Yadov / ядов19

19. Девелопментализм, его основные идеи и критика этого подхода.

Впервые прогрессистская идея вдохновила мыслителей эпохи Возрождения. Этот подход сегодня часто именуют девелопментализмом, другими словами, это утверждение постоянного однонаправленного и безвозвратного развития обществ. Уже Ф. Теннис сомневался в безусловности преимуществ современного общества по сравнению с традиционной общиной. Индустриализация и быстрая урбанизация в конце ХIХ – начале ХХ в., возникновение городов-гигантов наряду с преимуществами вызвали столь серьезные негативные последствия, что люди бросились сооружать поселенияспутники наподобие сельских общин. По сегодняшним стандартам благоустроенной жизни семья стремится иметь второй, загородный дом, где можно и отдыхать от городской напряженности, и бескорыстно общаться с соседями, и вернуться к живой природе. Научнотехнический прогресс привел к производству не только общеизвестных благ, но и смертоносного оружия массового поражения, загрязнению среды обитания, угрожающим изменениям климата на планете и т. д. и т. п. В области политики девелопменталистский подход столкнулся с инволюциями разного рода (например диктаторские режимы) и неспособностью современных социальных институтов обеспечить безопасность граждан и справедливость при осуществлении социальной политики.

Р. Нисбет назвал «метафору роста», т. е. поступательного от низшей к высшей стадии развития, ошибочной, а Ч. Тилли в 1984 г. писал, что исторические факты опровергают утверждения о существовании каких-либо различимых стадий в историческом процессе и, более того, ставят под сомнение любые описания прогресса. В самом деле, не отсюда ли проистекают многообразные «пост»-состояния как якобы новые и прогрессивные этапы развития обществ? Почему Гидденс усомнился в идее постмодерного общества, назвав его обществом high modernity, что можно понять и как тупик модерности и как его высшую стадию (С. Кравченко находит адекватным перевод термина как «радикальный модерн»). Свойства такого общества автор описывает в понятиях повышенных рисков.

Крайне изобретательными оказались советские философы. Понимая, что со строительством социализма, как это предсказывали Маркс и Энгельс, что-то не получается, придумали его стадии: «в основном» построенный социализм, затем «зрелое» социалистические общество, а дальше при М. Горбачеве возникла метафора «рыночного социализма», что уж вовсе не имело отношения к основоположникам, но скорее к политике НЭПа, которую В. Ленин полагал «временным отступлением» от программы строительства социализма и коммунизма.

Решающий удар по девелопментализму нанес Э. Валлерстайн, утверждая, что возникновение глобальной капиталистической миросистемы в принципе требует переосмыслить классику ХIХ – начала ХХ в. Наиболее сомнительной он полагает концепцию развития, потому что она опирается на внутренние источники прогресса обществ, каковые радикально корректируются изменениями в миросистеме, не говоря уже об утрате социально-экономической (частично и политической) автономии государств. Эта мысль совершенно согласуется с формулой Ф. Фукуямы о конце истории отдельных стран.

Возникает непростая проблема и с изложением курса «Социологические теории». Курс истории науки в полном порядке — история она и есть история. Профессиональный социолог обязан ее знать как профессиональный медик должен знать Парацельса, хотя сегодня ни один врач его советами не ограничивается, при этом пиявки до сего дня используют. Моя позиция состоит в том, что почти ничто из классики не утратило своей актуальности для понимания социальных процессов в современных обществах (в смысле обществ ХХI в.). Да, верно, что прогресс чреват движениями вспять, верно и то, что мы, наша страна вошла в миросистему. Но остается разумным и другое — социальнокультурные, прежде всего институциональные, традиции продолжают себя «оказывать». Любая социальная теория — идеальный конструкт, каковой по определению не редуцируется в многообразие социальных фактов и событий. Выше говорилось, что некоторые из классических теоретических конструктов к нашему времени вообще не относятся, но большинство фундаментальных открытий социологии ХIХ – начала ХХ в. Остаются «работоспособными». Пусть «деятельностники» в современной социологии отрицают девиацию, поскольку понятие «девиация» связано со стабильной социокультурной системой. Но если учесть особенности наших социальных институтов и российского менталитета,

девиация как социологическая конструкция совершенно уместна.

Мы не признаем однополые браки, у нас нет понятия «политкорректность», и потому не чувствуем морального диссонанса, требуя (судя по результатам массовых опросов) убрать кавказцев из российских городов; в массовом сознании не укореняется следование международным правилам о защите прав человека и толерантность к представителям иных этнических групп. Глубинные основы социальных институтов и русского менталитета глобализация практически еще не затронула. Эти рассуждения ничуть не опровергают главный пафос критиков девелопментализма — если мир в целом не столько прогрессирует, сколько трансформируется, то следует активно влиять на трансформационные процессы.

В некотором смысле к девелопментализму можно отнести и марксистскую теорию революций — «локомотивов истории». Однако современные западные демократии научились так строить социальную политику, чтобы не только избегать революционного взрыва, но упреждать явные трудовые конфликты путем переговоров между союзами предпринимателей и наемных работников. Революции остаются одной из форм социальных изменений в странах авторитарных или диктаторских режимов