Etnologia_bilety_otvety

У народов Поволжья свадебная обрядность имела сходные элементы с различными вариантами русской свадьбы. Вместе с тем, наблюдались и восточные влияния. Так наряду с браками по сватовству бытовали браки-похищения, обычно с согласия родителей невесты. Нередко брак организовывался между парнем и девушкой, которая была старше на 8–15 лет, что объяснялось хозяйственными интересами. За девушку ее родителям платили выкуп. Приданое невесты считалось ее личной собственностью. У удмуртов молодка после свадьбы возвращалась в дом родителей на несколько месяцев. У татар и башкир при заключении брака согласие молодых не было обязательным. Большинство свадебных обрядов, в частности праздничное застолье организовывалось в доме невесты без участия молодоженов. Во время свадьбы проводились состязания в борьбе, конных скачках и др. До уплаты калыма молодая оставалась у своих родителей, иногда она переезжала в дом мужа после рождения первенца.

У калмыков также согласия девушки и парня при заключении брака не спрашивали. Для определения совместимости будущих супругов в браке гелюнг сопоставлял годы их рождения по восточному календарю. Специальное гадание для выбора "счастливого" дня свадьбы, продолжавшейся 4–5 дней, проводил астролог-зурхачи. Жилище для новой семьи готовила семья жениха, а его внутреннее убранство лежало на близких родственниках невесты.

В родильной обрядности народов Европейской части России имелись некоторые особенности, связанные с их хозяйственной деятельностью, вероисповеданием и характером этнокультурного взаимодействия.

В период беременности для женщины, готовящейся стать матерью, существовали некоторые запреты, призванные ограничить ее от неблагоприятных факторов и сохранить душевное спокойствие. В частности, запрещалось смотреть на пожар, покойника. Во время родов выполнялись магические действия, помогающие благополучно разрешиться от бремени: открывали печную трубу, неожиданно прыскали роженице водой в лицо, стреляли вверх из ружья. После родов совершались обряды, призванные защитить новорожденного от сглаза. Существовали многообразные способы лечения ряда детских болезней народными средствами.

Имелись и некоторые своеобразные моменты в родильной обрядности отдельных этносов. У саамов при рождении ребенка, прорезывании первого зуба ему дарились олени, приплод от которых к совершеннолетию считался его собственностью. К люльке в качестве оберегов подвешивались металлические кольца и зубы лося. У прибалтийско-финских народов Северо-Запада России после родов роженицу обязательно посещали замужние женщины деревни с дарами в виде угощений и денег. У чувашей при рождении мальчика пуповину отрезали на топорище, а если появлялась на свет девочка – на прялке. Новорожденного кормили медом и маслом, особыми действиями передавали под покровительство духа домашнего очага. У православных народов родившегося младенца старались как можно скорее окрестить, выбирая достойных крестных. У татар и башкир спустя три дня после рождения ребенка устраивался праздник наречения имени, сопровождавшийся трапезой.

В погребальной обрядности у этносов Европейской части России сохранялось большое количество архаичных элементов. Обычной практикой было поминовение умерших родителей и пращуров поминальными угощениями.

У саамов места погребений чаще всего располагались на островах. Гроб с покойником выносили через окно, выламывая раму. Для предотвращения вреда живым захоронение очерчивали кругом и пересекали несколько раз топором. На могилу клали перевернутые сани и помещали под них пищу и утварь, в погребение клали орудия труда. Запрещалось использовать для поездок ездовых оленей умершего. У прибалтийско-финских народов наряду с кладбищами при погостах сохранялись и захоронения вблизи поселений – на жальниках и в рощах. Обязательным элементом похоронной обрядности были причитания. На третий, девятый, двадцатый и сороковой день, а также в годовщину смерти устраивались поминальные трапезы. У вепсов фиксировались так называемые "веселые" похороны, во время которых по прижизненному пожеланию умершего, звучала бодрая музыка, и исполнялись его любимые песни. Во время следования с гробом на кладбище первому встреченному человеку делали подношение – пирог на полотенце (если умер мужчина) или на платке (если умерла женщина). До сорокового дня в могилу сначала втыкали палку, а только потом ставили крест. Иногда на могилы детей вместо крестов устанавливали можжевеловые деревца. В похоронном обряде коми отразились представления о загробной жизни. Подчеркивалась связь гроба с жилищем. Он назывался словом "дом" (горг), в крышке прорезывалось или рисовалось окошко. Над гробом сооружали дощатую крышу или покрывали его берестой. Для защиты от вредоносных действий покойника гроб выносили через взвоз, а затем трижды запирали дверь. У народов Поволжья захоронения совершались на родовых кладбищах. В гроб покойнику клали пищу, бытовые предметы, орудия труда, которые согласно традиционным представлениям понадобятся в загробном мире. Сохранялись родовые кладбища. У башкир и большей части татар похоронный обряд совершался по мусульманским обычаям. Похороны происходили в день смерти, тело умершего, заворачивали в саван, в могильной яме при захоронении устраивали нишу. В ряде мест башкиры над могилой сооружали бревенчатые домики.

Календарная обрядность была тесно связана с хозяйственной деятельностью, отражала взаимодействие людей человека с природой, а также формировалась под воздействием традиционных верований и религий.

В связи тем, что большинство народов Европейской части России занималось земледелием, большая часть значимых календарных праздников приходилась на весенне-летний период, причем они были приурочены, как и у русского населения к датам православного календаря. Самыми значимыми церковными праздниками у православных являлись Пасха, Троица, Рождество и Крещение. У мусульманских народов (бо́льшая часть татар, башкиры) наиболее важными считались праздники, связанные с исламской религией. Так у татар широко отмечались Корбан гаете – жертвоприношение, У раза гаете – окончание 30-дневного поста, Маулид – день рождения пророка Мухаммеда. Языческую основу имел повсеместно распространенный обряд ритуального очищения домашних животных во время массового падежа от болезней. Скот прогоняли между двух костров, разожженных при помощи так называемого "живого огня", добытого трением.

