{95} Воинжи110

Отгадайте происхождение названия города Анжеро-Судженска.

Трудно?

Я вам подскажу: был такой городок, где на строительных работах подвизались осужденные.

В одной части жили инженеры, в другой — осужденные.

Городу понадобилось имя.

Имя родилось само собой.

Инженеры — анженеры.

Отсюда — Анжеро.

В другой части жили осужденные.

Отсюда — Судженск.

Теперь легко понять, что эти заметки будут касаться военных инженеров, в 1918 году они обозначались «воинжами».

Обожаю высокий класс профессионализма.

Все равно, скоблит ли мне подбородок опытный брадобрей.

Работает ли на трапеции циркач.

Кует ли опытный кузнец.

Делает ли перевязку опытная сестра.

Или действует ли ланцетом хороший хирург.

С каких пор зародилась эта любовь, сказать трудно.

Но увлечение блеском совершенства инженерного дела — несомненно связано у меня с памятью о Сергее Николаевиче Пейче.

Даже «Э оборотное» моей подписи хранит в своем очертании некое отдаленное воспоминание о динамичном его «П», изогнутом дугою.

И сколько раз я повторял его неизменную резолюцию на бездарных проектах размещения укреплений вокруг Гатчины, Двинска¹¹¹, Холма или Няндомы, изъезженных вместе с ним фронтов с 1918 по 1920 год:

«Чтобы быть инженером, мало одного желания».

{96} Вожега112

Вологодские избы — скот над жилым помещением.

Полушубки и полосатые сарафаны.

«Маскарады» — девки одеваются мужиками.

The important part made out of carrots¹.

Выражение «посестры» — Geschwister.

Двухэтажный дом, где я живу.

Печеные рябчики в глине — в русскую печь. Цыплята в перце в Пуэбло¹¹³так же чисты.

Мороженое молоко «стрелками».

Мороженая клюква.

Мороженые… нечистоты.

Нечистоты растут ледяным столбом во второй этаж.

Подпиливаются и увозятся в поле.

Клопы.

Замазанные мылом щели.

Неприспособленность [моя] к жизни.

Униженное состояние.

Семья кладовщика Романова.

Он сам — home tyrant¹ — [у него] все есть (еще бы — [«сел»] на гвозди, соль, фанеру!). Оспенное лицо, шаркающие глазки, грязного цвета усы.

Хожу за водой с его ведром к обледеневшему колодцу.

Роняю ведро слишком быстро.

Лед пробивает дно.

Читая одну из мучительнейших сцен у Достоевского, — «Исповедь» Ипполита и неудачное самоубийство¹¹⁴, — вспоминаю ту степень униженности, с которой я нес продырявленное ведро Романову. Бррр!.. Never again to be reduced to that!..²

{97} Как Достоевский умеет выражать беспредельность постыдности и стыда!

Американские ботинки «бокс» с [выпуклыми] носками. Получили из Няндомы (трофеи).

Пляс железнодорожников из «депа», дондеже³ не треснут.

Трескаются вдребезги…

Поезд на Вологду. Охотно вожу туда пакеты, чтобы посмотреть фрески в церквах. Прилуцкий монастырь.

Посадка ночью.

При свечке, среди груд мешочников, в ожидании читаю…

«Итальянские новеллы» (в издании Муратова¹¹⁵)!

Скитания по церквам. Состояние церквей.

Ревнители вологодской старины.

Комбинационные замки в церковных дверях.

Разрешение спать в «штабном вагоне» на путях. Комендант станции.

Станция Вологда. Давка. My trip to Moscow⁴. Я передаю узелок — за это все мои четырнадцать мест. Яйца сотнями¹¹⁶.

Я живу на путях в Смоленске. Поиски вагонов среди сотен эшелонов. Догадываюсь с моста, привязав [к вагону] палку-флажок…

Образ самого страшного: последний вагон идущего задом на вас длиннейшего эшелона. Неизбежность и неумолимость¹¹⁷.