Сарматы

Археологические материалы показывают, что материальная культура племен сарматов имела довольно низкий уровень своего развития. По сравнению со скифскими племенами, кочевники-сарматы на основной территории своего распространения (в частности, в Поволжье) имели культуру, которую можно охарактеризовать как достаточно безликую: невнятная ее керамика, сделанная от руки и [8] достаточно однообразна форме, сравнительно беден и все остальное инвентарь. Даже богатые погребения первых веков нашей эры содержали дорогие изделия, которые были или дарами или добычей (например, предметы итальянской бронзы), или импортом, связывают с определенными центрами (золотые украшения с бирюзой и др..). То же самое можно сказать и о керамике, относительное многообразие которой на рубеже и в первых веках нашей эры можно связать не с дальнейшим развитием у сарматов собственного керамического производства, а с увеличением в них доли импортных сосудов.

Отмечена бедность и невыразительность собственно культуры сарматского способствовала появлению локальных особенностей этой культуры, поскольку в каждом из районов сарматы устанавливали контакты с местным оседлым населением и перенимали какие-то черты его материальной культуры. Поэтому в основе понятия «культура сарматского» того или иного периода лежит совокупность тех признаков, присущих в первую очередь собственно кочевникам сарматов, обитавших в местах, по удаленных от крупных центров оседлого населения (например, в Нижнем Поволжье и Заволжье). Признаки этой культуры распространялись вместе с ее носителями - кочевыми племенами сарматов, а после стабильного обитания определенных их группировок в новых районах рядом с оседлыми племенами, которые жили здесь, культура сарматов, переселившихся, приобретала новые черты. Этим и объясняется специфика культуры сарматов Нижнего Дона, Прикубанья, Центрального Предкавказья, Северного Причерноморья и других районов.

качестве иллюстрации этого положения рассмотрим особенности материальной культуры сарматов, обитавших в Центральном Предкавказье.

Ранняя группа захоронений сарматов датируется здесь III-I вв. до н.э. Выразительным материалом, найденным в этих захоронениях, была керамика. По целому ряду признаков керамика сарматов Предкавказья может рассматриваться как местная северокавказская, а не собственно керамика сарматского. Подтверждение этому мы находим, во-первых, при рассмотрении набора сосудов сарматов Поволжья и Северного Кавказа. Для керамики раннесарматськой культуры наиболее характерными были кувшинообразние и горшковидние сосуды без ручек, значительно реже встречались кувшины. Миски в керамическом наборе сарматов в настоящее время отсутствуют вообще. Что касается набора сосудов оседлых племен, проживавших в центральных районах Северного Кавказа, то для них был характерен совершенно другой набор сосудов: кувшины, миски, кружки и корчагообразние сосуды без ручек, причем все эти группы керамики были характерны здесь и для [9] памяти "Памятник предыдущего скифского времени. Абсолютно тот же набор сосудов мы находим и в погребениях впускных в курганы, относящиеся к III-I вв. до н.э. и связывают с кочевыми сарматами Предкавказья.

Представляется, что это обстоятельство является очень показательной, поскольку оно отражает определенные изменения не только материальной, но и духовной культуры у племен сарматов, расселившихся в Предкавказье: об этом говорит, например, факт широкого использования в погребальном обряде сарматов Предкавказья мисок, в которые часто помещалась напутственные пища - определенная часть туши барана, иногда вместе с железным ножом. В некоторых захоронениях сарматов Предкавказья найдены ритуальные сосуды (в частности сосуды характерных форм с гальками), которые были широко распространены в памятниках оседлых племен Предкавказья, что говорит о родстве не только материальной, но и духовной культуры сарматов Предкавказья и северокавказских племен.

Подтверждает местный характер керамики у сарматов Предкавказья абсолютная идентичность сосудов, найденных в памятниках оседлых племен и в синхронных погребениях в курганах, как по формам этих сосудов (кувшинов, мисок, кружек и др.)., так и по характеру их орнамента и по технологическим их особенностях (состав глины, характера обжига, использованию гончарного круга, неизвестного сарматам, и др..).