У финноязычных народов Северо-Запада России и некоторых групп коми особую значимость приобрели следующие праздники: Егорьев день – 23 апреля (6 мая) – когда происходил ритуальный выгон скота на пастбище; Иванов день – 24 июня (7 июля) – отмечавшийся разжиганием костров, сбором целебных трав и гаданиями девушек; Петров день – 29 июня (12 июля) – сопровождавшийся жертвоприношениями молочных продуктов, Ильин день – 20 июля (2 августа) – выделявшийся совместными трапезами с ритуальным приготовлением жертвенных животных и нива, день Флора и Лавра – 18 августа (31 августа), считавшийся "лошадиным праздником". В этот день лошади получали отдых от работ, и происходило их ритуальное купание в водоемах.

Некоторые праздники имели яркую этническую окраску. Так у ижоры с Егорьевым днем был сопряжен так называемый "бабий праздник", участие в котором принимали только замужние женщины. Они устраивали совместную трапезу, обязательным блюдом на которой была яичница. У карел особое место занимал праздник Кегри пяева, завершавший уборку урожая. У пародов поволжского региона большее значение имели праздники, связанные с земледелием. Так, у удмуртов отмечался праздник выноса плуга (геры поттои) и обрядовое поедание каши из зерна нового урожая (выль жук), у марийцев праздник сохи (ага пайрем) и праздник нового хлеба (кинде пайрем). У марийцев, мордвы и чувашей многие праздники сопровождались ритуальными молениями и жертвоприношениями языческим божествам и предкам. Праздничная культура татар тесно была связана с мусульманской религией.

Доисламский характер сохраняли земледельческие праздники татар и башкир. Важнейшим из них был сабантуй (дословно "праздник плуга"). Его сопровождали различные соревнования в беге, прыжках, национальной борьбе ксрэш, стрельбе из лука, скачках на лошадях. Башкиры отмечали также весенний "грачиный праздник" – каргатуй – в честь прилета этих птиц. Его атрибутами были хороводы, соревнования в беге, поедание ритуальной каши, остатки которой оставляли на поле.

В период после окончания посевных работ до начала уборки урожая и сенокоса у татар и башкир праздновался джиен. Он отмечался в определенной последовательности группой деревень на протяжении нескольких дней. В это время принимали гостей из соседних поселений, устраивались молодежные гулянья, открывались ярмарки, организовывались игры.

Самым популярным у калмыков был праздник начала весны и Нового года по монгольскому лунно-солнечному календарю Цаган Сар ("Белый Месяц"). К торжествам заранее заготавливали мясо, которое варили и ели в больших количествах, готовили позы – пельмени, приготовленные на пару. Обязательными праздничными дарами являлись борцоки – фигурки животных из сдобного пресного теста жареные в кипящем жире. В каждом доме демонстрировали состоятельность, вывешивая новые наряды, так как праздник сопровождался взаимными визитами, поздравлениями и благопожеланиями.

Лучше всего традиционные верования сохранились у тех народов Европейской России, которые позже оказались крещеными.

Так, у саамов, которые официально считались православными, сохранялась вера в духов – хозяев озер и рек, имелись служители культа (нойд), выполнявшие функции шамана, жреца и колдуна, почитались сейды – особые места, природные объекты, сооружения из камней. В каждой семье хранились завернутые в тряпку камешки, олицетворявшие духов. У других прибалтийско-финских народов, также у коми (води, ижоры, карел, вепсов) сохранялось почитание некоторых природных объектов: деревьев, камней, водных источников, некоторых животных, имелись представления о духах-хозяевах воды, леса, дома, хозяйственных построек, имелись люди, обладавшие особыми знаниями и магическими приемами, направленными на защиту от вредоносных сил и лечение недугов. У коми сохранялись также представления о создателе мира Ене и его враге Куле или Омоле, именами которых после распространения христианства стали называть Бога и дьявола. У удмуртов, марийцев, мордвы и чувашей были пантеоны божеств, духов и мифологических существ насчитывавшие несколько десятков персонажей. Существовало почитание особых рощ и урочищ – киреметов. Проведением обрядов руководили особые жрецы. В год совершалось несколько десятков обрядов с жертвоприношениями. До принятия христианства религиозная система мордвы отличалась доминирующим положением женских божеств, но верховным божеством (Нишке, Шкай) был мужской персонаж. У марийцев в 1870-х гг. в результате реформирования языческих верований сформировалась синкретическая секта Кугу Сорта ("Большая свеча"). На мифологические представления чувашей оказали влияние такие религии как зороастризм, иудаизм, ислам и православие. В каждой семьи имелся йерех – кузовок из коры, служивший для хранения изображений духов в виде куколок, прутиков и т.п. Несмотря на запреты ислама, у татар и башкир также продолжали существовать элементы традиционных верований, сохранялись представления о различных духах-хозяевах, о верховном тюркском божестве Тэнре, отрицательными персонажами считались джины и пери. Существовали различные обереги в виде фрагментов животных, монет, записок с изречениями из Корана, зашитых в кожу или бересту.

У народов Европейской России сложился своеобразный фольклор, включающий разные жанры.

Саамский фольклор наиболее ярко был представлен сказками, легендами и мифами о явлениях и объектах природы, об олене-человеке Мяндаше, историческими преданиями сакки повествующими о войнах, о примечательных горах, водных объектах, а также песнями и рассказами-импровизациями. У прибалтийско-финских народов наряду с обрядовым фольклором, представленным различными песнями, свадебными, похоронными причитаниями, особое место занимали произведения эпической поэзии – руны. Многие из них, начиная с XIX в., записывались у води, ижоры, карел и были включены в скомпонованный финским фольклористом Элиасом Леннротом карело-финский эпос "Калевала". Исполнение рун сопровождалось игрой на щипковом музыкальном инструмент кантеле, напоминавшем гусли. Широкую известность получили танцы, нередко исполнявшиеся под гармонь. В фольклоре коми яркую этническую окраску имели поэмы и сказания о богатырях, героях и знаменитых колдунах. На основе ненецких преданий сложился ижмо-колвинский эпос, исполнявшийся на коми языке ижемцами и ненцами. Национальными музыкальными инструментами были смычковые (сигудок), струнные (брунган), флейты (полян, чипсан), дудки (буксан), позднее гармонь и балалайка.

