пушку в сарай и, проломав отверстие в стене, установили ее на прямую наводку. Здесь была защита от огня и в то же время можно было бить в борт танков.
Уже слышен лязг гусениц. Старший сержант Н. А. Бельский сам встал за прицел. До головного танка оставалось не более 150 метров. Отчетливо виден фашистский крест. Стараясь быть спокойным, сержант Н. А. Бельский прицелился, подпуская танк поближе. Выстрел. Снаряд угодил в бак с горючим. Над танком вспыхнуло рыжее пламя. Следующий снаряд тоже метко попал в цель — второй танк беспомощно завертелся с перебитой гусеницей. Через минуту пламя окутало третий танк. Это была мастерская стрельба. Дружно и слаженно действовал расчет. Бельский вел огонь, Каргин подавал снаряды, Кчерюсов заряжал орудие.
Пять фашистских танков уже дымились перед нашими окопами. Три остальных повернули назад.
За мужество и доблесть, проявленные в этом бою, старший сержант Николай Бельский был удостоен ордена Красного Знамени. Награды получили и другие бойцы расчета.
Вслед за передовым отрядом начал захват и расширение плацдарма 26 й гвардейский стрелковый корпус (командир корпуса генерал лейтенант П. А. Фирсов, начальник политотдела полковник Д. Н. Андреев).
94 я гвардейская дивизия этого корпуса под командованием подполковника Б. И. Баранова и начальника политотдела полковника С. В. Кузовкова форсировала Одер. 286 й и 283 й гвардейские полки (командиры подполковник А. Н. Кравченко и подполковник А. А. Игнатьев) завязали бой на плацдарме, опрокидывая сопротивлявшегося противника. Здесь самоотверженно сражался 199 й гвардейский артиллерийский полк этой дивизии (командир полка подполковник И. Ф. Жеребцов, заместитель по политчасти майор В. И. Орябинский).
Особенно хорошо действовала батарея гвардии старшего лейтенанта П. А. Миронова. Во время атаки командир батареи был ранен, и на его место встал гвардии старший
лейтенант И. Т. Авеличев. Батарея в тот день вместе с пехотой мужественно отбила 6 атак противника.
Командир орудия этой батареи старший сержант Сорокин, выкатив орудие впереди боевых порядков, точными попаданиями снес два дома с пулеметными точками и подавил вступившее с ним в единоборство фашистское орудие. Бесстрашием отличались парторги батарей старший сержант Г. И. Швецов и сержант Иван Волков. Массовый героизм при отражении танковых атак противника проявили воины 2 го батальона 1050 го стрелкового полка (командир батальона Ф. К. Шаповалов, заместитель по политчасти И. Ф. Осипов). Личный состав этого батальона в труднейших условиях отразил многочисленные атаки танков и пехоты.
Здесь особенно отличились солдаты и офицеры 3 го батальона под командованием капитана А. Ф. Богомолова, который, будучи тяжело раненным, не ушел с поля битвы, а продолжал руководить батальоном. А. Ф. Богомолову за героизм и мужество было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
За эти бои были награждены орденами и медалями все солдаты, сержанты и офицеры 1 го батальона 1008 го стрелкового полка. Командир батальона М. А. Алексеев и парторг батальона старший лейтенант Кулинур Усенбеков были удостоены высокого звания Героя Советского Союза, 1008 й и 1010 й стрелковые полки 266 й стрелковой дивизии за массовый героизм были награждены орденом Суворова III степени.
Исключительно упорные бои в течение ряда дней шли на участке 1054 го полка (301 я стрелковая дивизия), которым командовал подполковник Н. Н. Радаев. Используя выгодное расположение позиций на высотах и заранее оборудованные узлы сопротивления, враг оказывал наступающим подразделениям 1054 го полка упорное сопротивление. Все подходы к обороне противника, которую предстояло прорвать полку Н. Н. Радаева, простреливались противником многослойным огнем из всех видов оружия. К тому же советским воинам приходилось наступать по затопленной талой водой открытой равнинной местности.
Как только забрезжил рассвет, вдоль боевого участка загрохотали пушки. Это советские артиллеристы открыли огонь по окопам и заранее засеченным опорным пунктам, узлам сопротивления и другим огневым точкам гитлеровцев.
