14. Особенности советской государственности и административно – командной системы управления

В XX веке Советский Союз, несомненно, являлся одним из наиболее централизованных государств в мире. Максимальная степень централизации была столь же онтологически присуща Советскому государству, как отсутствие частной собственности и рыночной экономики. Единая система управления и экономического планирования, а также тотальная мобилизация ресурсов позволили аграрной стране превратиться в одну из мировых сверхдержав. Становым хребтом системы была КПСС (обладавшая монополией на политическую власть), которая контролировала деятельность всего административно-хозяйственного комплекса, принимала стратегические решения и разрешала противоречия интересов хозяйствующих субъектов и административных единиц.

Обе вертикали — партийная и государственная — были построены по принципу строгой иерархичности и подчинения нижних уровней верхним. Эта система дополнялась мощным репрессивным аппаратом, не только служившим для борьбы с потенциальной политической оппозицией, но и поддерживавшим работоспособность государственной машины.

Несмотря на наличие соответствующих институтов (Советы и их исполнительные комитеты всех уровней, правительство), государственная власть (де-факто) не принимала никаких политических решений и жестко контролировалась партией. Партией же определялись и экономические приоритеты.

Административные единицы, как и хозяйствующие субъекты, не имели практически никакой самостоятельности. Вот каким образом выглядел в СССР бюджетный механизм:

«Единый бюджет, сложенный по принципу “матрешки” (вышестоящие власти утверждают нижестоящие бюджеты, в итоге получается государственный бюджет СССР).

Расходы расписаны сверху донизу, изменить что-то на местах нельзя. Но зато каждому бюджету приписаны доходы, покрывающие утвержденные потребности. Нормативы отчислений от налогов в бюджеты территорий индивидуальные (от 2 до 100% налога с оборота). Если кому-то не хватает 100% собранных налогов, из вышестоящего бюджета дают индивидуальную дотацию. Ни о какой бюджетной самостоятельности региональных и местных властей нет и речи».

Совершенно очевидно, что в таких условиях никакой культуры местного самоуправления быть в принципе не могло. Деятельность местных органов власти была подконтрольна вышестоящим органам, которые, в свою очередь, исходили из годового плана, разрабатываемого для всего СССР Государственным плановым комитетом.

При наличии объединяющей идеологии и поддержании постоянной активности репрессивной машины (при этом уровень репрессий не обязательно должен был быть высок — главным являлся сам факт использования репрессий как непременного метода государственного управления) такая система была достаточно жизнеспособна. Ее ахиллесовой пятой оказалась крайне низкая восприимчивость к инновациям.

«Система была действительно исключительно устойчива — но устойчива в том смысле, что отторгала от себя любые инновации, выходящие за рамки логики сложившейся индустриальной системы, то есть системы, основанной на технологиях определенного типа и на соответствующей им централизации управления. Она не обладала внутренними источниками для адаптации к новым, идущим из постиндустриального мира технологическим и социальным вызовам».

За время своего существования советская система претерпела определенные изменения (в том числе направленные на некоторое расширение экономической самостоятельности союзных республик), однако ее основные характеристики оставались неизменными.

К 1980-м г. ресурс стремительной индустриализации 1930-х был уже исчерпан, Советский Союз вступил в фазу системного кризиса. М. Горбачев предпринял реформы, направленные на интенсификацию советской экономики, что лишь ускорило развитие кризиса. Популистские меры последних советских правительств разбалансировали механизмы макроэкономики СССР. Кроме того, коммунистическая идеология к тому времени окончательно выродилась, а попытки осторожной демократизации парализовали репрессивный аппарат. Лишившись политической и идеологической исключительности, КПСС стала стремительно терять власть, а централизованная государственная система — разваливаться. Кризис власти был усугублен ростом национализма, наиболее разрушительным последствием которого для СССР стал политический курс союзных республик, направленный на все большую самостоятельность вплоть до независимости, и противостоянием союзного руководства и РСФСР (в том числе лично М. Горбачева и Б. Ельцина).

Окончательный крах советского государства произошел после путча 19–21 августа 1991 г., который являлся фактически последней попыткой политической и административной консолидации на уровне СССР.

Уже в 1989—1990 годах не только союзные республики, но и органы власти более низкого уровня начали заявлять о той или иной степени самостоятельности , явочным порядком присваивая себе разнообразные полномочия (в частности, бюджетные и налоговые). На низовом уровне на волне общественной инициативы стали возникать ранее не существовавшие органы местного самоуправления — территориальные органы самоуправления, домовые комитеты и т. д. Все это происходило в рамках общего процесса реализации гражданами своих прав явочным порядком, но одновременно означало наступление административного хаоса.

Процесс демократизации, набрав обороты, становится стремительным, и демонтаж тоталитарной системы на определенной точке превращается в ничем не сдерживаемый обвал. Эти явления естественны и в принципе позитивны. Но в данном случае за начавшейся стихийной децентрализацией различимы черты совершенно другого феномена.

Несмотря на политический и идеологический контекст конца XX в., развал Советского Союза в действительности аналогичен распаду империй, наподобие Российской империи (1917—1920) или Китая (первой половины прошлого века).

Авторитет центральной власти (вне зависимости от ее характеристик) оказывается крайне низким; страна неуправляема; политические амбиции региональной и местной властей переходят все разумные пределы; государственные институты деградируют; органы власти на всех уровнях пытаются воплотить свои представления о принципах организации управления.