3.МНИ / М Тарасов методология ТГиП

Метод и методологический подход в правоведении (попытка проблемного анализа)

В отношении сферы научного познания права в литературе используются без отчетливого различения и в большей степени по основаниям литературного стиля термины «юридическая наука», «юриспруденция», «правоведение». По сути дела, все эти термины относятся к одной области — деятельности по изучению, исследованию, освоению права. Вместе с тем содер­жательно и этимологически улавливаются и определенные смысловые оттенки данных ерминов. Так, термин «юридическая наука» в большей мере соотносится с теоретическими областями, получением и организацией нового научного знания о праве. Термин «правоведение» чаще употребляется в связи с позитивным знанием о праве и работой со знанием. Наконец, термин «юриспруденция» более всего характеризует всю совокупность теоретических, прикладных исследований и разработок в области права и реализуется в построении системы юридических наук. Данное замечание носит, разумеется, самый предварительный характер, и поскольку для настоящей работы вопрос о разграничении данных терминов не принципиален, (алее они будут применяться синонимически.

Н. Н. ТАРАСОВ Кандидат юрид. наук, доцент кафедры теории государства и права УрГЮА

Пожалуй, ни одна наука не актуализирует такое многообразие исследо­вательских средств, как правоведение. Сам факт обращения к методам иных наук не является исключительной чертой юриспруденции. Однако «разброс» исследовательских средств иных наук, привлекаемых юристами, от истории до математики, от экономики до психологии, является уже, кажется, уникальным и требующим осмысления. В качестве объясняющего можно высказать следующее предположение.

Считается, что юридическая наука, в отличие от классических наук, возникшая как рефлексия определенной социальной практики — права¹, направлена, главным образом, на обслуживание этой практики.² Отсюда и необходимость всестороннего изучения социальной действительности, и широта поля привлекаемых исследовательских средств. Однако не только юриспруденция может рассматриваться как наука, непосредственно «встроенная» и соответствующую практику³. Для примера можно назвать целый ряд социальных, гуманитарных наук: экономика, политология, психология и т. д. В отличие от последних, однако, юриспруденция связана не с теоретически выделенной сферой жизни общества (экономика, политика), а с обществом вообще, поскольку право институционально — компонент всех социальных сфер и в этом смысле может претендовать на непосредственную принад­лежность к общественно-исторической практике вообще. Следовательно, и юридическая наука вынуждена стремиться максимально «приближаться» к реальной жизни⁴. Такое «приближение» возможно осуществлять разно­образием исследовательских способов и средств, выбор которых зависит от характера и целей юридического исследования, философского само­определения и методологического арсенала исследователя как представителя той или иной научной школы или традиции.

Уже достаточно давно в юридической литературе, с теми или иными вариациями, складывается представление о едином, сложно организованном пространстве правопознания⁵. С определенной долей огрубления данное пространство можно ограничить тремя планами: философское познание права, научное исследование права и практическое (духовно-практическое) освоение права. Проблема гносеологического приближения к правовой действительности решается, прежде всего, в рамках всего пространства правопознания. В данном системном представлении правопознания «знаниевое» приближение к реальности достигается, главным образом, в процессе философского осмысления социальной действительности путем построения соответствующих философских картин мира и за счет организованного опыта юридической практики. Однако возможности определенной «компенсации», неизбежной в правоведении, теоретической редукции права существуют и в плане его научного исследования. В рамках предмета юридической науки это осуществляется, например, за счет его сложной организованности, конструи­рования с привлечением понятий и категорий иных наук. В аспекте метода юриспруденции та же задача решается как раз через привлечение исследовательских средств других наук и, прежде всего, путем широкого обращения к различным исследовательским подходам. Отсюда, на наш взгляд, изучение используемых в юридической науке подходов к исследованию права должно перерасти в специальное направление юридической методологии. Для пояснения данного тезиса необходимо, прежде всего, уточнить сегодняшнее понимание подхода в юридическом исследовании, соотнести его с методом юридической науки и юридического исследования.

