Plato_769_n

А если кто пишет о справедливом и несправедливом, прекрасном и постыдном, добром и злом или же устно издает такие законоположения для человеческих стад, пасущихся согласно предписаниям законодателей по городам, причем пишет со знанием дела, или вдруг явится другой кто-либо подобный, неужели же им не будет дозволено установить вопреки написанному другое? И неужели этот запрет... не вызовет самого настоящего смеха?

...Убедил кто других либо не убедил, богат ли он или беден, согласно установлениям или вопреки им делает он полезное дело, именно эта польза и должна служить вернейшим мерилом правильного управления государством, с помощью которого мудрый и добродетельный муж будет руководить делами подвластных ему людей? Подобно тому как кормчий постоянно блюдет пользу судна и моряков, подчиняясь не писанным установлениям, но искусству, которое для него закон, и так сохраняет жизнь товарищам по плаванию, точно таким же образом заботами умелых правителей соблюдается правильный государственный строй, потому что сила искусства ставится выше законов. И пока руководствующиеся разумом правители во всех делах соблюдают одно великое правило, они не допускают погрешностей: правило же это состоит в том, чтобы умно и искусно уделяя всем в государстве самую справедливую долю, уметь оберечь всех граждан и по возможности сделать их из худших лучшими.

А то, что никогда многие, кто бы они ни были, не смогут, овладев подобным знанием, разумно управлять государством; единственно правильное государственное устройство следует искать в малом – среди немногих или у одного, все же прочие государства будут лишь подражаниями... одни – подражаниями тому лучшему, что есть в правильном государстве, другие – подражаниями худшему

...Никто из граждан никогда не должен сметь поступать вопреки законам, посмевшего же так поступить надо карать смертью и другими крайними мерами. Такое устройство – самое правильное и прекрасное после первого, если бы кто вздумал его отменить.

Ведь я думаю, что если бы кто-нибудь осмелился нарушать законы, установленные на основе долгого опыта и доброжелательных мнений советников, всякий раз убеждавших народ в необходимости принять эти законы, то такой человек, громоздя ошибку на ошибку, извратил бы все еще больше, чем это делают предписания.

Поэтому второе правило для тех, кто издает какие-либо законы или постановления – это ни в коем случае никогда не позволять нарушать их ни кому-либо одному, ни толпе. [...]

А ведь вспомни: мы сказали, что сведущий человек – подлинный политик – делает все, руководствуясь искусством и не заботясь о предписаниях, коль скоро ему что-нибудь покажется лучшим, чем то, что он сам написал и наказал тем, кто находится вдали от него.

Значит, если какой-либо один человек или множество людей, которым предписаны законы, попытаются нарушить их в пользу того, что им представляется лучшим, то они по мере сил будут поступать так же, как тот подлинный политик?

И если вообще существует царское искусство, то ни множества богатых людей, ни весь народ в целом не в состоянии овладеть этим знанием. [...]

Итак, когда наилучшему государственному устройству подражают богатые, мы называем такое государственное устройство аристократией; когда же они не считаются с законами, это будет уже олигархия. [...]

Когда же один кто-нибудь управляет согласно законам, подражая сведущему правителю, мы называем его царем...

Однако, если такой единоличный правитель, ни считаясь ни с законами, ни с обычаем, делает вид, что он знаток... разве не следует его – и любого другого такого же – именовать тираном?

Так станем ли мы удивляться, Сократ, всему тому злу, которое случается и будет случаться в такого рода государствах, коль скоро они покоятся на подобных основаниях? Ведь все в них совершается согласно предписаниям и обычаям, а не согласно искусству, и любое государство, если бы оно поступало противоположным образом, как ясно всякому, вообще при подобных обстоятельствах погубило бы все на свете.

