2.2. Соотношение самозащиты гражданских прав и права удержания

Как уже было сказано в первой главе настоящей работы самозащита представляет собой разновидность защиты гражданских прав, при которой управомоченный субъект защищает свои права самостоятельно, без обращения в суд или иной юрисдикционный орган. В цивилистической литературе самозащиту относят к неюрисдикционной форме защиты прав¹. Законодатель включил самозащиту в перечень способов защиты гражданских прав (ст. 12 ГК РФ) и посвятил ей отдельную статью ГК РФ (ст. 14), где установлены пределы самозащиты. Удержание - это один из способов обеспечения исполнения обязательств, поименованных в перечне п. 1 ст. 329 ГК РФ. Право удержания (jus retentionis) - институт древнего происхождения, известный еще римскому праву. В действующем российском гражданском законодательстве праву удержания посвящен § 4 главы 23 ГК РФ. Согласно п. 1 ст. 359 ГК РФ, кредитор, у которого находится вещь, подлежащая передаче должнику либо лицу, указанному должником, вправе в случае неисполнения должником в срок обязательства по оплате этой вещи или возмещению кредитору связанных с нею издержек и других убытков удерживать ее до тех пор, пока соответствующее обязательство не будет исполнено. Если стороны обязательства действуют как предприниматели, то удержанием могут обеспечиваться и иные требования кредитора.

Близость названных институтов породила дискуссию об их соотношении. Ряд авторов рассматривают удержание в качестве одного из проявлений самозащиты¹. Действительно, из приведенной выше нормы п. 1 ст. 359 ГК РФ видно, что действие по удержанию вещи осуществляется ретентором (кредитором, удерживающим вещь) самостоятельно, без обращения за защитой права к юрисдикционным органам. Таким образом, есть все основания относить такие действия к способам самозащиты гражданских прав. Такой подход нашел отражение и в судебной практике².

Однако в литературе существует противоположная точка зрения, сторонники которой считают право удержания самостоятельным гражданско-правовым явлением³. Основные аргументы С.В. Сарбаша - противника отнесения удержания к самозащите - заключаются в следующем.

Ссылаясь на определение, данное О.С. Иоффе в курсе лекций по советскому гражданскому праву⁴, СВ. Сарбаш указывает, что под самозащитой в российском праве понимается исключительный порядок защиты гражданского права, который рассчитан на такую чрезвычайную ситуацию, когда в силу особых условий, при которых совершается посягательство на гражданские права, обеспечить их защиту в судебно-арбитражном или административном порядке не представляется возможным. Причем в качестве примера СВ. Сарбаш, вслед за О.С Иоффе, приводит ситуации, возникающие при необходимой обороне и крайней необходимости (ст. 1066, 1067 ГК РФ). Обстоятельства же, при которых возможно применение удержания, не обладают признаками исключительности и чрезвычайности, отмечает С.В. Сарбаш¹.

Однако следует обратить внимание на то, что, в отличие от гражданского законодательства советского периода, допускавшего самостоятельную защиту нарушенного гражданского права лишь в виде исключения², нормы ГК РФ (ст. ст. 12, 14) говорят об общем дозволении самозащиты. Эти нормы являются логическим продолжением положений ч. 2 ст. 45 Конституции Российской Федерации 1993 года, где провозглашено, что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, и п. 2 ст. 1 ГК РФ, где закреплен принцип свободного распоряжения каждым принадлежащими ему гражданскими правами: «Граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе»³. Из исключительного порядка защиты гражданских прав самозащита превратилась в универсальный. Таким образом, действующие нормы гражданского законодательства не дают основания говорить о том, что ситуация, при которой у лица возникает право применить самозащиту своего права, обязательно должна являться исключительной и чрезвычайной, выходящей за рамки нормальных общественных отношений, как это бывает при необходимой обороне и крайней необходимости.

По тем же причинам представляется необоснованным и довод С.В. Сарбаша о том, что обязательным условием для применения самозащиты является невозможность защиты нарушенного гражданского права в судебном или административном порядке, в отличие от удержания, которое допускается, «несмотря на наличие у ретентора возможности обратиться в суд за судебной защитой»⁴. Действующие нормы ГК РФ не содержат запрета на использование мер самозащиты при наличии у лица, чье право нарушается, возможности обратиться за его защитой в суд или иной юрисдикционный орган. Самозащита гражданских прав допускается и в этом случае (при условии соблюдения требований ст. 14 ГК РФ, устанавливающей пределы правомерности самозащиты).

