2.3. Предвидение в оценке динамики отношений нормы и патологий

В процессе планирования необходимо научно обосновать эффективную систему мероприятий по развитию не только производительных сил, но и производственных отношений. При этом важно иметь в виду, что совокупность этих отношений всегда включает в себя, с одной стороны, отношения нормы,которые в данный момент содействуют развитию производительных сил; а с другой стороны –экономические патологии, которые в данный момент тормозят экономический рост.

Экономические патологии не следует смешивать с негативнымиявлениями в экономике (конъюнктурное падение рентабельности, нарушение надлежащих пропорций между размерами поголовья скота и фуражными ресурсами в связи с засухой и т.п.), поскольку в отличие от негативных явлений патологии характеризуютсяустойчивойповторяемостью своего отрицательного воздействия на воспроизводство.

Исследование экономических патологий не совпадает с изучением «трудностей роста», аналогом которых в медицине могут быть прорезывание зубов, роды, а в экономике–удлинение рабочего дня и повышение его интенсивности в период стихийных бедствий; экономия на потреблении, ускоряющая развитие науки и образования; техническое обновление производства. Если «трудности экономического роста» всегда несут в себе созидательное начало, ускорение развития экономики, то патологиям это никоим образом не присуще. Более того, в общественном восприятии экономические патологии временно могут ощущаться не как болезненные, а как весьма благоприятные и комфортные отношения. Например, когда по принципу «после нас хоть потоп» фонд потребления растет за счет сокращения накоплений, резервов, хищнического использования плодородия почв, а подчас и за счет амортизации; когда благополучие непроизводительных социальных групп повышается за счет снижения реальных доходов и дееспособности рабочего люда.

Различия между отношениями нормы и патологиями нельзя рассматривать на уровне различий между «принципами» и «практикой» функционирования производственных отношений, поскольку патологический характер могут приобретать даже системообразующие элементы базиса. Причем не только в период, когда он себя исторически исчерпал, как крепостничество и американское рабство с распространением машинного производства, но и изначально, как, например, пауперизм (нищенство).

Проблему экономических патологий было бы неверно подменять проблемой экономических противоречий. И потому, что патологиям свойственно специфическое содержание, которое непосредственно из экономических противоречий вывести невозможно. И потому, что противоречия нередко являются источником развития всех элементов реального базиса, в том числе тех, которые, подобно состязательности в научно-техническом творчестве, содействуют росту производительных сил. В то же время бесспорно, что познание экономических патологий теснейшим образом связано с анализом противоречий. И потому, что функционирование патологий порождает либо обостряет экономические противоречия. И потому, что существование патологий, в конечном счете, определяется противоречиями общественного бытия.

Экономические патологии нужно отличать от криминальных отношений, т.е. отношений правовых, осуждаемых действующим законодательством. Во-первых, потому что законодательно могут преследоваться не только патологии, но и отношения, содействующие развитию производительных сил. Пример тому – кара за распашку крестьянами пустующих помещичьих земель, за свободное перемещение рабочей силы по территории страны, игнорирующее правила прописки, и т.п. Во-вторых, действующее законодательство нередко освящает и защищает не отношения нормы, а, наоборот, патологии – безработицу, банкротство, экономическую анархию под видом свободы торговли, диспаритет цен, даже войны за раздел рынков сбыта и источники сырья.

И, наконец, будем иметь в виду, что экономические патологии – это не обязательно те отношения, которые мешают нормальному функционированию господствующего способа производства, поскольку если этот способ производства уже исторически исчерпал себя, то все, что помогает сократить его общественно вредное существование, является не патологией, а нормой. Следовательно, разграничение отношений нормы и патологий осуществляется с позиций воспроизводства не одной какой-либо формации, а с позиций производства вообще, безотносительно к его конкретным социальным формам.

В таком случае отношения нормы необязательно те, которые являются наиболее массовыми и типичными для каждой формации. Таковыми могут оказаться и патологии, если они становятся тормозом общественного прогресса. Пример тому – помещичье хозяйство в России начала XX века, охрана коммерческой тайны в современных условиях. Соответственно перепотребление рабочего люда – патология не потому, что сокращается размер капиталистической прибыли либо феодальной ренты, а потому, что уменьшаются накопления и сужаются масштабы развития производительных сил. Безработица укрепляет экономический базис капитализма, но является экономической патологией, поскольку оставляет в бездействии и обрекает на деградацию часть уже созданных производительных сил (рабочую силу), отвлекает от производительного использования немалую часть ресурсов на содержание безработных, на подавление стимулируемых безработицей преступности и социального недовольства.

Нестабильность реального экономического базиса общества, его изменчивость по мере развития производительных сил, сдвиги в надстройке и природных условиях производства могут иметь своим следствием в ряде случаев превращение отношений нормы в патологии, и наоборот. Так, «уравниловка» как форма, вполне адекватная первобытнообщинному хозяйству, в условиях более развитых способов хозяйствования (например, при капитализме) является бесспорной патологией. Однако в экстремальных ситуациях мировой войны и послевоенной разрухи элементы уравниловки оказались объективно необходимыми для простого воспроизводства рабочей силы, что породило в ХХ веке широкое распространение в Европе карточной системы распределения продовольствия.

Но если при определенных условиях отношения нормы способны преобразовываться в патологии, и наоборот, то логично признать, что в каждый данный момент некоторые структурные элементы экономического базиса могут нести на себе одновременно печать отношений, в чем-то содействующих, но в чем-то и тормозящих развитие производительных сил. Что это действительно так, свидетельствует, в частности, прибыль, которая, придя на смену феодальной ренте, заметно ускорила развитие экономики, но под пером наблюдательных художников слова Э. Синклера («Король уголь»), Т. Сватоплука («Ботострой»), А. Чехова («Вишневый сад») выразительно демонстрирует свое в чем-то и негативное влияние на общественное развитие.

Вспомним о таком жесточайшем экономическом бедствии, как аграрный кризис, вызывающий свертывание производства, уничтожение части ранее созданной продукции, деградацию резервной армии труда и т.д. Но не забудем и о том, что попутно данный кризис разрушает менее эффективные структуры и способы хозяйствования, подготавливает поле для обновления основного капитала и перехода к более рентабельному производству. Следовательно, закономерен вопрос, с чем мы имеем дело в данном случае: с отношением нормы, которое «заболевает», патологизирует, или с патологией, выполняющей роль «клина, которым выбивают другой клин», т.е. еще более тяжкие экономические болезни?

Отмечая возможность проявления производственного негатива в отношениях нормы, а позитива – в патологиях, легко объяснить, почему нередко приходится сталкиваться с апологетикой(т.е. неумеренным восхвалением) патологий, и, наоборот, охаиванием отношений нормы. Отсюда получившее в последнее время широкое распространение отбеливание безработицы и очернение всеобщности труда; критика общественных фондов потребления, обеспечивающих всеобщность бесплатного образования и лечения, дешевое питание и жилье, – при одновременном подъеме на пьедестал тех форм рыночных отношений, которые создали в России кризис социальной сферы, обрекли значительную часть населения на нищету, впервые за последние 400 лет определили долговременное превышение смертности над рождаемостью в мирные годы.

Расчленение элементов базиса на отношения нормы и патологии должно осуществляться с помощью показателей эффективности воспроизводства, в частности, путем анализа темпов экономического роста: для экономики, пораженной патологиями, в большей мере характерны относительно низкие темпы развития производительных сил.

Сопоставим темпы экономического развития нашей страны и США за 1871–2005 гг. (табл.7).

Таблица 7. Среднегодовые темпы роста ВВП на душу населения в 1871–2005 гг.

Годы	США	РФ (СССР)
1871–1913	+1,2	+0,8
1914–1921	+2,1	–7,0
1922–1940	+0,7	+6,5
1941–1945	+6,4	–0,4
1946–1976	+1,8	+6,3
1977–1990	+2,2	+1,6
1991–2005	+2,3	–0,1

Как видим, отставание темпов экономического развития России от США в 1871–1913 гг. было достаточно длительным, и объяснить его можно не только явно худшими природными условиями производства, но и значительно большим размахом экономических патологий, в том числе многообразными пережитками феодализма, более выраженной милитаристской направленностью экономики; существенно большим гнетом экономического бюрократизма и др.

Бесспорно, сказывались и заметно худшие природные условия для сельского хозяйства, строительства, транспорта, внешней торговли, низкий уровень грамотности населения (в 1877 году умели читать и писать в европейской России 21,7 % жителей, в 1917 году – 42,3 %). Однако свидетельством того, что главной причиной отставания были именно разросшиеся патологии, является радикальное изменение темпов роста производства сразу же после введения нэпа и устранения не только тех патологий, которые отличали Россию от США, но и многих из тех, которые тормозили развитие американской экономики: перепотребление в паразитарных структурах, абсолютная рента, горная рента, экономическая анархия и др.

