- •Глава I. Философско-мировоззренческий контекст социальной работы .................................................................. 8
- •Глава VI. Сущностно-функциональная характеристика социальной работы (опыт структурно-антропологического анализа)....................................... 132
- •Глава VII. Социальная работа как специфический вид социальной деятельности........................................ 165
- •Глава VIII. Религиозно-философские аспекты социальной работы........................................................................... 178
- •Глава IX. Методология и технология исследования социальной реальности...................................................... 192
- •Глава I. Философско-мировоззренческий контекст социальной работы
- •Глава II. Смысл жизни и социальная деятельность
- •Глава III. Человек, его мир и социальная работа
- •1. Человек и его мировоззрение
- •2. Духовный мир человека '"•'•'•' 'V ';
- •3. Факторы формирования мира человека
- •Глава IV. Социализация личности и проблемы трудных состояний
- •Глава V. Духовно-нравственные детерминанты и ценностные ориентиры социальной работы
- •1. Духовное и нравственное как высшие измерения социального бытия
- •2. Гуманизм как форма жизненной практики и основание социальной работы
- •3. Ценности и нравственные ориентиры социальной работы
- •4. Ответственность как конституирующий принцип социальной работы
- •5. Этические дилеммы и ценностные противоречия ; "• в социальной работе
- •Глава VI. Сущностно-функциональная характеристика социальной работы (опыт структурно-антропологического анализа)
- •1. Социальная работа и общественные науки
- •2. Социальная работа и социальная история
- •3. Социальная работа и социально-политическая антропология
- •4. Социальная работа и культурно-религиозная антропология
- •Глава VII. Социальная работа как
- •Глава VIII. Религиозно-философские аспекты социальной работы
- •Глава IX. Методология и технология исследования социальной реальности
- •Философия и жизнь Вместо заключения
Глава I. Философско-мировоззренческий контекст социальной работы
Деятельность социального работника представляет собой диалектическое единство рационально-логических, духовно-нравственных, эмоционально-чувственных компонентов, определяемое огромным числом обстоятельств и субъективных факторов. В сферу особой актуальности следует вы-:делить мировоззренческую культуру как способ познания,понимания, оценки и переживания жизненного мира. -
В области профессиональной социальной деятельности постоянно идет интенсивный, напряженный, а нередко и весьма драматический диалог по поводу ключевых мировоззренческих универсалий, таких как существование и жизнь, смерть и бессмертие, цинизм и альтруизм, зло и добро, справедливость и насилие, бедность и богатство. Причем каждый из участников подобных диалогов, как правило, вкладывает свой смысл в содержание этих и других категорий, образующих основание мировоззренческой культуры личности.
Как отмечал Н.А. Бердяев, "наука создает свою действительность. А философия и религия создают совсем другие действительности".1 Во многом своя действительность, свое миропонимание формируется у тех "униженных и оскорбленных", кто составляет главный предмет деятельности социального работника, причем среди них есть и носители научного, философского, религиозного мировоззрения, немало и тех, кто имеет весьма фрагментарное, обыденное представление о жизненном мире. "Два человека смотрят на один и тот же пейзаж с различных точек зрения. Они видят, однако, не одно и то же..., - писал Ортега-и-Гассет. - Реальность можно видеть лишь в определенной перспективе... Любое познание есть познание с определен-
ной точки зрения... Абстрактной точке зрения соответствуют одни лишь абстракции".1
Известный испанский философ не одинок в стремлении персонифицировать процесс познания реальности, превратить познание в уникально-творческий, самобытный процесс "добывания" личностных знаний. Но есть и иные точки зрения, сторонников которых объединяет идея познавательной, методологической универсальности. Возможно, что абстрактной точки зрения на реальную действительность, в том числе и на ее социальные формы и нет, но есть общий механизм познавательного процесса, присущий человеку как существу интеллектуальному и чувственному, есть общие процедуры, правила, некоторые общие методы освоения действительности, наконец, есть некий общий социально-исторический контекст познания.
Возражая Ортеге-и-Гассету, другим приверженцам личностной познавательной методологии, можно заявить, что феномены голода или социальной справедливости, с какой бы точки зрения они не рассматривались, будут содержать те единицы знания и понимания, которые выражают их сущностные черты, хотя некоторые различия в их осмыслении будут иметь место. При этом следует заметить, что соотношение сущностного понимания и периферийного знания предопределяется не только "точкой стояния" познающего, но и множеством иных условий и предпосылок.