У народов Поволжья наибольшее развитие получили песенное и танцевальное искусства. Их исполнение, а также отправление религиозных церемоний сопровождалось игрой на таких музыкальных инструментах как гусли, свирели, волынки, различные трубы (деревянные, берестяные, роговые), скрипки и др. У татар, кроме того, большую популярность приобрела гармонь, у башкир – домра. Калмыцкий фольклор знаменит героическим эпосом "Джангар", который исполнялся сказателями-джангарчи.

Этнокультурные процессы, которые протекали в XX – начале XXI в. на территории Европейской части России характеризуются активным межэтническим взаимодействием народов региона и интенсивной урбанизацией, что влечет трансформацию многих элементов традиционного уклада и возрастание значимости элементов духовной сферы жизни. Отмечается тенденция к ассимиляции русскими прибалтийско-финских народов и мордвы, что объясняется длительным совместным проживанием и близостью во многих значимых сферах культуры. Наряду с этим поступательно увеличивается численность тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья (татар, башкир и чувашей), сопровождающаяся их внутренней консолидацией. Противоположным примером могут служить ижемцы, все больше осознающие свою самобытность и выделяющие себя в качестве самостоятельной этнической общности. В последние десятилетия наблюдается также заметное увеличение численности народов, основная этническая территория которых находится за пределами Европейской части России.

Билет24

В настоящее время на территории Урала проживают представители трех языковых семей: славянской, тюркской и уральской (финно-угорской и сомадийской). К первой относятся представители русской национальности, ко второй – башкиры, татары и нагайбаки, наконец, к третьей – ханты, манси, ненцы, удмурты и некоторые другие малые народности Северного Урала.

Башкиры

Предки башкир формировались в степях Приаралья и  прилегающих районах Средней Азии, а затем продвинулись в степи и лесостепи Южного Урала, где ассимилировали небольшие группы аборигенного финно-угорскюго населения и ираноязычных сармато-алан. В IX—X вв. они расселились по обоим склонам Уральского хребта: по рекам Белой, Уфе, Деме, Сакмаре Большой Ик, Мензеле - в Приуралье; по рекам  Урал,   Ую,   Миасс, Аю) Юрюзани - в Зауралье.

Удмурты

Предки удмуртов формировались в междуречье рек   Волги и Камы и составляли две большие группы: южную (располагалась на правом берегу нижнего течения р. Камы и притоках р. Вятки — Вале и Кильмези), испытавшую сильное культурное влияние со стороны сначала булгар и позднее казанских татар (на Руси их называли «арскими людьми»), и северную (появилась в результате переселения на Вятку, Чепцу и Верхнее Прикамье после нашествия монголо-татар в XIII в.).

Мари

Марийская этническая общность складывается   ко   2-й   половине   I тыс. н. э. Готский историк VI в. Иордан знает их под именем «оремискано», хазары называют их «ц-р-мас», древнерусский летописец — «черемися». Большую роль в этногенезе мари сыграли соседние племена удмуртов и мордвы. После разгрома монголо-татарами Волжской Булгарии марийцы стали переселяться к северо-востоку, оттесняя удмуртов к верховьям р. Вятки.

Коми (зыряне и пермяки)

К началу II тыс. н. э. сложились две племенные группы, родственные по происхождению и близкие по языку: в бассейне Средней Вычегды — коми-зыряне (в русских источниках — Пермь Вычегодская), в бассейне Верхней Камы — коми-пермяки (в русских источниках — Пермь Великая).

Угорские и самодийские племена

Предки манси были сосредоточены в двух основных районах: северном (по р. Тавде) и южном (по р. Туре), а также частично в горной части Среднего Урала и его предгорьях. Предки ханты (югра) располагались на Нижней Оби и ее притоках и на западном склоне Северного Урала. Предки ненцев жили в тундровой зоне на севере.