Скорее надо удивляться тому, как прочно государство по своей природе: ведь нынешние государства терпят все это зло бесконечное время, а между тем некоторые из них монолитны и неразрушимы. Есть, правда, много и таких, которые, подобно судам, погружающимся в пучину, гибнут либо уже погибли или погибнут в будущем из-за никчемности своих кормчих и крабельщиков – величайших невежд в великих делах...

...Законность и противозаконие образуют деление надвое...

Итак, монархия, скрепленная благими предписаниями, которые мы называем законами, – это вид, наилучший из всех шести; лишенная же законов, она наиболее тягостна и трудна для жизни.

Правление немногих, поскольку немногое – это середина между одним и многим, мы будем считать средним по достоинству между правлением одного и правлением большинства. ...Оно во всех отношениях слабо и в сравнении с остальными не способно ни на большое добро, ни на большое зло: ведь власть при нем поделена между многими, каждый из которых имеет ее ничтожную толику. ... Если при всех них царит распущенность, демократический образ жизни торжествует победу; если же всюду царит порядок, то жизнь при демократии оказывается наихудшей, а наилучшей при монархии, если не считать седьмой вид: его-то следует, как бога от людей, отличать от всех прочих видов правления.

...Мы видим шумную ораву кентавров и сатиров, которую следует отстранить от искусства государственного управления...

Значит... следует нам теперь отделить от политического знания все инородное, чуждое ему и недружественное... А это – военное искусство, судебное и ораторское...

...Та наука, которая указывает, надо ли обучаться, должна управлять у нас теми, которые обучают и направляют?

И та наука, которая указывает, надо ли применять убеждение или нет, должна управлять тем, что владеет убеждением? [...]

Как видно, ораторское искусство легко отделяется от политического в качестве иного вида, подчиненного этому. [...]

А науку, сведущую и умеющую дать совет относительно того, надо ли воевать или лучше покончить дело миром, будем ли мы считать отличной от этой способности или одинаковой с ней?

Но какую же науку решимся мы назвать владычицей всего этого великолепного и огромного воинского искусства, кроме науки подлинно царской?

Итак, мы нашли, что сила судей – не царственная, сила эта – хранительница законов и служанка царской силы. [...]

Следовательно, относительно всех перечисленных знаний надо заметить, что ни одно из них не оказалось искусством государственного управления. То искусство, которое действительно является царским, не должно само действовать, но должно управлять теми искусствами, которые предназначены для действия; ему ведомо начало и развитие важнейших дел в государстве, благоприятное и неблагоприятное для них время, и все прочие искусства должны исполнять его повеления. [...]

Поэтому те искусства, которые мы только что перечислили, не управляют ни друг другом, ни сами собой, но каждое из них занимается своими делами...

Если же обозначить одним именем способность того искусства, которое правит всеми прочими и печется как о законах, так и вообще о всех делах государства, правильно сплетая все воедино, то мы по справедливости назовем его политическим.

Итак, вот что мы называем завершением государственной ткани: царское искусство прямым плетением соединяет нравы мужественных и благоразумных людей, объединяя их жизнь единомыслием и дружбой и создавая таким образом великолепнейшую и пышнейшую из тканей. Ткань эта обвивает всех остальных людей в государстве – свободных и рабов, держит их в своих узах и правит и распоряжается государством, никогда не упуская из виду ничего, что может сделать его, насколько это подобает, счастливым.

АРИСТОТЕЛЬ

Аристо́тель (др.-греч. Ἀριστοτέλης; 384 до н. э., Стагира, Фракия — 322 до н. э., Халкида, остров Эвбея) —древнегреческий философ. Ученик Платона. С 343 до н. э. — воспитатель Александра Македонского^[1]. В 335/4 г. до н. э.^[2]основал Ликей (др.-греч. Λύκειο Лицей, или перипатетическую школу). Натуралист классического периода. Наиболее влиятельный из диалектиков древности; основоположник формальной логики. Создал понятийный аппарат, который до сих пор пронизывает философский лексикон и сам стиль научного мышления.