Все это актуализирует необходимость определенного консенсуса в толковании основных мировоззренческих универсалий, в выработке приемлемых методологий познавательного процесса. "Знание естественных вещей - какие они есть теперь, - отмечал И. Кант, - всегда заставляет желать еще и знания того, чем они были прежде, а также через какой ряд изменений они прошли, чтобы в каждом данном месте достигнуть своего настоящего состояния".2
Такой "естественной вещью" для нас в данном случае является генезис и становление мировоззрения людей, специализирующихся на выполнении социально-благотворительных функций. Подобная специализация возникла естественно-необходимым образом на самых ранних этапах развития человека и человечества как потребность в реализации в рамках рода, племени, иного сообщества социально-благотворительных функций. Осознание потребности в творении блага для другого, формирование интереса к этому виду социально значимой деятельности создавало условия и предпосылки и для мировоззренческой специализации, его развития. Творящий благо должен осознавать его значимость и смысл.
Рыболовство, охота, земледелие, участие в межродовых, межплеменных конфликтах, другие виды деятельной специализации также влияли на формирующееся мировоззрение людей, специализировали его по критериям чувственности и рациональности. На жизненный мир наших далеких предков, на их мировоззрение оказывали влияния не только социально-деятельная, социально-трудовая специализация, но и климатические, территориально-поселенческие факторы, которые в своей совокупности служили условиями формирования ментальных оснований жизнебытия и мировосприятия.
Можно предположить, что мировоззрение наших далеких предков, творящих благо, было заведомо сориентировано на чувственно-утопическое восприятие действительности, на формирование своих представлений о мире добра и зла, альтруизма и эгоизма, жизни и смерти, бытия и небытия.
"Категории бытия и небытия фигурируют в качестве фундаментальных во всех культурах, - отмечает B.C. Степин, - но если древние греки понимали небытие как отсутствие бытия, то в культурах Древнего Востока небытие понимается иначе - оно трактуется как источник бытия. В этой системе мышления мир предстает как постоянный круговорот превращения бытия в небытие, причем ситуации видимого, ре-
ального, вещного, движущегося бытия как бы выплывают из невидимого, покоящегося небытия и, исчерпав себя, опять погружаются в него. Небытие выступает как отсутствие вещей и форм, но в нем как бы скрыто все возможное богатство мира, все нерожденное, неставшее и неоформленное".1
Осмысление феноменов жизни и смерти, бытия и небытия создавало мировоззренческие предпосылки для расширения сферы благотворения, изменения форм и методов благотворительной деятельности, ее специализации. От творящего благо требовалось не просто умение облегчать физические страдания человека, содействовать справедливому распределению продуктов питания для слабых и больных, но и умение соучаствовать в интерпретации тех или иных природных катаклизмов, в формировании мифологизированного мировоззрения.
Усложнение и интенсификация общественных, межличностных отношений способствовали не только диалекти-зации восприятия бытия и небытия, но и его структурированию по рациональным и чувственным основаниям.
Разделение мира вещей и мира идей (чувств) в определенной степени завершало период первоначального накопления мировоззренческого капитала.
В последующем начинают формироваться парадигмы специализированного мировосприятия, оказывающие влияние на жизненные ориентиры и установки людей, в том числе и в сфере социального благотворения.
Принято считать, что наиболее древняя специализация сознания постепенно оформилась в религиозно-мифическое мировоззрение, посредством которого складывается религиозно-мифическая картина мира.
Исследование проблематики религиозного мировоззрения имеет для современного социального работника не только познавательное, но и важное профессионально-
функциональное значение. По некоторым данным свыше 60 процентов пенсионеров, инвалидов, других категорий населения России, с которыми имеют дело социальные работники, - носители религиозного мировоззрения, значительная часть и самих социальных работников люди религиозные.
Уместно воспроизвести одну весьма любопытную и поучительную историю. Несколько лет назад во время изучения опыта деятельности социальных служб Чувашии мы побывали в доме-интернате для престарелых и инвалидов. Администрация интерната, при участии ветеранов войны и труда, оборудовала, если так можно сказать, мини-церковь. Когда мы приехали в дом-интернат, шло богослужение. Небольшое помещение и прилегающий к нему холл были заполнены пожилыми людьми. Через некоторое время служба закончилась и тут же в холле состоялась многочасовая, интересная беседа между нами - представителями Московского государственного социального университета, местных социальных работников, заочно обучающихся в Университете, и верующими пожилыми людьми. Сразу оговорюсь, что мы участвовали в разговоре не с позиций воинствующих атеистов, нам было важно понять мировоззренческие ориентиры конкретных верующих людей, а также способность социального работника и преподавателей высшего учебного заведения, которое готовит кадры для социальной сферы, к пониманию содержания и особенностей жизненного мира верующего, к использованию этих особенностей в своей практической деятельности, во благо самих верующих. Среди наших собеседников не было ученых-богословов, но даже постановка проблем веры, жизни и смерти, добра, счастья, справедливости в рамках обычной беседы нередко ставила нас в весьма трудное положение. Это во многом объяснялось недостаточным знанием религиозной проблематики, религиозных традиций православия, других религиозных конфессий, непониманием сущности и особенностей восприятия мира и себя в этом мире религиозным человеком.