После второй мировой войны экономика СССР, несмотря на огромные материальные, и, особенно, людские потери, не имевшая возможности не только воспользоваться какой-либо помощью со стороны, но и вынужденная взвалить на свои плечи более тяжелое, чем в 20-е годы, бремя милитаризации, вновь продемонстрировала существенно лучшие показатели своего здоровья в сравнении с американской экономикой. Однако нельзя не обратить внимания, что в послевоенное тридцатилетие темпы роста нашей экономики оказались несколько ниже нэповского периода. Можно предположить, что здесь, помимо негативных последствий милитаризма, в значительно большей мере сказывалась роль таких патологий, как экономический волюнтаризм, существенно уродовавший использование инвестиционных ресурсов; связанный с ним экономический консерватизм, тормозивший рациональное развитие рыночных отношений, процессов специализации и плюрализации форм хозяйствования в аграрной сфере, и др.

Весьма примечателен скачкообразный спад темпов экономического развития СССР в последние 15 лет его существования. В итоге если в 1945–1976 годах удалось по производству валового национального продукта на душу населения сократить отставание от США с почти 9 до 2,1 раза, то в 1977–1990 гг. ситуация начала меняться в лучшую сторону для США. Детальный анализ причин этого - особая проблема. Но с позиций теории экономических патологий мы вполне уже можем подсказать направление для такого анализа: причины нужно искать в быстром нарастании экономических патологий в рамках советского базиса.

Свидетельство тому в сельском хозяйстве - огосударствление колхозов, укрепление внутрихозяйственного бюрократизма, расцвет уравниловки и иждивенчества. Так, если в 1970 году в Воронежской области на 100 работников в колхозах приходилось 5 занятых управлением, то в 1988 году – 14,7. Если в 1960 году соотношение в оплате труда занятых на конно-ручных работах в полеводстве и механизаторов составляло 100 : 450, то в 1988 году 16 % хозяйств оплачивали 1 чел.-день механизаторовниже, чем на конно-ручных работах. Если к тому же прибавить, что 41 % сельскохозяйственных предприятий с худшими в области показателями урожайности и продуктивности через систему иждивенческих надбавок получали возможность оплачивать труд своих работниковвышесреднеобластного уровня, то разве нельзя было предвидеть, что убиение принципа распределения по труду чревато снижением трудовой активности, что упрочение бюрократизма – стимул процветания «теневой» криминальной экономики, роста бесхозности?

Все это, бесспорно, можно было предвидеть и предупредить, для чего прежде всего следовало сконцентрировать усилия на развитии экономической демократии всех уровней (внутрихозяйственной, межхозяйственной, межрегиональной), поскольку демократия является наиболее действенной формой функционирования общественной собственности, преодоления отчуждения трудящихся от средств производства.

К сожалению, послезастойное реформаторство пошло по другому пути – пути экономической анархии вместо экономической демократии; мафиозно-бюрократического и мафиозно-рыночного разграбления народного достояния вместо распределения по труду; развала сложившихся хозяйственных связей и структур вместо их совершенствования, – и результаты не замедлили сказаться.

Наоборот, в США в те же годы отмечено некоторое повышение темпов роста душевого производства, что, видимо, можно объяснить локализацией негативных последствий таких патологий, как экономические кризисы, безработица, пауперизм и др., благодаря значительному росту общественных фондов потребления, усилению бюджетного регулирования хозяйственной деятельности и т.д.

Общей причинойобразования экономических патологий являются противоречия общественного воспроизводства, обусловленные неравномерностью развития отдельных элементов производительных сил, производственных отношений, а также взаимодействий производительных сил с производственными отношениями. В свою очередь, эта неравномерность, помимо собственной логики развития, во многом определяется в одних случаях негативным влиянием природных условий (сезонность процессов производства и реализации продукции, колебания обеспеченности теплом, влагой, запасами почвенного плодородия и др.), а в других - негативным воздействием надстройки как на производительные силы, так и на производственные отношения.

Что же касается «собственной логики» развития, т.е. внутренних закономерностей динамики воспроизводства, то здесь неравномерность проявляется уже в том, что изменения в системе производительных сил и производственных отношений осуществляются не одновременно, а охватывают первоначально лишь отдельные звенья. Это нарушает прежнее равновесие системы, порождает противоречия, часть которых инициирует формирование новых отношений нормы, тогда как другая часть остается временно не разрешенной, заявляющей о себе в форме отношений вчерашнего дня, что при определенных условиях превращает их в патологии. Так возникают патологии атавистические, т.е. пережитки в новом базисе исторически предшествующих отношений нормы. Пример тому – уравниловка, которая из первобытнообщинного хозяйства перекочевала в отношения крестьянского надельного землепользования не только феодальной, но и капиталистической России начала XX века, а затем, встроившись в экономику СССР, все более основательно подтачивала ростки социалистических отношений распределения по труду и народнохозяйственной эффективности производства.

К атавистическим патологиям в развитых странах Запада можно отнести натуральное и мелкотоварное некооперированное фермерское хозяйство, неспособное эффективно использовать наличные земельные ресурсы. Так, в США на 1000 долл. цены земли и строений эти хозяйства дают продукции примерно в два раза меньше, чем фермы капиталистического типа. В условиях СССР из патологий данного вида следует отметить капитал, функционировавший не только в скромных оборотах героев «Золотого теленка», но и в мощных структурах «теневиков» 80-х гг., прибыль которых в большей части формировалась за счет хищений государственного сырья, энергоресурсов, оборудования, продукции.

Так же, как и отношения нормы, экономические патологии можно расчленить на всеобщие, общие и специфические.

К всеобщимпатологиям отнесем те, которые в той или иной форме сохраняются во всех формациях. Таковыдиспропорциональностьинеустойчивостьпроизводства, способные проявляться в любой формации в системе межотраслевых, межрегиональных и межхозяйственных связей, в общеэкономических и технико-технологических пропорциях общественного производства. И все это в большей мере характерно для АПК – под влиянием колебаний погодных условий. Таковабесхозность, т.е. отношения неустойчивого, эпизодического присвоения условий и результатов производства. Таковэкономический волюнтаризм, т.е. отношения неадекватности управления экономикой – потребностям и возможностям ее пропорционального развития в каждый данный момент, и др.

К общимпатологиям относятся такие экономические отношения, которые тормозят развитие производительных сил в нескольких формациях, но не во всех: милитаризм, чистые издержки обращения, непроизводительные издержки, инфляция (обесценение денег), пауперизм (обнищание), тунеядство, товарно-денежный фетишизм (обожествление товара и денег), дифференциальная и монопольная рента, ростовщичество, голод (существенное недопотребление продовольствия) и др. Формирование этих патологий связано с тем, что вся система общих для нескольких формаций производственных отношений обслуживает лишь некоторые и временные потребности растущих производительных сил, а потому для нее всеобщий закон роста производительности труда безусловного значения не имеет.

Значительная часть общих патологий функционирует в качестве вспомогательного инструмента реализации действующих в нескольких формациях отношений нормы. Пример тому - чистые издержки обращения, связанные с обслуживанием актов купли и продажи. Или такие виды непроизводительных издержек, как затраты на промышленный шпионаж, на охрану собственности от несобственников и др. В специфических социальных условиях частного товарного хозяйства они, бесспорно, абсолютно необходимы. Их патогенный характер нередко скрыт за созидательной функцией тех отношений нормы (частная собственность, товарообмен и др.), жизнедеятельность которых они обслуживают. Но их реальная сущность как патологий легко обнаруживается, когда выясняется, что, в отличие от роста объемов частной собственности и объема товарооборота, увеличение чистых и непроизводительных издержек не расширяет, а сужает общественные ресурсы накоплений. Следовательно, не ускоряет, а замедляет темпы экономического роста.

Наконец, необходимо отметить наличие и таких общих патологий, которые проявляют свои негативные функции изначально. В полной мере это относится к товарно-денежному фетишизму, порождающему весомые «перекосы» в распределении труда между отраслями и районами страны - в погоне за максимумом меновой стоимости, часто в ущерб потребительной стоимости (отсюда практика фальсификации товара и денег, злоупотребления рекламой и т.п.), а также незаинтересованное отношение к таким направлениям общественного прогресса, как развитие фундаментальных наук, некоммерческого образования, здравоохранения и т.п.

Специфические экономические патологии– это патологии только одной какой-либо формации. Например, при капитализме таковы – безработица, циклический экономический кризис, длительный аграрный кризис, абсолютная рента, монополия на крупный капитал и др. Образование данной группы патологий связано с тем, что непосредственной целью производства в каждой из до сих пор сменявшихся формаций было не всемерное развитие производительных сил, не отстаивавшееся Д. Рикардо «производство для производства», а решение временно целесообразных социальных задач, ориентированных вначале на эгоистические интересы отдельных родов, затем последовательно класса рабовладельцев, феодалов и т.д.

