Лейтц Г. - Психодрама - теория и практика (оглавление)

«стремление к первичности» (27) или, говоря экзистенциально-аналитически, «возможность одного бытия становится основой собственного» (9).

Если мы разместим по графам четыре трансцендирующие друг в друга ролевые категории, то получится следующая таблица:

Ролевые категории

Интересно, что уже на очень ранних этапах истории человечества создавались монументальные памятники, в которых символически воплотились различные сферы человеческого бытия. Они облегчают усвоение того, что нами было установлено с помощью четырех ролевых категорий. Особенно это относится к вавилонским херувимам и родственным им египетским сфинксам. Бычье туловище, как образ хтонического плодородия, олицетворяет жизненные силы, соматические роли. Львиное тело, символ божества мужества и борьбы, может олицетворять эмоциональные силы «Я», психические роли. Крылья являются символом крылатого солнечного божества. Оно обозревает мир, народы, людей в их социальной взаимосвязи, в их социальных ролях. Человеческий лик — образ высшего божества. Он является вершиной, трансцендирующей через другие компоненты и интегрирующей их в одно целое. Общее впечатление, которое остается от созерцания сфинкса, что это образ человека.

В рамках того, о чем здесь говорилось, следует упомянуть разработанный Пьером Вейлем в другом контексте вариант психодрамы — «psychodrame du sphinx» (136), однако останавливаться на нем специально мы не будем.

Чтобы сделать категорию трансцендентно-интегративных ролей более понятной, следует еще сказать о том, что спектр ролей на трансцендентном ролевом уровне обширен — от сферы этического и креативного до сферы абсолютно религиозного. В последнем случае индивид полностью растворяется в надличностном, как, например, принц Гаутама в роли Будды и Иисус из Назарета в роли Христа.

Рис. 6. Из: Moreno, J.L. Psychodrama. Vol. I, p. 157. 106

Если взрослый человек актуализирует социальные, психические и соматические роли, то они для него достаточно очевидны. Он воспринимает их в повседневности как стереотипные и считает их менее важными, чем свою личность.

Если актуализируются трансцендентные роли, то они кажутся человеку необыкновенными, нуминозными, архетипными. Благодаря им он ощущает себя ответственным за свое бытие и нередко считает эту роль более важной, чем свою личность. На приведенном выше рисунке Морено изображает социальные роли в качестве отдельных подсистем индивида, или личности. Трансцендентные роли в их абсолютной форме представлены в виде ролевых систем, включающих в себя системы более низкого порядка. В их масштабе индивид столь же относительно маловажен, как социальная роль в масштабах индивида. Системы более высокого порядка обозначены сплошной линией, более низкого — пунктирной.

Стереотипные роли воспринимаются здоровым человеком как подчиненные его личности, архетипные — как роли, которым он подчинен сам.

Если говорить о здоровом ролевом опыте, здесь также следует упомянуть рассуждения Сундена в его работе «Религия и роли» (130). Сунден полагает, что всякий жизненный религиозный опыт является ролевым опытом, который находится в противоречии со строго сформулированным мировоззрением того или иного учения, так сказать, «уставом». Для «уставного человека» самое главное — это прочность мировоззрения. Сунден пишет о нем: «Он может все доказать, все растолковать, более того, характерной чертой «уставного человека» является то, что он получает огромное удовольствие от обсуждения всевозможных вопросов. Это, однако, нужно ему лишь для того, чтобы еще больше утвердиться в собственных взглядах» (130). Сунден вместе с Сарбином противопоставляет «авторитарной установке» «умение принимать роли», авторитарному «человеку-учению» эмпатического «ролевого человека» (130). Его положения о религии и ролях очень близки по духу рассуждениям Морено о кьеркегоровском понимании Христа (58) и об аксиодраме.

Вторичные ролевые категории.

Роль образуется из личного и коллективного поведения. Она состоит из двух частей: она — коллективный знаменатель и она же — индивидуальный дифференциал (96).

Я. Л. Морено

Психодраматические роли.

В целом человеческие роли не являются абсолютными. Они проникают друг в друга, дополняют друг друга и друг друга сменяют. В сумме они

Тремя космическими первоначальными феноменами, вокруг которых непрерывно вращаются его мысли, являются спонтанность, действие и креативность. Такая исходная космологическая позиция делает его рассуждения о религии принципиально отличными от взглядов на психологию религии Зигмунда Фрейда или К. Г. Юнга. Поскольку Морено рассматривает триаду спонтанность, действие и креативность в космическом измерении, как существующую еще до появления человека, он изначально застрахован от обвинений в психологизации религиозных вопросов. Он стоит на исконно религиозной почве, поэтому человек рассматривается как отображение и частица космической триады, как творение космической креативности, как сын мирового Творца, Отца мира. Исходя из этих соображений, инверсия религиозного чувства (как, например, в психоаналитической картине мира, где космическое переживание креативности, или переживание Бога, сводится к понятию Бога, а то в свою очередь к первобытной, авторитарной, человеческой фигуре отца, интроецированной на космические величины) может рассматриваться только как сумасшествие, как безумие в буквальном смысле слова. Религиозные противоречия ведущих психологов нашего века не представляли бы, однако, для теории и практики психодрамы никакого интереса, если бы именно в этом «безумии» нашего мировоззрения Морено не усматривал корни многочисленных психических недугов и социальных конфликтов современного человека! Поэтому в основу своего терапевтического подхода Морено кладет аксиому

«человек есть существо космическое» и требует, чтобы он рассматривался в рамках космической картины мира: «Я переместил человека обратно во вселенную» (90).