По мнению С.В. Сарбаша, применительно к удержанию отсутствует фактор противоправности действий нарушителя, являющийся характерным и обязательным условием для применения самозащиты. «В случае с удержанием, - пишет С.В. Сарбаш, - действия должника нельзя назвать неправомерными, наоборот, его действия основаны на субъективном праве относительно истребуемой вещи»¹.

С данным аргументом нельзя согласиться в силу того, что основанием для применения удержания является не требование должника относительно удерживаемой вещи, а нарушение должником прав ретентора (неисполнение в срок обязательства по оплате вещи, возмещению связанных с ней издержек и других убытков ретентора). Именно факт правонарушения со стороны должника и позволяет кредитору применить удержание.

Обосновывая свою позицию, С.В. Сарбаш ссылается также на п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ № 6/8 от 1 июля 1996 г. «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», где указано, что самозащита не может быть признана правомерной, если она явно не соответствует способу и характеру нарушения и причиненный (возможный) вред является более значительным, чем предотвращенный². «Если согласиться с мнением о том, что право удержания относится к самозащите, - пишет С.В. Сарбаш, - то ретентор, всякий раз применяя право удержания, должен оценивать, соответствует ли оно в данном случае нарушению и не причинит ли он должнику больший вред, чем размер его требований. Очевидно, что такой режим для права удержания неприемлем»³. Между тем, в литературе высказывается обоснованное мнение, в соответствии с которым из текста вышеназванного постановления следует, что самозащита не может быть признана правомерной лишь при совместном наличии двух выделенных Пленумами условий⁴. То есть, ситуация, когда причиненный при самозащите вред хоть и является более значительным, чем предотвращенный, но она соответствует способу и характеру нарушения, не исключает признания самозащиты правомерной. Сам же факт наличия в ГК РФ норм об удержании свидетельствует о том, что законодатель признает удержание таким способом защиты, который соответствует тем нарушениям, для пресечения которых удержание может в соответствии с ГК РФ использоваться.

Как пишет Т.А. Фаддеева, «от самозащиты удержание отличается хотя бы тем, что при необходимости обращения взыскания на заложенное имущество кредитор осуществляет это не собственной властью, а в порядке, установленном для обращения взыскания при залоге, в то время как самозащитой достигается восстановление нарушенного права без обращения в суд или иные правозащитные органы»¹. Действительно, согласно ст. 360 ГК РФ, требования кредитора, удерживающего вещь, удовлетворяются из ее стоимости в объеме и порядке, предусмотренном для удовлетворения требований, обеспеченных залогом.

Обращая на это внимание, С.В. Сарбаш пишет: «Самозащита представляет собой один из способов защиты права, осуществляемый вне суда; удержание - способ обеспечения обязательств, предоставляющий имущественную гарантию кредитору, реализуемую в судебном порядке путем продажи удерживаемой вещи с публичных торгов»².

Здесь хотелось бы остановиться и обратить внимание на следующий момент.

Следует отдельно рассматривать удержание как действие ретентора, направленное на защиту своего нарушенного права, и право удержания, содержание которого отнюдь не исчерпывается лишь правомочием на совершение указанного действия.

Как отмечается в литературе, функции права удержания сводятся к решению следующих задач:

а) обеспечение и стимулирование надлежащего исполнения должником соответствующего денежного обязательства;

б) компенсация денежных требований кредитора (ретентора) из стоимости удерживаемой вещи в объеме и порядке, предусмотренных для удовлетворения требований, обеспеченных залогом (ст. 360 ГК РФ)¹⁶.

На решение первой из указанных задач направлено совершение ретентором действия по удержанию вещи, подлежащей передаче должнику или указанному им лицу.

Это действие полностью соответствует признакам самозащиты и должно рассматриваться как один из ее способов.

С другой стороны, применения указанного способа самозащиты отнюдь не всегда будет достаточно для достижения желаемой цели - исполнения должником обязательства. В этом случае для удовлетворения требований ретентора, обеспечиваемых удержанием, возникает необходимость обращения взыскания на удерживаемое имущество в порядке, установленном для залога. Это относится уже к юрисдикционной форме защиты гражданских прав, поскольку требует обращения в суд.

Таким образом, можно сделать вывод, что право удержания не охватывается полностью рамками института самозащиты гражданских прав. С другой стороны, необходимое условие для реализации этого специфического способа обеспечения исполнения обязательств и возникновения соответствующих правоотношений - совершение действия, которое по всем признакам является одним из способов самозащиты.