И почти сразу же, следуя за разрывами снарядов, в атаку бросились стрелковые подразделения полка. В первых рядах, как обычно, были коммунисты и комсомольцы. Хорошо проявил себя в этом бою вожак армейской молодежи — комсомольский организатор 3 го стрелкового батальона лейтенант И. Ф. Сеничкин возглавивший атаку батальона.
В ходе атаки нашим воинам удалось выбить врага из траншеи и уничтожить два его узла сопротивления. Но вскоре, опомнившись и сосредоточив свои силы, гитлеровцы перешли в контратаку. На одном из участков им удалось даже прорваться и потеснить нашу роту.
Однако немцам не удалось далеко продвинуться. Мощным ударом бойцы 3 го батальона опрокинули их, а затем успешно продолжали наступление. За проявленные в этом бою отвагу и мужество И. Ф. Сеничкин был награжден орденом Отечественной войны II степени.
Сколько таких боевых эпизодов, в которых выражен весь цельный, героический облик советского солдата, знает история Великой Отечественной войны!
В итоге многодневных ожесточенных сражений плацдарм был расширен до 44 километров. С него и началось 16 апреля наступление ударной группировки 1 го Белорусского фронта на Берлин.
К этому бремени на правом крыле фронта сопротивление врага значительно возросло. Авиационная и войсковая разведка установила подход и сосредоточение в Восточной Померании значительных вражеских сил.
Для ликвидации нависавшей с севера опасности нужны были быстрые и решительные действия. Уже 2 февраля 1 я гвардейская танковая армия получила приказ Военного совета фронта передать свои участки на Одере соседним войскам и форсированным маршем перегруппироваться на север в район Арнсвальде. Туда же перебрасывались 9 й танковый и 7 й гвардейский кавалерийский корпуса, большое количество артиллерийских, инженерных частей и материальных средств. Угроза контрнаступления немецких войск из Восточной Померании день ото дня возрастала.
31 января Военный совет фронта послал Верховному Главнокомандующему донесение следующего содержания:
“1. В связи с резким отставанием левого крыла 2 го Белорусского фронта от правого крыла 1 го Белорусского фронта ширина фронта к исходу 31 января достигла 500 км.
Если левый фланг К. К. Рокоссовского будет продолжать стоять на месте, противник безусловно предпримет активные действия против растянувшегося правого фланга 1 го Белорусского фронта.
Прошу приказать К. К. Рокоссовскому немедленно наступать 70 й армией в западном направлении, хотя бы на уступе за правым флангом 1 го Белорусского фронта.
2. И. С. Конева прошу обязать быстрее выйти на р. Одер.
Жуков.
Телегин”{71}.
На это донесение мы не получили от Верховного быстрого ответа и конкретной помощи фронту. Лишь 8 февраля Ставка поставила задачу 2 му Белорусскому фронту перейти 10 февраля в наступление с рубежа Грауденц—Ратцебур, разгромить противника в Восточной Померании, овладеть Данцигом и выйти на побережье Балтийского моря.
10 февраля 2 й Белорусский фронт начал наступление, но, не имея в своем распоряжении достаточно сил, не мог полностью выполнить поставленную задачу. 24 февраля с подходом из резерва Ставки свежей 19 й армии 2 й Белорусский фронт усилил наступательные действия.
1 марта в наступление перешли войска 1 го Белорусского фронта, главной ударной силой которого были 1 я и 2 я гвардейские танковые армии. В связи с мощным ударом этой группы войск наступление 2 го Белорусского фронта резко возросло.
4—5 марта войска 1 го Белорусского фронта вышли на побережье Балтийского моря, а войска 2 го Белорусского фронта, выйдя на побережье Балтийского моря и захватив 4 марта Кёзлин (Кошалин), повернули на восток, на Гдыню, Данциг (Гданьск), 1 я гвардейская танковая армия 1 го Белорусского фронта, вышедшая в район Кольберга (Колобжег), распоряжением Ставки была временно передана в состав 2 го Белорусского фронта для разгрома противника в районе Гдыни. Войска правого крыла 1 го Белорусского фронта, добивая остатки вражеских частей, выходили на побережье Балтийского моря и на Одер в его нижнем течении.
