Зажицкий В.И. Новые нормы доказательственного

Зажицкий В.И. О направлениях совершенствования Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. // Государство и право. 2004. №4. C.28-35

Во времена плановой советской экономики существовала практика принятия построенных объектов промышленного, хозяйственного, культурного и иного назначения с существенными недоделками, которые препятствовали вводу их в эксплуатацию. И только после победных реляций эти объекты достраивались, доводились до кондиции. Нечто подобное произошло и с новым УПК РФ. Несмотря на то что он разрабатывался более 10 лет, в нем обнаруживаются пробелы, которые негативно влияют на судебно-следственную практику. В целях их устранения федеральными законами РФ в УПК РФ был внесен ряд изменений и дополнений. Последний такой закон принят Государственной Думой 7 июля 2003 г. (2) (2 Федеральный закон "О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" от 7 июля 2003 г. // Собрание законодательства РФ. 2003. N. 27. Ст. 2706.) Однако изменения и дополнения в УПК РФ носят частный характер и главным образом дополняют соответствующие правовые предписания либо устраняют имевшиеся в них логические противоречия и несоответствия. Вместе с тем в уголовно-процессуальном законе есть пробелы более принципиального характера, которые существенно затрудняют эффективное выполнение им своего социального назначения. Поэтому остается настоятельная необходимость выявить причины таких пробелов и наметить основные направления дальнейшего совершенствования уголовно-процессуального закона, который должен стать адекватным изощренной преступности, реально угрожающей гражданам, обществу и государству. Одной из существенных причин является несовершенная технология разработки проекта УПК РФ. На тот момент полезно было бы позаимствовать опыт создания Устава уголовного судопроизводства 1864 г. В комиссию, готовившую проект данного устава, вошли известные российские ученые в области уголовного судопроизводства, которых впоследствии уважительно называли отцами Судебной реформы. Их коллективный разум создал поразительный для того времени документ - Объяснительную записку к проекту Устава уголовного судопроизводства. При весьма скромных типографских возможностях того времени он был издан и стал доступным для всех, кто проявлял к нему интерес. В этом объемном труде, который по формату значительно превосходил обычные книги, приводилась аргументация противоположных мнений по кардинальным вопросам будущего уголовно-процессуального закона (3) (3 См.: Объяснительная записка к проекту Устава уголовного судопроизводства. СПб., 1863.). Глубоко и всесторонне проанализировав исторические формы уголовного судопроизводства, ученые сошлись на том, что для российских реалий наиболее целесообразной является смешанная форма уголовного процесса.

Принятию УПК РФ также предшествовало создание документа - Концепции судебной реформы в Российской Федерации, которую справедливо характеризовали как "... плод небольшой группы ученых, среди которых взяли верх сторонники взглядов, далеко не созвучных взглядам подавляющего большинства представителей нашей юридической науки" (4) (4 Трусов А.И. Три проекта УПК: иллюзии и реальность // Вестник МГУ. Серия 11 "Право". 1995. N 5. С. 16.), и, можно добавить, ярые приверженцы состязательной формы уголовного судопроизводства. Треть содержания данного документа была посвящена беспощадной критике с идеологических позиций уголовного процесса, существовавшего в период советской власти. В остальной части Концепции судебной реформы излагались важнейшие положения, которые должны были создать основу будущего уголовно-процессуального закона. Данный документ по представлении Президента РСФСР был одобрен постановлением Верховного Совета РСФСР От 24 октября 1991 г.

Известно, что одним из принципов правотворчества является принцип научной обоснованности нормативно-правовых актов. Суть его состоит в том, чтобы проект закона был подготовлен с учетом имеющихся научных достижений в соответствующей отрасли права и других юридических науках. Данный принцип предполагает привлечение ученых-юристов к подготовке концепции и текста проекта нормативно-правового акта, а также к проведению исследований, направленных на выявление передового правотворческого опыта, составлению прогноза эффективности действия проектируемых норм права и экспертизы проекта (5) (5 См.: Сырых В.М. Теория государства и права. М., 2002. С. 182.). Реализация принципа научной обоснованности была исключительно важна для такой сложнейшей отрасли права, как уголовно-процессуальная. Обоснованно отмечается, что "уголовно-процессуальная деятельность, как и регулирующая ее совокупность правовых предписаний, всегда представляет собой определенную систему, без серьезного научного анализа концептуальных основ которой вряд ли возможны в современных условиях ее прогрессивные радикальные преобразования" (6) (6 Трусов А.И. Указ. соч. С. 16-17.).