Мы убедились, что тот небольшой курс религоведе-ния, который читается в вузах социального профиля, не решает в полном объеме проблем религиозного "просвещения" социального работника, а создает лишь исходную базу для их самостоятельного осмысления.
Именно в рамках религиозно-философской традиции был впервые исследован феномен веры как основной, субстанциальной единицы религиозного мировоззрения. "Вера, - отмечал С.Н. Булгаков, - есть путь знания без доказательств, вне логического достижения, вне закона причинности и его убедительности".1
Предмет веры многогранен и многолик. Есть вера в добро, вера в близкого человека, вера в собственные силы, в свою судьбу. Религиозные просветители рассматривают в качестве исходного модуса веры веру в иное. Генезис веры в иное, или сверхверы обусловлен стечением многих обстоятельств, не последнюю роль в которых занимает сложная, критическая, нередко драматическая ситуация, в которой оказывается человек. Вот как описывает ее К. Ясперс: "...Незамкнутость мира и разрушение каждой замкнутой картины мира, неудача планирования в мире, человеческих проектов и их осуществлений, незавершенность самого человеческого бытия ведут к границе: у края бездны познается ничто или Бог".2
Ясперс сформулировал очень сильное и глубокое положение о том, что вера в Бога, познание божественного зарождается у края бездны, где оказался человек. Причем бездна может выступать в различных ипостасях - в форме душевного отчаяния, жизненной драмы, физических мучений, интеллектуально-чувственного порыва.
"Религиозная вера, - отмечает Д.М. Угринович, - необходимо включает в себя не только уверенность в существовании сверхъестественных объектов, но и эмоциональ-
ное отношение к этим объектам. Религиозный человек не только представляет Бога, думает о нем, он всегда переживает эмоционально свое отношение к Богу, ибо, с одной стороны, верит в его могущество и боится его кары ("религиозный страх"), а с другой - надеется на его милосердие, сострадание, способность "прощать грехи", т.е. испытывает к Богу положительные чувства (восхищение, благоговение, любовь и т.п.)".1
В религиозном мировоззрении особое место отводится феномену Богопроявления. Вот как описывает его И.О. Лосский:
"Мир есть система множества существ, а основа мира есть Сверхсистемное, Сверхмировое начало, Бог. Отсюда следует, что у Бога нет свойств, которые могут быть выражены понятиями, заимствованными из области мирового бытия; Он несравним и несоизмерим с миром. На всякий вопрос о свойствах Бога, подобных тому, что есть в мире, приходится отвечать отрицанием. Есть ли Бог дух? Нет. Есть ли Бог разум? Нет. Есть ли Бог бытие? Нет, и т.д. Эти отрицания приводят к мысли, что Бог есть Ничто, правда, Божественное Ничто. Такое учение о Боге называется отрицательным богословием (греческое название его - апофатическое богословие)".2
Можно предположить, что для понимания жизненного мира верующего, постижения сущности религиозного мировоззрения подобные размышления недостаточно убедительны и И.О. Лосский пытается обосновать эти положения: "Чтобы точно понять смысл слов "Божественное Ничто", -пишет он, - нужно различать два вида отрицания. Положим, на вопрос, есть ли в этой комнате рояль? Мы получим ответ "нет". Есть ли в ней диван? Нет. Есть ли в ней книги? Нет.
Такие отрицания ведут вниз, к пустоте. Совсем иной характер имеют отрицания, ведущие к Божественному Ничто. Они указывают на то, что Бог стоит выше всякого мирового бытия, которое всегда неполно, всегда ограниченно и, будучи, ограниченным, всегда полно отрицаний. Поэтому всякое "что" в мире слишком мало для Бога: Он есть Сверхчто".1
Можно неоднозначно и даже весьма критически относиться к религиозным верованиям, но осмысление феномена "Сверхчто" позволяет человеку заглянуть в глубины затаенного, субстанционального жизнеосуществления. "Что" мало не только для Бога, но и для интеллектуально-чувственной личности, для понимания феноменов стыда, страха, любви, ненависти, благородства и т.д. Уровень "Сверхчто" позволяет социальному работнику понимать потаенный жизненный мир как религиозной, так и не религиозной, но духовно богатой личности, реализовывать свои социально-терапевтические функции, социально-педагогические функции.