Здесь уместно, на мой взгляд, более подробно остановиться на одном вопросе, который ставят авторы некоторых мемуаров, в частности Маршал Советского Союза В. И. Чуйков: почему командование 1 го Белорусского фронта после выхода в первых числах февраля на Одер не добилось от Ставки решения без остановки продолжать наступление на Берлин.
В своих воспоминаниях В. И. Чуйков утверждает, что “Берлином можно было овладеть уже в феврале. А это, естественно, приблизило бы и окончание войны”{72}.
Многие военные специалисты выступили в печати против такой точки зрения В. И. Чуйкова{73}, но В. И. Чуйков считает, что “возражения идут не от активных участников Висло Одерской операции, а либо от тех, кто был причастен к разработке приказов И. В. Сталина и фронта о прекращении наступления на Берлин и о проведении Восточно Померанской операции, либо от авторов некоторых исторических трудов”{74}.
Должен сказать, что в наступательной операции на Берлин не все обстояло так просто, как мыслит В. И. Чуйков.
26 января, когда стало ясно, что противник не сможет сдержать наше наступление на укреплениях на подступах к Одеру, мы внесли в Ставку предварительное предложение, суть которого состояла в следующем.
К 30 января войска фронта должны выйти на рубеж Берлинхен (Барлинек)—Ландсберг (Гожув Великопольски)—Грец (Грудзиск), подтянуть тылы, пополнить запасы и с утра 1—2 февраля продолжить наступление, с тем чтобы с ходу форсировать Одер.
В дальнейшем предполагалось развивать стремительное наступление на берлинском направлении, сосредоточивая главные усилия в обход Берлина с северо востока, севера и северо запада.
27 января Ставка Верховного Главнокомандования утвердила это предложение.
28 января аналогичное предложение в Ставку направил и командующий 1 м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев. Оно сводилось к тому, чтобы разгромить бреславльскую группировку противника и к 25—28 февраля выйти на Эльбу, а правым крылом фронта во взаимодействии с 1 м Белорусским фронтом овладеть Берлином.
Это предложение Ставка также утвердила 29 января.
Действительно, как это утверждает В. И. Чуйков, в то время противник на подступах к Берлину располагал ограниченными силами, и оборона его была довольно слабой. Это было нам ясно. В связи с этим командование фронта дало войскам фронта нижеследующую ориентировку:
“Военным советам всех армий, командующим родами войск и начальнику тыла фронта. Сообщаю ориентировочные расчеты на ближайший период и краткую оценку обстановки:
1. Противник перед 1 м Белорусским фронтом каких либо крупных контрударных группировок пока не имеет.
Противник не имеет и сплошного фронта обороны. Он сейчас прикрывает отдельные направления и на ряде участков пытается решить задачу обороны активными действиями.
Мы имеем предварительные данные о том, что противник снял с Западного фронта четыре танковые дивизии и до 5—6 пехотных дивизий и эти части перебрасывает на Восточный фронт. Одновременно противник продолжает переброску частей из Прибалтики и Восточной Пруссии.
Видимо, противник в ближайшие 6—7 дней подвозимые войска из Прибалтики и Восточной Пруссии будет сосредоточивать на линии Шведт—Штаргард—Нойштеттин, с тем чтобы прикрыть Померанию, не допустить нас к Штеттину и не допустить нашего выхода к бухте Померанской.
Группу войск, перебрасываемую с Запада, противник, видимо, сосредоточивает в районе Берлина с задачей обороны подступов к Берлину.
2. Задачи войск фронта — в ближайшие 6 дней активными действиями закрепить достигнутый успех, подтянуть все отставшее, пополнить запасы до 2 заправок горючего, до 2 боекомплектов боеприпасов и стремительным броском 15—16 февраля взять Берлин.
При закреплении достигнутого успеха, то есть с 4 по 8 февраля, необходимо:
а) 5, 8, 69, 33 й армиям захватить плацдармы на западном берегу р. Одер. При этом желательно 8 й гвардейской и 69 й армиям иметь один общий плацдарм между Кюстрином и Франкфуртом. Если удастся, хорошо бы соединить плацдармы 5 й и 8 й армий;
б) 1 й армии Войска Польского, 47, 61, 2 й танковой армиям и 2 му кавкорпусу необходимо отбросить противника за линию Ратцебур—Фалькенбург—Штаргард— Альтдам—река Одер. После чего, оставив заслон до подхода армий 2 го Белорусского фронта, перегруппироваться на р. Одер для прорыва;
в) 7—8 февраля необходимо закончить ликвидацию познань шнайдемюльской группы противника;
г) средства усиления для прорыва в основном останутся те же, что имеют сейчас армии;
д) танковым войскам и самоходной артиллерии к 10 февраля закончить текущий и средний ремонт и поставить материальную часть в строй;
е) авиации закончить развертывание, имея не менее 6 заправок на аэродромах;
ж) тылу фронта, армейскому и войсковому тылу к 9—10 февраля иметь полную готовность к решающему этапу операции.