К сожалению, Концепция судебной реформы Российской Федерации не допускала никаких противоположных мнений, никакого здорового цивилизованного плюрализма по вопросам будущего уголовно-процессуального закона. В ней подчеркивалось, что главные идеи данного документа "обязательны в качестве критериев оценки всякого законопроекта, всякой законодательной инициативы, затрагивающих вопросы судоустройства, уголовного... судопроизводства, организации и деятельности правоохранительных органов". Этому документу придавалось "значение "пробного камня" для всякого решения, законопроекта, имеющих отношение к реформе суда, порядку производства по уголовным... делам, изменению задач или полномочий любого правоохранительного органа" (8) (7 Концепция судебной реформы в Российской Федерации. М., 1992. С. 4. 8 Там же. С. 7.). Наконец, всякое инакомыслие изгонялось еще одним предупреждением: "Перечень намечаемых мероприятий, возможно, будет изменен, дополнен по мере продвижения реформы, но критерием правильности предпринимаемых шагов должно остаться изложенное выше видение проблем российской юстиции" (9) (9 Концепция судебной реформы в Российской Федерации. С. 35.).

Несомненно, многие положения Концепции судебной реформы были весьма продуктивны и служили надежными ориентирами для создания нового уголовно-процессуального закона (необходимость создания сильной судебной власти, освобождение суда от не свойственных ему элементов функции уголовного преследования, расширение правоохранительной функции уголовного судопроизводства и др.). Но несомненно и то, что многие положения рассматриваемого документа были умозрительны, научно не обоснованы и оторваны от современных российских реалий. Несмотря на это, они были приняты на веру и в конечном итоге обусловили формулирование правовых предписаний, неспособных эффективно регулировать общественные отношения в сфере уголовного судопроизводства.

Например, многие предписания УПК РФ были обусловлены новым видением цели уголовной юстиции. "Вопреки вульгарным идеям, - провозглашается в Концепции судебной реформы, - целью уголовной юстиции является не борьба с преступностью, а защита общества от преступлений путем реализации уголовного закона, защита прав и законных интересов граждан, попавших в сферу юстиции (обвиняемых, потерпевших, гражданских истцов, гражданских ответчиков) (10) (10 Там же. С. 19.). Этот кабинетный тезис логически крайне противоречив. Словосочетание "борьба с преступностью" и в прошлом, и в настоящее время всеми понимается как раскрытие преступлений правовыми средствами. Оно используется, в названии некоторых российских законов, Указов Президента РФ, ведомственных нормативных актов (11) (11 См., например: О борьбе с терроризмом. Федеральный закон от 25 июля 1998 г. с изм., внесенными Федеральным законом от 7 августа 2000 г. // Собрание законодательства РФ. 1998. N 31. Ст. 3808; 2000. N 33. Ст. 3348; Указ Президента РФ "О Совете при Президенте Российской Федерации по борьбе с коррупцией" от 24 ноября 2003 г. // Росс. газ. 2003. 26 нояб.; Указание Генерального прокурора РФ "О мерах по усилению борьбы с коррупцией прокурорским надзором за исполнением законов о государственной и муниципальной службе" от 12 августа 1996 г. // Сборник основных приказов и указаний Генерального прокурора Российской Федерации. М., 1996.), а также в правовом и политическом обиходе. Составители Концепции судебной реформы на первое место ставят защиту общества от преступлений путем реализации уголовного закона. Однако эта задача может быть успешно решена при единственном условии - если в каждом конкретном случае преступление будет раскрыто.

Поскольку в Концепции судебной реформы борьба с преступностью объявлялась "вульгарной" идеей, то в отличие от ранее действовавшего уголовно-процессуального закона в УПК РФ не были сформулированы задачи уголовного судопроизводства, среди которых важнейшая - раскрытие преступлений. Вместо этого в ч. 1 ст. 6 УПК РФ, озаглавленной "Назначение уголовного судопроизводства" , предусматривается, что уголовное судопроизводство имеет своим назначением защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и Свобод. В ч. 2 данной статьи лишь упоминается, что "уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию". Как видим, в назначении уголовного судопроизводства на первом месте стоит его правоохранительная функция.