Специфические патологии и являются той группой отношений, которые регулируют весь спектр расхождений между потребностями производства вообще, «абсолютного производства» и навязываемыми ему эгоистичными потребностями особых классов и социальных групп. Причем на ранних стадиях развития каждой новой формации, пока это расхождение относительно невелико, а утвердившиеся новые экономические отношения в относительно большей мере соответствуют уровню и характеру развития производительных сил, специфические патологии остаются слабо выраженными. И их негативные последствия не идут ни в какое сравнение с преимуществами смены прежнего способа производства новым.

Но с развитием производительных сил специфические патологии разрастаются, в том числе и за счет отношений, которые прежде выполняли функцию отношений нормы. Так, по мере обострения противоречий между монополией на капитал и свободой рыночного оборота рабочей силы растет безработица. По мере обострения противоречий между общественным характером машинного производства и частнокапиталистической формой присвоения процесс производства приобретает импульсивно-циклический характер и реализуется через экономические кризисы.

В системе экономических патологий можно выделить еще одну группу патологий – фрондерские, т.е. такие экономические отношения, которые опережают достигнутый уровень развития производительных сил. Таковы, в частности, ультраобобществление, ультраспециализация, формирование которых чаще всего обусловливается либо негативным влиянием надстройки на экономический базис, либо природными и социальными катаклизмами, вызывающими долговременное и значительное ослабление производительных сил.

Расчленение экономических патологий на атавистические, всеобщие, общие, специфические и фрондерские представляет не столько академический, сколько практический интерес, поскольку в интересах планирования позволяет систематизировать основные мероприятия, направленные на предупреждение образования одних патологий и устранение либо локализацию других, на преодоление либо сглаживание негативных последствий их функционирования. Например, это позволяет с самого начала установить, что задача полного преодоления патологий может быть поставлена лишь в отношении атавистических и специфических, о предупреждении фрондерских и некоторых специфических, но никак не всеобщих и общих, подлежащих особым методам локализации и «лечения».

В АПК функционирование экономических патологий имеет ряд особенностей, связанных с активным воздействием на базис природных факторов процесса воспроизводства. Так, под влиянием импульсивных колебаний погодных условий, землетрясений и т.п. в аграрной сфере существует относительно больше возможностей для проявления негативных последствий таких патологий, как неустойчивость производства, диспропорциональность, бесхозность. Использование земли в качестве пространственного базиса труда может подпитывать экономическую автаркию. Использование земли в качестве специфического средства и предмета труда позволяет в АПК относительно легче переносить беды пауперизма и инфляции, но в то же время АПК более болезненно реагирует на экономический волюнтаризм.

При планировании воспроизводства важно предвидеть, какие меры должны быть введены в действие, чтобы сократить влияние на воспроизводство различного рода патологий, формирующихся в отношениях присвоения условий хозяйственной деятельности, организации производства, обмена, распределения и потребления.

В этой связи первоочередного внимания заслуживают проблемы предвидения целесообразных направлений динамики отношений присвоения, которые можно разделить на три вида:

1. отношения собственности, т.е. устойчивого (по субъектам и объектам) присвоения условий воспроизводства;

2. отношения бесхозности, т.е. неустойчивого присвоения условий воспроизводства;

3. отношения отчужденияот присвоения отдельных условий воспроизводства.

В процессе планирования важно установить, какие формы собственности в плановом периоде позволят более эффективно содействовать развитию наличных производительных сил. Не исключено, что для некоторых отраслей и регионов таковыми окажутся отношения общественной или государственной собственности (например, в современных условиях – собственность на природные ресурсы, предприятия оборонного комплекса, предприятия-монополисты в производстве товаров и услуг). В таком случае патологией в данной сфере отношений окажется сохранение в этих отраслях иных форм собственности, и задача планирования будет состоять в том, чтобы наметить систему мероприятий, позволяющих с минимальными издержками минимизировать ущерб от данных патологий.

Одновременно должны быть выявлены те отрасли и регионы, где наличный уровень производительных сил может быть наилучшим образом использован на базе кооперативных отношений, обеспечивающих заинтересованность всех сособственников в распределении результатов хозяйственной деятельности по труду и пропорционально затратам капитала. Подобная форма собственности хорошо себя зарекомендовала в агроэкономике, где в развитых капиталистических странах подавляющая часть фермеров является членами сбыто-снабженческих, кредитных и производственных кооперативов. В таких условиях патологией оказывается единоличное мелкотоварное производство, в принципе обреченное на банкротство как неспособное эффективно использовать наличные производственные ресурсы. Обратимся к таблице 8.

Таблица 8.Эффективность производства по типам ферм США (100 – в среднем по фермам США)

Типы ферм	Производство продукции на 1 га, %
	1969 г.	1997 г.
Индивидуальные	93,6	83,1
Партнерские	97,8	114,0
Корпоративные	160,2	206,2
Всего	100	100

Как видим, наибольшую эффективность в США демонстрируют крупные корпоративные фермы. С учетом этого опыта можно предвидеть, что там, где в ходе реформирования сельского хозяйства России продолжится процесс деградации материально-технической базы села, в соответствии с законом соответствия производственных отношений уровню и характеру развития производительных сил нас ожидает переход от крупного коллективного к мелкому частному хозяйству. И наоборот, там, где возобладает тенденция технического прогресса, она объективно будет навязывать в качестве более эффективных такие технологии, которые требуют совместной деятельности многих тружеников, что обеспечивает лучшее сочетание их интересов в условиях коллективных форм хозяйствования и различного рода корпораций.

Особенно интенсивно процесс обобществления должен происходить в сфере обслуживания сельскохозяйственного производства, поскольку многие его отрасли (оптовый оборот, переработка продукции и др.) требуют больших затрат первоначального капитала и предполагают использование ресурсов общественно разделенного и нуждающегося во внешнем регулировании труда.

В то же время следует иметь в виду, что при определенных условиях отношения нормы в присвоении условий воспроизводства предполагают маломасштабное производство и эффективность индивидуальной частной собственности крестьян, ремесленников, лиц свободных профессий. В таких случаях их кооперирование, а тем более огосударствление становится патологией, в форме ультраобобществленияпроизводства, что нередко наблюдалось в советские годы.

Если отношения собственности (т.е. регулярное использование, бесспорное владение и полное распоряжение ресурсами) эпизодически нарушаются под воздействием природных (например, засуха, град и т.п.), социальных (война, хищения и др.), а также экономических обстоятельств (неумелое хозяйствование, относительное перепроизводство, дефицит кредитных ресурсов и т.д.), то во всех этих случаях собственность уступает место отношениям бесхозности.

Устойчивое отчуждение может быть полным, исключающим возможность не только распоряжения, но и пользования орудием труда, землей, водоемом – таково, например, положение безработных, заключенных, иностранцев. Устойчивое отчуждение от условий производства может быть частичным, допускающим возможность пользования ресурсами – в форме аренды, лизинга, ипотеки, оплаты труда, пенсий и т.п.

Исследования показывают, что отношения собственности, бесхозности и отчуждения между собой сложным образом взаимосвязаны. Так, преобладание отношений бесхозности землепользования у кочевых племен сочеталось с отношениями коллективной и частной собственности на определенные виды воспроизводимого имущества, при одновременном отчуждении от присвоения – всех иноплеменников.

По мере централизации производства параллельно могут усиливаться отношения отчуждения собственности на базе монополии, т.е. устойчивого неравенства в присвоении условий и результатов производства.

Для АПК характерна специфическая форма монополии. Это так называемая естественная монополия, связанная, во-первых, с общей ограниченностью пригодных для сельскохозяйственной деятельности земель и, во-вторых, с ограниченностью относительно лучших для возделывания участков. Однако, помимо естественной монополии в АПК, хотя и с меньшим успехом, чем в промышленности и в финансовой сферах, могут формироваться монополии, опирающиеся как на социальные, так и на экономически созданные привилегии.

Например, реализация монополии распоряжения сахарными заводами есть ни что иное, как отчуждение всех, кто не является собственником данных предприятий. А это отчуждение нередко становится инкубатором многообразных проявлений бесхозности: нерационального сокращения посевов сахарной свеклы – ввиду устанавливаемых монополистами крайне низких цен на сырье; в связи с ухудшением условий воспроизводства рабочей силы (ввиду невозможности при низких ценах сырья обеспечить производителям прожиточный минимум), и т.д. Развитие таких монополий стало одной из причин финансового удушения экономики и социальной сферы села в 90-е годы и дает ответ на вопрос – куда исчезли средства, которые еще недавно позволяли поддерживать высокий уровень платежеспособного спроса сельского населения, финансировать экономический рост, поддерживать образование, медицину, культуру в сельской местности.

В системе экономических монополий особо нужно отметить монополию на крупный капитал (финансовый, коммерческий, производственный, научно-технический). Эта монополия реализуется в отчуждении предпринимателей от средней нормы прибыли и в снижении прибыли до все более низкого уровня. Она порождает такие проявления бесхозности, как сдерживание рационального перелива капитала в монополизированные отрасли, торможение научно-технического прогресса, существенное обострение межмонопольной конкурентной борьбы и связанных с этим издержек, вплоть до милитаризации экономики и частичного ее разрушения в военных конфликтах.