Жуков.
Телегин. Малинин”{75}.
Однако, как уже говорилось выше, в первых числах февраля стала назревать серьезная опасность контрудара со стороны Восточной Померании во фланг и тыл выдвигавшейся к Одеру главной группировки фронта. Вот что показал на допросе по этому поводу немецкий фельдмаршал Кейтель:
— В феврале—марте 1945 года предполагалось провести контрнаступление против войск, наступавших на Берлин, использовав для этого померанский плацдарм. Планировалось, что, прикрывшись в районе Грудзёндз, войска группы армий “Висла” прорвут русский фронт и выйдут через долины рек Варта и Нетце с тыла на Кюстрин.
Этот замысел подтверждает также и генерал полковник Гудериан. В своей книге “Воспоминания солдата” он писал:
“Немецкое командование намеревалось нанести мощный контрудар силами группы армий “Висла” с молниеносной быстротой, пока русские не подтянули к фронту крупные силы или пока они не разгадали наших намерений”.
Приведенные свидетельства военных руководителей фашистской Германии не оставляют сомнений в том, что опасность со стороны Восточной Померании была реальной. Однако командование 1 го Белорусского фронта своевременно приняло необходимые меры для активного противодействия врагу.
В начале февраля в междуречье Одера и Вислы действовали 2 я и 11 я немецкие армии, имевшие 22 дивизии, в том числе 4 танковые и 2 моторизованные дивизии, 5 бригад и 8 боевых групп. По сведениям нашей разведки, приток сил туда продолжался.
Кроме того, в районе Штеттина (Щецин) располагалась 3 я танковая армия, которую немецко фашистское командование могло использовать как на берлинском направлении, так и для усиления восточно померанской группировки (что фактически и произошло).
Могло ли советское командование пойти на риск продолжать наступление главными силами фронта на Берлин в условиях, когда с севера нависла крайне серьезная опасность?
В. И. Чуйков пишет:
“...что касается риска, то на войне нередко приходится идти на него. Но в данном случае риск был вполне обоснован. В Висло Одерскую операцию наши войска прошли уже свыше 500 км, и от Одера до Берлина оставалось всего 60—80 км”{76}.
Конечно, можно было бы пренебречь этой опасностью, пустить обе танковые армии и 3— 4 общевойсковые армии напрямик на Берлин и подойти к нему. Но противник ударом с севера легко прорвал бы наше прикрытие, вышел к переправам на Одере и поставил бы войска фронта в районе Берлина в крайне тяжелое положение.
Опыт войны показывает, что рисковать следует, но нельзя зарываться. В этом отношении очень показателен урок с наступлением Красной Армии на Варшаву в 1920 году, когда необеспеченное и неосмотрительное продвижение войск Красной Армии вперед привело вместо успеха к тяжелому поражению нашего Западного фронта.
“Если мы объективно оценим силу группировки войск гитлеровцев в Померании, — пишет В. И. Чуйков, — то убедимся, что с их стороны любая угроза нашей ударной группировке на берлинском направлении вполне могла быть локализована войсками 2 го Белорусского фронта”{77}.
Действительность опрокидывает это утверждение.
Вначале задачу по разгрому противника в Восточной Померании намечалось решить именно силами 2 го Белорусского фронта, но их оказалось далеко не достаточно. Начавшееся 10 февраля наступление 2 го Белорусского фронта протекало очень медленно. За 10 дней его войска смогли продвинуться лишь на 50—70 километров.
В это же время враг предпринял в районе южнее Штаргарда контрудар, и ему даже удалось потеснить наши войска и продвинуться в южном направлении, до 12 километров.