В течение XVIII в. завершилась этническая консолидация коми-пермяков, удмуртов, башкир и других народностей, издревле населявших Урал. При всем своеобразии материальной и духовной культуры этих народов в XVIII в. они были вовлечены в общероссийский процесс развития, общие закономерности которого оказывали определяющее влияние на социально-экономический уклад региона в целом и отдельных народов и этнических групп, его населяющих. Полиэтническая среда с преобладанием русского крестьянского населения создавала благоприятные условия для процессов взаимовлияния и взаимопроникновения в хозяйстве и образе жизни народов. Следует подчеркнуть, что при определяющем воздействии русского народа на материальную и духовную культуру удмуртов, коми-пермяков, татар, башкир, марийцев и др. шел и обратный процесс влияния коренного населения Урала на русских. Народная мудрость отбирала из накопленного всеми этническими группами векового опыта все наиболее целесообразное, соответствующее природно-климатическим и социально-экономическим условиям хозяйствования и делала это достоянием всех жителей края. Этот процесс вел к нивелировке национальных различий, особенно в таких сферах хозяйственной деятельности, как земледелие, животноводство, неземледельческие промыслы. Хозяйство народов Урала исподволь вовлекалось в товарно-денежные отношения. Катализатором этого процесса была бурно развивающаяся уральская промышленность. Территории расселения основных народностей Урала в XVIII в. почти совпадают с современными. Еще к концу XVII в. большая часть коми-пермяков, живших в верховьях Камы и по Вишере, переселилась в бассейн западных притоков Камы — Иньвы и Обвы, а также в бассейн Косы и Язьвы. К концу XVIII в. основная масса их жила в Чердынском и Соликамском уезде Пермской губ. Незначительное количество коми-пермяков проживало также в пределах Глазовского уезда Вятской губ. (в верховьях р. Камы). По подсчетам В. М. Кабузана, общая численность коми-пермяцкого населения к 60-м годам XVIII в. составила 9 тыс. человек. В междуречье Вятки и Камы компактной массой расселялись удмурты. В XVIII в. завершился процесс консолидации северной и южной групп удмуртов в единую народность. Небольшие группы удмуртов жили в Осинском и Красноуфимском уездах Пермской губ., в Башкирии и Оренбургской губ. (по рекам Танып и Буй). В первой четверти XVIII в. переписями было зафиксировано около 48 тыс. удмуртов, а к концу XVIII в. их численность достигла 125 тыс. человек обоего пола. В непосредственной близости от северных удмуртов по левым притокам р. Чепцы проживала также небольшая этническая группа бесермян . Численность бесермян в конце XVIII в. не превышала 3,3 тыс. человек. Татары в пределах Уральского региона расселялись несколькими группами. В нижнем течении р. Чепцы в окрестностях с. Карина была сосредоточена небольшая группа чепецких, или каринских татар. В конце XVII—начале XVIII в. часть чепецких татар освоила также среднее течение р. Варзи — притока Камы37. Численность каринских татар составляла около 13 тыс.. Более значительными группами татары расселялись в пределах Пермской губ., а также в Башкирии. К концу XVIII в. в Сылвенско-Иренском поречье проживало около 11 тыс. татар. Численность мишарей , служилых и ясачных татар в Башкирии к середине XVIII в. достигла 50 тыс. В районах Приуралья и на Среднем Урале III ревизия (1762 г.) зафиксировала около 23.5 тыс. марийцев. Свыше 38— 40 тыс. марийцев к концу XVIII в. расселялось в Башкирии. Здесь же проживало около 38 тыс. мордвы и 36 тыс. чувашей. Все они входили в состав тептяробобыльского населения Башкирии. На Северном Урале в нижнем течении р. Чусовой, по ее притоку Сылве, а также по рекам Вишере, Яйве, Косьве и в Зауралье по рекам Лозьве, Туре, Мулгаю, Тагилу, Салде были разбросаны небольшие этнические группы хантов и манси. По I ревизии (1719 г.), насчитывалось 1,2 тыс. манси, к III ревизии численность манси достигла 1,5 тыс. человек . Усилившийся процесс обрусения хантов и манси, а также продолжавшееся их переселение в Зауралье привели к тому, что на западном склоне Урала по рекам Чусовой и Сылве к концу XVIII в., по данным II. С. Попова, оставалось лишь около 150 обоего пола манси. Самыми многочисленными среди коренных народностей Урала были башкиры. По сдержанным оценкам к концу XVIII века башкир насчитывалось 184—186 тыс.