Говоря о методах правоведения, юристы достаточно четко различают используемые в юриспруденции методы философского, общенаучного и частнонаучного уровня (типа).⁶

К первому уровню принято относить взятые методологической функции философские категории и понятия (историческое и логическое, конкретное и абстрактное и т. д.)⁷ и систему мировоззренчески обусловленных принципов познания.⁸ К общенаучным методам относят те, которые используются большинством наук (логики разного рода), и к частнонаучным — методы, действующие в рамках одной или нескольких близких наук (в юриспруденции это, например, метод сравнительного правоведения, технико-юридический метод).⁹

Вместе с тем при обсуждении проблем юридической науки метод, подход, принцип исследования и т. д. далеко не всегда различаются как по содержанию, так и в плане методологических смыслов.¹⁰ За рамками фило­софских интерпретаций высказывания юристов по этому поводу имеют в основном констатирующий характер, без специального обращения к их основаниям. Приходится признать, что данная область юридической методологии остается в значительной мере обойденной вниманием иссле­дователей. К числу немногих попыток устранить данный пробел следует отнести замечания по этому поводу, сделанные Радомиром Лукичем. Однако, обратив основное внимание на раскрытие метода познания права, автор касается данного аспекта только в связи с определением понятия метода.¹¹

Значительно дальше и интереснее продвинулся в этом плане В. А. Козлов, работа которого требует уже содержательного обсуждения. Выделяя инстру­ментальный аспект методологии правопознания и опираясь на философско-методологические разработки данного вопроса, автор, правда, без особого разворачивания, довольно решительно разводит метод, способ и подход в познании права.¹² При этом, к сожалению, достаточная для обсуждения определенность наблюдается только при различении метода и подхода.

В отношении способа правопознания позицию автора не только сложно интерпретировать, но и непросто уяснить, поскольку она, по сути, обозначена одной фразой: «В отличие от метода, это скорее стихийное, духовно-практическое средство познания, которое не имеет ни строгого обоснования, ни определенной последовательности исследовательских процедур, ни четко выраженного целевого назначения».¹³ Воспроизведенное высказывание позволяет довольно уверенно утверждать, что способ познания противо­поставляется исследователем методу, поскольку представлен через ряд отрицаний черт, присущих последнему. Некоторое основание для догадки об авторском понимании способа дает только упоминание о том, что «это скорее стихийное, духовно-практическое средство познания».¹⁴ Учитывая, что духовно-практическое познание соотносится, как правило, с практической деятельностью в той или иной сфере, можно с определенными допущениями предположить, что автор связывает способ познания со сферой юридической практики. Тогда допустимо говорить, например, о юридическом, поли­тическом, экономическом и т. п. способах познания как освоении социальной действительности в практике соответствующих сфер общества. В принципе, таким образом понимаемое правовое освоение действительности имеет определенную перспективу и эвристическую ценность, если учитывать ряд ограничений и следствий. Прежде всего, важно не распространять на такое освоение правила научного познания и статус их результатов. В плане результатов при практическом освоении точнее говорить о получении не знания, а социального правового опыта. Значимость социального опыта в той или иной сфере жизни общества несомненна, однако в отличие от знания опыт не может быть отделен от конкретной социальной действительности и в этом смысле для юридической деятельности является не конструктивным элементом, а имманентно нормативным, т. е. имеющим ценность и значи­мость только в рамках конкретной социальности и исторической ситуации. Другое дело, что путем анализа, категоризации, формализации, парадигмизации и иных научных процедур опыт может быть переведен в форму знания, приобрести формальный нормативный статус и реализоваться в законо­дательстве, практических юридических методиках и разработках. Таким образом, не принципиальное в содержании правопознания, в методо­логическом плане данное уточнение представляется важным не только для различения научного метода познания и практического способа освоения права, но и для обозначения рамок методологической корректности при теоретическом исследовании правовой проблематики.