Оценивая сложившееся положение, Ставка Верховного Главнокомандования решила в целях ликвидации гитлеровцев в Восточной Померании, силы которых к этому времени возросли до сорока дивизий, привлечь четыре общевойсковые и две танковые армии 1 го Белорусского фронта.
Как известно, боевые действия двух фронтов по разгрому восточно померанской группировки завершились лишь к концу марта. Вот какой это был крепкий орешек.
В. И. Чуйков считает, что для наступления на Берлин в феврале 1945 года 1 й Белорусский и 1 й Украинский фронты могли выделить 8 10 армий, в том числе 3—4 танковые армии{78}.
С этим также нельзя согласиться. В начале февраля из восьми общевойсковых и двух танковых армий 1 го Белорусского фронта на берлинском направлении оставались лишь четыре неполные армии (5 я ударная, половина 8 й гвардейской, 69 я и 33 я){79}. Остальные силы фронта нам пришлось повернуть в сторону Восточной Померании для разгрома померанской группировки.
Что касается 1 го Украинского фронта, то он в период с 8 по 24 февраля проводил наступательную операцию северо западнее Бреслау (Вроцлав). В ней участвовали главные силы фронта (четыре общевойсковые, две танковые армии и 2 я воздушная армия). Противник, подтянув значительные силы, оказывал там упорное сопротивление.
За 17 дней наступления соединения 1 го Украинского фронта продвинулись на 100 километров, выйдя на реку Нейсе. Попытки форсировать ее и развить наступление на
запад успехом не увенчались, и войска фронта перешли к обороне по восточному берегу реки.
Нужно также учитывать, что в ходе Висло Одерской операции наши части понесли серьезные потери. К 1 февраля численность стрелковых дивизий составляла в среднем около 5500. человек, а в 8 й гвардейской — от 3800 до 4800 человек. В двух танковых армиях имелось 740 танков (в танковых бригадах в среднем около 40, а во многих из них по 15—20 танков). Такое же положение было и на 1 м Украинском фронте.
Кроме того, крепость и город Познань, находившиеся далеко в тылу фронта, все еще были в руках противника и до 23 февраля не были взяты войсками, которыми лично руководил В. И. Чуйков.
Преувеличивать возможности своих войск, как и недооценивать силу и способность врага, одинаково опасно. Этому учит опыт войны, который нельзя игнорировать.
Не следует, наконец, забывать и о материальном обеспечении войск, которые за 20 дней наступления продвинулись более чем на 500 километров. Естественно, что при столь высоком темпе продвижения тылы отстали, и войска ощущали потребность в материальных средствах, особенно в горючем. Авиация также не могла перебазироваться, так как в это время все полевые аэродромы раскисли от дождей.
В. И. Чуйков, не проанализировав всей сложности тыловой обстановки в тех условиях, пишет:
“...если бы Ставка и штабы фронтов как следует организовали снабжение и сумели вовремя доставить к Одеру нужное количество боеприпасов, горючего и продовольствия, если бы авиация успела перебазироваться на приодерские аэродромы, а понтонно мостостроительные части обеспечили переправу войск через Одер, то наши четыре армии— 5 я ударная, 8 я гвардейская, 1 я и 2 я танковые — могли бы в начале февраля развить дальнейшее наступление на Берлин, пройти еще восемьдесят—сто километров и закончить эту гигантскую операцию взятием германской столицы с ходу”{80}.
Рассуждения о таком важном предмете со столь многими ссылками на “если бы” нельзя считать серьезными даже для мемуариста. Но уже само признание В.И.Чуйковым, что снабжение разладилось, авиация и понтонно мостостроительные части отстали, говорит о том, что в подобных условиях предпринимать решительное наступление на Берлин было бы чистейшей авантюрой.
Таким образом, в феврале 1945 года ни 1 й Украинский, ни 1 й Белорусский фронты проводить Берлинскую операцию не могли.
В. И. Чуйков пишет:
“4 февраля командующий 1 м Белорусским фронтом собрал на совещание в штаб 69 й армии, куда он прибыл сам, командармов Берзарина, Колпакчи, Катукова, Богданова и меня. Мы, уже сидя за столами, обсуждали план наступления на Берлин, когда раздался телефонный звонок по аппарату ВЧ. Я сидел почти рядом и хорошо слышал разговор по телефону. Звонил Сталин. Он спросил Жукова, где тот находится и что делает. Маршал