Замену четко сформулированных задач уголовного судопроизводства его назначением, в котором превалирует правоохранительная функция, нельзя признать целесообразной и достаточно продуктивной. Задачи объективно существуют везде, где есть любая работа, любая человеческая деятельность, в том числе юридически значимая. Без задач деятельность людей становилась бы беспредметной. Поэтому закономерно формулирование задач во всех законах Российской Федерации, правовые нормы и предписания которых регламентируют соответствующие виды юридической деятельности (ст. 2 Закона РФ "Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы" , ст. 2 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" , ст. 2 Гражданского процессуального кодекса РФ и др.). Указом Президента РФ от 24 ноября 2003 г. утверждено Положение о Совете при Президенте Российской Федерации по борьбе с коррупцией. Во втором разделе и этого документа четко формулируется задача Совета (12) (12 См.: Росс. газ. 2003. 26 нояб.).

Уголовное судопроизводство как сложная многоплановая деятельность также не должно оставаться без задач, которые представляют собой важнейшую научную и правовую категорию. Несомненно, правоохранительная функция уголовного судопроизводства, выраженная в ст. 6 УПК РФ, исключительно важна, но в иерархии задач уголовно-процессуальной деятельности она не стоит на первом месте. Каждое уголовное дело возбуждается при наличии признаков преступления в целях установления события преступления и изобличения лица или лиц, виновных в его совершении (ч. 2 ст. 21 УПК РФ), т.е.в целях раскрытия преступления. Следовательно, первоначальная задача уголовного судопроизводства -раскрытие преступления. И только в ходе ее успешного решения, а также по ее результатам обеспечивается защита лиц и организаций, потерпевших от преступлений, и защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения прав и свобод.

Использованием понятия "назначение уголовного судопроизводства" вносится дисгармония в лексико-лингвистические способы отражения сложной уголовно-процессуальной материи. В частности, раньше логично было объяснять, что уголовно-процессуальная форма направлена на успешное решение задач уголовного судопроизводства или что уголовно-процессуальные гарантии - это предусмотренные Конституцией РФ и уголовно-процессуальным законодательством средства, направленные прежде всего на решение этих задач. В эти грамматические формы никак не вписывается словосочетание "назначение уголовного судопроизводства". Оно разрушает также некоторые важные положения, основанные на интегративности правовых знаний. Например, раскрытие многих тяжких и особо тяжких неочевидных преступлений невозможно без эффективного взаимодействия оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности. Однако раскрыть дефиницию такого взаимодействия с использованием словосочетания "назначение уголовного судопроизводства" невозможно.

В науке уголовного процесса всесторонне обосновано значение правовых норм, определяющих задачи уголовного судопроизводства. Убедительно показано, что в задачах выражается социальный заказ общества. Они представляют собой самый надежный ориентир для судебно-следственных работников и всех других лиц, вовлекаемых в эту сферу, без которых невозможна эффективная уголовно-процессуальная деятельность. В то же время отсутствуют научные разработки, которые убеждали бы в том, что предписания закона о назначении уголовного судопроизводства более продуктивны и предпочтительны.

Под назначением уголовного судопроизводства правомерно подразумевать часть его задач. Однако в УПК РФ такое назначение представлено как один из принципов уголовного судопроизводства, что с точки зрения и логики, и юридической техники неправомерно. Конечные результаты, которые должны быть достигнуты в уголовном судопроизводстве, или его задачи, что более корректно, нельзя относить к принципам уголовного судопроизводства. Каждая из этих основополагающих категорий имеет самостоятельное значение: задачи - это то, что должно быть достигнуто в ходе уголовно-процессуальной деятельности, а принципы - это правовые средства, обеспечивающие успешное решение задач уголовного судопроизводства.