В связи со сказанным определенной осторожности требуют некоторые теоретические следствия реконструированного понимания способа правопознания. В частности, по мнению В. А. Козлова право по своему содержанию можно рассматривать «как своего рода систему эмпирического знания об объекте правового регулирования, знания, описывающего объект, но не содержащего объяснения».¹⁵ Объяснение, по мысли автора, это прерогатива правовой науки.¹⁶ С последним замечанием исследователя трудно не согла­ситься. Действительно, объяснение и предсказание поведения объекта — прерогатива науки, однако в методологической литературе и описание объекта, как правило, связывается с наукой, научной деятельностью, ибо это в том числе и вопрос языка описания. В частности, Г. X. фон Вригт отмечает, что в научном исследовании можно выделить два аспекта: «Один заключается в установлении и открытии фактов, другой — в построении гипотез и теорий. Эти два аспекта научной деятельности именуются иногда описательной и теоретической наукой».¹⁷ При этом автор справедливо обращает внимание на трудности в строгом различении данных аспектов, поскольку описание фактов не всегда концептуально отделимо от теории.¹⁸ В этой связи мнение В. А. Козлова справедливо только при условии помещения права в рамки какой-либо теоретической научной системы. Именно это и подчеркивает автор утверждением: «Как фрагмент знания об объекте, право входит в структуру юридической науки, образуя необходимый компонент ее эмпи­рической основы».¹⁹ Такая решительность делает честь исследователю с точки зрения последовательности в отстаивании позиции, однако, на наш взгляд, не усиливает содержательной стороны концепции как минимум по следую­щим соображениям.

Прежде всего, здесь усматривается противоречие реализуемой в работе плодотворной и методологически состоятельной теоретической схемы различения объекта и предмета юридической науки. Производя такое разграничение, В. А. Козлов весьма корректно замечает: «Сама правовая действительность как таковая не входит в систему науки. Она включается в систему научного знания, выражается сознанием человека (в форме теорий, научных законов, фактов, идей и т. д.)».²⁰ Нетрудно заметить, что проти­воречие данного и вышеприведенного высказывания снимается или при отказе признать за правом статуса социальной действительности, или при отношении к правовой действительности как системе научного знания в форме теорий, идей, научных законов и т. д. И то, и другое допущение вряд ли можно признать правомерным, поскольку в этом случае, как минимум, страдает авторская схема различения объекта и предмета науки, не говоря уже об отношении к праву как своеобразной гносеологической модели «действи­тельных связей и отношений».²¹ В таком видении нетрудно заметить опреде­ленные реминисценции идей типа экономического детерминизма как методологической установки, фактически доведенной до (хотя и аспектного) рассмотрения права за рамками социальной действительности. С методо­логических позиций зафиксированное противоречие и проблематичность сделанных В. А. Козловым теоретических фиксаций обусловлены, скорее всего, авторской интерпретацией популярной в отечественной литературе идеи правового отражения, однако проведенной вне постулированных самим автором методологических установок анализа проблемы.

Кроме высказанных соображений, возможность усомниться в обсуж­даемой идее дает исторический взгляд на становление права и юридической пауки. Например, вне теоретических, научных рамок существовало римское право,²² а юридическая наука в европейской традиции начинает форми­роваться, по разным оценкам, в лучшем случае с глоссаторов или даже в новое время.²³ В современном мире достаточно сложно включить в рамки некой юридической науки систему Common Law, хотя ее определенное научно-исследовательское обеспечение очевидно. Таким образом, предложенная схема понимания соотношения права и юридической науки отчасти работает только для континентальной традиции и особенно для системы советского права.²⁴

Различая метод и подход как средства познания, В. А. Козлов отмечает, что при определении метода «чаще всего указывают на такие его характе­ристики, как последовательность и целесообразность применяемых действий, приемов, операций, системность и нормативный характер используемых процедур».²⁵ Подход же, с точки зрения автора, «определяет основной путь, стратегию решения поставленной задачи».²⁶ В целом такое понимание находится в русле современных методологических представлений, однако для осмысления исследовательских возможностей и методологических ограни­чений подхода в юридической науке оно нуждается в уточнениях.