Спонтанность

Возникновение вселенной мыслимо лишь как проявление непостижимой спонтанности. Спонтанность выступает также в качестве решающего феномена во всех изменениях состояний человека и космоса. На человеческом уровне она имеет такое же важное значение для развития ребенка, как для формирования индивидуальных условий жизни в дальнейшем или для изменения общественных отношений. Морено дает следующее определение: конструктивная «спонтанность — это адекватная реакция на новые условия или новая реакция на старые усло-

вия» (91). Однако сама по себе спонтанность еще не способствует творческому процессу. Без смысловых связей и связей с действительностью она нередко оказывает такое же деструктивное действие, что и спонтанный недифференцированный рост клеток раковой опухоли, который не подчиняется упорядочивающим принципам формирования организма. Соответственно столь же деструктивно спонтанность может отражаться на психическом, социальном и — о чем свидетельствуют экологические проблемы нашего времени — на экономическом уровне, если не учитываются ее последствия для других живых существ. Примером деструктивной спонтанности служат некоторые душевнобольные, зачастую располагающие высокой степенью спонтанности, но способные дать ей выход только в нерелевантных деструктивных вспышках агрессии или ином некреативном поведении. Также и детям ввиду отсутствия у них достаточных

когнитивных способностей для установления значимых связей с действительностью, как правило, не удается креативно использовать свою высокую спонтанность.

Если человек подавляет свою спонтанность, на собственном опыте изведав ее деструктивный потенциал, то это будет грозить ему оскудением и застоем всей его жизни и личности. Следовательно, целью мореновской психотерапии не является ни простое высвобождение спонтанности, ни ее подавление. Ее цель скорее состоит в том, чтобы высвободить человеческую спонтанность и вместе с тем разумно интегрировать ее в целостную структуру жизнедеятельности человека. Блокированная спонтанность, как считает Морено, вызывает неврозы креативности, то есть приводит к пассивности; такой человек, несмотря на высокий интеллект и особые способности, которыми он может обладать, не способен ни проявить, ни задействовать их. Высвобождение и одновременная интеграция спонтанности являются предпосылкой креативности. На человеческом уровне она выражается в творческой деятельности.

Действие

Действие является признаком всего живого, а также того, что называется материей. Во всем макро- и микрокосмосе бытие зиждется на действии, движении и деятельности. Действие, как космический феномен, тоже гораздо древнее человека. Если рассматривать его как способ человеческого поведения, оно древнее языка. Последний, несмотря на его огромное значение для умственного развития человека, является лишь логикосинтаксической формой объяснения; которая становится возможной только на более поздних стадиях детского развития. Доречевая жизнь ребенка отнюдь не выражается в ней удовлетворительным образом. Однако глубокие детские конфликты коренятся как раз в переживаниях первого периода жизни, в чувстве идентичности ребенка со своей первой психической вселенной, прежде всего с матерью как первым опытом межчеловеческих отношений. Этот самый ранний опыт находит свое неполное выражение лишь гораздо позже в языке

матери. Посредством языка он передается только символически (96). Поэтому уже в молодые годы Морено, проявив себя как самобытный

психиатр, поставил перед собой задачу найти метод, связавший бы тотальный опыт доречевых стадий развития с речью, которая в них формируется, но появляется позже. Уже тогда ему было ясно, что этот метод должен быть акциональным методом (83). Он решил эту задачу, разработав психодраму.

Психодрама, однако, представляет собой par exellence \Предпочтительно (фр.). — Прим. ред.\ психотерапевтический метод. Само это слово состоит из «психики» и «драмы» и означает, по сути, «действие психики». На таком действии зиждется вся наша жизнь. В процессе того, как клиент, побуждаемый Морено, воспроизводит на сцене, например, события из своей прошлой жизни, становится очевидным, каким образом его психика определяет его поступки, а они со своей стороны оказывают решающее влияние на его психику. С патологическим

поведением поступают в психодраме совершенно аналогично. Ситуации, связанные с ним, проигрываются, изменяются и именно благодаря этому оказываются под контролем. Поскольку психодрамотерапия использует естественное поведение человека, Морено называет ее также «психодраматическим методом естественного излечения».