Все это говорит о том, что кочевые племена сарматов, переселяясь на новые места и переходя к стабильному кочеванию на землях, находящихся в сфере культурного влияния оседлых племен, живших по-соседству, не только успешно усваивали некоторые элементы этой культуры, но иногда теряли некоторые значимые признаки своей старой культуры, в том числе и те из них, которые рассматриваются как наиболее характерные для той или иной культурной общности. К их числу относятся особенности керамического производства, формы сосудов и так далее. Видимо, эти признаки являются значимыми для оседлого населения, тогда как для кочевых племен, отличавшихся подвижным образом жизни, что объясняется не только сезонным их кочеванием, но и расселением и освоением новых земель, эти признаки теряют свою значимость и не должны рассматриваться как наиболее показательные .

Среди других категорий материальной культуры сарматов Центрального Предкавказья, обладающих спецификой по сравнению с подобными материалами кочевников сарматов более удаленных северных районов, выразительные представляются материалы, связанные с оружием. [10]

Оружие играла первенствующее значение в жизни кочевых племен, поскольку они были воинами всегда - и в повседневной жизни и во время военных походов и набегов. Поэтому считается, что кочевники обладают прогрессивными видами вооружения, такими необходимыми им для успешных военных действий.

Знакомясь с новыми образцами вооружения, они быстро перенимали их и распространяли среди групп оседлого населения, с которыми сталкивались во время своих перемещений. Этим объясняется тот факт, что появление новых образцов наступательного оружия среди населения Восточной Европы связывают с появлением различных волн кочевых племен - сарматов, гуннов и других.

В связи с этим вызывает интерес рассмотрение тех особенностей, которые были характерны для оружия, найденного в погребениях, связываемых с сарматами Центрального Предкавказья.

Это, во-первых, мечи и кинжалы. В курганных захоронениях раннего периода (IV - начало III вв. До н.э.), т.е. к массового расселения сарматов, господствовали так называемые «синдо-меотськие» мечи - без металлических перекрестков с бруськовидними навершиями; эти мечи имеют кавказское происхождение. Среди мечей и кинжалов III-I вв. до н.э. встречаются все те же их разновидности, что и на других территориях обитания сарматов - с серповидными, антенными и кольцевыми навершиями. Однако есть и некоторые различия: если мечи сарматов и кинжалы обычно имели прямое перекрестие, то северокавказские их образцы, в том числе и те из них, которые были найдены в курганах Предкавказья и могут быть связаны с кочевым населением сарматского, часто бывают без металлических перекрестков, что можно объяснить влиянием местных кавказских традиций. Эта особенность (наличие прямых перекрестков или отсутствие

перекрестков) характерна для мечей и кинжалов как кочевого, так и оседлого населения Предкавказья, что говорит о близости их культур.

Среди оружия сарматов Предкавказья встречаются и копья, которые были очень мало характерны для захоронений собственно племен сарматов северных областей. На Северном Кавказе копья были особенно широко распространены в погребениях скифского времени, во время сарматского в памятниках Центрального Предкавказья всего их число найдено в грунтовых могильниках оседлого населения, что можно связать с влиянием местных традиций. Нахождение наконечников копий в курганах сарматов Предкавказья можно связать с влиянием местных традиций.

Самой массовой оружием сарматов разных регионов были стрелы. Своеобразие культуры сарматов Предкавказья проявляется в господстве в них в течение всего рассматриваемого периода (III-I вв. До н.э.) [11] втульчатыми железных наконечников стрел, тогда как на всех других территориях распространения сарматов (в Поволжье и даже на Нижнем Дону, где железные втульчатые наконечники стрел были распространены значительно шире) уже во II в. до н.э. происходит замена втульчатыми наконечников черенками, были прогрессивной оружием. На Северном Кавказе железные втульчатые наконечники стрел господствовали у местного оседлого населения с VI-V вв. до н.э. до I в. до н.э. Тот факт, что сарматы Предкавказья использовали местные типы стрел, свидетельствует, видимо, о том, что они жили достаточно изолированным от остального сарматского мира жизнью. Принеся с собой определенные элементы старой культуры, общей для всего мира сарматского, сарматы Предкавказья находились в сфере влияния культуры местного оседлого населения этой территории. Относительная их изолированность кажется вероятной, если учесть, что с севера к племенам сарматов Предкавказья, основная масса которых была сосредоточена на Северо-Западном Кавказе и может быть связана с сираками, примыкали враждебные сиракам племена аорсов, что затрудняло осуществление отношений сираков с остальными сарматского мира.

