Zhak_Le_Goff_-_Rozhdenie_Evropy_SPb_2008

ком и сеньором) воинскую элиту, профессионалов конно­

го боя, которые, помимо участия в реальных сражениях, состояли на службе у своего сеньора и проводили время

взанятиях, которые можно считать и развлечениями, и

тренировкой, а именно - в турнирах. Турниры вызывают

недовольство Церкви, которая усматривает в них прояв­

ление агрессивного настроя (в том числе и по отношению к себе самой) со стороны людей, относящихся, по индо­ европейской классификации, ко второй группе (bel1atores,

«воины»): они ведь, не дрогнув, берутся за оружие, а кли­

рикам это запрещено. Похоже, что распущенность рьща­ рей и была одной из главных причин возникновения на

рубеже веков мирного движения, о котором мы уже гово­

рили. Постепенно рыцарство будет «цивилизовано» Цер­ ковью. Во многом для того, чтобы направить их жесто­ кость в полезное русло, Церковь старается подобрать им всякие богоугодные занятия: охрана церквей, защита жен­

щин и безоружного населения, а вскоре, как мы увидим в

дальнейшем, Церковь предложит им бороться с неверны­ ми за пределами христианского мира. В конце концов,

самое позднее к ХН веку, Церковь одержит относитель­

ную победу над рыцарями. Посвящение в рыцари было церемонией, которая проводилась в конце отрочества и

представляла собой, с одной стороны, ритуал инициации,

а с другой - ритуал перехода в другой статус. Церемо­

ния заключалась в том, что молодому воину вручали ору­

жие, как это делалось у германских народов. Церковь

ничего не изменила во вручении шпор - чисто светском

ритуале, но ввела благословение особых атрибутов рьща­

ря: копья со знаменем, щита, украшенного гербом, и меча.

Омовению, которое производилось перед церемонией, Церковь приписала христианскую символику очищения. С конца ХН века она добавила в конце церемонии посвя­

щения ночь бдения над оружием, смысл которого состоял в религиозных размышлениях. В плане будущего, для фе­ номена европейского рыцарства самым важным было

Активной пропаганде этого мифа служил отдельный ли­

тературный жанр, а может, мы даже обязаны ему самим появлением рыцарского мифа; здесь как раз уместно об­

ратить внимание на то, насколько значительное место

занимает литература в наследии, которое оставило Евро­

пе Средневековье. Рыцарский миф начал разрабатывать­

ся в эпосе. Две характеристики рыцаря - воинская доб­ лесть и верность - находят воплощение в конце XI века в двух героях «Песни О Роланде»: Роланде и Оливье. Ры­ цари восхваляются в ней как славные слуги королей, на­

деленные рыцарскими добродетелями: воинской храб­

ростью, поставленной на службу вассальной верности.

Рыцарей из эпических поэм сменят новые герои, которые

будут пользоваться по крайней мере не меньшим успе­

хом. Это герои авантюрных романов, двумя великими

источниками которых была переделанная древняя исто­

рия (Эней, Гектор и Александр) и «бретонский материал»,

то есть рассказы о похождениях кельтских героев, лич­

ностей скорее вымышленных, чем исторических, в том чис­

ле знаменитого короля Артура. Из этого воображаемого

мира, очень важного для будущей европейской культуры,

сначала возникнет образ мифического героя - «странству­

ющего рыцаря», а потом, в ХШ веке, разовьется один сюжет, который прославит рыцарство, соединив в себе

героев из всех перечисленных источников. Это сюжет о

«Девяти бесстрашных» - священная история рыцарства, в которой появляются вместе древние воиныГектор,

Александр и Цезарь, библейские герои - Иисус Навин,

царь Давид и Иуда Маккавей и персонажи христианско­

го мира - Артур, Карл Великий и Готфрид Бульонский.