Надо сказать, что если понятие метода науки, методов научного исследования достаточно обстоятельно обсуждается практически в любой юридической науке, то понимание подхода до сих пор остается практически на уровне смыслов. Наиболее развернутое обсуждение категории «подход», ее содержания и структуры имеет место, кажется, только в методологической литературе, в рамках исследования системного подхода.²⁷ Хотя в теории государства и права достаточно распространено указание на осуществление исследований в рамках аксиологического, исторического, генетического и других подходов, специальные исследования, посвященные как категори­зации подхода, так и его методологическим характеристикам в юридической литературе, по сути, отсутствуют. Создается впечатление о возникновении в нашей науке некоторой неявной конвенции, легитимировавшей применение данного термина в смысловых контекстах, без определения соответствующего понятия и даже фиксации границ и правил его применения. Отсюда, указание, что определенный подход может контекстуально означать и рассмотрение вопроса с определенной точки зрения, и оценку с некоторых позиций, и анализ с привлечением категорий и понятий определенной науки или метанаучной области, и претензию на применение некоторого научного метода. Думается, по крайней мере для теории права, в сегодняшних условиях переосмысления собственных методологических средств немаловажно определиться, в том числе с понятием подхода.

При обращении к данной проблеме целесообразно зафиксировать основные методологические установки, задающие рамки ее рассмотрения.

1. Методологические проблемы юридической науки в современный период являются делом самой юриспруденции и не могут решаться путем простого переноса исследовательских средств из философии, метатеорий и других наук.²⁸ Данная установка весьма категорично зафиксирована и в методологической литературе авторами, казалось бы, заинтересованными в экспансии соответствующих разработок. «Как показывает история науки, — пишут И. В. Блауберг и Э. Г. Юдин, — познание обычно остается удивительно индифферентным к навязываемой ему извне методологической помощи, особенно в тех случаях, когда эта последняя предлагается в виде детали­зированного, скрупулезно разработанного регламента. Поэтому и новый концептуальный каркас может возникнуть и действительно возникает не как результат проводимой кем-то сверху методологической реформы, а как продукт внутренних процессов, совершающихся в самой науке. Что же касается методологических исследований в специальном смысле этого слова, то они в лучшем случае могут выступать катализаторами этих процессов, интенсифицируя самосознание науки, но ни в коем случае не подменяя его».²⁹

2. Поскольку современная наука характеризуется высокой интегрированностью, а межнаучные трансляции результатов и методов исследования являются элементом механизма ее развития, то привлечение исследо­вательских средств других наук — необходимое условие развития любой пауки, в том числе и юриспруденции. При этом актуализация тех или иных исследовательских средств других наук определяется, в первую очередь, философскими идеями, социальными и культурными ценностями, целями и 1адачами конкретных исследований, актуализированных в рамках юриспру­денции.

3. Ограничения в применении тех или иных исследовательских средств других наук задаются природой государства и права, логикой предмета юридической науки.

4. Теперь в рамках данных установок можно обозначить некоторые аспекты соотношения метода и методологического подхода в правоведении, попытаться наметить контуры механизма освоения юридической наукой исследовательских средств других наук.

При обобщении имеющихся в литературе характеристик метода юриди­ческой науки можно выделить, как минимум, три плана его рассмотрения.

Прежде всего, это план инструментальный, где метод рассматривается в качестве философски оправданного и научно обоснованного средства познавательной деятельности (выражающегося в определенного рода правилах и процедурах), обеспечивающего научное познание действительности и научный характер продуцируемого знания.