В России начала XXI века формирование таких монополий в основном осуществлено в банковской сфере, в топливно-энергетическом комплексе, в металлургической, нефтехимической промышленности и в производстве удобрений. Это немедленно привело к глубокому диспаритету цен и стало причиной потери финансовой дееспособности значительной части сельскохозяйственных предприятий. Об этом, в частности, можно судить по следующим данным: если в 1990 году за счет выручки от продажи 1 ц зерна сельхозпроизводители могли приобрести свыше 3 л дизтоплива, то в 2007 году- 0,33  л. Соответственно, если в 1990 году было 3  % убыточных сельхозпредприятий, то в 2006 г. – около 40%. Причем, рентабельность подавляющей части остальных сельхозпроизводителей объяснялась исключительно экономией на оплате труда.

Отношения отчуждения могут проявляться многогранно. С одной стороны, это относится к средствам производства, что четко просматривается при анализе уровня концентрации собственности на землю, добывающие и перерабатывающие мощности, складское хозяйство, транспорт, сырье, энергоресурсы и т.д. С другой стороны, отчуждение касается предметов потребления – продуктов питания, одежды, жилья, услуг образования, здравоохранения, культуры и искусства. В современных условиях о развитии отношений отчуждения от потребительских благ во многом можно судить по дифференциации доходов отдельных социальных групп.

Так, зная, что в 1990 –г. доля населения с доходами ниже прожиточного минимума составляла в России около 2  %, а в 2001 г. – 27,6  %, можно количественно конкретно оценивать, как в ходе рыночных реформ усиливался процесс отчуждения россиян даже от государственно установленного минимума потребительских благ.

В качестве субъектов, инициирующих развитие отношений отчуждения, могут выступать не только различные собственники, но и не собственники: иноземные захватчики, отечественные расхитители имущества, менеджеры. С их деятельностью связаны такие формы отчуждения, как контрибуции, хищения, взяточничество и др. Все это не может не снижать устойчивость присвоения, а поэтому усиливает бесхозность. Последующий передел захваченной, похищенной собственности еще более снижает эффект смены собственников.

Высшей формой отчуждения является монополия на общие условия жизнедеятельности, особенно на землю, превращающая часть населения в пролетариев, пауперов, крепостных, рабов. Итогом подобных форм отчуждения становятся гражданские противостояния, безработица, недоиспользование возможностей воспроизводства рабочей силы и др., вплоть до естественной убыли населения.

Формирование собственности в АПК осложнено, поскольку колебания природных условий и особенности местоположения отдельных участков земель затрудняют устойчиво рациональное их использование. Так, на некоторых плодородных пойменных землях далеко не всегда возможен сенокос и выпас. Даже на хорошо освоенных сельскохозяйственных угодьях элементы бесхозности регулярно дают о себе знать в форме эрозии земель, недосева во влажную осень либо засушливой весной, недоубранной площади в случае ранних морозов либо избыточно влажной осени.

Там, где субъекты отношений присвоения разобщены в качестве частных либо коллективных собственников, их пограничные связи, а тем более конкуренция, предполагают определенное отчуждение, и потому искрят бесхозностью. В землепользовании это, в частности, касается общественно нерациональных, а потому непроизводительных затрат на охрану собственности, потерь части площади под межевые знаки, потерь на прокладке излишних дорог, поворотных полос и т.п. Уже поэтому ясно, что по мере обобществления производства, в том числе в форме его централизации, создаются дополнительные возможности сокращения бесхозности.

Развитие производительных сил в тенденции сужает сферу бесхозности, поскольку, вовлекая в оборот все большую массу природных ресурсов, требует упорядочения их использования, а потому и более устойчивого присвоения, т.е. развития отношений собственности. В настоящее время мы наблюдаем этот процесс в форме раздела морских, а частично и океанских просторов, в попытках международного регулирования использования воздушного бассейна. Весьма вероятно, что в перспективе отношения собственности начнут распространяться на внеземные объекты и межпланетное пространство.

Развитие производительных сил может сужать масштабы бесхозности и повышать устойчивость присвоения – благодаря созданию средств противодействия таким природным аномалиям, которые подрывают устойчивость присвоения условий и результатов производства: засухи, наводнения, градобой, вымерзание посевов, нашествия вредителей, эпизоотии и т.д. Однако в той мере, в какой укрепление отношений собственности (например, в форме частной собственности) сопровождается усилением отчуждения от присвоения значительной части членов общества, социальные условия для развития бесхозности возрастают. Свидетельство тому – безработица, забастовки, хищения имущества, уничтожение части продукции в годы кризисов и т.д.

На основе отношений бесхозности осуществлялось землепользование кочевых народов, сегодня ведется сбор дикорастущих грибов и ягод, значительная часть рыболовства. Бесхозность выразительно демонстрирует себя и тогда, когда «только не сжата полоска одна, грустную думу наводит она...», и когда эпизодически войны и кризисы приостанавливают процесс присвоения ранее созданных производительных сил, когда дремлющие либо подкупленные сторожа позволяют несобственникам присваивать имущество, а управляющий не замечает, что наемные работники на хозяйском оборудовании и из хозяйского сырья производят нечто для себя или на вынос.

Бесхозность многолика и сложно переплетена с отношениями собственности, нередко разлагая их. Она не всегда является патологией (океанское рыболовство до XX века, сбор падалицы и доуборка урожая в плодосовхозах, сбор дикорастущих лекарственных трав и др.). Но когда уровень производительных сил требует определенного упорядочения отношений присвоения, бесхозность превращается в патологию, поскольку неустойчивость субъектов и способов присвоения принимает конфликтный характер, негативно сказывающийся на эффективности производства, обмена, распределения и потребления.

Бесхозность следует отличать от бесхозяйственности, которая является одной из форм проявления бесхозности, - связанной с влиянием на экономику не объективных причин (град, засуха, войны, экономический кризис и т.д.), а субъективных факторов: неумение рационально вести хозяйственную деятельность, обеспечить устойчивое присвоение ресурсов.

Уровень распространения бесхозности зависит от многих факторов, в том числе от природных условий хозяйственной деятельности, уровня развития производительных сил, неадекватности производственных отношений состоянию производительных сил, а надстройки – требованиям экономики.

С сожалением приходится констатировать, что на основе «шоковой терапии» уровень бесхозности в России ныне оказался большим, чем когда-либо в прошлом в невоенный период. Свидетельство тому прежде всего –масса совершенно не используемых добротных производственных фондов, часть которых по своему техническому уровню соответствует либо близка к лучшим мировым показателям: предприятия птицепрома, тракторостроения. А рядом с ними еще большее число предприятий, мощности которых в значительной мере не загружены, причем, это опять-таки технически лучше оснащенные и специализированные (животноводческие комплексы, оросительные системы, авиаотряды, элеваторы, комбайновые заводы и т.д.).

Никогда в последние 80 лет в стране не было такого количества безработных, а в целом в российской истории никогда не отмечалось столь бесхозного отношения к высококвалифицированным кадрам, используемым не по специальности. Не было столь долговременно бесхозного отношения к ремонту и обновлению основных средств, как в постсоветский период, что поставило экономику на грань техногенных катастроф. Не намного лучше ситуация в отношениях присвоения природных богатств, объектов социальной сферы, оборотных средств, бюджетных ресурсов, значительная часть которых расхищается либо используется нерационально. Поэтому не будет преувеличением сказать, что локализация бесхозности, ее сокращение хотя бы до того уровня, какой отличал ее в отнюдь не лучшем 1989 году, могли бы стать решающим фактором восстановления России в качестве великой державы.

В процессе планирования важно не только суметь предвидеть, какие формы отношений присвоения в отдельных отраслях и регионах могут оказывать негативное влияние на воспроизводство, но и разработать систему мероприятий, способных минимизировать развитие экономических патологий.

Поскольку бесхозность относится к всеобщим патологиям, то полностью устранить ее невозможно. Она примерно так же сопутствует отношениям собственности, как неустойчивость – устойчивости, диспропорциональность – пропорциональности, планомерность – стихийности, и т.д. Речь может идти только о локализации, сокращении масштабов бесхозности.

В АПК добиться этого заметно трудней, чем в других сферах народного хозяйства, поскольку здесь бесхозность во многом поддерживается влиянием трудноуправляемых природных условий. Поэтому локализация бесхозности в той части, в какой она обусловлена влиянием природных факторов так же, как сокращение неустойчивости воспроизводства в целом, должна осуществляться либо путем приспособления к природным условиям (на основе специализации производства, диверсификации хозяйственных связей и др.), либо путем преобразования отдельных элементов природной среды: орошение, борьба с градом, сорняками и вредителями и т.д.