"Если мы приходим к Богу, как Божественному Ничто, только путем умозаключений, - развивает свою мысль И.О. Лосский, - мы остаемся холодными к этому началу. Живое религиозное общение с Ним на этом пути не может возникнуть. К счастью, у нас есть другое более непосредственное общение с Ним, религиозный опыт, в котором участвует не только наш ум, но также чувство и воля, все наше существо. Лица, переживавшие этот опыт, называют его встречею с Богом... Немецкий философ Рудольф Отто хорошо описал основные черты этого опыта".2 И далее: "При виде звездного неба, - воспроизводит Н.О. Лосский положение Рудольфа Отто, - восхода солнца, грандиозного пространства с высоты грры или в пустыне, в величественном храме, в местах великих исторических событий, под влияни-. ем прекрасного музыкального произведения, находясь в
опасности, человек иногда внезапно начинает сознавать присутствие чего-то "Совершенно Иного", не сравнимого ни с чем земным. Это Иное предстоит пред ним как нечто таинственное, вызывающее благоговейный трепет".1 ' Основанное на вере чувство сопричастности к иному, к высшему, к вечному есть сущностная характеристика жизненного мира религиозной личности. "В религиозном переживании, - отмечает С.Н. Булгаков, - дано и в этом есть самое его существо - непосредственное касание мирам иным, ощущение высшей, божественной реальности, дано чувство Бога, при том не вообще,... но именно для данного человека; человек в себе и чрез себя обретает новый мир..."2
Новый мир верующего нередко рассматривается как абсолютно иррациональный, потусторонний, неземной. Однако подобные суждения не убедительны. Религиозный человек живет и проблемами реального, социального мира. Его мировоззрение синтетично, комплексно, есть мера иррацио--нального и рационального, обусловленного жизненным, земным опытом и божественным откровением. "Верить в царство Божие, - писал B.C. Соловьев, - значит с верою в Бога соединять веру в человека и веру в природу. Все заблуждения ума, все ложные теории и все практические односторонности и злоупотребления происходили и происходят от разделения этих трех вер. Вся истина и все добро выходят из их внутреннего соединения".3
Подводя некоторые итоги, можно сделать вывод, что религиозное мировоззрение основано на вере в иное, на доступности божественного откровения, на сопричастности к всевышнему, на идеалах богоподобия.
Религиозный мир - это мир, сотворенный Богом, по образу и подобию Бога. Это такой мир, который не требует
ни обоснований, ни доказательств, ибо, как отмечал К. Ясперс, "доказанный Бог уже не Бог".1
Религиозная, в том числе и православная, мировоззренческая культура способствовала развитию православной антропологии как учения о человеке в "образе и подобии Бога" и сотериологии как учения о спасении.
По мнению С.С. Хоружего, к ключевым положениям православной антропологии относятся: "идея благодати как Божественной энергии; идея обожения или соединения с благодатью как высшего призвания человека; идея непосредственного общения с Богом или. точней, идея синергии, свободного человеческого соработничества благодати, как единственного пути обожения. Возможно, следует добавить сюда и идею постоянной изменчивости, пластичности человеческой природы, в силу которой в здешней жизни соединение с благодатью не дается в собственность человеку и остается всегда подвижным, незакрепляемым и может поддерживаться лишь непрестанным духовным трудом, особым устроением и напряжением всего существа человека".2
Что же касается учения о спасении, то оно основано на религиозных, православных заповедях. "В синоптических евангелиях, - отмечает Г. Гече, - приводится рассказ о том, как один из книжников подошел к Иисусу и спросил его, какая первая из всех заповедей. В ответ Иисус... назвал первой заповедью любовь к Богу. Затем он добавил, ссылаясь на законы Моисея: "Вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя, на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки".3
Противоположным религиозно-мистическому мировоззрению является научно-рациональное мировосприятие, на основе которого формируется научно-рациональная кар-
тина мира. Как отмечал B.C. Соловьев, в теологии центр всего - абсолютное существо, в философии - общая идея, в науке реальный факт.1 Развивая эти положения, B.C. Соловьев пишет, что "круг знаний, в котором преобладает эмпирическое содержание и главный интерес принадлежит материальной истинности, образует так называемую положительную науку".2
В первом приближении наука есть человеческая интеллектуальная деятельность, направленная на получение знаний о реальной действительности и формирование научно-рациональной картины мира. Субъектом научного мировоззрения является интеллектуально богатая личность, обладающая набором знаний, достаточных для рационального осмысления действительности.
