23 Января

В объединении при моем участии был сочинен список принятых поправок. Мы его выполним, тем более, что все эти поправки почти такие же демагогические, как и замечания, которые я получил.

Ходят слухи о том, что наше VI объединение будет перестроено по принципу Чухрая. Если это так, то «Белый день» надо делать у нас. Чухрай человек неверный и подозрительный.

«Рублев» сейчас идет во Владимире с очень большим успехом. Перед кино толпа, и билетов достать невозможно.

Лариса была в Ровно и договорилась о газике.

9 Февраля

Сегодня последний день озвучания в связи с поправками. В шести местах мы переозвучили текст сцен, но у меня такое впечатление, что что-то «не прояснилось» (терминология комитетских работников). Т. е. поправки формально сделаны, но примитивнее картина не станет. Это может напугать Сизова.

Не знаю. Я больше, во всяком случае, постараюсь ничего с картиной не делать.

Кажется, «Белый день» я буду снимать в своем объединении (оно тоже хочет перейти на хозрасчетный принцип. Посмотрим). Запуск в августе-сентябре с Вадимом. Картина будет трудная: надо будет «раздеваться», а Вадим не настолько мне близок <…>, чтобы довериться ему. <…>

Пригласить на картину Рерберга? <…>

14 Февраля

Будто бы Иванов (!?) сказал при Сизове о том, что «Солярис» надо отправить в Канны на фестиваль. При чем тут Иванов? Видно, здесь поглубже причина.

В «Белый день» вставить Куликово поле и «Я в детстве заболел…».

15 Февраля

Картину отправили в Комитет. Без обсуждения. Сегодня звонил Сизов, сказал, что картина стала гораздо лучше, стройнее. Но намекал на то, что надо ее еще сократить. Я буду бороться. Длина сейчас является уже эстетической категорией.

17-го пойду к Сизову. Он просил. У него есть разговор ко мне. Терпеть не могу сюрпризов: они всегда неприятны.

Устал я, в апреле мне исполнится 40 лет. Но ни покоя, ни тишины нет. У Пушкина вместо свободы были «покой и воля», а у меня и этого нет. В доме содом, шум, вечная уборка, крики, беготня. Работать очень трудно. А думать невозможно. <…>

В связи с выходом «Рублева» получаю письма от зрителей, некоторые очень интересные. Зрители конечно, все поняли, как я и ожидал.

Рассказ: «Человек, получивший возможность стать счастливым. Он боится воспользоваться ею, ибо считает, что счастье невозможно и что счастливым может быть лишь сумасшедший. Кое-какие обстоятельства убеждают нашего героя и он решается на то, чтобы воспользоваться возможностью и чудесным путем стать счастливым. И становится сумасшедшим, приобщается к миру сумасшедших, которые, может быть, вовсе не только сумасшедшие, но и обладают способностью быть связанными с миром нитями, не доступными человеку нормальному».

Меня уже много лет мучает уверенность, что самые невероятные открытия ждут человека в сфере Времени. Мы меньше всего знаем о времени.

16 Февраля

Кино, конечно, находится сейчас у нас в исключительно ничтожном виде. Пользуясь тем, что деньги на него дает государство, оно же само топчет его замыслы, упивается бездарной и спекулятивной мутной жидкостью. Орденоносцы и облеченные званиями, не умеющие связать двух слов, превратили наше кино в руины, на которых догорают обломки каких-то конструкций. Просматривал недавно историю довоенного итальянского кино. Боже мой, как это похоже на историю советского кино! Никогда еще мы не впадали в такое ничтожество.

Свой «Солярис» я сделал. Он стройнее «Рублева», целенаправленнее и обнаженнее. Он гармоничнее, стройнее «Рублева». Хотя при чем тут сравнения? Сделал и сделал, и кончено об этом.

Сейчас следует думать о «Белом дне» и искать способ пробить «Высокий ветер» — новое название для «Ариэля». Кстати, надо придумать, как заменить эти три имени персонажей. Пусть будут так:

Ариэль — Филипп

Хайд — Деккер

Фокс — Клаф, Брук, Ройс, Филдс, Крукс.

N.B. Не забыть — повесть: память — настоящее — мечта, фантазия.