К началу XVIII в. башкиры расселялись на обширном пространстве от р. Пка на западе до р. Тобола на востоке, от р. Камы на севере до р. Урала на юге. Территория, населенная башкирами, к середине XVIII в. входила в состав Уфимской и Исетской провинций, подразделяясь. в свою очередь, на четыре дороги : Осине кую. Казанскую, Сибирскую и Ногайскую. В 1755— 1750 гг. в Башкирии было 42 волости и 131 тюба. В 1782 г. Башкирия была разделена на уезды. Одним из важнейших сдвигов, происшедших в хозяйственном укладе башкир в XVIII в., был повсеместный и окончательный переход от кочевого скотоводства к полукочевому, завершившийся к первой трети XVIII в.. В то же время в Башкирии интенсивно распространялось земледелие. В северной и северо-западной части Башкирии башкиры жили оседло, занимаясь земледелием и животноводством. Этот район к середине XVIII в. производил сельскохозяйственные продукты в количествах вполне достаточных для своего потребления и продажи. В значительной мере эти сдвиги произошли под воздействием пришлого русского и нерусского населения. В центре Башкирии земледелие также постепенно приобретало господствующие позиции, хотя и сочеталось с полукочевым скотоводством и традиционными лесными промыслами. Смешанный, скотоводческо-земледельческий тип хозяйства сложился также у башкир северо-восточной и юго-западной части края. В восточной и южной Башкирии так же, как и в зауральской Башкирии, главными занятиями коренного населения оставались полукочевое скотоводство, охота и бортничество. Особенно большое количество скота было у башкир Исетской провинции. В конце XVIII в. зажиточные имели от 100 до 200 и даже до 2 тыс. лошадей, от 50 до 100 голов крупного рогатого скота. Башкиры среднего достатка содержали от 20 до 40 голов рогатого скота, бедные — от 10 до 20 лошадей, от 3 до 15 голов крупного рогатого скота. Скот в основном содержался на подножном корму — тебеневке. К концу XVIII в. вследствие социально-экономических процессов внутри башкирского общества количество скота начинает сокращаться, даже в этой части Башкирии возникают новые очаги земледелия с оседлым населением. Башкирское земледелие развивалось на основе использования достижений агрикультуры русского и нерусских земледельческих народов Урала и Поволжья. Системы земледелия были разнообразны: трехполье сочеталось с перелогом, а в лесных районах и с элементами подсеки. Для обработки залежей использовался татарский сабан, на более мягких почвах — соха и косуля. Одинаковыми были и другие сельскохозяйственные орудия. Башкиры сеяли ячмень, просо, овес, коноплю, позднее пшеницу и озимую рожь. Наиболее высокие урожаи получали башкиры Осинской дороги (сам-10 для ржи и овса, сам-9 для пшеницы и гороха, сам-4 для ячменя и сам-3 для полбы). Размеры посевов у башкир были сравнительно небольшими — от 1 до 8 дес. на двор, у феодально-патриархальной верхушки — значительно большими. Земледелие в Башкирии развивалось столь успешно, что в конце XVIII в. обеспечивало хлебом неземледельческое население края, а часть урожая вывозилась за его пределы. Хозяйство башкир в XVIII в. продолжало сохранять преимущественно натуральный характер. Товарно-денежные отношения в крае оживились со строительством Оренбурга и Троицкой крепости (в которых была сосредоточена торговля со среднеазиатскими купцами), с увеличением численности русского и татарского купечества. Башкиры привозили на эти рынки скот, пушнину, мед, хмель, изредка хлеб. В торговлю вовлекалась главным образом феодально-патриархальная верхушка башкирского общества. Углублению социальной дифференциации в Башкирии в XVIII в. способствовало переселение сюда нерусских народностей Поволжья и Приуралья, так называемых припущенников. Припущенники состояли из бобылей и тептярей (от перс, дефтер — список). Бобыли селились на башкирских землях без разрешения и пользовались угодьями без платы. Тептяри селились на основе письменных договоров, в которых оговаривались условия пользования угодьями и размеры оплаты. Таким образом, тептяри подвергались двойной эксплуатации: со стороны феодального государства и со стороны феодалов башкирских общин, присваивавших оброк, вносимый в пользу общин. С ростом удельного веса пришлого населения, численность которого к 90-м годам даже по сравнению с первой третью XVIII в. увеличилась в 6,6 раза и достигла 577,3 тыс. человек, в Башкирию интенсивно проникали феодальные отношения, характерные для Центральной России. В 40— 90-х годах численность помещиков и владельцев горных заводов выросла в 13 раз. Им принадлежало 17,1% всех земельных угодий края, они эксплуатировали 57,4 тыс. душ муж. пола крепостных и приписных к заводам крестьян. Феодальная верхушка башкирского общества была представлена тарханами, которые находились на вершине социальной лестницы, старшинами, сотниками, а также мусульманским духовенством — ахунами, мулламп. К феодальной прослойке примыкали и наиболее зажиточные ясачные башкиры — баи. Основную массу непосредственных производителей представляли рядовые общинники, среди которых в XVIII в. углублялось имущественное и социальное неравенство. Общинная собственность на землю, господствовавшая в Башкирии, была лишь внешней формой, прикрывавшей собственность крупных вотчинников-феодалов. Феодалы, владевшие основной массой скота, фактически распоряжались и всей землей общины. С развитием товарно-денежных отношений значительное распространение получили ростовщичество и долговое закабаление рядовых общинников — тусначество. Сохранялись и элементы патриархального рабства. Феодальная прослойка использовала для своего обогащения и родовые пережитки (помощь во время страды, саун — отдача части скота на прокорм и т. д.). Со второй трети XVIII в. царизм постепенно ограничивал права башкирской феодальной верхушки. По указу от 11 февраля 1736 г. на территории Башкирии сократилось число ахунов, наследственная власть старшин заменялась выборной. Главенствующее положение в экономике удмуртов, коми-пермяков, татар, марийцев, чувашей и мордвы в XVIII в. прочно заняло земледелие. Чересполосное расселение народов, их длительное общение между собой привели к тому, что в земледельческой практике уже в XVIII в. на первый план выступали элементы сходства, общие черты. Различия в большей степени обусловливались природно-климатическими особенностями района расселения того или иного народа, чем этнической спецификой. Земледельческая практика народов Урала являлась результатом синтеза лучших достижений культуры отдельных народов, накопленных веками эмпирических знаний. У всех групп татар, удмуртов, марийцев Прикамья господствующей в XVIII в. стала паровая система земледелия с трехпольным, иногда двухпольным севооборотом либо пестропольем. В лесных районах Приуралья, у чепецких татар, бесермян, удмуртов она дополнялась элементами подсечно-огневой системы и лесным перелогом. У коми-пермяков лесной перелог в сочетании с подсекой в XVIII в. был