2.2. Источник социальной конкуренции и динамики

Русский философ Н.Бердяев считал неравенство одной из фундаментальных характеристик жизни, отмечая, что "всякий жизненный строй иерархичен и имеет свою аристократию, не иерархична лишь куча мусора" или горсть песка. Однако, изучая феномены социального неравенства и структурирования, не только критически настроенные конфликтологи (от К.Маркса до Р.Дарендорфа), но и позитивно воспринимающие их функционалисты (от Э.Дюркгейма до Э.Гидденса) преимущественно обращались к сложным динамическим характеристикам, элементам и следствиям социальной иерархизации.

Каждый, кто имеет хоть какой-то социальный опыт, сталкивался с необходимостью конкуренции и борьбы, вступления в конфронтацию по поводу самозащиты или достижения, то есть понимает, что охранительная и стабилизирующая роль неравенства имеет свою оборотную сторону. Будучи заинтересованными в экономии собственных усилий, реализации признанных прав, ограждении от посягательств на освоенный сектор социального пространства - мы аппелируем к сложившимся правилам социального структурирования. Одна из фундаментальных человеческих потребностей - в стабильности и предсказуемости ("защищенности", по А.Маслоу), как показали А.Турен в "социологии действия" и Д.Хоманс в "обменной теории взаимодействия" - фиксируют створы каналов социальной мобильности, упорядочивая конкуренцию и задействуя особые фильтрационные механизмы системы социальных перемещений. Формирование, осознание и проявление другой фундаментальной человеческой потребности - в социальном продвижении и признании, что в рамках разных исследовательских традиций подтверждают В.Парето, К.Кумар, П.Бурдье и даже И.Валерштайн - определяют интенсивность социальной динамики, направления социальных перемещений, создавая сеть каналов социальной мобильности и пульсацию их наполнения.

Возмущения против неравенства в социальной практике редко носили вульгарный характер борьбы за торжество уравнительных принципов. Как правило, интуитивный мотивационный механизм связывает социальную неудовлетворенность субъектов со стремлением к реализации "справедливости": то есть более адекватной системе неравенства, в которой удовлетворительно для них будет осуществлена компенсаторная функция "воздаяния". Это прослеживается в формулах "Равная плата - за равный труд", "Каждому - по потрбеностям", "Свободу сильным - защиту слабым" и т.д., в которых альтернативные социально-философские подходы демонстрируют общее социологическое содержание. Речь в них идет о дифференциации критериев уравнительности применительно к разным подсистемам общества.

Каждая социальная група в обществе структурируется и организуется в соответствии со сложившимися в ее культуре и отраженными в определенном типе рациональности представлениями о "нормальном", справедливом неравенстве. При этом критерии и правила одних групп по ряду аспектов не совпадают с представлениями о должном и справедливом у других групп; провозглашаемые принципы социальной организации часто рассогласованы с реальной практикой общественной жизни, а гармоничные и совершенные идеальные модели диссонируют в сознании людей с представлениями о противоречивости сложившейся системы социального структурирования. Поэтому суммарно в обществе создается несимметричная система социального неравенства, где привычные механизмы структурирования разных групп могут носить альтернативный и даже конфронтационный характер, хотя в значительной части они все же согласованы друг с другом.

Модификация общих принципов социального структурирования для разных групп и реализация все более эффективных механизмов защиты от социальной конкуренции по мере вертикального продвижения к элитарным слоям общества демонстрируют заманчивые жизненные образцы, вызывая неудовлетворенность у лишенных привилегий. Реально испытываемый дискомфорт и образы возмоного благополучия сдвигают точку социального встраивания индивида в общественные структуры. Его положение в социальной общности становится более проблематичным в первую очередь для него самого, а затем и для других ее членов. Социальная устойчивость человека оказывается поколебленной, расшатанной: изменяется его позиция, он в меньшей степени, чем раньше, разделяет ценности и цели общности, к которой пока еще принадлежит, и тем самым разрушаются признававшиеся им групповые критерии идентификации. Он "здесь", в рамках привычных внутригрупповых связей, и он уже - чужой, отделяющий свои интересы от интересов общности, посматривающий "на сторону" в поисках удачной социальной ниши для перехода и нового встраивания. Такой скрытый тип маргинальности и маятниковое положение в социальной структуре, склонность к выпадению из сложившихся диспозиций анализировал одним из первых М.Вебер. Известный политический социолог В.Парето изучал маргинальность в связи с процессами повышательной социальной динамики, при которых в социальном "межклеточном" пространстве, заполненном маргиналами, возникают уплотнения: новые протогруппы - которые консолидируются в общности (или вновь распадаются, чтобы собраться в других узлах), завоевывающие свое социальное пространство за счет традиционных элементов социальной структуры данного общества и начинающие выталкивать "на поверхность" представителей элиты. Противоположную инициирующую модель повышательной социальной динамики отдельных общностей и групп, процессов становления элит рассматривает Г.Моска, изучая возможности привлечения к власти элит самими господствующими социальными слоями. Такой нетрадиционный взгляд на реальные пути изменения общественной иерархии поддерживается и современными социологами и социальными философами. Так, К.Кумар в книге "Становление современного общества..." (Оксфорд, 1988) обосновывает вывод о том, что именно аристократия была истинным творцом "капитализации" Европы, критикуя экономдетерминистскую конфликтологическую схему К.Маркса с позиций теории рационального выбора.

Все эти абстрактно-теоретические подходы приобретают неожиданную операциональность и прикладную значимость применительно к анализу ситуации в современной России, где бурно протекают процессы социального расслоения, происходит всеохватывающее социальное переструктурирование общества, разрушается система социальной идентификации в еще большей степени, чем во всем современном мире, где критерии социальной идентиикации катастрофически размыты.