Влияние местных традиций прослеживается в материальной культуре сарматов Предкавказья и при рассмотрении других категорий инвентаря - предметов конского убора (удил с крестообразными псалиями), орудий труда (железных тесел), некоторых видов украшений (браслетов, серег, различных довесок, шпилек и др..). Достаточно показательно, что немногочисленные богатые погребения в курганах содержали золотые ювелирные изделия (гривны, серьги, браслеты), которые можно отнести к кругу скифского, а не сарматского искусства. Учитывая факт обитания скифов в Центральном Предкавказье и вероятность того, что какие-то группировки скифов оставались здесь и после ухода основной их массы, можно говорить о том, что среди сарматов, расселившихся здесь традиции скифского ювелирного искусства оставались в силе.

В целом, археологические материалы показывают, что в материальной культуре сарматов Центрального Предкавказья III-I вв. до н.э. прослеживается сочетание, так и местных северокавказских (или скифских) традиций как сарматов. Традиции сарматов наблюдаются в первую очередь в вооружении - в появлении или новых типов оружия (например, мечей с кольцевым навершием), или некоторых их особенностей (наличие прямых перекрестков на мечах и кинжалах).

К числу традиций сарматов можно отнести и господство в курганах Центрального Предкавказья зеркал больших размеров с валом по краю (так называемые зеркала «Прохоровского типа», часто имеют [12] ручку-штырь). Однако вызывает интерес тот факт, что подобные зеркала были в значительно меньшей степени распространены у сарматов Северо-западного Кавказа (Восточного Приазовья и Прикубанья), где в это время значительно превосходили зеркала местных Меотидского типов. Большая часть северокавказских зеркал с валами происходит с грунтовых могильников Кабарды и Ставрополья, т.е. памятников оседлого населения, позволяет предполагать местное производство этих зеркал в центральных районах Северного Кавказа. С этим, очевидно, связано и широкое распространение их у сарматов Центрального Предкавказья, тогда как сарматы Восточного Приазовья пользовались меотськими зеркалами: в каждом из районов Предкавказья существовали тесные связи кочевников с оседлым населением прилегающих с юга территорий.

Подводя итог рассмотрению особенностей культуры сарматов Центрального Предкавказья раннего периода (III-I вв. до н.э.), можно заключить, что эти особенности отражают в первую очередь факт заимствования сарматами многих элементов культуры оседлого населения, обитавшего здесь что появились в Предкавказье, не только материальной, но вместе с ней и духовной, что проявляется в близости некоторых черт погребального обряда (например, помещение в могилу мисок с напутственной пищей), верований (наличие однотипных ритуальных сосудов) и других. Учитывая факт длительного проживания кочевников Предкавказья рядом с оседлыми племенами этой территории и отмеченную близость их культуры, можно предполагать, что изменению подвергалась не только материальная культура сарматов Предкавказья, но и их этнический состав. Поэтому сарматы различных локальных групп могли различаться между собой не только характером своей культуры, но и этническим составом при общей его основе.

Что касается хронологических рамок раннего периода (III-I вв. до н.э.), то они соответствуют определенному историческому периоду в жизни сарматских племен, обитавших не только в Предкавказье, но и на других территориях, что подтверждается археологическими материалами - именно с I в. н.э. распространяется новый археологический комплекс, связанный со значительными изменениями, произошедшими как в похоронном обряде, так и в материальной культуре. Все эти изменения вызваны появлением на исторической арене аланского племенного союза.

Говорить об особенностях материальной культуры сарматов Предкавказья в первых веках нашей эры сложно из-за почти полного отсутствия погребальных памятников, связывают с кочевниками-аланами. Однако это не может означать того, что аланы были причастны к судьбам северокавказских племен или были как-то обособлены от [13] них. Напротив, как и раньше, сарматские племена находились в сфере влияния культуры населения Северного Кавказа. Об этом свидетельствуют материалы позднесарматських курганов, открытых на территории Калмыкии. Найденная в них керамика имеет северокавказское производство - подобные сосуды характерны для памятников Дагестана и терско-сунженского междуречья. Дагестанские производство имеют и некоторые другие изделия (например, бронзовые пряжки-Сюльг и пряжки с зооморфными концами). Таким образом, племена сарматов, обитавших даже на такой отдаленной от предгорных районов, заселенных оседлыми племенами, территории, находились в сфере влияния их культуры.