Научность мировоззрения - одно из исходных условий профессиональной состоятельности современного социального работника.
Осознание сущности и особенностей научного мировосприятия, способов и механизмов познания, содержания научной картины мира сопряжено с немалыми трудностями.
Как справедливо отмечает B.C. Степин, "интуитивно кажется ясным, чем отличается наука от других форм познавательной деятельности человека. Однако четкая экспликация специфических черт науки в форме признаков и определений оказывается довольно сложной задачей".3 Она не упрощается и при рассмотрении феноменов социально-гуманитарных, общественных наук, имеющих прямое отношение к деятельности социального работника, к его научно-аналитическим, социально-психологическим, прогностическим и иным "человековедческим" функциям. Предметную область социально-гуманитарных наук образуют личностные и межличностные отношения, феномены чувств, интеллекта,
воли. Исходной единицей науки, научного познания являются факты, получаемые в процессе наблюдений, экспериментов и выражающие качественные и количественные характеристики объектов, явлений, процессов. Подобные суж-; дения достаточно убедительно подтверждаются ссылками на факты физического, химического или природно-географического свойства, сложнее обстоит дело применительно к фактам, рассматриваемым в рамках предметных областей психологии, педагогики, культурологии и других гуманитарно ориентированных наук. Фактологическая диагностика сопряжена в данных обстоятельствах с немалыми трудностями.
В контексте подобных размышлений весьма актуальны суждения Д. Бернала: "в обычной практике научные законы и теории рассматриваются как естественные или логические выводы из экспериментально установленных фактов. Если бы такое ограничение воспринималось всерьез, то сомнительна; была бы сама возможность существования науки. Научные законы, гипотезы и теории имеют гораздо более широкую основу, чем объективные факты, которые они стремятся объяснить. Многие из них субъективно, но неизбежно отражают не сугубо научную, а общую интеллектуальную атмосферу эпохи, обусловливающую деятельность каждого исследователя".1
Можно предположить, что в качестве исходных единиц социально-гуманитарных наук, научного, гуманистиче-, ски ориентированного мировоззрения выступают факты-, суждения, получаемые посредством научных методов и научного инструментария, например, на основе психологического тестирования, социологического опроса, педагогического эксперимента, причем эти факты науки обладают достаточно высокой, но не абсолютной объективностью.
Рационализированные научные суждения образуют понятийно-смысловые или категориальные ряды науки, ее
тех или иных предметных областей. Выделяются категории или понятия психологических, социологических, педагогических и других наук, к особому классу максимально общих понятий относятся философские категории.
Выражая наиболее существенные свойства и отношения реальной действительности, категории вместе с закономерностями формируют принципиальную структуру научной картины мира. Особую значимость в системе социально-гуманитарных наук, в становлении научного мировоззрения и научной картины мира имеют такие категории: личность, общество, социальная группа, потребность, интерес, ценность, право, государство. Однако сами по себе понятия и категории, выражающие реальности бытия, не образуют научно-рациональную картину мира. Научность отображения и восприятия предполагает способность структурно-организованного, упорядоченного видения процессов, явлений, объектов действительности. К примеру, отдельно рассматриваемый феномен реальности, выраженный категорией личности, может быть помещен в пространство религиозного, научного, философского миров. Научную упорядоченность этому феномену придают выявленные связи и отношения, выражаемые в гипотезах-суждениях и закономерностях. В качестве целостных фрагментов, отображающих научную реальность, могут выступать суждения типа: "Человек есть диалектическое единство биологических, психических и социальных начал"; "Человек есть совокупность общественных отношений".
При этом важно отметить, что в различные социально-исторические периоды представители различных научных школ и направлений, признавая в целом идею упорядоченности мира, трактовали ее неоднозначно. Как правило, выделяются три модели типа понимания принципа упорядочения:
1. Механистическая. Мир воспринимается как некийсложный механизм, каждая часть которого есть элемент общего, функционирующий по принципу жесткой, механической взаимозависимости. 'С.-йы
2. Статистическая. Мир рассматривается как некий баланс энергий, явлений, процессов по принципу "действие равно противодействию".
3. Системная. Мир представляется как целостная, сложноструктурная система, как сложное, взаимообусловленное взаимодействие его природных, биологических, психических, социальных, интеллектуальных, волевых и иных компонентов.
Несколько в ином ряду следует рассматривать так называемую диатропическую картину мира, когда мир видится как разнообразие с весьма низким содержанием взаимозависимости, взаимосвязи явлений, процессов, компонентов.