Креативность

В своих рассуждениях о креативности Морено также обращается прежде всего к жизненным реалиям космоса (92). Креативность всегда отчетливо проявляется там, где спонтанность и действие базируются на уже имеющихся или вновь рождающихся принципах формирования. Важным примером является биологическое размножение. Спонтанно образовавшаяся комбинация генов в родительских половых клетках, слившихся при оплодотворении в одну клетку, становится главным формирующим принципом креативного — то есть релевантного данной форме или информационной системе — развития нового живого существа.

Если Морено рассматривает спонтанность в качестве «архикатализатора» (91), то в креативности он видит «формирующую субстанцию» (91), в креативном мировом процессе — причину и цель космического бытия. По мнению Морено, причина нашего духовного кризиса, возможно, состоит в том, что мы веками принимали в расчет Бога лишь после седьмого дня сотворения мира, так сказать, «Бога в его обустроенной форме», упустив из виду Создателя в его неисчерпаемой креативности. Об этом творческом статусе Бога Морено пишет: «Как бы парадоксально это ни звучало, но статус Бога гораздо более близок человечеству, подобно тому как мать ближе своему ребенку во время беременности, чем после отделения от него, потому что он не совершенное и недостижимое существо, которое мы себе представляли, а растущее, бродящее, активно формирующееся и, будучи несовершенным, стремящееся к со-

вершенству и завершенности» (89). Это и есть творческий мировой процесс, в который все мы включены.

Какое же отношение, однако, имеет к креативности психодрама? Морено разрабатывал ее прежде всего в качестве терапевтического средства для излечения неврозов креативности, то есть состояний, которые уже не позволяют человеку рационально-любовно и творчески относиться к окружающим его или имманентно присущим ему связям с бытием и вызывают у него стагнацию. Поэтому с самого начала лечения психодраматический метод направлен на повышение релевантной действительности активности пациента. Он нацелен на мобилизацию его спонтанности. Благодаря концентрированным интеракциям и обмену ролями он позволяет исполнителю роли постоянно расширять когнитивноэмоциональное восприятие своих непосредственно важных жизненных связей. В результате появляются новые знания и представления, к которым впредь он может относиться творчески, сообразно со своим предыдущим развитием.

Консервы

Было бы недостаточно рассуждать об эфемерном творческом процессе и не учитывать его результат — продукты, «законсервированные» в физических, биологических и прочих законах. Их тоже Морено рассматривал привычным для себя способом, sub specie universi \С точки зрения вселенной (лат.). — Прим. ред.\

«В состоящей из одной только спонтанности и креативности вселенной Создатель так бы и остался навсегда только Создателем, не наполнив вселенную, как мы знаем, телами и существами. Если бы Бог — Создатель, Тао, Брахман, высшая ценность, как бы мы ни называли принцип первопричины, — решил не создавать «консервов», то универсальный процесс протекал бы иначе: как креативность без мира»

(92).

Однако мир существует; и даже человеческим творениям присуща определенная долговечность. Тому, что стихотворение или музыкальная композиция не исчезают раз и навсегда уже в момент своего возникновения, мы обязаны изобретению письменности и прочим «средствам консервации». «Законсервированные» продукты творческого акта характеризуют культуру и

— что еще существеннее — стимулируют спонтанность новых и новых поколений. Морено подчеркивает важность креативного круговорота, своеобразного «рециклического» процесса, в котором задействован продукт человеческой креативности — ^культурные консервы». «В качестве конечного продукта творческого процесса сами по себе они не содержат уже ни спонтанности, ни креативности. Оживленные новыми поколениями, они тем не менее способны всколыхнуть новых людей и побудить их к собственной творческой деятельности» (92).

Пять исключительно креативных качеств человека с точки зрения психоаналитической теории нарциссизма Кохута и теории ролей Морено.

Феномены исключительной человеческой креативности, например гениальности и мудрости, всегда являлись загадкой для психологов и психоаналитиков. Однако по-настоящему удовлетворительного объяснения развитию человека в высшую творческую личность не давалось. Один из наиболее интересных и несомненно вплотную приблизившихся к прояснению этого феномена подходов можно найти в работе Кохута «Формы и трансформации нарциссизма» (60).

Для лучшего понимания того, о чем будет говориться в дальнейшем, следует упомянуть, что психоаналитическое понятие «нарциссизм» проистекает из греческого мифа о юноше Нарциссе, который, увидев свое отражение в пруду, был настолько очарован им, что влюбился в самого себя. В психоанализе под этим термином понимается либидинозный катексис «Я», то есть любовь к самому себе, и различаются следующие три формы нарциссизма?

Первичный нарциссизм, то есть нарциссизм младенца с его физическим (соматическим) чувством блаженства и всемогущества; нарциссическое "Я", проявляющееся прежде всего в самолюбии ребенка, который на фрустрацию, например, тут же выдает психическую реакцию и