Происхождение этрусков

В VII веке до н. э. у народов, населявших Этрурию, появилась письменность^]. Точных свидетельств, доказывающих любую из теорий о происхождении этрусков, не существует. Наиболее распространены две версии:

1. этруски родом из Италии;

2. этот народ мигрировал из Восточного Средиземноморья.

Ассимиляция этрусков римлянами

В 265 году до н. э. вспыхнуло восстание в Вольсиниях. Римляне восстановили порядок и перенесли город с хорошо укреплённого места на берег озера. К этому времени Рим победил в первой пунической войне, его господство над Италией было полным.

Этруски в дальнейшем выступали союзниками римлян, сражались на стороне Рима с галлами .

После утраты независимости Этрурия некоторое время сохраняла культурную самобытность. продолжало существовать местное искусство; этот период также называют этрусско-римским. Но постепенно этруски перенимали образ жизни римлян. жители Этрурии получили римское гражданство. К этому времени процесс ассимиляции этрусских городов был практически завершён вместе с этрусской историей.

Об этрусской науке нам известно очень мало, за исключением медицины, вызывавшей восхищение у римлян. Этрусские врачи хорошо знали анатомию.

Основой процветания Этрурии было земледелие, которое позволяло содержать скот и экспортировать излишки пшеницы в крупнейшие города Италии. В недрах Апеннин залегали медь, цинк, серебро, железо, на острове Ильва (Эльба) железнорудные запасы — всё разрабатывалось этрусками.

Этруски обожествляли силы природы и поклонялись множеству богов и богинь. Основными божествами этого народа считались Тин (Тиния) — верховный бог неба, Унии Минерва.

№9) Основные проблемы ранней истории Рима (царский период)

Для упрочения своей власти царям необходимо было подавлять родовую верхушку, влияние которой строилось на фундаменте родовой организации, и найти социальную опору помимо родовой аристократии. С этой целью цари укрепляли свое имущественное положение, расширяли свой земельный надел. Все свободнее распоряжались они завоеванными землями, составлявшими общенародную собственность .

Самолично, начиная с Ромула, раздавали они землю отдельным воинам, а не через посредство курий.

Сервий Туллий ввел деление всей римской территории на 21 округ. Эти округа были названы трибами. Было 4 городских и 17 сельских триб, в которых находились как гентильные, так и соседские общины, жили как патриции, так и плебеи.

Таким образом, Сервий Туллий перемещал римское население.Этому же царю приписывается перераспределение земель между богатыми и бедными.

Цари принижали значение патрицианской знати также путем установления общеримских культов и жреческих коллегий. Наряду с почитанием богини огня Нумы в каждом родовом подразделении был воздвигнут общий храм на форуме.

В связи с увеличением населения и ростом в его среде имущественной дифференциации римляне постоянно ощущали потребность в новых землях и вели за них войны.

Военные акции осуществлялись силами родовых отрядов, поэтому важнейшей заботой царей было создание независимого от родовых ополчений войска. Уже Ромул, по традиции, создал отряд из 300 телохранителей-целеров.

Сервий Туллий :

1) территориального деления Рима;

2) цензового принципа деления общества;

3) общего войска из патрициев и плебеев.

Усиление царской власти сказывалось в том, что последние цари овладевали троном без избрания. Оно выражалось также в атрибутах царей, заимствованных у этрусков: золотой короне, имитирующей венок из дубовых листьев;.

Цари, укрепляя свое влияние, лавировали между разными общественными группами. Интересы обедневших патрициев, а также плебеев, особенно богатых, учитывал Сервий Туллий. Тарквиний Гордый эксплуатировал простолюдинов на тяжелых строительных работах, но одновременно привлекал их раздачами из военной добычи и возможностью участвовать в заморской торговле

История царского Рима являет собой процесс роста города из разрозненных поселков и эволюции общества от начавшейся дифференциации и появления патриархального рабства в пределах родоплеменного строя до формирования архаических классов-сословий патрициев и плебеев и образования государства. По признанию многих современных ученых, власть последних римских царей аналогична раннегреческой тирании.