Рыцарские истории о военных подвигах, о помощи сла­

бым (женщинам, беднякам и т. д.) пользовались успехом

на протяжении всего Средневековья еще и потому, что

понятие рыцарства, хоть его идеал и был в большой сте­

пени сформирован Церковью, все же опиралось на мир­ ские ценности - в Европе, которая постепенно отдаля-

лась от ценностей собственно христианских. Сама же

Церковь в Средние века, наоборот, держала дистанцию

по отношению к рыцарским ценностям, которые, с ее точ­

ки зрения, были слишком уж варварскими; как удачно

выразился Жан Флори (Flori): «Щедрость - не то же са­

мое, что милосердие, а дар - не то же, что подаяние»'. С рыцарством непосредственно связана еще одна осо­

бенность поведения, характерная для феодальных вре­ мен, - куртуазность. Рыцарство и куртуазность вместе

достались в наследство нынешней Европе. Куртуазность,

как следует из самой этимологии этого слова, определя­

ется хорошими манерами, которые считались необходи­

мой чертой поведения при дворах (по-французски - cour)

королей и правителей. Стоит заметить, что в качестве пра­

вителей могли выступать не только мужчины, но и жен­

щины, и если мир рыцарства - мир исключительно муж­

ской, то куртуазность представляет собой вселенную, где женщина присутствует повсюду. Иногда женщина задает

тон, объединяет вокруг себя писателей и художников по­

добно Марии, графине Шампанской (1145-1198), или

(если только это не дань легенде) Элеоноре Аквитанской,

правившей Англией в конце ХН века; иногда женщина -

предмет восхищения, и мужчинам вокруг нее полагается

ее защищать. Нужно понимать связь этих ценностей и

тех самых хороших манер, на важное значение которых

обратил внимание социолог Норберт Элиас (Elias), дати­

рующий их возникновение ХН-ХIII веками. Список хо­

роших манер, который он сформулировал и прокоммен­

тировал в книге «О процессе цивилизации»2, по большей

части относится к поведению за столом: речь идет о внедре­

нии правил гигиены и вежливости в обществе, которое,

к примеру, стало пользоваться за столом вилкой только

в самом конце Средневековья. Вот некоторые из этих

I См. также: Флори Ж. Идеология меча. СПб., 1999.

2 См.: Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и

психогенетические исследования. Т. 1-2. М.; СПб., 2001.

правил: не есть из одной тарелки, не плеваться, мыть руки

перед едой и после нее - и еще целый ряд правил, ро­ дившихся в Средневековье и сохранившихся по сей день. Другим местом для обучения хорошим манерам, кроме королевского двора, был монастырь. Так, Гуго, известный педагог, каноник знаменитого монастыря Сен-Виктор в

предместье Парижа (ок. 1090-1141), составил свод пра­

вил «De instructione novitiorum», в котором юным послуш­

никам объясняется, как им надлежит двигаться, говорить и вести себя за столом; все это исчерпывающе раскрыто

в работе Жан-Клода Шмитта (Schmitt). Итак, королевский

двор был местом формирования хороших манер; к этому необходимо добавить, что Средневековье, продолжая ли­

нию античности, противопоставляло хорошие манеры го­

рожан грубости крестьянских нравов. Два французских слова, означающих вежливость, учтивость - urbanite, politesse, - происходят от urbs «<город» на латыни) и polis «<город» по-гречески), а их противоположность - rusticite (грубость, неотесанность) восходит к слову rus, то есть

«сельская местность». Не будем забывать и о том, что римляне ели вытянувшись на своем ложе, а европейцы в

Средние века стали использовать для еды стол, что отли­

чает их от большинства азиатов и африканцев.

ЭВОЛЮЦИЯ брака

В том изменении чувств и нравов, которое вырисовыва­

ется в начале периода феодализма, отдельное место зани­

мают новые представления, связанные с любовью. Эти изменения в демонстрации чувств происходят на фоне серьезной эволюции такого института, как брак. Важный аспект григорианской реформы, о которой мы еще пого­

ворим, состоял в том, что Церковь придала браку новые черты, просуществовавшие в Европе практически до се­ годняшнего дня без особых изменений. Брак становится строго моногамным, хотя в действительности аристокра­

тия продолжает вести полигамный образ жизни; кроме

того, брак становится нераСТОРЖИМblМ. Получить развод

бblЛО крайне сложно. Папский престол предпочитал ре­

шать этот вопрос своей властью, а главная причина для

развода и практически единственная, принимавшаяся к рассмотрению, - это кровное родство, определяемое на­

прямую до четвертого колена; браки между родственни­ ками находились под строгим контролем Церкви. Попут­

но и, видимо, в связи с этим ужесточением правил за­

ключения брака, вводятся очень серьеЗНblе наказания за

адюльтер, КОТОРblЙ, похоже, распространялся все больше.