Таким образом, задачи уголовного судопроизводства объективно существуют применительно к этому виду юридически значимой деятельности. Их следует формулировать путем анализа ст. 6, определяющей назначение уголовного судопроизводства, а также других предписаний УПК РФ (ч. 2 ст. 21, ст. 73, 74,85-88 и др.). Однако, учитывая научно обоснованные представления о задачах уголовного судопроизводства как важнейшей правовой категории, их целесообразно вновь четко сформулировать в УПК РФ. В иерархии таких задач на первом месте все-таки должны оставаться раскрытие преступлений и изобличение лиц, обвиняемых в их совершении (13) (13 Свое недоумение по поводу исчезновения из УПК РФ задач уголовного судопроизводства выражали участники научно-практической конференции "Правовая и криминологическая оценка нового УПК РФ" , которая проходила 19-20 марта 2002 г. в Институте государства и права РАН (см.: Гос. и право. 2002. N9. С. 91, 103, 105).).

Концепция судебной реформы была ориентирована на идеи состязательной формы уголовного процесса. Однако состязательность как ее основа была явно переоценена. Несмотря на это, она была положена в основу нового закона и обусловила многие его основополагающие правовые нормы и институты. Такое положение привело к парадоксальной ситуации: по Концепции судебной реформы предполагалось, что наше, отечественное судопроизводство с точки зрения исторических форм уголовного процесса останется смешанным, каковым оно является во многих западных странах, однако достоинства такой формы во внимание не принимались. Например, досадно, что при обсуждении важнейшего вопроса Концепции судебной реформы - кому отдать судебную власть не был проанализирован эффективно действующий в смешанной форме уголовного процесса суд шеффенов. Такой суд имеет несомненные преимущества перед судом присяжных заседателей, а также перед единоличным правосудием, которое характеризуют "склонным к упрощению процессуальной формы, келейному (в кабинете судьи, негласно) проведению разбирательства, к появлению немотивированных приговоров, выносимых часто без допроса свидетелей и исследования доказательств" (14) (14 Бойков А.Д. Новый УПК России и проблемы борьбы с преступностью // Уголовное право. 2002. N3. С. 68.). К сожалению, у создателей Концепции судебной реформы не возникла мысль о том, что внедрение в смешанную форму уголовного процесса основополагающих положений состязательного уголовного процесса представляет собой серьезную методологическую ошибку, которая в конечном итоге обусловила многие пробелы действующего УПК РФ.

Перефразируя классика, теперь можно сказать, что в современном российском уголовном судопроизводстве на всем лежит неизгладимая печать состязательности. Однако следовало бы учитывать, что специалисты тех стран, в которых учреждена смешанная форма уголовного процесса, не испытывают перед ней суеверия. Например, в науке уголовного процесса Германии понятие сторон и закономерно порождаемый им принцип состязательности часто категорически отрицаются. В пользу таких суждений приводятся довольно убедительные аргументы: "прокурор не может находиться в равном положении с обвиняемым, поскольку он наделен властными государственными полномочиями, в его распоряжении находится мощный аппарат полиции и службы безопасности. Прокурор наделен правом применять меры процессуального принуждения, а обвиняемый хотя и не лишен определенных прав, но все равно - "не равная сторона" (15) (15 Гуценко К.Ф., Головко Л.В., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. М" 2001. С. 387.).

Наверное, это крайность, к которой прибегать не следует. Состязательность и в смешанной форме уголовного процесса, но только на стадии судебного разбирательства остается важным способом установления истины по уголовному делу. Несомненно, что здесь имеются стороны, каждая из которых путем реализации процессуальных прав отстаивает свои законные интересы. Ведь никому еще не удалось опровергнуть тезис о том, что в споре рождается истина.

К сожалению, неумеренное увлечение идеями состязательности привело к своеобразному определению в УПК РФ процессуального положения суда. Теперь он лишь создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав (ч. 3 ст. 15, ст. 243 УПК РФ). Таким образом, в отличие от ранее действовавшего уголовно-процессуального закона активная роль суда в установлении обстоятельств совершения преступления исключается. Тем самым существенно снижается публичный характер деятельности судебных органов. Теперь суд в судебном разбирательстве уподобляется судье на ринге, который в конечном итоге поднимает руку победителя. При такой ситуации налогоплательщика трудно убедить в том, что такое судебное установление, как коллегия из трех судей федерального суда общей юрисдикции (п. 3 ч. 2 ст. 30 УПК РФ), создающих необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных прав и не принимающих активного участия в установлении обстоятельств совершения преступления, -это и есть сильная судебная власть. Но самое главное - при таком положении невозможно обеспечить вынесение законного, обоснованного и справедливого приговора, как этого требует закон (ст. 297 УПК РФ).