Далее, это план системный, в котором метод науки раскрывается как сложноорганизованный, как уровневая система, представленная соответствующими элементами и структурой.³⁰

Наконец, это план связи предмета и метода юридической науки,³¹ который выражается как в особом категориальном составе науки, так и в наличии специфических, только данной науке присущих методов иссле­дования.³²

Если попытаться соединить принципиальные характеристики данных планов, то можно предложить понимание метода юриспруденции как научно обоснованной и философски оправданной системы средств познавательной деятельности, соответствующей природе права и неразрывно связанной с предметом правоведения.

В рамках данной работы наиболее конструктивным представляется отношение к методу юридической науки как системе средств познавательной деятельности. Здесь целесообразно следующее замечание. Если современная познавательная установка предполагает отношение к науке как непрерывному процессу познания, то и метод познания, представленный как система, должен полагаться как открытая система. В этом смысле развитие метода науки (а следовательно, развитие науки) может рассматриваться как процесс постоянного расширения и усложнения данной системы.³³ Расширение и усложнение данной системы осуществляется в процессе решения разного рода научных задач и проблем, осуществления научных исследований и разработок. При этом можно предложить к обсуждению два основных пути такого движения: первый — за счет комбинаторики наличных элементов метода юридической науки и создания таким путем новых исследовательских моделей и конструкций; второй — за счет освоения новых парадигм, привлечения новых методологических средств и процедур.

Первый путь реализуется, главным образом, при решении научных задач, второй — при возникновении научных проблем. В данном контексте различение научной задачи и научной проблемы целесообразно осуществить, прежде всего, в плане средств познавательной деятельности. В этих рамках исследовательская ситуация должна расцениваться как задачная, если для достижения поставленных исследовательских целей наличные компоненты метода юридической науки являются адекватными и достаточными. Если же исследовательская ситуация характеризуется недостаточностью наличных методологических средств правоведения, требует иной парадигмы, привле­чения дополнительных инструментов научного исследования, в том числе и иных наук, то ее можно характеризовать как проблемную. Таким образом, логично предположить, что необходимость юриспруденции в обращении к исследовательским средствам других наук возникает только в тех случаях, когда поставленные цели исследования, требуемые исследовательские результаты не могут быть получены наличным инструментарием ее собствен­ного метода. Судя по всему, именно в этих случаях юридической наукой востребуется специальная, целевая методологическая работа и актуализируются собственно методологические исследования.³⁴

Для пояснения последнего тезиса оправданным будет обратиться к высказываемому в юридической литературе мнению о методологическом значении теоретических юридических понятий и конструкций.³⁵ В принципе, такое отношение к теории права является вполне правомерным и доказавшим свою продуктивность. Однако с методологических позиций при этом необходимо учитывать ряд моментов.

Строго говоря, в своем содержательном плане теория не может являться методологическим средством научного исследования, поскольку обращена к предмету исследования, а не к исследовательским процедурам по поводу лунного предмета.³⁶ Другое дело, что в любой теории может быть выделен методологический компонент и реконструирована ее методологическая схема.³⁷ Однако такого рода работа является опять-таки собственно методологической и для нашего случая (проблемная исследовательская ситуация) может оказаться недостаточно эффективной, поскольку проблема потому и поникает, что существующие теории не описывают или не объясняют имеющиеся факты. Разумеется, возможно методологическое отношение к содержательной теории по принципу образца исследовательской работы, но по, пожалуй, наименее продуктивный путь методологического обеспечения научного исследования.

Таким образом, для определенности дальнейших рассуждений важно еще раз подчеркнуть, что при обсуждении методологических проблем юридической науки принципиально различать как минимум два плана исследования: содержательно-теоретический, направленный на получение позитивных знаний о юридической действительности, и собственно методологический, связанный с исследованием процесса получения позитивного знания. Такое определенное различение является, безусловно, чисто методоло­гическим, однако оно необходимо для более точного и ясного обсуждения избранной проблематики.