В той мере, в какой бесхозность, инициируется социально-экономическими причинами, в целях ее локализации при разработке планов необходимо предусмотреть следующую систему мер:

1. Совершенствование учетаобъектов и субъектов собственности. Это касается каждого элемента природных, материальных и финансовых ресурсов, готовой продукции – по отдельным субъектам собственности, с четким разграничением, что относится к национальному, государственному, межгосударственному достоянию, что принадлежит коллективам, общественным организация и частным лицам. Для этого необходима периодическая инвентаризация всего наличного имущества и организация учета новых поступлений, а также выбытия и смены владельцев. Нужен полный реестр имущества физических и юридических лиц, независимо от их местонахождения, включая зарубежье.

Технические ресурсы для столь основательной постановки учета мобилизовать несложно. Трудности связаны с необходимостью преодоления сопротивления тех социальных групп, которые экономически в таком учете не заинтересованы и различными способами ему противятся, либо потому, что имеют возможность эпизодически присваивать себе чужую собственность, либо потому, что таким способом могут укрыться от полной меры налогообложения, либо, наконец, из соображений, диктуемых интересами конкурентной борьбы.

2.Всесторонняя экономическая оценка объектов собственностипо их потребительной стоимости и ценности (стоимости). Без знания меры многообразных потребительных стоимостей различных участков земли, марок тракторов, зерна, картофеля и других продуктов практически невозможно обеспечить их рациональное использование. Во многом именно поэтому, например, в ряде районов Орловской области в пашню вовлечено до 30% светло-серых и серых лесных почв, в то время как под застройкой и дорожной сетью, под лесополосами и кустарником оказалось немало темно-серых лесных почв и выщелоченных черноземов. Без правильного учета ценности нельзя обеспечить рациональную трансформацию земель, ввести полноценную ответственность за ущерб, нанесенный собственнику, выбрать предпочтительные варианты формирования структуры производства, противодействовать списаниям и приватизации по бросовым ценам народного добра отдельными юридическими и физическими лицами.

К сожалению, наука на сегодняшний день остается в большом долгу перед практикой в том, что касается разработки методики экономической оценки потребительной стоимости и ценности многих видов материальных и интеллектуальных ресурсов, земли, рабочей силы. Поэтому в процессе планирования следует определить мероприятия, которые позволят улучшить ситуацию в этом направлении.

3.Объекты собственности должны воспроизводиться технически, путем надлежащего технического ухода, текущего и капитального ремонта.

Известно, что когда технические потребности воспроизводства требуют капитального ремонта, а тем более замены износившихся (физически либо морально) ресурсов, соответствующие издержки мобилизуются за счет амортизационных отчислений. Однако эффективное использование амортизационных отчислений на практике тормозится в силу многих как объективных, так и субъективных причин, что не позволяет в полной мере преодолеть связанные с технофактором воспроизводства элементы бесхозности. Так, наука пока не дала всесторонне обоснованных рекомендаций о рациональных способах учета в нормах амортизации времени морального износа и прогнозов инфляции. При ухудшениях экономической ситуации проявляются тенденции существенного сокращения реальных объемов амортизационных накоплений с целью увеличения текущих производственных издержек и оплаты труда, что особенно характерно для российской экономики 90-х гг. ¹². В итоге нарастает опасность массового выбытия из производства изношенного оборудования, роста аварийности, растягивания во времени фазы депрессии, других проявлений бесхозности.

Чтобы этому противодействовать, в процессе планирования важно не оставлять на самотек формирование и использование амортизационных ресурсов, а различным образом его рационально стимулировать, в том числе применяя штрафные санкции за использование не по назначению и недо–взнос амортизации к нормативному уровню.

4.Объектам собственности должна быть обеспечена защитаот неблагоприятных внешних воздействий и от несобственников. Практика выработала немало способов защиты объектов собственности от неблагоприятных природных воздействий – строительство хранилищ, переработка продукции либо заблаговременный ее сбыт, применение специфических технологий производства и систем ведения хозяйства (например, в земледелии – севооборот). В защите от несобственников издавна применяются такие инструменты, как замок, забор и сторож, безналичные расчеты, особые системы стимулирования наемных работников, моральное воздействие. Действенность этих мер заметно колеблется в зависимости от общей социальной ситуации в стране и на определенных территориях, в том числе от глубины и тенденций изменения дифференциации доходов населения, прочности силовых структур государства и др. Поэтому важно разрабатывать к плану систему мероприятий, которые позволят организационно и экономически облегчить решение данных вопросов.

5.Необходима система регулярного контроля за функционированием объектов собственности. Эта система должна в себя включать:

• закрепление отдельных контролирующих функций за конкретными исполнителями;

• умелый выбор минимального числа контролирующих показателей, которые должны быть точнее ориентированы на отражение главной цели хозяйственной деятельности: в одних случаях это объем выполненных работ, в других – сокращение издержек либо увеличение прибыли, и т.д.;

• меры материального, морального и административного поощрения (взыскания) за решения и действия, существенно влияющие на уровень бесхозности.

Действенного контроля не может быть там, где нет четкого обозначения субъектов ответственности за функционирование объектов собственности. Контроль практически эффективен только там, где число контролирующих показателей сведено к минимуму – путем отбора экономически наиболее значимых, наиболее полно характеризующих динамику устойчивости присвоения условий и результатов производства. Если введен в действие механизм заинтересованности различных субъектов контроля – нанятых собственником сторожей и управленцев, содержащихся на его налоги государственных чиновников.

Когда чиновник, связанный с экономикой, оплачивается не в форме намечавшихся еще в 20-е гг. «тантьемов с оборота¹³», а независимо от роста или снижения эффективности производства, независимо от динамики экономической преступности, тогда рост бесхозности можно считать закономерным. Когда управляющий предприятием находится на окладе, увеличение численности «несунов» и стоимости их ноши является нормальным и естественным. И точно так же, когда налоги и другие поборы настолько душат фермера, что ему приходится подрабатывать на стороне, его собственность на ферму постепенно превращается в номинальную, деградирует в эпизодическое присвоение условий производства, что количественно конкретно обнаруживается при продаже фермы «с молотка».

Система мер, нацеленных на преодоление бесхозности и упрочение отношений собственности для своего осуществления требует немалых издержек. Часть этих издержек, повышая устойчивость присвоения (строительство укрытий от дождя, орошение и др.), одновременно увеличивает объем и стоимость конечной продукции. Эти издержки являются производительными. Однако некоторые расходы на подавление бесхозности – явно непроизводительны. Таковы издержки на организацию защиты от несобственников. Эти издержки особенно велики, когда собственность выступает в капиталистической форме отчуждения производителей от средств производства, особенно с развитием безработицы и пауперизма.А поскольку непроизводительные издержки сокращают ресурсы расширенного воспроизводства, они должны рассматриваться в качестве особой экономической патологии.

Но в таком случае оказывается, что в борьбе с одной из форм патологий (бесхозностью) используется другая форма патологий (непроизводительные издержки), т.е. «клин выбивается клином». Одновременно возникает закономерный вопрос: «А стоит ли овчинка выделки?» Ответ на него должен быть получен путем выбора из двух зол меньшего. Путем соизмерения ущерба от бесхозного сбора грибов и ягод в государственных лесах, с одной стороны, и от введения платы за вход в лесные массивы – с другой; сопоставлением затрат на дополнительных сторожей и продавцов – с потерями на хищениях при введении самообслуживания, и т.д. Но в любом случае не следует забывать, что поскольку бесхозность относится к экономическим патологиям всеобщего вида, в каждый данный момент ее сокращение имеет предел, определяемый соответствующими издержками.

В отличие от непроизводительных, производительные издержки подавления бесхозности необходимы для процесса воспроизводства, независимо от его социальных форм, т.е. они технологически необходимы, и именно поэтому влияют на индивидуальную и общественную стоимость продукта. Наоборот, непроизводительные издержки, подобно земельной ренте, формируют «ложную социальную стоимость» и увеличивают меновую стоимость на сумму затрат, необходимых для воспроизводства специфических социальных отношений (расходы на межевание землепользований, на охрану производственно-коммерческих тайн, на экономический шпионаж, на рекламу, на коммерческие тяжбы, на сопровождение банкротств и т.д.)

Сколь значительными могут быть эти издержки, можно судить по следующим фактам: расходы на рекламу нередко приближаются к 10% цены товаров, при расчленении землепользований до размеров 8-12 га потеря земли под межевыми полосами и дорогами достигает 6 % общего земельного фонда. Все говорит за то, что сокращение непроизводительных издержек – существенный резерв повышения эффективности воспроизводства в АПК.

В системе мер, обеспечивающих сокращение непроизводительных издержек, в процессе планирования можно, в частности, предусмотреть такие, как:

1. Централизация собственностина условия и результаты производства. Она позволяет сокращать расходы на погашение экономической конфликтности в рамках централизуемых имуществ. Это одно из важных конкурентных преимуществ крупных ферм перед мелкими в западных странах и предвестник вероятных потерь тех российских сельхозпроизводителей, которые в процессе фермеризации могут оказаться на обочине общецивилизованного процесса централизации собственности.

2. Минимизация отчуждения труда от собственности на условия и результаты производства. Это позволяет экономить на издержках принуждения работников к бережному использованию не принадлежащего им имущества, к соблюдению технологической дисциплины; избавляет от потерь, связанных с забастовками и т.п. конфликтами.