Аристотель был первым мыслителем, создавшим всестороннюю систему философии, охватившую все сферы человеческого развития: социологию, философию, политику, логику, физику. Его взгляды на онтологию имели серьёзное влияние на последующее развитие человеческой мысли. Метафизическое учение Аристотеля было принято Фомой Аквинским и развито схоластическим методом.

Аристотель родился в Стагире (поэтому получил прозвание Стагирит[3]), греческой колонии в Халкидиках, недалеко от Афонской горы, в 384 году до нашей эры. Отца Аристотеля звали Никомах, он был врачом при дворе Аминты III, царя Македонского. Никомах происходил из семьи потомственных лекарей, в которой врачебное искусство передавалось из поколения в поколение. Отец был первым наставником Аристотеля. Уже в детстве Аристотель познакомился с Филиппом, будущим отцом Александра Македонского, что сыграло не последнюю роль в его будущем назначении воспитателем Александра.

Юношеские годы Аристотеля пришлись на время начала расцвета Македонии. Аристотель получил греческое образование и был носителем этого языка, он симпатизировал демократическому образу правления, но в то же время он был подданным македонского правителя. Это противоречие сыграет определённую роль в его судьбе.

В 369 году до н. э. Аристотель лишился родителей. Опекуном юного философа стал Проксен (впоследствии Аристотель тепло отзывался о нём, а когда Проксен умер, усыновил его сына Никанора). Аристотель наследовал от отца значительные средства, это дало ему возможность продолжать образование под руководством Проксена. Книги тогда были очень дороги, но Проксен покупал ему даже самые редкие. Таким образом, Аристотель в юности пристрастился к чтению. Под руководством своего опекуна Аристотель изучал растения и животных, что в будущем развилось в отдельную работу «О возникновении животных».

В 367 году до н. э. Аристотель поселился в Афинах, где стал философом в Академии Платона, в которой состоял двадцать лет, до самой смерти Платона[1].

В 347 году до н. э. Аристотель женился на Пифиаде, приёмной дочери Гермия, тирана Ассоса в Троаде. У Аристотеля и Пифиады была дочь Пифиада. В 345 году до н. э. Гермий выступает против персов, за что был свергнут ими и казнён. Аристотель вынужден уехать в город Митилену на о. Лесбос.

В 343 году до н. э. по приглашению македонского царя Аристотель занял место воспитателя царского сына Александра, будущего знаменитого полководца[1]. В 335 году до н. э. Аристотель вернулся в Афины, где основал свою философскую школу Ликей (известную также под названием перипатетической)[1]. После смерти Александра Македонского Аристотель вынужден был покинуть Афины (с ростом там освободительного движения против македонского господства). Год спустя он умер.

Непосредственным предшественником философии Аристотеля было учение Платона, однако их сразу разделило важнейшее теоретическое отличие. По системе Платона, общие понятия нашего сознания (идеи) имеют самостоятельно существование вне призрачного мира материальных вещей. По Аристотелю же, идеи неотделимы от вещей и имеют свое бытие в них. Аристотель полагает, что идея и реальное явление существуют не отдельно друг от друга, а в неразрывном сочетании. Идея – только форма, дающая материи смысл.

Согласно философии Платона, источник истинного знания – в воспоминаниях о мире идей, который душа созерцала до своего «телесного рождения». Но Аристотель считает, что никакого особого мира идей нет, и в начале жизни душа подобна чистой вощёной дощечке для письма (tabula rasa), на которой ещё ничего не начертано. Затем она постепенно заполняется «отпечатками», приобретаемыми из опыта. Аристотель, в отличие от Платона, убеждён, что мир явлений не есть «ложный призрак», а обладает подлинной реальностью и содержит в себе истину. Получая от него простые чувственные впечатления, душа при помощи индукции переходит к более сложным общим понятиям.