В свое время К. Ясперс писал, что "науке присущи три необходимых признака: познавательные методы, достоверность и общезначимость".1
Общезначимость науки выражается в общепризнанных понятиях, категориях, законах, тенденциях развития. Достоверность научной картины мира достигается посредством методов науки и познавательного инструментария.
Для построения научной картины мира и ее фиксации в сознании используются методы наблюдения, эксперимента, моделирования статистических, социологических и иных исследований, тестирования, математические методы.
Научная методология познания и формирования научно-рациональной картины реальной действительности широко используется в социальной сфере, в практической социальной работе.
Особый мир предстает перед человеком, обладающим философским мышлением. Но чтобы приступить к рассмотрению его сущности и особенностей, необходимо определиться по ряду принципиальных вопросов общего порядка.
Философия как духовно-чувственный мир представляет собой огромное концептуально-парадигмальное множе-
ство. Философские направления, течения, школы, отдельные философы выдвигают и обосновывают свое видение фундаментальных проблем бытия.
"Каждый отдельный мыслитель дает нам свою собственную картину человеческой природы, - замечает Э. Кассирер, -всех этих философов можно назвать убежденными эмпириками: они хотят показать нам факты и ничего кроме фактов. Но их интерпретация эмпирической очевидности с самого начала содержит произвольные допущения - и эта произвольность становится все более очевидной по мере того, как теория развивается и приобретает все более разработанную и утонченную форму. Ницше провозглашал волю к власти, Фрейд подчеркивал роль сексуального инстинкта, Маркс возводил на пьедестал экономический инстинкт. Каждая теория становилась прокрустовым ложем, на котором эмпирические факты подгонялись под заданный образец".1
Как мы уже отмечали, о произвольных допущениях в интерпретации реального мира говорили и писали многие философы и исследователи. Воспроизведем еще одно суждение. Как отмечал известный французский языковед Шарль Балли, "...мы являемся рабами собственного "я", мы постоянно примешиваем его к явлениям действительности, и последняя не отражается, а преломляется в нас, то есть подвергается искажениям, причина которых коренится в самой природе нашего "я".2
Можно сформулировать некий предварительный вывод о том, что религиозное мышление "придумывает" мир, научное мышление "фотографирует", "взвешивает" мир, философское мышление искажает или интерпретирует мир. Видимо, следует признать феномен искажения или интерпретации реальности в качестве содержательного свойства
философского мышления, прояснив при этом смысл искажения. Реализуем наш замысел посредством обращения к конкретному примеру. В реальной картине современного мира есть феномен качества жизни многодетной семьи X. который может быть рассмотрен с религиозной, научной, философской точек зрения. В религиозной картине мира данный феномен может быть описан с помощью таких понятий как "вера", "просветление", "грех", "Божья воля", "воздаяние", "любовь к ближнему", "благочестивость" и т.д.
В современной научной картине мира качество жизни любой семьи, в том числе и многодетной семьи X, описывается на основе общепризнанных методик (ООН, ЮНЕСКО, национальных и иных методик), с помощью показателей дохода, структуры расходов, продолжительности жизни, уровня образования и т.д. Нередко на основе сложных расчетов выводятся индексы уровня и качества жизни. Наука -дитя рационального разума.
Но как отмечал Ортега-и-Гассет X.: "непосредственно данный и очевидный мир, созерцаемый нашими глазами, осязаемый нашими руками, слышимый нашими ушами, состоит из качеств: цветов, сопротивлений, звуков и т.д. Это мир, в котором всегда жил и всегда будет жить человек. Но разум не способен управлять качествами... Имея опору лишь в себе самом, разум способен создать... универсум количества посредством понятий с резкими и ясными гранями".1
В контексте философской картины мира качество жизни многодетной семьи X, да и другой семьи, другого, любого феномена воспринимается и описывается по иному. Философское мышление, чтобы сохранить свои сущностные признаки и особенности, не может абстрагироваться от понятий, в которых происходило описание в религиозных и научных контекстах. Философски мыслящая личность замечает и феномены иного, иррационального, что присуще ре-
лигиозному сознанию, и явления, факты материального, культурного, духовного свойства, выявленные научным сознанием, но не останавливается на этом. Важнейшая функция философского мышления - понимание не явно видимых связей и отношений, экспликация интеллектуальных, волевых, чувственных, рациональных и иррациональных, исторически-временных, пространственно-структурных, причинно-следственных и иных проявлений.