Важней всего, конечно, то, что брак, КОТОРblЙ раньше яв­

лялся гражданским договором, все чаще принимает фор­

му религиозного ритуала, происходящего под наблюдени­ ем Церкви. Церковь сокращает количество браков, устро­

енных родственниками, постулировав, что союз должен

заключаться по обоюдному согласию, - таким образом,

улучшается положение жеНЩИНbl, хотя в принятии реше­

ния сохраняется преобладающая роль родителей и жениха. В ХН веке брак включается в перечень таинств, которые могут совершать только священники. Контроль за брака­ ми, НУЖНblЙ для избежания кровосмеситеЛЬНblХ союзов,

осуществлялся в основном через оглашение о предстоя­

щем браке (ставшее обязатеЛЬНblМ по решению IV Лате­ ранского собора): объявление совершалось в той церкви,

где будет происходить церемония. Однако принцип

проведения свадебной церемонии в церкви устанавлива­ ется не сразу. ДО ХУI века она совершалась перед церко­

вью, но не внутри.

Куртуазная любовь

В сфере отношений между полами эволюция проявля­

лась прежде всего в том, что появились новые фОрМbl любви, обblЧНО обозначаеМblе понятиями «куртуазная лю­

бовЬ», или, В более узком СМblсле, fiп'аmог «<утонченная

любовь,». Они следуют модели других феодаЛЬНblХ ри­ туалов. Как мы увидим дальше, глаВНblМ ритуалом при

феодализме станет клятва верности, которую вассал при­ носит сеньору. Применительно к куртуазной любви роль сеньора играет дама. Мужчина дает ей клятву в верно­

сти. Момент возникновения куртуазной любви и ее смысл

вызывают большие споры. Несомненно, что в развитие ее ритуалов поначалу внесли свой вклад провансальские тру­ бадуры, и, возможно, сыграло роль влияние арабской лю­ бовной поэзии, но я считаю, что эти факторы не стоит переоценивать. Существенно, что fin'amor и, в несколько меньшей степени, куртуазная любовь могли возникать и развиваться только вне брачных уз. Типичный тому при­ мер - любовь Тристана и Изольды. Подобная любовь фактически входит в противоречие с нормами брака, ко­

торые устанавливает Церковь. Иногда она даже принима­

ет вид чуть ли не еретического поведения. Важный во­

прос, относящийся К куртуазной любви: была ли она чи­

сто платонической или включала в себя также сексуальные

отношения, - и, продолжая эту мысль, являлась ли кур­

туазная любовь любовью реальной или только вообража­ емой, развивалась ли она внутри некой социальной ре­ альности или только в литературе? Очевидно, что курту­ азная любовь оказала влияние на реальные отношения

живых людей и на реальное выражение любовных чувств.

Но я полагаю, что она представляла собой в первую оче­ редь некий идеал, который никогда не реализовывался на практике. И прежде всего, куртуазная любовь - это лю­ бовь аристократическая: маловероятно, чтобы она охва­

тывала широкие массы.

Один из принципиальных и сложных вопросов, которые встают в связи с понятием куртуазной любви, - вопрос о взаимосвязи ее с повышением статуса женщины. Тут я

охотно присоединяюсь к мнениям Шарля Юше (Huchet)

и Жоржа Дюби. Юше писал, что fiп'аmог в жизни пред­

ставляла собой (,искусство сохранять дистанцию по отно­ шению к женщине при помощи слов». Жорж Дюби гово­ рит: (,В этой игре истинными хозяевами положения были мужчины». Получается, что куртуазная любовь не при-