№10 Основные проблемы истории Римской Республики  №11 Основные проблемы истории Римской Империи 

Выявление концепции по извечной проблеме происхождения патрициев и пле­беев и сословной борьбе V—III вв. до н. э. Родоначальником этой тео­рии, английский историк Х. Лэст. Прежде всего отвергается положение об из­начальном дуализме римской общины, о раннем делении ее на патрици­ев и плебеев. Полагают, что дуализм возникал постепенно и окончатель­но сформировался не ранее V в. до н. э. Патрициат понимается как группа римских родов, выделившаяся из общей массы населения Рима в эконо­мическом, социальном и военном плане, вначале аморфная, затем все более замкнутая, закрытая для проникновения в нее новых представите­лей, наконец, в первые десятилетия республики превратившаяся в свое­го рода касту. Соответственно, плебеи выступают как масса непатрициев, долгое время не имевших никакой организации и создавших таковую после того, как патрициат замкнулся в правящую касту. Это происходи­ло в первой половине V в. до н. э., когда вся власть в только что создан­ной республике оказалась в руках сената — оплота патрициата. Именно подобные стремления патрициев и дали толчок сопротивлению основ­ной массы римского населения — плебеи, вызвали двухвековую сослов­ную борьбу.

В связи с изменением в последние десятилетия отношения к достовер­ности источников о раннем Риме возникли новые проблемы, каких вооб­ще не существовало в XIX — начале XX в. Речь, в частности, идет о не­патрицианских, плебейских именах в консульских фастах первой половины

V в. до н. э. Исследователи насчитывают до 20 таких имен за 60 лет (с 509 по 451 г. до н. э.), причем 12 из них приходятся на период с 509 по 486 г. до н. э.. До недавнего времени эта часть фаст рассматривалась как абсолют­но недостоверная, а имена — как позднейшая интерполяция. Однако в свете новейших археологических открытий, роста доверия к ранней тра­диции и возникновения нового взгляда на проблему происхождения пат­рициев и плебеев ряд исследователей признают эти сведения фаст досто­верными и не видят в них ничего невозможного

Во второй половине XX в. основополагающим в изучении Поздней рес­публики стало просопографическое направление. Объектом исследования становится тщательный анализ персонального состава государственных органов (магистратур, сената, судов), сословия всадников, особенно раз­личных политических группировок и партий. Наличие хорошей источни­ковой базы позволяет выявлять происходившие изменения в правящей элите римского общества, взаимодействия между кланами и группировка­ми, создание и борьбу партий

По-прежнему неиссякаем поток литературы, посвященной кульмина­ционному моменту всей истории Древнего Рима — диктатуре Цезаря, ги­бели республики и принципату Октавиана Августа. Следует подчеркнуть, что практически все глобальные концепции по этой теме, знаменитые и оригинальные точки зрения на данную проблематику возникли еще в кон­це XIX или в первой половине XX в. Это и представление Т. Моммзеном принципата как системы двоевластия («диархии»), где наряду с властью императора сохранялись важнейшие правовые полномочия сената как оли­цетворения римского народа (senatus populusque Romanus); это и взгляд Г. Ферреро на Цезаря как на авантюриста и монархиста, а на Августа как на рассудительного политика, искреннего приверженца республиканских идеалов; это и категорическое нежелание Эд. Мейера видеть в Августе политического преемника Цезаря и продолжателя его дела, напротив, вве­дение им в научный обиход термина «принципат Помпея» и превращение Октавиана в приверженца идеям Цицерона и политики Помпея; это, на­конец, теория «римской революции» Р. Сайма — одного из основополож­ников просопографического метода, согласно которой не Цезарь, а Октавиан на самом деле был настоящим революционным вождем.