В соответствии со всеми этими взглядами, эмпирическое исследование, маловажное для Платона, делается у Аристотеля краеугольной основой философии. Платон считает путем к истинному знанию диалектику понятий, Аристотель – рациональную логику. Эта отрасль знания образует краеугольный камень его философии. Аристотель разработал её в такой полноте, что впоследствии к ней не было сделано почти никаких дополнений.

Учение Аристотеля чаще всего подразделяют на четыре раздела.

I. Логика (излагается в группе трудов, получивших общее название «Органон»).

II. Теоретическая философия. Она в свою очередь делится на: 1. «Первую философию» – учение об основах истинного бытия. В своде сочинений Аристотеля «первая философия» была размещена после его сочинений по физике и из-за этого чисто случайного обстоятельства получила название «метафизики», получившее затем у философов гораздо более важный смысл. 2. Математику – учение о количестве и протяжении; 3. Физику – учение о движении предметов. Понятие «движения» Аристотель толкует весьма широко, понимая его как любое изменение качества.

III. Практическая философия – учение о принципах человеческой жизни и деятельности. Она состоит из: 1. Этики (науки о цели жизни отдельного человека). 2. Экономики (науке о домашнем хозяйстве). 3. Политики (науки о государстве).

IV. Поэтическая философия: трактаты Аристотеля о поэзии и риторике.

Логика Аристотеля

В основу философской логики Аристотель кладёт ряд «категорий» – наиболее общих понятий, обозначающих самые общие характеристики бытия. Их перечень и число различны в разных его сочинениях. Чаще всего он называет десять категорий: сущность, качество, количество, отношение, место, время, положение, обладание, действие, страдание. Категория сущности – то есть, ответ на вопрос, чем именно является тот или иной предмет (человеком, лошадью, деревом, камнем и т. п.) – играет в философии Аристотеля особую роль.

Из сочетания различных категорий создаются сложные высказывания, которые логика Аристотеля делит на четыре вида общеутвердительные, общеотрицательные, частноутвердительные и частноотрицательные. Высказывания могут обладать различными типами модальности (возможность и невозможность, случайность и необходимость). Чтобы содержать в себе истину, они должны подчиняться законам логического мышления (закону тождества, закону исключения противоречия, закону исключённого третьего).

Высказывания тоже могут сочетаться, образуя силлогизмы с новыми логическими выводами. Например, из двух разных высказываний: 1. Все люди смертны и 2. Сократ – человек, вытекает третье: Сократ смертен. В своей философской логике Аристотель подробно разбирает различные виды силлогизма, различая в нём три фигуры с 16 модусами каждая. Силлогизмы могут давать как общие, так и частные выводы.

В сочинении «Топика» Аристотель анализирует свыше 300 «топов» – общих приемов мышления, направленных на достижение истины. Он излагает правила диалога, который следует вести посредством топов, и вскрывает недостатки отдельных их видов.

Метафизика Аристотеля

Главное содержание метафизики («первой философии») Аристотеля сводится к критике платоновского учения об обособленности мира идей от мира вещей. Аристотель доказывает, что «идея» – лишь конкретная форма материи, которую последняя приобретает при помощи «движения» (то есть, любого изменения). Материя и форма нераздельны, они не могут существовать друг без друга. В природе нет ни чистой, бесформенной материи, ни нематериальной, неовеществлённой идеи. Материя каждого предмета содержит в себе возможность (потенцию) его существования, а форма даёт этой возможности осуществление. Материи всегда присуще внутреннее (а не получаемое извне) стремление воплотить содержащиеся в ней возможности – получить тот или иной конкретно-предметный вид. Эта присущая материи внутренняя тяга к «оформлению» в философии Аристотеля именуется энтелехией.