В заключение следует остановиться еще на одном вопросе. Среди памятников кочевого населения первых веков нашей эры, найденных в степях Предкавказья, можно выделить две группы, характеризующиеся близким по составу инвентарем, в частности, керамикой северокавказского производства. Однако обе эти группы памятников можно связать с различными по этническому составу группами населения. Первая группа - это отмеченные выше захоронения Калмыкии, среди которых господствовали пидбийни могилы, их можно связать с позднесарматськой культурой кочевников-алан. Эти памятники датируются II-III вв. н.э., захоронений IV в. на этой территории среди них нет.

Вторая группа состояла из подкурганных катакомб. Обширные курганные могильники с катакомбным погребением были распространены в III-IV вв. н.э. на правом берегу Среднего Терека, в низовьях Сунже, в районе Владикавказа и Беслана. В подавляющем большинстве своем эти могильники связаны с оседлым населением Затеречья, у которого захоронения в курганах сочетались с грунтовыми катакомбными могильниками. Только на Среднем Тереке подобные погребальные памятники представлены только курганами, грунтовые катакомбные могильники здесь пока не найдены. Археологические материалы позволяют говорить о возможном расселения некоторых групп населения, проживавшего здесь, поскольку подобные памятники (подкурганные катакомбы), достаточно разрозненные, открытые на Ставрополье (Веселый Гай) и в северных районах (включая Нижний Дон). Памятники этой группы датируются второй половиной III-IV вв. н.э., т.е. время они сосуществуют с памятниками первой группы (пидбийнимы могилами позднесарматськой культуры), однако представляется, что население, оставившее их, различается по своему этническому составу. Первую группу памятников оставили кочевники-сарматы, входившие в аланских племенной союз. Вторую - что передвинулись на север с Кавказа группы ираноязычного населения, которые, видимо, можно связать с ранними аланами Северного [14] Кавказа. В этническом плане они значительно отличались от кочевых аланских племен, поскольку включали в свой состав и определенные группировки местного населения Северного Кавказа. Отнесение подкурганных катакомб Ставрополья и Нижнего Дона к кругу памятников позднесарматськой культуры представляется проблематичным.

Сарматы фалары привлекают внимание исследователей давно и не случайно. Вопросы, связанные с их происхождением, стилем и символикой изображение, ролью в погребальной практике сарматов, тесно соприкасаются с общими проблемами истории сарматского и культуры. К настоящему моменту традиционно выделяются несколько периодов, отличающихся особенностями украшений конской сбруи сарматского:

1. Раннесарматський (III-I вв. До н.э.).

2. Среднесарматський (I - первая половина II вв. Н.э.).

3. Позднесарматський (вторая половина II - IV вв. Н.э.).

Дать этих периодов полностью соответствуют установленным в настоящее время хронологическим рамкам культур сарматов. Таким образом, появление каждой новой группы фаларов так или иначе связывается с изменением археологических культур в южнорусских степях и, наконец, с этническими изменениями, происходящими здесь.

В то же время нельзя не отметить сложившийся стереотип, относительно оценки каждой из упомянутых хронологических групп фаларов. Так, по большинству фаларов первой группы негласно утвердилось представление об их греко-бактрийского происхождения, хотя принадлежность всех их к изделиям Греко-Бактрии проблематична и требует доказательства. На протяжении всего этого периода происходит деградация, «варваризация» стиля украшений конской сбруи. На поздних фалар реалистичные растительные орнаменты [70] сменяются упрощенным схемам: вместо лавровых венков - ряды «веревочки», зигзагов и «ов». Зооморфные изображения также теряют реалистические черты. Животным добавляются неестественные позы, в передаче их черт просматривается элементы стилизации (что свернулись в кольцо козел Жутовського фалар (кург. 27), «пантера» с фалар в ст. Воронежской; стилизованный лев с малых фаларов в ст. Новоджерелиевськой; пантера с Северского фалар). Такая же неестественность позы, схематизм изображения характерны и для антропоморфных образов (Янчокрак, Кривой Лука, ст. Северская). В поздних фалар раннесарматськой группы просматривается стилистическая родство с некоторыми фаларами среднесарматського времени.