распространен больше, чем у других народов. Состав возделываемых культур был практически одинаков у всех народов Урала. Повсеместно выращивались озимая рожь, ячмень, овес, пшеница, горох, из технических культур — лен и конопля. В более благоприятных для земледелия районах нижнего Прикамья, Сылвенско-Пренского поречья и Южного Урала сеялись также полба, чечевица, просо, гречиха. У чепецких татар, северных удмуртов почти 50% посевных площадей занимала озимая рожь, затем шли посевы овса и ячменя. В качестве огородных культур повсеместно были распространены капуста, репа, редька, свекла. Мало различались и орудия обработки почвы . Средняя обеспеченность пашенной землей в районах расселения земледельческих народов Урала, по данным Генерального межевания, была выше, чем в Центральной России,— около 6 дес. Урожайность культур была выше у народов, живших на степных и лесостепных землях Башкирии, а также в Кунгурском, Осинском, Красноуфимском, Шадринском уездах Пермской губ., в Сарапульском и Елабужском уездах Вятской губ. Второй по значению отраслью хозяйства у удмуртов, коми-пермяков, татар, марийцев, мордвы, живших на территории Уральского региона, было животноводство. Повсеместно в составе стада домашних животных были лошади, крупный рогатый скот, овцы. Удмурты, коми-пермяки, мордва в отличие от татар и марийцев разводили свиней. Достижением крестьянского животноводства, результатом взаимовлияния народного опыта было выведение вятской и обвинской пород лошадей. Повышению продуктивности молочного скота также способствовало скрещивание русских пород с киргизскими и сибирскими. От состоятельности хозяйств зависело количество скота. В зажиточных хозяйствах количество лошадей достигало 20—30 голов, всего стада — до 100 голов, в то время как беднейшая часть крестьянства иногда не имела ни лошадей, ни крупного рогатого скота, зачастую же довольствовалась лошадью, коровой и двумя-тремя головами мелкого скота. Животноводство сохраняло в основном натуральный характер. Товаризация этой отрасли хозяйства намечается у татар и коми-пермяков. Так, комипермяки — жители Зюздинской волости постоянно снабжали рынок Соли Камской «доморощенной рогатой скотиной». Скупщики из татар скупали продукты животноводства — сало, кожи, шерсть — не только в татарских деревнях, но и у удмуртов, марийцев и других народов и поставляли эти товары на крупные рынки: в Казань, Кунгур, на Ирбитскую и Макарьевскую ярмарки. Немалую роль в экономике земледельческих народов Урала продолжали сохранять такие подсобные занятия, как охота, рыболовство, пчеловодство. Промысловая охота велась на куниц, бобров, лисиц, выдру, норку, белок, зайцев, лосей, медведей, волков и дикую птицу. Добываемая в значительном количестве пушнина вывозилась на рынки Уфы, Казани, Вятки, Оренбурга. Пчеловодство, как лесное (бортничество), так и домашнее, колодное, было широко распространено у всех народов, живших на территории Башкирии, а также прикамских марийцев и удмуртов. На скупке меда и поставке его на крупные рынки Русского государства специализировались русские и татарские купцы. Переработка продуктов земледелия и животноводства у народов Урала находилась преимущественно на уровне домашнего производства, Каждое крестьянское хозяйство стремилось само удовлетворить потребности в орудиях труда, средствах передвижения, нехитрой домашней утвари, обуви и одежде. К концу XVIII в. татарскими и удмуртскими крестьянами и «торговыми людьми» был основан ряд кожевенных «заводов», применявших наемный труд. Торговым людям из татар принадлежали также предприятия по переработке лесных материалов, открытые в Осинском уезде Пермской губ и Елабужском уезде Вятской губ. Такие же предприятия заводили и представители тептяро-бобыльского население Башкирии. Не случайно в своих выступлениях на заседаниях Уложенной комиссии депутаты от Уфимской и Оренбургской провинций отмечали, что многие «иноверцы» завели кожевенные, мыловаренные, салотопенные «заводы», а некоторые — бумажные и полотняные «фабрики». Очевидно, все эти предприятия находились на уровне простой капиталистической кооперации и даже мануфактуры. Промыслы по обработке металлов у коми-пермяков, удмуртов и марийцев, рано выделившиеся в ремесленное производство , в результате неоднократных запретительных указов к XVIII в. пришли в упадок. В мелкотоварное производство переросли лесные промыслы у народов, живших на крупных сплавных реках Каме и Вятке. Изделия деревообрабатывающих промыслов — рогожи, кули, деревянная утварь — скупались представителями русского купечества и сплавлялись в понизовые города. Предпринимательская верхушка деревни брала подряды на поставку леса для железоделательных заводов. Подрядная форма найма получила распространение в извозном промысле, которым занимались все народы Урала. Некоторое развитие в XVIII в. среди марийцев, удмуртов, татар и особенно коми-пермяков получил неземледельческий отход. Около 20 тыс. татар, чувашей, мордвы ежегодно нанимались в середине XVIII в. на «заводские работы». Большинство таких отходников теряли возможность вести земледельческое хозяйство и представляли резерв наемной рабочей силы, используемый как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. Денежная рента, которая в XVIII в. стала господствующей формой эксплуатации всех народностей Урала, вынуждала их постоянно обращаться к рынку и продавать значительную часть хлеба — основной продукции своего хозяйства. Уже в начале первой половины XVIII в. карийские татары, бесермяне, удмурты поставляли большое количество хлеба в северные районы Русского государства. Так, только с 1710 по 1734 г. количество хлеба, привезенного из всех районов Удмуртии на рынок Соли Камской, увеличилось в 13 раз. Традиционным рынком для сбыта хлеба, произведенного в Вятской и Казанской губерниях, оставался Архангельск, через который хлеб поступал на европейские рынки. Хлеб из Башкирии, Поволжья, Нижнего Прикамья, скупленный у марийцев, татар, удмуртов, шел на Макарьевскую ярмарку, в понизовые города. Во второй половине XVIII в. с увеличением численности неземледельческого населения емкость хлебного рынка возросла, что являлось новым стимулом для развития товарно-денежных отношений и среди народностей Урала. Однако политика царизма, направленная на всемерное ограничение крестьянской торговли, ставила производителя хлеба в полную зависимость от торгового капитала. Требование свободы торговли продуктами земледелия и животноводства не случайно звучало с такой силой во всех наказах депутатам Уложенной комиссии от народностей Урала. Постепенно в уральской деревне складывалась целая система агентов-скупщиков, подчиненных крупному торговому капиталу. Низшее звено этой системы, зачастую состоявшее из представителей местных народов, действовало среди непосредственных производителей, опутывая деревню густой сетью ростовщической, кабальной зависимости. Операции таких крестьян, специализировавшихся