В некоторых сочинениях Аристотеля учение о материи и форме получает расширенную трактовку. Понятие «формы» рассматривается там с трёх различных сторон: не только как идея предмета «в настоящем времени», но и как совокупность возможностей, которые могут реализоваться из неё в будущем, а также как итог некоего создавшего её творческого акта. Таким образом, получается, что реальная вещь, с учётом ещё и её материи, имеет не два, а целых четыре основополагающих начала – «четыре причины», по выражению самого Аристотель

Любой переход возможности в действительность, в осуществление, по философии Аристотелю, есть движение. Благодаря порождаемому энтелехией движению, из простых материальных форм создаются всё более и более сложные, постепенно восходя к первоисточнику всякого движения – «Первому двигателю», Богу. Бог есть «форма форм» – чистое мышление, чьим предметом может быть только высочайшее и совершеннейшее, то есть только он сам. Мышление Бога о самом себе не сопровождается никаким развитием, ибо он – законченная «высшая форма», последняя ступень совершенства, которую уже невозможно превзойти. Деятельность Бога, таким образом, состоит лишь в блаженном теоретическом самосозерцании, без практических актов. Бог Аристотеля, по сути, безличен. Он является не столько источником, сколько конечной целью природного движения, которое создается не его собственным деятельным усилием, а лежащей внутри материальных вещей тягой обрести более высокую идею и тем самым приобщиться к красоте и блаженству Божественного Разума. В философии Аристотеля Вселенная стремится к Божеству, но оно само относится к этому стремлению бездейственно. Важно, что как никакая форма не может существовать без материи, так, по мнению Аристотеля, и Бог не может существовать без материального мира.

Физика Аристотеля – кратко

Аристотель признаёт четыре первоначальные «стихии», образуемые четырьмя возможными сочетаниями двух главных материальных противоположностей: холода – тепла и сухости – влажности. Стихия теплая и сухая – огонь; теплая и влажная ­– воздух; холодная и влажная – вода; холодная и сухая – земля. Понятия о силе тяжести у Аристотеля нет. По его мнению, огню и воздуху просто изначально свойственно стремление вверх, а воде и земле – вниз. Путём этого своего разнонаправленного движения стихии смешиваются, порождая всё многообразие предметов и мира.

Вселенная Аристотеля

Земля и Вселенная, по Аристотелю, имеют форму шаров. Вселенная ограничена небом, образованным из пятой, божественной, вечной и неизменной стихии – эфира. Небо состоит из нескольких концентрических сфер. Одна из них, звездное небо, искони пребывает в совершеннейшем виде движения – круговом. Расположенные на ней звёзды – вечные, блаженные, живые существа, которые по своей организации неизмеримо превосходят человека. На других небесных сферах находятся планеты (включая Солнце и Луну), чей ранг ниже звёздного. Наглядно это подтверждается тем, что движение планет не чисто круговое. Их орбиты имеют не совсем правильное, косое положение. Шарообразная земля образует центр вселенной.

Аристотель о душе

Все живые существа земли обладают собственной энтелехией – душой. Аристотель в своей философии подразделяет души на три вида: питающаяся (растительная), чувствующая (животная), и разумная (человеческая). Как любая форма не может существовать без материи, так и душа не имеет бытия без тела. Впрочем, последнее утверждение Аристотель, судя по всему, относил лишь к первым двум видам души, а третью, разумную, её сторону, сопричастную Богу, он в некоторых отрывках признаёт бессмертной.

Человеческую волю Аристотель решительно полагает свободной.

Аристотель о природе

Вследствие вечного стремления материи ко всё более совершенному «оформлению» неорганический мир мало-помалу переходит в органический, а растительное царство – в животное. Таким образом, вся природа составляет одно целое, и жизнь, развиваясь вся ярче, достигает высшей ступени совершенства в человеке. Все эти «эволюционные» идеи подробно развиваются в научно-философских трактатах Аристотеля «О животных», «О душе» и др.

Этика Аристотеля

Добродетель состоит не в знании добра, ибо это знание само по себе не удерживает от дурных поступков. Философская этика призвана через многократное упражнение выработать в человеке сознательную тягу к доброму, сделав её постоянным качеством воли.