3. Минимизация отчуждения собственности от населения территории. В АПК такого рода отчуждение связано с возможностью скупки сельхозугодий и в целом предприятий –нерезидентами, заинтересованными исключительно в получении прибыли, а потому игнорирующими социальные и экологические проблемы местных жителей. Это неизбежно порождает конфликтные ситуации, вплоть до различных форм саботажа, которые в конечном счете потребуют дополнительных затрат на их предупреждение либо погашение. Поэтому, при прочих равных условиях, целесообразно избегать развития отношений отчуждения и, например, в процессе интеграции сельскохозяйственного производства, по возможности, отдавать предпочтение горизонтальной интеграции, отношениям синдицирования и трестирования.

4. Рационализация размещения ресурсов. Она должна быть ориентирована на выбор таких мест размещения ресурсов и таких пределов их концентрации, которые позволят свести к минимуму расходы на защиту собственности от неблагоприятных внешних воздействий, в том числе от несобственников, уменьшить расходы на организацию рыночного оборота ресурсов и т.п.

5. Совершенствование технологийвыполнения операций, финансируемых за счет непроизводительных издержек. Это касается механизации работ в сфере коммерческой и финансовой деятельности, охраны имущества; предполагает поиск принципиально новых технологических и социально-экономических решений, позволяющих даже полностью устранять некоторые виды непроизводительных затрат (например, замена коммунальных платежей – повышенной ставкой налога с недвижимости).

В целом проблема сокращения непроизводительных издержек пока что остается слабо разработанной и еще ожидает творчески мыслящих исследователей.

При планировании системы мер по локализации патологий в отношениях организации производства особое место принадлежит диспропорциональности, экономическому волюнтаризму и бюрократизму.

Под экономическим бюрократизмом имеется в видуотношение отчуждения собственников от собственности через аппарат управления. Данная форма патологий существовала не всегда, но не может быть полностью устранена до тех пор, пока сохраняются государство и особые службы управления экономикой, заинтересованные в отчуждении собственника от его собственности.

Способы такого отчуждения многообразны. На уровне управленческих звеньев отдельных предприятий – это самоосвобождение управленцев от контроля со стороны собственника за выполнением ряда распорядительных функций, «теневые» каналы использования управленцами имущества собственника и присвоения части его доходов. На уровне государственного управления экономический бюрократизм вырастает из неподотчетности чиновничества – выборным органам власти и населению, из самонаделения привилегиями и льготами, распорядительными функциями.

Экономический бюрократизм может сложиться на базе частной и общественной, государственной и межгосударственной форм собственности. Его негативное влияние на процесс воспроизводства тем больше, чем полнее собственник предприятия облегчает себя в исполнении управленческих функций и чем большую часть этих функций присваивают себе работники государственного аппарата. Экономический бюрократизм развивается тем более основательно, чем больше увеличивается потребность в росте численности занятых управлением по мере усложнения разделения труда и обострения социально-экономических противоречий в обществе.

Негативная роль экономического бюрократизма особо существенна в АО, кооперативах, в государственных предприятиях, поскольку здесь бюрократизм, подрывая отношения коллективной собственности, либо частично преобразует ее в частную собственность, либо оставляет в ее дырах – бесхозность, незаинтересованность в труде и в приумножении коллективного достояния.

Экономическая история СССР, особенно последнего его пятнадцатилетия, выразительно иллюстрирует, как по мере развития экономического бюрократизма падали темпы роста производства, как по мере упрочения системы чиновничьих привилегий и усиления самольготирования в различных звеньях управления параллельно множились ряды трудящихся – «несунов», криминально компенсировавших свою долю в госсобственности – в противовес привилегиям управленцев. Соответственно нарастала волна негодования в рядах тех субъектов присвоения коллективного имущества, положение которых отчуждало их от привилегий и которым нечего было уносить. В основном это была интеллигенция и большая часть работников бюджетной сферы.

Позднее, после августа 1991 года, в силу своего особого места в общей системе разделения труда они не только не смогли преодолеть бюрократизм, но и стали жертвами его преобразования в особо агрессивную форму, нацеленную на «шоковый» вариант первоначального накопления капитала.

Это создало тенденцию полного отчуждения подавляющей части населения от собственности на условия и результаты производства, что, в частности, проявилось в катастрофическом обесценении денежных сбережений, в ваучерной приватизации, в задержках расчетов по зарплате и другим платежам, в скачкообразном подорожании коммунальных услуг, железнодорожных перевозок, энергоносителей. В этой связи показательна ситуация с ценами на такое, казалось бы, общенародное достояние, как нефть и газ, меновая стоимость которых для сельских товаропроизводителей в 90-е гг. возросла в 6–9 раз, что позволило управленцам высшего звена в нефтегазовом комплексе осуществить отчуждение в свою пользу такой суммы монопольной ренты, которой оказалось достаточно, чтобы некоторые из них за несколько лет вошли в «клуб» самых богатых людей планеты.

А в итоге, если в 1989 году изъеденный молью советской бюрократии экономический потенциал России обеспечивал среднемесячный объем конечного потребления домашних хозяйств на душу населения в размере 320 долл. (с дифференциацией между крайними по доходам группами в 4,4 раза), то в 2005 году и объем потребления оказался значительно ниже в своих средних показателях, а размах дифференциации доходов превысил 15 раз.

Какие могут быть предусмотрены в процессе планирования способы подавления экономического бюрократизма? Определяющими следует признатьдва направления: сокращение аппарата управления до оптимальных, технологически рациональных размеров, и совершенствование системы контроля за функционированием этого аппарата.

Сокращение аппаратауправления до оптимальных размеров предполагает тщательный анализ экономической эффективности различных вариантов структуры и размещения производства, изменений в организации отношений пользования, владения и распоряжения отдельными объектами собственности, сдвигов в отношениях обмена, распределения и потребления. Например, значительного сокращения управленческого аппарата можно достигнуть за счет рационального развития арендных отношений, замены административного распределения ресурсов – состязательным распределением (конкурс, аукцион); лимитированием общей суммы управленческих расходов, с учетом конечных результатов хозяйственной деятельности; коммерциализацией некоторых функций государственного управления экономикой в процессе создания производственно-коммерческих центров и др. Определенную роль в сокращении аппарата управления может сыграть механизация управленческого труда, особенно на уровне информационного, технического обслуживания управленческой деятельности, а также стимулирование самоуправления.

Контрольсо стороны собственника за аппаратом управления предполагает прежде всего полную гласность (для собственника) важнейших показателей хозяйственной деятельности, поскольку тайна – самая уютная колыбель экономического бюрократизма. Такого рода гласность должна обеспечиваться, с одной стороны, регулярной отчетностью на основе системы показателей, позволяющих возможно полнее просвечивать характер использования объектов управления, а с другой – средствами дополнительного отслеживания и защиты собственности от бюрократических поползновений.

Экономическую гласность мало декларировать, ее необходимо всемерно поощрять материально, морально и административно. Жестко и неотвратимо карать за нарушение сроков, сокрытие, умалчивание и, тем более, фальсификацию отчетной информации, за попытки перекрыть неформальные каналы ее движения к собственнику. На государственном уровне это означает прежде всего детальную расшифровку формирования и использования бюджетных средств – как для органов представительной власти, так и для населения, свободное обращение через средства массовой информации данных об эффективности функционирования не только государственной собственности, но и в целом процесса общественного воспроизводства, гласность источников доходов работников аппарата управления и членов их семей.

Контроль со стороны собственника за управленческой деятельностью предполагает, далее, систематический анализ хозяйственной деятельности, оценку динамики ее эффективности, вычленение рационализаторского дохода, создаваемого благодаря работникам управления, определение упущенных по их вине выгод. Собственник должен обязательно сохранять за собой право смещения в любое время каждого управленца, деятельность которого выходит за рамки договора его найма.

В условиях, когда собственником является коллектив, формирование аппарата управления предпочтительно должно быть конкурсным. Там, где в отношении управленцев применяется голосование, оно предпочтительно должно быть тайным.

В процессе планирования динамики отношений обмена и распределения важно учитывать возможные варианты развития рентных отношений, оказывающих существенное влияние, в частности, на систему ценообразования в сельском, лесном, коммунальном хозяйствах, в строительстве, на транспорте, в горной промышленности, в гидроэнергетике и в торговле.

Известно, что земельная рентаявляется одной из форм добавочного дохода (сверхприбыли), внешне проявляющейся в форме платы за пользование землей. Ее нужно отличать отконъюнктурного дохода, размер которого определяется колебанием дохода под действием погодных условий и рыночной конъюнктуры. Ее нужно отличать и отрационализаторского дохода, связанного с более умелым ведением хозяйства. Ее не следует отождествлять и с эффектом добавочных вложений капитала.