Что же остается современным исследователям? Во-первых, сближение крайних оценок, прежде всего «монархизма» и «диархии», а во-вторых, и преимущественно — перенесение центра тяжести с правовых и полити­ческих аспектов проблемы на социологические в широком смысле этого слова. Все больше внимания историки стали обращать на неправовые ос­новы власти Августа, важнейшей из которых было понятие auctoritas. На­чало рассмотрению значения auctoritas для становления принципата было положено работами М. Гранта и А. Магделена. М. Грант понимал auctoritas как личную неформальную власть, усиливавшую конституционные пол­номочия, и полагал, что во время правления Октавиана auctoritas principis даже заменила высший империй (imperium maius) как основу власти им­ператора. А. Магделен показал, какое огромное внимание уделял этому понятию сам Август, как оно дополняло правовые аспекты власти принцепса и как трансформировалось при переходе от Республики к Империи

С 1970-х гг. осуществляется грандиозный проект, не имеющий анало­гов в мировом антиковедении. Речь идет об уже упоминавшемся коллек­тивном труде «Расцвет и упадок римского мира», в котором только прин­ципату посвящено уже более 30 томов! Показательной во многих отношениях работой, отражающей современный «синтетический» подход к проблематике становления принципата, является большая статья Л. Виккерта в данном издании. Главная идея автора заключена в видении принци­пата как результата развития исконно присущих римскому обществу идей и институтов, прежде всего самого понятия «принципат», возникшего, по мнению Виккерта, из старой республиканской идеи первенства выдающе­гося политического лидера.

К сожалению, русской историографии долгое время были чужды все иные подходы в рассмотрении проблемы, кроме классового, все иные воз­зрения на принципат, кроме как на военную монархию рабовладельческо­го класса.

Только в 1980-е гг. началось преодоление подобного одностороннего взгляда. Вероятно, впервые более сбалансированный подход, учитываю­щий все особенности нового режима власти, установленного Августом, нашел свое отражение в работах А. Б. Егорова, а затем был развит в мо­нографии Я. Ю. Межерицкого.

Говоря об основных направлениях в изучении поздней Римской импе­рии, следует констатировать тот факт, что русская и западная марксистс­кая историография вплоть до конца 1980-х гг. отвергала возможность вся­кой дискуссионности по данным проблемам. III—V вв. — это начало перехода от одной формации к другой (от рабовладельческого способа производства к феодальному). Поэтому в течение многих десятилетий оставалась незыблемой теория социальной революции, произведенной рабами в союзе с варварами, сокрушившей Римскую империю, а с ней и рабовладельческий строй, и расчистившей путь для нового, более прогрес­сивного на том этапе исторического развития строя.

Западная послевоенная историография представляет огромную па­литру мнений по двум главным вопросам: было ли падение Римской империи глобальной катастрофой, заставившей европейскую цивили­зацию начинать новый путь развития практически с нуля, и почему им­перия пала.

В поисках ответа на первый вопрос западные историки, отрицая кон­цепцию глобальной социальной революции, выдвигают тезис о конти­нуитете между Римом и средневековой Европой. Подавляющее боль­шинство исследователей считает, что при всей глобальности изменений, происшедших в Европе в V—VI вв., говорить о том, что новой виток развития цивилизации начался с нуля, нельзя. Подчеркивается конти­нуитет между двумя эпохами, главными носителями которого были гер­манцы и Христианская церковь. Указывается, что германцы, заселив­шие территории Западной Римской империи, не уничтожили античную культуру. Как раз постепенные изменения в культуре при переходе от античности к Средневековью и являются главным показателем континуитет.

Что же касается второго вопроса, то историками предложены десят­ки причин кризиса империи и ее падения. Так, например, знаменитый французский исследователь А. Пиганьоль главной причиной называл на­шествие варваров, А. Е. Р. Боак, напротив, главным фактором считал резкое уменьшение людских ресурсов империи в III—V вв. , а Ч. Старр указывал на гигантский дисбаланс, с одной стороны, между доходами, собираемыми в восточных и западных провинциях, а с другой — между численностью армий, необходимых для охраны западных и восточных границ. Однако, очевидно, правильно поступал М. Грант, когда отказы­вался определить одну главную причину падения Рима и отмечал, что к такому печальному концу Вечный город привел целый комплекс взаимо­связанных причин, среди которых и переселение народов, и неумение римлян достичь компромисса с германцами, и вражда между Западной и Восточной частями империи, и развал римской армии, и противостояние народных масс имперскому аппарату и многое другое.