Многих пробелов в УПК РФ можно было бы избежать, если бы создатели Концепции судебной реформы и законодатели более уважительно относились ко всему положительному, что имелось в науке уголовного процесса и уголовно-процессуальном законодательстве Российской империи. Составители Устава уголовного судопроизводства 1864 г. считали, что судебное состязание сторон не исключает самодеятельности суда в уголовном производстве и не обязывает его решать дело только по тем данным, которые предъявлены сторонами. Задачу суда они видели в открытии в каждом деле безусловной истины. В стремлении к этой цели суд вправе был требовать дополнительных доказательств от представителей сторон, производить по своей инициативе новые осмотры, вызывать в суд экспертов для производства экспертизы, предлагать вызванным в суд лицам вопросы и т.д. (16) (16 См.: Случевский В. Учебник русского уголовного процесса. СПб., 1895. С. 68.) В соответствии с этим Устав уголовного судопроизводства, ориентированный на лучшие образцы континентальной системы уголовного процесса, предоставлял суду широкие полномочия для тщательного и всестороннего исследования обстоятельств совершения преступления. Из ст. 613 данного закона для суда вытекала обязанность "направлять ход дела к тому порядку, который наиболее способствует раскрытию истины". Активность суда при исследовании доказательств предусматривалась в ряде других статей Устава уголовного судопроизводства (ст. 682,684 и др.). Преемственность этих положительных предписаний была обеспечена в УПК РСФСР 1923 г. (ст. 257) и в УПК РСФСР 1960 г. (ст. 243). Дискурсивно мыслящие российские судьи с должным чувством ответственности за свою работу могут выявить правовые основания для активной процессуальной деятельности в судебном разбирательстве путем анализа соответствующих предписаний закона (ст. 17, 73, 74, 85-88 УПК РФ). Однако их усилия в этом направлении могут быть облегчены вмешательством законодателя, если он внесет в УПК РФ изменения и дополнения, более четко и правильно определяющие процессуальное положение суда в уголовном судопроизводстве на стадии судебного разбирательства.

Под влиянием идей состязательности в действующем уголовно-процессуальном законе появилось понятие "стороны". Должностные лица органов предварительного расследования отнесены к участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения (гл. 5 УПК РФ). Теперь следователи затрудняются определить свое истинное процессуальное положение. Одни считают себя стороной в уголовном процессе, другие высказывают противоположное мнение. Но правильное разрешение ими данного вопроса связано не только со стремлением сформировать должное правосознание, оно непосредственно влияет на их практическую деятельность. В общении со следователями выяснилось, что те из них, которые считают себя стороной обвинения, видят свою процессуальную обязанность только в установлении обстоятельств, изобличающих обвиняемого в совершении преступления. Приводились примеры, когда следователи отклоняли ходатайства обвиняемых о получении материалов (главным образом письменных), свидетельствующих в их пользу, на том основании, что это должны делать защитники. Такая позиция в какой-то мере объяснима, тем более что уголовно-процессуальный закон прямо не предъявляет к ним требования объективности. Раньше подобная ситуация рассматривалась как односторонность в деятельности следователей, как их профессиональная деформация. К сожалению, теперь это поощряется самим законом. Поэтому здесь вновь следует обращаться к здравому смыслу и, учитывая, что в тексте закона упоминается об объективности предварительного расследования (ч. 2 ст. 154 УПК РФ), а в основе уголовно-процессуального права лежат нравственные нормы и принципы, требовать от следователей объективности в их профессиональной деятельности.