Вторая группа также неоднородна. Одни из них являются произведениями нового искусства, так называемого «полихромно-бирюзового звериного стиля» (Засецкая И.П., 1989). Другие в стилистическом отношении безусловно продолжают традиции раннесарматського времени. Как орнамент на фалар этой группы используются стилизованные растительные мотивы, но они подвергаются еще большей схематизации. «Ови» с кастами или без них образуют орнаментальные пояса на фалар с Жутово (кург. 28), Косики, Метрополитен-музея и др.. Широко используются в оформлении фаларов также ряды «веревочек», которые иногда заменяются кругами псевдо-зерне. Изредка встречаются популярны в предыдущий период растительные и «вихревые» розетки. Основным же мотивом центральных изображений на фалар становятся животные, свернулись в кольцо: козел (Запорожский курган), пантера (Жутово кург. 28 Курджипс), а также сцены терзания (Ветютнев, Жутово кург. 28 Садовый и др.).. Как уже упоминалось, подобные сюжеты встречаются и на бляхах раннесарматського времени. На фалар среднесарматського периода редко встречаются антропоморфные изображения (это, например, всадник-катафрактарий, повергая врага), но они на других предметах полихромной искусства сарматского. Отмечается знаменитая кобяковськая гривна, поясная бляха с погр. 1 кург. 2 могильника Пороги. К вещам подобного плана относятся также многие предметы из некрополя Тилля-тепе. Близкое изображению на кобяковськой гривны изображение на котелке с Гундеструпа, в котором многие видят влияние сарматской (Taylor, 1992).

Общие мотивы вискусстве ранне-и среднесарматського периода объясняются, видимо, единственным корнем этого искусства, идут в глубь Средней Азии и Сибири. Вероятно, какая-то часть кочевников восточно-скифского происхождения, во II в. до н.э. облегающих Греко-Бактрию, продвинулась сначала в приуральськие, а затем в волго-донские степи. Сходство погребальных памятников сарматов и кочевников [71] Средней Азии, судя по всему, объясняется проникновением части последних в восточноевропейские степи, где их, по свойственному античной историографии консерватизма, переносится этноним «сарматы». В захоронениях II-I вв. до н.э. на этой территории найдены лошадиные жести, пожалуй, как греко-бактрийского и греко-иранского происхождения (ранние из них), так и сделанные в античных ювелирных мастерских Северного Причерноморья по заказу кочевой знати.

Другая часть кочевников, завершила разгром Греко-Бактрии в конце II в. до н.э., осталась в Средней Азии. Место эллинизма династов заняли представители кочевой элиты. В результате длительного развития на бактрийской почве, звериный стиль сарматского приобретает тот новый вид, который мы видим в тилля-Тепинского некрополе и богатых погребениях сарматов I в. н.э., куда они попали из аланами, отошедших на запад в результате конфликта между кочевой государством Кангюй и зависимой от него Аланьей во второй четверти I в. н.э. (Скрипкин А.С., 1986; Яценко С.А., 1993). Фалары в «золото-бирюзовом зверином стиле» найдены в хронологически компактных комплексах второй половины I - начала II в. н.э. Видимо, большая их часть попала в восточноевропейские степи непосредственно с аланами. В то же время продолжается изготовление богатых украшений конской сбруи и в ювелирных центрах Северного Причерноморья. Это относится к части среднесарматських фаларов, продолжающих традиции раннесарматського периода.

Позднесарматськие фалары продолжают некоторые традиции предыдущих эпох. Часто встречаются гладкие полусферические бляхи с небольшим рантом по краю. Совершенно исчезают фалары в «золото-бирюзовом зверином стиле». Но зооморфные изображения продолжают встречаться. Прежнему популярный образ всадника с копьем и другие антропоморфные образы (катакомба в Ростов-на-Дону). В позднесарматськое время большое внимание уделяется другим деталям конского убора (псалиями, пряжкам, наконечникам ремней и др.).. Стилистической особенностью их является фацетировка. Некоторые лошадиные жести (Аэродром-1, керченский катакомба) дают новый стилистический тип, в котором уже просматривается орнаментальные схемы эпохи гуна (Засецкая И.П., 1994). [72]

Королькова (Чежина) Е.Ф. Звериный стиль «савроматских» времени и Филипповский курган

искусство скифского времени, представленное в изделиях звериного стиля из памятников Нижнего Поволжья и Южного Приуралья, вызывает особый интерес при изучении культуры евразийских кочевников I тысячелетия до н.э., поскольку эти территории, расположенные на стыке Европы и Азии, были зоной контактов различных этнических групп. Географическое положение этого района обусловило специфику искусства, вобравшее в себя традиции восточных и западных регионов распространения ськифоидних культур, отражающий этно-историческую ситуацию скифской эпохи. Проявление культурных традиций в художественном оформлении предметов различного назначения позволяет на основании этого материала выделить стилистические группы, присущие локальным территориям и являются хронологическими, культурными и этническими индикаторами. В рамках этой задачи встает и проблема происхождения отдельных локальных стилистических групп и определения их места в общей картине распространения звериного стиля.