на скупке и перепродаже продуктов крестьянского хозяйства, достигали нескольких сот и даже тысяч рублей. Развитие товарно-денежных отношений вело к усилению процессов имущественной дифференциации и социального расслоения. По темпам социального расслоения среди народностей Урала впереди шла татарская деревня. В удмуртской, коми-пермяцкой, марийской, чувашской деревне процесс выделения предпринимательской верхушки шел медленней. Преобладающей оставалась масса крестьян, хозяйство которых сохраняло натурально-патриархальный характер и которые обращались к рынку лишь в силу нужды в деньгах «на росплату податей». В условиях феодально-крепостнического гнета, мелкой регламентации крестьянского хозяйства и торговли зажиточная прослойка стремилась выйти за стеснявшие ее рамки крестьянского сословия. В XVIII в. создалась заметная группа татарского купечества, которая соперничала с русским. В то же время среди коренных народов Урала участились случаи разорения крестьян, утраты ими самостоятельного земледельческого хозяйства, чему способствовал не только неземледельческий отход, но и относительная свобода распоряжения землей, сохранявшаяся почти до конца XVIII в. Земля активно вовлекалась в товарно-денежный оборот, продажа ее была распространенным способом добычи денег на «росплату» податей. Лишившаяся земельных угодий деревенская беднота нередко шла в наемные и кабальные работники к своим зажиточным односельчанам. Иным укладом отличалось в XVIII в. хозяйство этнических групп Северного Урала — хантов и манси. Основой их хозяйства по-прежнему оставались охота и рыболовство, у манси — отчасти оленеводство. Охотничий промысел велся на лося, медведя, соболя, лисицу, белку. Летом манси и ханты жили в небольших поселках — юртах, состоящих из нескольких домов, а зимой кочевали за промысловым зверем. Зажиточные манси имели стада оленей. Рядовая масса подвергалась жестокой эксплуатации и ограблению со стороны скупщиков пушнины. Под влиянием русских манси, жившие в Кунгурском уезде, а также в Зауралье по рекам Лозве, Туре, Лобве, Ляле, в XVIII в. начали делать первые шаги в земледелии и скотоводстве. В XVIII в. вследствие усиления феодально-крепостнической эксплуатации положение всех народов Урала ухудшилось. Правительство с самого начала проводило курс на уравнение всех податных сословий, все меньше учитывая особенности хозяйственного уклада и внутреннего строя народов. Уже в последней четверти XVII в. коми-пермяки, удмурты, бесермяне, как и русские крестьяне, были обложены подворной стрелецкой податью и рядом других повинностей, общих с русским крестьянством. Дальнейшее развитие феодально-крепостнических отношений на Урале привело к тому, что в 1702 г. указом Петра I «в вечное и потомственное владение» Строгановых были переданы почти 14 тыс. душ муж. пола коми-пермяков, расселявшихся по Обве, Косьве, Иньве. Таким образом, почти половина коми-пермяцкого населения оказалась под ярмом личной зависимости от крепостников Строгановых. Строгановы широко применяли оброчный метод эксплуатации крепостных, кроме того, пользовались их трудом на своих предприятиях, на соляных караванах, на рубке и возке дров. В 1760 г. часть коми-пермяков вместе с русским населением, жившим по р. Каме у впадения в нее р. Вишеры, была приписана к заводам Походяшина и Пыскорским заводам. В первой четверти XVIII в. резко возросли и размеры ясачного обложения марийцев, татар, южных удмуртов. С 1704 по 1723 г. ясачные удмурты, марийцы, татары платили с ясака в среднем от 7 до 9 руб. деньгами, по 1 четверти ржаной муки, по 2 четверти ржи и овса. На крестьянский двор выпадала в среднем половина ясака, следовательно, на каждый двор приходилось от 3 руб. 50 коп. до 4 руб. 50 коп. только денежных платежей. На тяглый двор чепецких татар, северных удмуртов также выпадало около 4—5 руб. денежных платежей. По сравнению с концом XVII в. денежная часть платежей крестьянства увеличилась примерно в 4 раза, а продуктовая часть — в 2 раза. Народы Урала привлекались и к несению отработочных повинностей. Тысячи их представителей принимали участие в строительстве СанктПетербурга, укрепленных линий, крепостей, в строительстве гаваней, судов и т. д. Снаряжение и содержание мобилизованных тяжелым бременем ложились на крестьянские дворы. С 1705 г. на народы Урала (кроме башкир) была распространена и рекрутская повинность, поглощавшая наиболее трудоспособное население: в военное время забиралось по 1 рекруту с 20 дворов, в мирное — с 80—100 дворов. Немало тягот приносила поставка драгунских и подъемных лошадей для армии. Петровские «прибыльщики» изобретали все новые и новые виды поборов: с крестьянских бань — от 10 коп. до 1 руб. 50 коп., с пасечных ульев — по 4 коп., брали также с клеймения хомутов и т. д. Оброком были обложены бортные угодья, бобровые гоны, птичьи и рыбные ловли, мельничные места. Изобретательно использовались в фискальных интересах казны этнические традиции народов. Специальным сбором были обложены языческие мольбища и керемети, мусульманские мечети, «иноверческие свадьбы», изготовление удмуртского хмельного напитка — «кумышки» и т. д. В ходе податной реформы 1719—1724 гг., заменившей подворный принцип обложения подушным, большинство народов Урала (кроме башкир) было включено в разряд государственного крестьянства и уравнено с русским крестьянством. На удмуртов, татар, марийцев была распространена подушная подать, состоявшая из 71,5 коп. государственных налогов и 40 коп. оброчных платежей «вместо помещичья доходу». Феодальная рента, взыскиваемая с народов Урала, как и со всех государственных крестьян, стремительно росла. С 1729 по 1783 г. оброчная подать в номинальном выражении увеличилась в 7,5 раза. Подушная подать постоянно дополнялась самыми разнообразными натуральными поборами и повинностями. В 1737 г. была введена натуральная подать — по 2 четверика хлеба с души «с татар и прочих иноверцев» (с русских крестьян собиралось по 1 четверику). В 1741 г. хлебные поборы были увеличены еще в 3 раза и составили б четвериков с души муж. пола. В результате многочисленных волнений крестьянства, в том числе и нерусского, хлебная подать была отменена. Введение подушной подати сопровождалось волнениями среди удмуртов, татар, марийцев, поддержанных башкирами. Ясачные татары и марийцы Кунгурского уезда добились в ходе этих волнений временной отмены подушной подати и рекрутской повинности и восстановления «кунишного ясака». Только в правление Екатерины II правительство решилось вновь вернуться к денежному обложению этой категории населения. Попытки усилить налоговый пресс в Башкирии, предпринятые царизмом в начале XVIII в.. вызвали восстание башкир 1704—1711 гг., поэтому правительство вынуждено было на время отступить и вернуться к ясачному обложению. На первых порах царизм не вмешивался и во взаимоотношения башкирских общин и припущенников. В 30-е годы XVIII в. начался новый этап политики самодержавия