Однако философская экспликация не ограничивается лишь истолкованием "текучей", "неявной" реальности, а занимается истолкованием истолкованного посредством замещения неточных понятий более точными, посредством введения в философскую лексику новых понятий и категорий. При этом выводы науки и истолкование истолкованного, сделанное посредством философского мышления, философской методологии могут и не совпадать. Так, ученый Центра уровня жизни Министерства труда и социального развития России на основе утвержденной методологии, используя научный инструментарий, может сделать вывод о высоком-(или низком) качестве жизни многодетной семьи X, философ может обосновать иные суждения, ибо он будет описывать, истолковывать феномен многодетной семьи X с помощью таких философских категорий, как существование и жизнь, бытие и счастье, потребность и смысл, эгоизм и альтруизм и т.д.
Вот почему большинство философских категорий не сопоставимы с категориями науки, ее различных предметных областей, хотя нередко и ученые, и богословы, и философы используют одни и те же понятийные конструкции. Философские категории отличаются не только "предметной всеохватностью", но и содержательными особенностями. Они формируются не только в пределах рационально-разумного, но и волевого, эмоционально-чувственного пространства-и в этом смысле философские категории близки художественно-эстетическим представлениям, они не могут
быть в полном объеме проверены практикой, опровергнуты или подтверждены наукой.
"...Не следует думать, - подчеркивает B.C. Степин, - что по мере развития философии в ней исчезают символический и метафорический способы мышления о мире, и все сводится к строго понятийным формам рассуждения. И причина не только в том, что в любом человеческом познании, включая области науки, подчиненные, казалось бы, самым строгим, логическим стандартам, обязательно присутствует наглядно-образная компонента, но и в том, что сама природа философии как теоретического ядра мировоззрения требует от нее постоянного обращения к наиболее общим мировоззренческим каркасам культуры, которые необходимо уловить и выявить, чтобы сделать предметом философского рассуждения. Отсюда вытекает и неустраняемая неопределенность в использовании философской терминологии, включенность в ткань философского рассуждения образов, метафор и аналогий, посредством которых высвечиваются категориальные структуры..."1
Философское осмысление бытия, в том числе и бытия конкретных объектов (личности, семьи, социальной группы, общества, феноменов жизни, добра, счастья и т.д.), основывается на следующих общезначимых принципах: комплексность; единство объективно-рациональных и субъективно-чувственных аспектов познания; рефлексивность, герменевтическая (лингвистическая) корректность; плюралистичность и вариативность в отражении и выражении реальной действительности.
Наряду с общими принципами познания, философское постижение мира основывается на личном, жизненном опыте, эмпатии, интуиции, особенно тогда, когда общефилософский инструментарий не позволяет заглянуть за горизонт традиционных представлений и "вчерашних" истин. В этом смысле философское познание, по словам Хайдеггера,
усложняет реальность, но сегодняшние философские гипотезы, усложняющие актуальную реальность, создают предпосылки ее завтрашнего прояснения и одновременного усложнения как познавательной задачи на послезавтра.
В своих рассуждениях мы сознательно не рассматриваем феномен философии как учебной дисциплины. В данном контексте нас больше интересует генезис, сущность и особенности философского мышления, которое, по нашему мнению, не является только лишь результатом "научения", в том числе и в рамках университетского курса философии, на освоение которого выделено чуть больше ста часов академического времени. Если внимательно прочитать требования Государственного образовательного стандарта в части, касающейся специальности "социальная работа", ознакомиться с профессионально-квалификационными требованиями, предъявляемыми к этой специальности, то станет ясно, что социальный работник должен обладать генетической предрасположенностью к гуманитарно-философскому мышлению, к качественному восприятию человеческих проявлений, обладать и развивать его посредством жизненного опыта и образования.
"Слово "философия", как известно, не имеет одного точно определенного значения, - писал B.C. Соловьев, - но употребляется во многих весьма различных между собой смыслах. Прежде всего мы встречаемся с двумя главными, равно друг от друга отличающимися понятиями о философии: по первому - философия есть только теория, есть дело только школы; по второму - она есть более чем теория, есть преимущественно дело жизни, а потом уже и школы. По первому понятию философия относится исключительно к познавательной способности человека; по второму - она отвечает также и высшим стремлениям человеческой воли, и высшим идеалам человеческого чувства, имеет, таким образом, не только теоретическое, но также нравственное и эстетическое значение, находясь во внутреннем взаимодействии со сферами творчества и практической деятельности, хотя и
различаясь от них. Для философии, соответствующей первому понятию, - для философии школы - от человека требуется только развитой до известной степени ум, обогащенный некоторыми познаниями и освобожденный от вульгарных предрассудков; для философии, соответствующей второму понятию, - для философии жизни - требуется, кроме того, особенное направление воли, т.е. особенное нравственное настроение, и еще художественное чувство и смысл, сила воображения, или фантазии. Первая философия, занимаясь исключительно теоретическими вопросами, не имеет никакой прямой внутренней связи с жизнью личной и общественной, вторая философия стремится стать образующей и управляющей силой этой жизни".1
Возможно, B.C. Соловьев слишком категоричен в оценках смысла и значимости философского "теоретизирования", но в целом его размышления отражают противоречивые тенденции "бытия философии", роли и значимости философского мышления как фундаментального ч условия очеловечивания жизни и самого человека.
