Национально этнические проблемы в современном мире

С политико-психологической точки зрения, в большинстве случаев обострение национально-этнических проблем в современном мире связано с ослаб­лением связей более высокого порядка, объединяющих людей в наднациональные группы. Простой пример: стоило ослабнуть интернациональным государствен­ным связям в экс-СССР к концу 80-х гг., как начался подъем национального самосознания и, соответствен­но, всплеск национальных движений. Вначале они требовали обособления в культурной сфере (возрож­дение национальных языков, восстановление обуче­ния на национальных языках, национальных средств массовой информации и т. п.), затем перешли к откры­тым требованиям политической независимости и го­сударственного суверенитета, а закончилось это обра­зованием самостоятельных государств и крушением интернационального государства, которое пыталось выстроиться на наднациональной, социально-классо­вой основе. Затем подобный путь начали повторять национальные республики в составе Российской Фе­дерации, воспользовавшись предложением первого президента России Б. Ельцина «брать суверенитета столько, сколько сможете». Возник особый статус Та­тарстана, а вслед за ним и феномен Чечни.

Психологически все было понятно. Всем людям свойственна глубинная внутренняя потребность ото­ждествлять себя с большой группой. Как писал когда-то поэт В. Маяковский: «Страшно человеку, когда один. Плохо одному, один — не воин...». Групповые «обру­чи», связывающие людей в группы, находятся не толь­ко снаружи, но и внутри сознания. Можно убрать гра­ницы, пограничников и колючую проволоку — но если связи сильны, то российский, например, народ, нику­да не разбежится из пределов привычного прожива­ния. И наоборот, немецкий народ смел берлинскую стену ради восстановления национальных связей. По мере ослабления психологических связей, удержи­вающих людей в одних больших группах (например, социальных) усиливаются связи, объединяющие их в другие группы — возможно, даже низшего, как бы «пройденного» в истории порядка. Например, нацио­нальные. Или даже родовые — в случае распада на­ций, например, при больших политических катаклиз­мах, войнах и т. п. Та же Чечня, в которой не успело восстановиться национальное сознание и, соответст­венно, не сложилось национальное государство, вер­нулась к родоплеменной («тейповой») форме органи­зации жизни.

Национально-этнические проблемы в ряде других стран обостряются в силу того, что отдельные этнические общности никак не могут встроиться в общенациональное устройство. В этом корни сепаратизма басков в Испании или католиков в Северной Ирландии. Внеш­ние причины могут быть разными — социально-эконо­мическими или религиозными, но внутренние, полити­ко-психологические причины одинаковы.

Одновременно с ростом национального самосоз­нания в отдельных случаях и, соответственно, с рег­рессом политического поведения к до социальным, на­ционально-этническим механизмам и общностям, в массе превалируют другие тенденции. В большинст­ве, идет развитие межнациональных тенденций. Оно может проявляться и называться по-разному. Лидеры советского социалистического эксперимента несколь­ко десятков лет говорили об образовании «новой ис­торической общности» в виде «советского народа». Правда, времени не хватило — общность оказалась не­устойчивой и рассыпалась. Американцы за двести лет сконструировали практически то же самое — новую историческую общность, «американский народ», хотя и на совершенно иной, как выяснилось, более устой­чивой основе. Канадцы периодически балансируют на грани то укрепления единства столь же многонацио­нальной общности, то ее распада по национально-язы­ковому принципу. В мире достаточно примеров и пер­вого, и второго, и третьего, промежуточного типа.

Экс-СССР, как и любому большому государству, было свойственно стремление к геополитической экс­пансии. Это оправдывалось идеологией интернациона­лизма, но служило поводом для упреков в «экспорте революций». США, как большому государству, свой­ственно то же самое стремление к той же самой экс­пансии. Только оправдывается оно несколько иной идеологией — транснациональных финансовых связей и интересами транснациональных корпораций. Это также вызывало упреки, но уже в стремлении к роли «мирового жандарма».

Два примера — с диаметрально противополож­ной идеологией, с противоположными геополитиче­скими интересами противостоявших друг другу больших социальных групп. Однако абсолютно оди­наковая политико-психологическая сущность, которая выражается в трех основных положениях. Во-первых,людям органично свойственно объединяться в группы для того, чтобы чувствовать себя увереннее и защищенное.Во-вторых,группы, состоящие из этих людей, стремятся стать супер-группами — в общем, для того же самого.В-третьих,стремясь к этому, вольно или невольно, люди преодолевают ограничения национально-этнической психологии, по­степенно формируя феномен глобализации челове­чества. Интернациональное единство (скажем пролетариата) или транснациональные интересы (до­пустим, промышленных компаний) — две стороны одной социально-политической медали, а психологи­чески, вообще одно и то же. Хотя для осознания это­го большинством человечества еще должно пройти немалое историческое время.

Вот почему в 2000-м году по ряду стран мира про­шла серия вандалистских акций «борцов против гло­бализации» — этих «новых пролетариев» и «новых националистов» XXI века, бунтующих против охваты­вающей и «порабощающей» теперь уже весь мир глобальной финансово-экономической «паутины». Вот почему периодически вспыхивают внутринацио­нальные и межнациональные конфликты. Потому, что человеческая психика достаточно инерционна. Пото­му, что прежние, сохраняющиеся в ней групповые связи никогда и никуда не исчезают. Они только пе­реходят на низшие этажи, становясь, например, менее осознанными, более автоматизированными и потому менее заметными. Родовая психология в нашем пове­дении никуда не исчезла, она сохраняется в обычном семейном поведении. Племенная психология живет в земляческих связях. Национальная сохраняется в эмигрантских диаспорах. Вся наша жизнь состоит из подобных примеров.

Главная политико-психологическая проблемадан­ной темы проста: если эти связи все равно существу­ют в нашей психике, как сохранить их в бесконфликт­ном состоянии?

Причины конфликтов понятны: противоречия по­требностей и интересов разных общностей могут доводиться идеологами до раскола сознания. Тогда кон­фликт неизбежен. Простейший политико-психологиче­ский выход из него — в психологически грамотно орга­низованных переговорах, позволяющих либо совместить конфликтующие потребности и интересы, либо найти более широкие потребности и интересы, реализация которых удовлетворила бы конфликтующие стороны на более высоком уровне. Более сложный выход — орга­низация психологически грамотной системы социаль­но-политических акций, позволяющих либо совсем выйти из конфликта одной из сторон, либо найти тот уровень компромисса, который позволяет «сохранить лицо» (в виде основных потребностей и интересов), но не допускает взаимного истребления. В практике XX века эти вопросы объединены уже в политологическую проблематику «национального примирения» и «межна­ционального согласия».