Раскопки последнего десятилетия ввели в научный оборот материал по искусству скифской эпохи, не только количественно превосходящий известные ранее находки, но и дает возможность проводить совершенно неожиданные параллели и установить генетические и культурные связи между памятниками, изученными ранее. Так первый Филипповский курган, раскопанный в Оренбургськой области, дал редкий по разнообразию сюжетов ярчайший материал, высветил новые проблемы в изучении скифо-сибирского звериного стиля и искусства «савроматских» времени поволжско-Уральского региона. Набор зооморфных мотивов, художественные приемы решения образов и иконографические схемы предметов искусства Филипповского кургана совершенно определенно связывают между собой звериный стиль Алтая и Южного Приуралья (включая Северный Казахстан), а также позволяют усматривать наличие тех же традиций в украшениях Ставропольского клада в степном Предкавказье, куда они были занесены с востока.

Предметы искусства из Филипповского кургана в то же время имеют меньше сходство с зооморфными изделиями из Нижнего Поволжья, стиль которых традиционно объединяется с приуральских под общим наименованием «савроматских». Однако вопрос о [73] культурное единство или близость Нижнего Поволжья и Южного Приуралья в «савроматськую» эпоху представляется сложным и неоднозначным, чем это явствует из большинства работ. Преимущественно рассматривать эти два региона как различные в этнокультурном отношении. Что касается признаков, выступающих в качестве подтверждения «стилистической» единства искусства поволжско-Уральского региона, то они по сути не является стилистическим и служат лишь бесспорным доказательством общих процессов, происходивших практически на всей территории бытования ськифоидних культур или так или иначе затрагивают различные этнические группы кочевого мира. В свете этого определенные характеристики (отдельные иконографические штампы, композиционные приемы и семантические блоки) следует расценивать как отражение проникновение восточных компонентов в западные регионы, но вовсе не как стилистическое единство. В этом отношении приуральских-казахстанский район демонстрирует гораздо более цельный и компактный художественный феномен, чем Нижнее Поволжье, отдельные группы населения которого несомненно восприняли влияние культуры восточных соседей, с которой приходили в соприкосновение.

Анализ художественных особенностей искусства поволжско-Уральского региона имеет междисциплинарное значение, поскольку неизбежно выводит на смежные проблемы как чисто археологические, так и историко-культурные. В частности, в поле зрения исследования попадает вопрос о расселении савроматов и соотношение понятий археологической «савроматськой» культуры и этнокультурной исторической общности.

Поскольку население Южного Приуралья в скифскую эпоху не может отождествляться с савроматами Геродота, представляется нецелесообразным распространять это этническое наименование на археологические культуры такого обширного региона.

Звериный стиль Южного Приуралья и Северо-Западного Казахстана генетически связан с культурой саков Приаралья и древнего населения Алтая, а также, вероятно, с культурой сарматского позднего времени. Стилистические особенности зооморфных изделий из Филипповского кургана дают возможность проведения параллелей с искусством Центральной Азии позволяет рассматривать эти художественные явления в общеевразийская культурном контексте. Среди множества предметов с зооморфными изображениями с Филлиповського кургана выделяется несколько стилистических групп, демонстрирующих различные художественные традиции: алтайского звериного стиля, уральско-илекськой группы, несомненно связанного с культурой кочевников Приаралья, а также ахеменидского искусства V в. до н.э. Наличие [74] этих традиций в материале Филипповского кургана представляется вполне естественной, а сам памятник выдвигается в ряд крупнейших и интересных находок, поскольку его открытие заполняет лакуну в представлениях об искусстве кочевников Евразии I тысячелетия до н.э., позволяя установить общность художественных традиций в декоративно-прикладных изделиях восточных регионов распространения звериного стиля и некоторые закономерные сочетания этих традиций.