Представление о привлечении юриспруденцией для решения своих исследовательских задач методов других наук в нашей литературе достаточно распространено и специально обсуждается весьма скупо.³⁸ Вопрос же о механизме такого привлечения, основаниях выбора конкретных методов, ограничениях и пределах их применения практически не ставится. Все выска­зывания на этот счет сводятся к указанию на недопустимость механического перенесения в юриспруденцию философских категорий, понятий иных наук, необходимость их адаптации и творческого переосмысления. С этим нельзя не согласиться, однако такого рода замечания касаются все-таки в большей степени содержательно-теоретического плана юридической науки.

Например, в понятийном строе правоведения можно выделить понятия, генетически возникающие в других областях знания, но в связи с практи­ческими целями или исследовательскими задачами «втянутые» в сферу права и правоведения, получившие собственно юридическое содержание и при­обретшие статус правовых. Возникая и существуя в собственных областях, они содержательно адаптируются к характеристикам юридической науки и особенностям юридической практики, приобретают отличный от своего прототипа объем, включаются в систему юридических понятий, т. е. предмет науки. Примером может послужить понятие «аффект» в уголовном праве и уголовно-правовой науке, «ночное время» в трудовом праве и науке трудового права и др. Такие понятия, разумеется, включаются в юридический оборот не механически, а претерпевают серьезные изменения, адаптацию к правовым задачам и ситуациям.

Существуют понятия других наук, привлекаемые для получения знаний о явлениях, или имеющих практическое юридическое значение, или обеспе­чивающих смысловые переходы юридического исследования в иные науки и области знания.³⁹ Примером могут служить все специальные понятия других наук, работающие в юридической экспертизе и позволяющие юристам относиться к иным, например, естественнонаучным, техническим и другим объектам, или в процессе юридического исследования привлекаемые юристами для сопряжения с правом важных «не юридических» обстоятельств правового регулирования. Такими являются взятые без изменений категории психологии, социологии, философии.⁴⁰

Важность такого рода анализа проблемы безусловна, однако в избранном контексте вопрос должен быть поставлен не в содержательно-научном плане, а в плане собственно методологии. Здесь, прежде всего, необходимо определиться с существующей обобщенной формулировкой тезиса об использовании юриспруденцией методов иных наук. При буквальном, неразвернутом понимании данного тезиса возникают определенные трудности в его методологической интерпретации. Как уже отмечалось, одной из принци­пиальных методологических установок является рассмотрение науки в неразрывной связи ее предмета и метода.⁴¹ Исходя из данной посылки, допустимо считать, что, строго говоря, метод любой науки принадлежит только данной науке и работает только в рамках ее предмета.⁴² Если считать такое положение оправданным, то логично утверждать, что метод одной науки не переносится в рамки предмета другой науки. Следовательно, обоснование использования в юриспруденции методов иных наук сталкивается с серьезной методологической трудностью, поскольку при таком понимании проблемы корректно говорить о привлечении в юридическую науку позитивных данных иных наук, некоторого, как указывалось выше, категориального аппарата, но не методов иных наук в собственном смысле. Представляется, что данная трудность во многом снимается именно при системном представлении метода науки. Для юридической науки вариант метода как системы можно пред­ставить состоящим из следующих «блоков» познавательных средств, каждый из которых, разумеется, может быть также описан как система.

Философские средства метода юридической науки представляют собой систему общих принципов познания права, категориальный строй юриспру­денции. В данном «блоке средств», с одной стороны, фиксируется идеология юридической науки как система идеалов и принципов научного познания права, а с другой — формулируются предельные методологические нормативы пауки, выражающиеся в мировоззренческих постулатах, картинах мира и универсальных категориях. Для отечественной юриспруденции таковыми являлись категориальная связь «базис — надстройка», постулат принци­пиальной познаваемости законов общества и объективного характера законов общественного развития (которые общественное сознание во всей полноте не способно отразить никогда), принцип экономического детерминизма, категория «общественно-экономическая формация», идея поступательного движения истории и т. д.