Пытаться изучать сложный многоплановый процесс изменения системы общественного неравенства без выработки собственной точки зрения и выбора перспективы - пустое дело. А так как исследовательский ракурс в значительной степени определяется субъективными интересами и предпочтениями (которые всегда находят мощное академическое обоснование, дабы никто не усомнился в фундаментальности теоретических интерпретаций), то важно иметь в виду другие логики исследования и иные подходы - чтобы стремиться к эффекту голографического восприятия.

Социальная диспозиция людей и отношения между ними всегда обусловлены различными типами неравенства. Оно проявляется в каждой человеческой группе и пронизывает крупные общественные системы. Каждое сообщество оказывается подверженным социальному расслоению, которое Английский социологический словарь описывает как "процесс, в результате которого семьи и индивиды оказываются не равными друг другу и группируются в иерархически расположенные страты с различным престижем, собственностью и властью". Это "структурированное неравенство между различными группами людей" (Р.Рывкина), образующее общественную иерархию, большинство современных исследователей социального неравенства определяют термином "стратификация".

Наиболее рельефными моделями социальной стратификации являются рабство, касты, сословия и классы. В них присутствует сильно выраженный консервативный и упорядочивающий элемент, так как отнесение к определенному социальному слою сопровождалось жесткой общественной регламентацией деятельности и поведения людей. Но сами принципы общественного структурирования детонируют разрушение социального порядка. Именно так Э.Дюркгейм объясняет "несовершенную солидарность": "Учреждение классов или каст составляет организацию разделения труда, и притом организацию сильно регламентированную, однако она часто служит причиной раздоров. Низшие классы, недовольные положением, доставшимся им по обычаю или закону, стремятся к функциям, которые им запрещены, и стараются отнять их у владеющих ими. Отсюда междуусобные войны, происходящие от способа распределения труда". В марксизме общественная история также трактуется как "история борьбы классов". Однако объяснительные модели социальной борьбы у конфликтологов и эволюционистов разные. Даже исходя из общего основания - усматривая источник общественного расслоения в "разделении труда" и консервации функциональных групп социума - они по-разному трактуют механизм стратификации и воспроизводства социальной структуры. Это различие логик поистине замечательно, так как достигнуто не за счет привлечения дополнительных факторов, а вследствие расстановки акцентов и оригинальных интерпретаций исходных условий.

Начнем расмотрение с теоретических истоков: сопоставления концептов Э.Дюркгейма и Ф.Энгельса, который в изучении социальных эффектов, подтвержддающих экономический анализ К.Маркса, часто подходил к вопросу исторически более корректно, дифференцированно, методологически - более изощренно, чем сам основоположник теории классовой борьбы. И один, и другой рассматривают "разделение труда" как дифференциацию социальных функций общества и закрепление этих общественных функций за конкретными группами людей. Дюркгейм обращает особое внимание на выявление и обоснование причин функционального расслоения общества и многократно подчеркивает, что оно вызвано естественным распределением талантов. Таким образом, "нормальная", "справедливая" конкуренция в его трактовке - это свободное соперничество талантов людей, при котором в мирной борьбе побеждает функионально более подготовленный к отправлению соответствующей социально полезной деятельности. Адекватное распределение социальных функций обеспечивает наивысшую эффективность выживания общественного организма, а с точки зрения социальных последствий порождает солидарность. Не зацикливаясь на анализе конкретных социальных групп, участвующих в различные исторические периоды в общественных конфронтациях, он сосредоточивается на рассмотрении изменений, нарушающих "согласие между способностями индивидов и предназначенными им видами деятельности". Энгельс, напротив, основное внимание уделяет классификации функциональных социальных групп, выделяя функции "труд", "управление" и "творчество". К первой принадлежат люди, занимающиеся репродуктивной деятельностью по переработке природных веществ - это "огромное большинство, исключительно занятое подневольным трудом". Вторую - привилегированную - группу составляют с одной стороны непосредственные "распорядители" в экономической (производственной) и административно-политической (государственной) сфере, а с другой стороны - "регламентаторы", обеспечивающие опосредованное правовое регулирование общественного организма. Третья группа, занимающаяся творчеством: наукой и искусством - также по мнению Энгельса составляет класс, "освобожденный от непосредственного производительного труда" и в этом смысле социально тождественна управленцам. Такая, казалось бы, более тщательная социологическая проработка исходных форм социальной дифференциации строится на весьма непроясненном основании. На какой базе возникает и с завидной стабильностью воспроизводится социально-функциональное расслоение; что является тому причиной: ум? хитрость? талант? происхождение? - ответ марксизм предоставляет только в конце своей логической цепочки.

Дюркгейм рассматривает нарушение солидарности как естественный ход культурного процесса. Так как в норме поручение социальных функций есть результат конкурса талантов, то логически вытекают следующие следствия. Талант не наследуется (хотя необходимо учитывать облагораживающее влияние творческой среды, да и исследования, проведенные в последние десятилетия, показывают прямую зависимость между уровнями IQ родителей и их детей). С другой стороны, функциональные аутсайдеры постепенно облагораживаются как социальная группа вследствие 1) "нравственного заражения", 2) порождения в своей среде талантов, 3) окультурирования (..."они стали умнее, богаче, многочисленнее и их вкусы и желания изменились вследствие этого"). Дюркгейм постулирует здесь идею, которую позже подтвердили в своих исследованиях М.Мид и Д.Клакхон: для того, чтобы культурная и социальная ассимиляция стали возможны, впитывающая и передающая социальные образцы общности должны иметь общие культурные основания, иначе "нравственного заражения" между ними не произойдет. Итак, в ситуации, когда происходит развитие культурного поля, а социальные функции уже закреплены, нарушается "согласие между способностями индивидов и предназначенными им видам деятельности".