Суть добра – в господстве разумного элемента души над чувственными страстями. Истинное этическое поведение состоит в том, чтобы занимать разумную средину между противоположными крайностями, которые и есть пороки. Без добродетели невозможно счастье, составляющее цель жизни. Аристотель признаёт важность наслаждения, но считает высшей его разновидностью чувство довольства, вызываемое в человеке сознанием, что его поступки нравственны и хороши.

Добродетель является совокупностью целого ряда нравственных качеств. Каждый класс людей имеет свои особые этические обязанности, но некоторые из них – в первую очередь, справедливость – являются долгом всех. Истинная нравственность теснейшим образом связана с идеей блага государства, потому Аристотель считает этическую философию очень близкой к общественной – «политике».

Политическая философия Аристотеля

В философии Аристотеля государство признаётся высочайшей целью нравственной деятельности человека. Первоосновой государства является семья. Муж и жена состоят в свободном нравственном союзе, которым должен руководить мужчина, но так, чтобы и женщина не теряла при этом бытовой свободы. Власть отца над детьми должна быть шире, чем над женой. Рабам Аристотель вменяет в обязанность беспрекословно повиноваться господину. То, что греки держат варваров в рабстве, справедливо, ибо дикие племена являются существами низшей природы. Отношение между ними и эллинами – то же, что между телом и духом.

Семьи, размножаясь, образуют общину, а из соединения ряда общин возникает государство. Высшая цель этого института – счастье всех его членов. Счастье же основано на добродетели, поэтому первой задачей государства следует признать обязанность делать своих граждан добродетельными людьми. Таким образом, государство – союз людей для общей нравственной деятельности с целью выработки совершенного устройства жизни.

Аристотель полагает, что это совершенное устройство не должно основываться на крайнем идеализме, как в «Государстве» Платона. В своей «Политике» Аристотель отстаивает те же средние, умеренные принципы, что и в «Этике». Он отвергает призывы Платона к общности женщин и имуществ, отстаивает семью и частную собственность, лишь с некоторым государственным вмешательством в экономические отношения и в дело воспитания юношества. Для выработки добродетели необходим досуг. Поэтому полноправных граждан следует освободить от физической работы, переложив её на рабов и неполноправных метеков.

В трактате «Политика» Аристотель даёт также обзор форм государственного правления, сводя их к трём: монархии (правление одного лица), аристократии (правление немногих лиц) и демократии (общенародное правление; законную, умеренную демократию Аристотель чаще именует «политией»). Каждая из этих трёх политических форм имеет свои преимущества и недостатки. Когда последние получают преобладание над первыми, три возможных формы государства переходят в свои «испорченные» разновидности – тиранию, олигархию и охлократию (власть буйной толпы). Аристотель затрудняется отдать ясное предпочтение одному из трёх типов государственности, ратуя лишь за то, чтобы они не впадали в испорченность. Наилучшим ему кажется некое сочетание аристократии с демократической политией, где власть принадлежит не тёмным низам, а разумному среднему сословию.

Разделяя общегреческий взгляд, Аристотель считает наилучшим небольшое по размеру государство – ограничиваемое одним городом и соседней с ним областью, где все граждане знают друг друга.

«Поэтическая философия» Аристотеля

Трактат Аристотеля «Риторика» состоит из трёх книг, посвящённых трем видам ораторских речей: политическим, судебным и праздничным (эпидиктическим).

Трактат «Поэтика» не сохранился полностью. Он посвящён более всего искусству драмы. Согласно Аристотелю, трагедия должна возбуждать в зрителях чувства ужаса и сострадания, чтобы путём сильных впечатлений производить катарсис (очищение) души. В греческих пьесах действие обычно охватывало краткий период времени. Это обстоятельство склонило Аристотеля проповедовать необходимость «трех драматургических единств» – времени, места и действия. В Новое время теория аристотелевская «трёх единств» легла в основу искусства классического стиля, однако в европейском театре он господствовал не всегда, а лишь время от времени.