С рассматриваемым вопросом связана еще одна важная практическая проблема. Согласно ст. 220 УПК РФ следователь в обвинительном заключении наряду с другими обстоятельствами должен указать перечень доказательств, подтверждающих обвинение, и перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты. Данное предписание закона практическими работниками понимается неоднозначно. Нередко судьи требуют, чтобы при составлении обвинительных заключений следователи не ограничивались простым перечислением имеющихся в деле обвинительных и оправдательных доказательств, а излагали сведения, составляющие содержание конкретных доказательств. Это вызывает возражения со стороны прокурорских работников. Например, постановлением судьи Верховного Суда РФ от 28 ноября 2002 г. со стадии предварительного слушания было возвращено прокурору уголовное дело в отношении гражданки А., обвиняемой в совершении преступлений, предусмотренных ст. 292, 305 ч. 1 УК РФ, для устранения нарушений уголовно-процессуального закона, допущенных при составлении обвинительного заключения. По мнению судьи, эти нарушения выразились в том, что в обвинительном заключении следователь, не привел перечня доказательств, имеющихся в материалах дела, а сослался лишь на их источники без изложения сведений, составляющих конкретнеое доказательство, что сделало невозможные проведение проверки доказательств путем их сопоставления, а также повлекло за собой нарушение прав обвиняемой на защиту, поскольку лишило ее возможности возражать против предъявленного обвинения. Кассационной коллегией Верховного Суда РФ от 20 февраля 2003 г. данное постановление судьи было оставлено без изменения, а кассационное представление государственного обвинителя -без удовлетворения. В надзорном представлении заместителя Генерального прокурора РФ был поставлен вопрос об отмене постановлений судьи и кассационного определения и передаче дела на новое судебное рассмотрение. Однако Президиум, проанализировав ст. 74, 76-81 и 220 УПК РФ, пришел к выводу, что постановления судьи основаны на требованиях уголовно-процессуального закона, и на этом основании надзорное представление заместителя Генерального прокурора оставил без удовлетворения (17) (Многих пробелов в УПК РФ можно было бы избежать, если бы создатели Концепции судебной реформы и законодатели более уважительно относились ко всему положительному, что имелось в науке уголовного процесса и уголовно-процессуальном законодательстве Российской империи. Составители Устава уголовного судопроизводства 1864 г. считали, что судебное состязание сторон не исключает самодеятельности суда в уголовном производстве и не обязывает его решать дело только по тем данным, которые предъявлены сторонами. Задачу суда они видели в открытии в каждом деле безусловной истины. В стремлении к этой цели суд вправе был требовать дополнительных доказательств от представителей сторон, производить по своей инициативе новые осмотры, вызывать в суд экспертов для производства экспертизы, предлагать вызванным в суд лицам вопросы и т.д. (17) (17 Верховный Суд Российской Федерации. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 18 июня 2003 г.).

Аргументация Президиумом Верховного Суда России данного постановления не является безупречной. В ст. 220 УПК РФ все-таки речь идет о перечне доказательств, а не об их содержании, которое образуют сведения. Указать перечень означает перечислить кого или чего-нибудь (18) (18 См.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1987. С. 414.), а не изложить что-либо. Кроме того, ч. 2 ст. 74 УПК РФ доказательствами называет также имеющиеся в ней перечисления, которые в постановлении не совсем точно названы источниками доказательств. Неубедительны доводы и о том, что указанный недостаток обвинительного заключения нарушает права обвиняемого на защиту. Обвиняемый и его защитник имеют достаточные процессуальные гарантии тщательно ознакомиться со всеми доказательствами, на которых основано обвинение. Никакие доказательства не могут оказаться для них неожиданными.

Из ст. 220 УПК РФ, а также из норм доказательственного права не вытекает требование излагать в обвинительных заключениях содержание доказательств и давать их анализ, как это предполагалось ст. 205 ранее действовавшего УПК РСФСР. Вместе с тем, однако, представляется, что это было бы весьма желательно. В обвинительном заключении необходимо всесторонне и убедительно обосновать обвинительный тезис, который будет во многом определять последующую процессуальную деятельность. А это невозможно сделать без изложения сведений и их анализа в данном процессуальном документе. Поэтому УПК РФ целесообразно дополнить предписаниями, которые характеризовали бы органы предварительного расследования не как участников уголовного судопроизводства с односторонней деятельностью, а как объективных служителей закона.