Рента является экономической реализацией отношений неравенства в пользовании, владении и распоряжении разнокачественными землями. При этом качество земель определяется не только плодородием, но и местоположением, различиями в эффективности дополнительных затрат, социальных условий хозяйственной деятельности (дотации и налогообложение, условия труда и быта и т.д.)

Рентные отношения затрагивают экономические интересы многих социальных групп, в том числе земельных собственников, заинтересованных в увеличении рентных доходов; землепользователей и потребителей продукции АПК, заинтересованных в сокращении ренты. Но при этом следует иметь в виду, что на практике все оказывается не столь однозначным, поскольку нередко производитель является собственником земли, а получатель ренты в земледелии одновременно может оказаться покупателем кормов для животноводства либо плательщиком ренты в качестве пользователя транспортом, потребителя топлива и т.д.

Плательщиками ренты могут быть и сервитутопользователи, т.е. определенным образом обременяющие собственника попутные пользователи отдельных участков земли. Например, в сельском хозяйстве – владельцы проложенных на обрабатываемых землях трубопроводов, линий электропередач, собственники передвижных пчелопасек и т.д.

В практической деятельности нужно считаться с тем, что собственность на землю далеко не всегда реализуется теми, кто числится номинальным собственником. Рента может быть изъята у земельного собственника государством – через мощный налоговый пресс, ее может присваивать монополист – скупщик продукции АПК, банкир – через ипотечный кредит и т.д.

Но в любом случае имеются основания утверждать, что разнообразные формы земельной ренты – дифференциальная I и II видов, абсолютная и монопольная – выполняют негативную роль в процессе воспроизводства. Чтобы в этом убедиться, обратим внимание на следующее: рента – при частной, кооперативной, корпоративной или государственной собственности обязательно включается в издержки так же, как расходы на семена, горючее и т.д. Даже если землей пользуется ее номинальный собственник, заложивший землю под ипотеку, то погашая ипотечный кредит, он опять-таки включит в свои издержки ипотечную разновидность рентных платежей.

Наконец, если землепользователь выкупил землю, израсходовав на это определенную сумму средств, то процент по вкладам с данной суммы (т.е. суммы, равной ренте) он обязан учесть в своих затратах так же, как расходы на строительство дорог и покупку техники.

Общий же вывод таков: существование ренты, безусловно, предполагает удорожание продуктов и услуг, создаваемых с использованием рентоносных земель. Больше рента – дороже эти продукты и услуги. Но в таком случае перед нами оказывается большой дурнопахнущий букет экономических последствий функционирования рентных отношений:

1. Если рентные платежи удорожают, скажем, перевозки наземным транспортом, то это увеличит грузопоток воздушным транспортом, даже когда производственная себестоимость (без учета ренты) в авиаперевозках заметно выше. Аналогично, удорожая сельскохозяйственные продукты, рента стимулирует производство и потребление населением различного рода заменителей, часто худших потребительских качеств. Но и в тех случаях, когда подобные нерациональные сдвиги не происходят, удорожание продуктов и услуг сказывается негативно на финансах потребителей, в том числе населения, трансформирует структуру расходов, сужая ресурсную базу эффективного накопления и потребления.

2. Стремясь экономить на рентных платежах, землепользователи вынуждены повышать интенсификацию производства за пределы целесообразности, определяемой сложившимся уровнем производительных сил. Свидетельство тому – избыточная плотность и высотность застройки в городах, где цена одного квадратного метра земли подчас превышает цену нескольких компьютеров. В сельском хозяйстве это проявляется в высочайших уровнях химизации и концентрации поголовья скота даже в густонаселенных странах западной Европы, при наличии здесь же и в других регионах значительной площади практически не используемых земель, вовлечение которых в хозяйственный оборот требует преодоления монополии частной собственности на землю – путем платежа земельной ренты.

3. Если землепользователь одновременно является земельным собственником, присвоение им земельной ренты на относительно лучших землях, как правило, становится тормозом рациональной интенсификациипроизводства в тех случаях, когда эффективность добавочных вложений оказывается более высокой на землях сравнительно худшего качества, а получателъ ренты вынужден вкладывать ее в свои, т.е. в относительно лучшие участки, при заведомо низкой эффективности. Пример тому – данные таблицы 9.

Таблица 9. Изменение рентабельности на фермах США по мере интенсификации производства

Показатели	Хлопководческие фермы
	на орошаемых землях Калифорнии		в Черных Прериях Техаса
	1954 г.	1963 г.	1954 г.	1963 г.
Затраты капитала, долл./акр	326	465	74	82
Прибыль, долл./акр	130	59	4,5	14,4
Норма прибыли, %	40	12,9	6,1	17,6

Легко подсчитать, что за 1954–1963 гг. затраты капитала на акр в хлопкосеющих хозяйствах Калифорнии увеличились на 42,6  %, тогда как в Техасе всего на 10,8  %. И это, несмотря на то, что своими показателями рентабельности (17,6 % в 1963 году) Техас убедительно доказал: добавочные вложения следовало концентрировать на его землях, а не в Калифорнии, где рентабельность составила всего 12,9 %.

Почему же процесс интенсификации опережающими темпами происходил в Калифорнии? Во многом именно потому, что, с одной стороны, у техасских фермеров не хватало свободных ресурсов накоплений (в 1954 году они имели всего 4,5 долл. прибыли на акр), а с другой стороны, калифорнийские фермеры, экономя на рентных платежах, вынуждены были, пусть с меньшей эффективностью, но на собственной земле осуществлять накопления.

4. Поскольку конкуренция за аренду лучших земель приводит к тому, что всю земельную ренту заглатывает земельный собственник, то для арендаторов, в конечном счете, все земли представляются равнокачественными: с лучших участков они собирают больше продукции, но, выплатив относительно большую сумму ренты, получают в итоге примерно такую же сумму чистого дохода, как и арендаторы худших земель, для которых относительно меньший доход от реализации урожая компенсируется меньшими расходами на рентные платежи.

Но если все земли – и лучшие и худшие – для арендатора оказываются равнодоходными, то в условиях, когда покупательский спрос требует расширения посевных площадей, фермер вовсе необязательно будет приарендовывать наиболее продуктивные участки. С позиций общественной эффективности производства, расширять посевы следовало бы за счет лучших земель, однако поскольку за их аренду придется выплачивать значительно большую сумму ренты, арендатор вполне может отдать предпочтение и средним и худшим участкам. Аналогично, когда в условиях аграрного кризиса рынок диктует ограничение объемов производства, арендаторы реагируют на это, опять-таки, исходя из соображений не общественной целесообразности, а из представлений, извращенных земельной рентой.

5. Негативное влияние земельной ренты на воспроизводство прослеживается и по ряду других направлений. Так, поскольку в процессе перезаключения арендных договоров всегда сохраняется возможность присвоения части недоамортизированного арендаторского капитала землевладельцем, последний стремится к сокращению сроков аренды, а потому арендатор вынужден отказываться от заведомо эффективных капиталовложений, если их окупаемость обеспечивается за пределами срока арендного договора. Со своей стороны, арендатор не прочь самым хищническим образом использовать землю, если это не грозит ему жесткими санкциями.

6. Там, где на рентоносных землях исторически сложились мелкотоварное производство либо даже более развитые способы производства, но при этом землепользователь и землевладелец совпадают в одном лице, негативная роль ренты может сказаться в сокрытии существенных недостатков в уровне ведения хозяйства. Дееспособность таких предприятий в течение длительного времени может поддерживаться при неэффективном использовании ресурсов, только благодаря рентным доходам. Следовательно, в данном случае рента консервирует отсталость, не позволяет рынку навязать производителям рациональные способы хозяйствования.

7. С земельной рентой определенным образом связаны и многообразные проявления нерациональных миграций населения, в том числе принимающие форму перемещения рабочей силы из трудодефицитных районов в трудоизбыточные. Например, из районов с неблагоприятными климатическими условиями (Сибирь, европейский Север России) – на Северный Кавказ и в Черноземье. Особенно если это обеспечивает приобщение не только к коммунальной ренте, но и к сельскохозяйственной ренте, реализуемой на личном подворье и через производственную деятельность в фермерском либо коллективном хозяйстве.

8. Как один из видов нетрудовых доходов земельная рента в той части, в какой она не используется на накопление и пополнение резервных фондов, может стать источником паразитарного потребления, что сужает производственный потенциал общества и одновременно, через элитарно скошенный платежеспособный спрос, нередко уродует структуру общественного производства.

9. Особенно ярко негативная роль земельной ренты проявляется в условиях аграрных кризисов, когда фиксированная в арендных договорах, в цене земли, а также в ипотеке земельная рента мешает радикальному падению цен и рассасыванию излишков сельскохозяйственной продукции. Одновременно рента стимулирует производителей к всемерному наращиванию объемов производства, что в совокупности существенно затягивает сроки выхода из аграрного кризиса. В этой связи примечательны следующие данные: как известно, в США наилучшая рыночная конъюнктура для фермеров складывалась в годы первой и второй мировой войны, соответственно арендная плата составляла 38  % от фермерской прибыли в 1917–1919  гг. и 42 % в 1942–1945 гг. На первом этапе межвоенного аграрного кризиса в 1920–1929 гг. она достигла 66 % от прибыли фермеров, а по мере обострения кризиса в 1930–1940 гг. – возросла даже до 71 %.