в Башкирии. В 1731 г. была создана Оренбургская экспедиция, главной задачей которой являлись укрепление позиций царизма в крае и использование его богатств в интересах всей страны. Для этого предполагалось построить ряд новых крепостей, в том числе Оренбург, который должен был стать одним из главных форпостов дальнейшего наступления на Казахстан и Среднюю Азию и центром среднеазиатской торговли. Программа разведки полезных ископаемых, строительства новых горных заводов, переселения русских крестьян и развития земледелия, которую намеревалась осуществить Оренбургская экспедиция, объективно означала развитие производительных сил Башкирии. Но все это требовало перераспределения земельного фонда и неизбежно привело к новым крупным изъятиям башкирских земель, новому наступлению на весь уклад жизни башкирского общества. В ходе осуществления этой программы только в 30—40-е годы XVIII в. у башкир для нужд казны было отнято более 11 млн дес. угодий. Возрос и податный гнет. В 1734 г. был осуществлен пересмотр ясачного оклада, который увеличился более чем в 2 раза. Возросли натуральные повинности, и без того намного превышавшие ясачный оклад. Стала постоянной военная служба — охрана границ края и участие в дальних походах, сопряженная с большими расходами, как и доставка лошадей для кавалерийских полков. Все больше людей требовали мобилизации на строительство военных укреплений и городов, почтовая и подводная повинности. Новый ясачный оклад с тептярских и бобыльекпх дворов колебался от 17 до 80 коп., кроме того, бобыли вносили в казну подымные, ямские, полонянпчные деньги (около 27 коп. с каждого двора), привлекались к возведению г. Оренбурга и других крепостей, строительству казенных мельниц. Тептярское население было обложено 1 куницей или 40 коп. с каждого двора, сверх того поставляло по одному человеку с семи дворов на строительство Оренбурга, по 1200 человек с подводами ежегодно на вывозку плецкой соли. Увеличение податного обложения тептяро-бобыльского населения произошло в 1747 г., когда правительство распространило на него подушную подать в размере 80 коп. с каждой души мужского пола. В то же время сохранялись и различные казенные повинности: доставка илецкой соли, железной руды к частным и казенным железоделательным заводам, подводная гоньба. По указу от 11 мая 1747 г. ясачным окладом, равным примерно 25 коп. с двора, были обложены и служилые татары и мишари. Реформа 1754 г. ввела на всей территории Башкирии казенную продажу соли по 35 коп. за пуд. Хотя башкиры и мишари при этом были освобождены от уплаты ясака, реформа принесла казне от 14 до 15 тыс. руб. ежегодного дохода. Тептяро-бобыльское население от подушной подати не освобождалось , таким образом, его положение еще более ухудшилось. В ходе и после подавления башкирского восстания 1735—1736 гг. царизм осуществил ряд мероприятий, направленных на то, чтобы всецело подчинить Башкирию контролю царской администрации. Была создана сплошная линия крепостей, охватившая Башкирию, начиная от Гурьева на Каспии и кончая Звериноголовской крепостью на стыке Оренбургской линии с Сибирской. Царизм стал более настойчиво вмешиваться и во внутреннюю жизнь башкирского общества, постепенно сводя на нет элементы самоуправления, сохранявшиеся до этого в Башкирии. Ограничивался местный суд: в компетенции старшин оставались только мелкие иски, а в компетенции мусульманского духовенства — дела по семейным разделам и неурядицам, в 1782 г. из ведения старшин был изъят и суд по мелким гражданским и уголовным делам. Усилению контроля за башкирским населением служило и административное устройство края. В первой половине XVIII в. основная территория Башкирии составляла Уфимскую провинцию и входила в Казанскую губернию. С 1728 по 1731 г. она подчинялась непосредственно Сенату, в 1731 — 1737 гг. снова управлялась казанским губернатором. С 1737 по 1744 г. Уфимская провинция управлялась Оренбургской комиссией, которая осуществила децентрализацию управления: башкиры были приписаны к Уфе, Мензелинску, Красноуфимску, Осе и Чебаркульской крепости. В 1744 г. была образована Оренбургская губ., включившая в свой состав Уфимскую и Исетскую провинции, в последнюю входила вся зауральская часть Башкирии. Башкирские племенные волости заменялись территориальными. Все эти мероприятия завершились кантонной реформой 1798 г. Целям разобщения «инородцев» служило административное устройство и других народов Урала. Все они входили в состав административных образований, единых с русским населением, и в фискальном и судебно-полицейском отношении были всецело подчинены русской администрации. К самому низшему звену управления в качестве сотников, старост, целовальников допускались представители патриархально-феодальной и предпринимательской верхушки самих народов. Усилиями феодально-крепостнического аппарата власти они были превращены в послушное орудие политики царизма на местах. На них были возложены раскладка и сбор податей, организация отбывания рекрутской и отработочной повинностей, ответственность за соблюдение порядка на местах. Те, кто не знал основ законодательства и русского языка, страдали вдвойне от произвола власть имущих, начиная от губернаторов и кончая рассыльщиками губернских и уездных канцелярий. Тяжелый социально-экономический гнет дополнялся элементами национального угнетения, проявлявшимися прежде всего в насильственной русификации и христианизации. К началу XVIII в. христианизация манси и коми-пермяков была в основном завершена. В 20-е годы XVIII в. царизм начал самыми решительными методами насаждать христианство среди других народов Урала. Было издано несколько указов о христианизации, о наградах за крещение, об освобождении новокрещенов от податей и повинностей. В 1731 г. в Свияжске была организована комиссия для крещения казанских и нижегородских мусульман. В 1740 г. она была реогранизована в Новокрещенскую контору с большим штатом проповедников и воинской командой. Одновременно указом от 11 сентября 1740 г. подати и повинности новокрещен, от которых они освобождались на 3 года, перекладывались на некрещеных. Священники в сопровождении воинских команд распространяли православие среди удмуртов, марийцев, чуваш и мордвы. Попытки крещения татар и башкир не увенчались успехом, да и остальные народы, формально приняв крещение, нередко все же оставались язычниками. Христианизация не достигла и своей конечной цели — ослабления классовой борьбы народностей Урала. Наоборот, насильственные методы, которыми она осуществлялась, вызвали ряд локальных выступлений. Мотив борьбы с официальной церковью проявился и в действиях участников Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева , объединившей все народы Урала с русским народом в борьбе с общими эксплуататорами. В антифеодальной борьбе, как и в совместном труде, закладывались и крепли традиции сотрудничества и дружбы народов Урала с трудовыми массами русского народа.