Мы рассмотрели три основные "специализации" мировоззрения, каждое из которых имеет право на интерпретацию жизненного мира, в том числе и его социальных проявлений, на жизнеосуществление, основанное на этих мировоззренческих установках и ценностных ориентирах.
Но жизнь не знает специализаций. Поэтому ее "схватывание" и постижение, как правило, основано на системной методологии, включенности в познавательный процесс ресурсов и обыденного, и религиозно-мифического, и научно-рационального, и философского мышления.
Динамично меняющиеся диалектика специализации и комплексности мышления, рост познавательной активности и-ее результативности способствуют качественным изменениям в интерпретации мира. "Сегодня формируется новая картина
мира, - отмечают С. Григорьев и В. Немировский, - основанная на синтезе восточных и западных представлений, на единстве строгого рационального познания и полета свободной фантазии, интуиции. На смену линейному мировосприятию приходит дискретное... На смену эволюционизму, который все объясняет через категории необходимости и случайности, детерминизму, в основе которого лежит закон механической причинности, приходит понимание самодетерминации в ответ на возможности, представляемые средой, признание дискретного характера действительности. На смену моноцентризму приходит полицентризм, который включает представление об изотропности пространства. На смену пониманию движения как равномерного приходит принцип пульсации".1
Итак, авторы обозначили весьма актуальную проблему, ставшую в конце XX века предметом острых научных и философских дискуссий. Остановлюсь лишь на одном ее аспекте, имеющем на наш взгляд, особое значение в становлении новых способов интерпретации жизненного мира, важным модификатором современных типов мировоззренческой культуры. Речь идет о феномене детерминизма. Скептицизм по поводу "всеохватной" причинности объясним и с позиций науки, и с позиций философии. Но нам следует более основательно подумать не о природе, а о предмете скептицизма, ибо велика вероятность "снятия", "отрицания отрицания" не неадекватного понятия, каковым является современное понятие детерминизма или причинности (в данном случае мы не проводим различий между ними - прим. автора), а отрицание естественного феномена бытия - причинности.
О "случайности" страха или любви, трагедии или комедии может полагать и внешний субъект, и субъект, их переживший, но отсюда вовсе нельзя делать вывод об их действительной случайности, ибо поля причинности и их импульсы не обязательно должны фиксироваться нашим рациональным со-
знанием. На наш взгляд, попытки объяснить феномен причинности лишь в горизонте рациональности - бесперспективны. Но они и опасны одновременно, ибо провоцируют обыденное сознание, волевой потенциал на ориентиры неукорененности и случайности. На смену навязанному наукой, вульгарной философией и не менее вульгарной идеологией механизму и ма-шинности бытия может "нагрянуть" феномен случайности, "беспричинности" поступков и деяний.
Реалии конца XX века актуализируют в нашем сознании проблематику синтеза новизны, радикализма и консерватизма, рационально-чувственного синтеза. Это более трудное испытание в сравнении с механизмом, плоскостью и машинностью нашего "вчерашнего" мышления. Рецептов полного "снятия" этих трудностей нет, но есть некоторые небесполезные суждения, обобщенные Ортегой-и-Гассетом: "Человеческая жизнь невозможна без стратегического отступления к самому себе... Посмотрите, как много мы выиграли от великих самоуглублений отдельных личностей! Все известные основатели религий... предпосылали своему апостольству уединения... Будда уединялся в горах, Магомет удалялся в шатер, где погружался в себя, заворачивая голову в бурнус. Иисус Христос на сорок дней удалился в пустыню. А Ньютон? Когда однажды кто-то спросил великого ученого, как ему удалось свести бесчисленное множество физических явлений к ясной и простой системе, гений простодушно ответил: "Nocte diedue incubanto" ("Обдумывая все это и день и ночь")".1
Саморефлексия - надежный и проверенный способ формирования целостного мировоззрения, адекватно отражающего реалии современного мира, в том числе и жизненного, социального мира деятельным субъектом которого является и социальный работник.