Преодоление негативных последствий влияния ренты на развитие народного хозяйства в процессе планирования возможно двумя способами: эволюционным и революционным. В первом случае речь идет о локализации ее негативного воздействия на развитие общественного производства; во втором случае - об исключении ее из экономического базиса.

Уже из того факта, что только абсолютная рента относится к специфическим видам земельной ренты, следует: в условиях сохранения монополии хозяйства различных групп производителей ни дифференциальную, ни монопольную ренту полностью ликвидировать невозможно. Но можно устранить абсолютную ренту, если осуществляется принцип: земля только тем, кто ее обрабатывает и рационально использует; она подлежит изъятию у тех, кто использует землю в ущерб фиксируемым рынком потребностям в продуктах земледелия.

Преодоление абсолютной ренты в данном случае неизбежно потому, что изначально снимаются социально-экономические барьеры вовлечения в оборот относительно худших участков и предусматривается изъятие земли у тех, кто готов паразитировать на сужении объемов производства продуктов земледелия, на повышении благодаря этому цен, открывающих простор для развития абсолютной ренты.

Значительно сложнее обстоит дело с дифференциальной и монопольной рентами, поскольку для их уничтожения необходимо преодолеть не монополию частной собственности, а монополию хозяйства на землях качеством выше худших. В принципе это возможно на основе уравнительного землепользования, практиковавшегося в русской общине¹⁴.

Стремление преодолеть негативные последствия уравниловки в землепользовании с ее чересполосицей, торможением интенсификации подлежащей повторным переделам земли и т.п., может поощрять переход к отношениям монополии хозяйства на относительно лучших участках, так как это относительно меньшее зло в условиях, пока сохраняется характерное для товарного производства отчуждение производителей от потребителей. Это благоприятствует сохранению дифференциальной и монопольной рент, но нисколько не мешает использовать уравнительность землепользования там, где его негативные последствия несущественны, как например, в ситуации, указанной ниже.

Варианты выделения земли фермерам 1-й вариант Обеспечение монополии хозяйства на лучших участках 2-й вариант Обеспечение равенства в пользовании лучшими участками Дорога Дорога 100 га 100 га Лучшие земли С 100 га 100 га 100 га 100 га 100 га 100 га Худшие земли А

Здесь предполагается, что земли А (худшие), С (лучшие) в первом варианте распределены между выделяющимися из кооператива фермерами таким образом, что одним достаются только участки А, другим – только участки С, в итоге имеется все необходимое для формирования ренты на С. Во втором варианте те же земли предлагается переделить иначе, обеспечив всем фермерам равный доступ к землям лучшего качества С. Это уничтожает монополию хозяйства на лучших участках, ввиду чего без ущерба для рационального земледелия рента возникнуть не может. Следовательно, частичное погашение дифференциальной ренты возможно на основе землеустройства, учитывающего необходимость поиска решений, обеспечивающих применение эффективных способов ведения хозяйства как с технологической, так и с экономической точки зрения.

В процессе планирования важно учитывать, что существенным фактором сокращения дифференциальной ренты является укрупнение землепользований, поскольку в составе более крупных земельных массивов в известной мере нивелируется качество лучших и худших участков, различия в продуктивности и местоположении отдельных участков угасают в общем итоге хозяйственной деятельности укрупненного предприятия. Следовательно, общая для наиболее развитых стран тенденция увеличения средней площади фермерских хозяйств свидетельствует о происходящих в этих странах процессах сокращения ренты. Наоборот, разукрупнение российских сельскохозяйственных предприятий должно иметь своим результатом рост дифференциальной ренты, удорожание продукции АПК, снижение ее конкурентоспособности и другие проявления развития такой патологии, как дифференциальная рента.

Фактором сокращения дифференциальной ренты может быть централизация разнокачественных землевладений, в том числе на основе их акционирования.

Динамика ренты во многом зависит от рыночной ситуации. Длительное переполнение рынка – будь то в связи с аграрным кризисом или ввиду массового производства заменителей продуктов земледелия – дифференциальную ренту значительно сокращает, а абсолютную ренту способно даже устранить. Примерно аналогично влияние на ренту инфляции, которая к тому же основательно сокращает еще и монопольную ренту.

Все виды земельной ренты непосредственно реагируют на изменение условий внешнеэкономической деятельности: протекционизм в торговле продуктами земледелия (стимулирование их вывоза и ограничение ввоза) содействует росту земельных рент; фритредерство (свобода внешней торговли), наоборот, ренту существенно сокращает. Поэтому внешнеторговая политика всегда была полем ожесточенных баталий между земельными собственниками и собственниками капитала: в конечном счете они решали вопрос, какую часть прибавочной стоимости, выжатой у наемных рабочих, им удастся превратить то ли в прибыль, то ли в ренту.

Влияние экономической деятельности государства на динамику земельной ренты отмечалось еще К. Марксом. Так, уточняя Д. Рикардо, он называл в числе рентообразующих факторов не только общие (плодородие и местоположение), но и «распределение налогов, смотря по тому, влияет ли оно равномерно или нет; последнее всегда имеет место, когда налоги не централизованы, как, например, в Англии, и когда налог взимается не с ренты, а с земли¹⁵». В полной мере это относится к США, где многие вопросы налогообложения решаются не на федеральном уровне, а в отдельных штатах.

Активное воздействие государства на процесс рентообразования может осуществляться как по налоговым каналам, так и путем бюджетных дотаций то ли на производственные нужды, то ли на создание социальной инфраструктуры на относительно худших землях. Это сократит размер дифференциальной ренты, удешевит продукцию земледелия. Проблема в данном случае лишь в том, чтобы бюджетные дотации направлялись на худшие земли не во имя сокращения ренты, а в целях повышения общей эффективности производства.

Скажем, если бюджетное финансирование дорожного строительства гарантирует больший эффект при прокладке дороги через территорию хозяйств с относительно лучшими условиями выращивания сахарной свеклы, то было бы неразумно смещать дорожное строительство в пользу хозяйств с худшими по качеству землями, чтобы таким способом уменьшить массу земельной ренты. Следует исходить из того, что, реализуя эффект концентрации бюджетных ресурсов на относительно лучших участках, всегда можно найти способы локализовать негативные последствия связанного с этим увеличения суммы ренты – путем ее изъятия и перераспределения.

При этом будем иметь в виду, что рентные платежи могут быть двух видов: базовые, исчисляемые от принятых за базу расчета – худших участков, иполярные, измеряемые от земель среднего качества¹⁶. Введение базовых рентных платежей осложняется неопределенностью понятия земель худшего качества. Но даже преодолев это затруднение, мы обязательно обнаружим, чтов отличие от полярных платежей базовые платежи предполагают более высокий уровень цен реализации продуктов земледелия, т.е. более низкий уровень их конкурентоспособности в условиях фритредерства.

Оценивая в целом многообразные способы регулирования рентных отношений, отметим, что их практическое использование требует мобилизации большого арсенала средств организационно-экономического и социально-экономического воздействия. Это и определенные приемы предупреждения появления различных форм земельной ренты (способы землеустройства, условия землепользования и распоряжения землей). Это и различные механизмы локализации процессов рентообразования (бюджетные дотации, расширение производства заменителей продуктов земледелия, внешнеторговая политика). Наконец, это система определенным образом ориентированного (скажем, на повышение конкурентоспособности отечественной продукции) изъятия и перераспределения ренты. Только во взаимодействии всех этих способов «лечения» негативные последствия функционирования рентных отношений можно свести к минимуму.

Регулирование рентных отношений требует количественно конкретного знания – в каких предприятиях и в каком объеме формируется земельная рента. Чтобы в определении размеров ренты абстрагироваться от конъюнктурного дохода, необходимо расчеты выполнять по данным за несколько лет, поскольку таким способом удастся погасить погодные и т.п. колебания. Чтобы отграничить ренту от рационализаторского дохода, расчеты должны проводиться на базе нормативных показателей ресурсоотдачи. В этом случае рента обнаруживает себя как избыток нормативного дохода с данного участка земли – над средним (либо худшим) нормативным показателем.

Поскольку в отдельных предприятиях ресурсы могут использоваться лучше нормативного уровня, фактический избыток над нормативом получаемого дохода позволяет установить рационализаторский доход (он должен оставаться в распоряжении производителей). Наоборот, предприятия, которые не в полной мере реализуют свои нормативные возможности, имеют отрицательный показатель рационализаторского дохода. В отношении таковых после вычета ренты становится ясно, что если они и имели ранее прибыль, то не за счет умелого ведения хозяйства, а за счет лучших природно-экономических условий. Так вычленение земельной ренты позволяет решить и такую важную экономическую задачу, как объективная оценка итогов производственной деятельности предприятий.