1

далеконесводящаясятолькокверевБога,онапредставляет собой образ жизни, образ мыслей, более того, основу целой цивилизации, поэтому, будучи цельной религией, ислам неотделим от политики11. В Коране содержатся указания на то, как следует поступать в той или иной именно политической ситуации, и даже утверждается, что политическая власть ислама будет длиться вечно: «Воистину,

власть в руках Аллаха, но он будет наделять ею того, кого захочет, ибо Аллах всемогущ…» (сура 2,

аят 247)12. Постулаты, к которым прибегают члены движения, сами по себе не являются ложными, они действительно содержатся в Коране, однако, «выдернутые» из контекста, лишаются первоначального смысла. Да, действительно, кораническое понятие джихада позволяет (но не поощряет) вести войнусневерными,атакже«нападатьнанихвлюбое время и повсюду», однако эти меры являются крайними и в соответствии с текстом Корана им должно предшествовать «хорошее увещевание»13. Таким образом, переговоры – в данном случае с Израилем – являются вовсе не отступлением от принципов ислама, как утверждают члены группы ХАМАС, а, напротив, богоугодным делом.

Всвоих выступлениях в мечетях перед населением лидеры движения говорят и о том, что являются выразителями священной воли Аллаха, что и заставляет многих приверженцев идти за ними до конца даже в наиболее жестоких актах. В исламе на самом деле существует такое представление о власти, которое можно назвать «сакральным». Согласно ему человек, находящийся во главе группы людей, общины, государства, не просто выполняет волю божества, но находится с ним в постоянном контакте, служит посредником между ним и людьми, поэтому его слова и распоряжения священны14. Вот только концепция эта преимущественно связана с идеей посланничества Мухаммеда, его ролью пророка и посланника и призвана убедить мусульманповеритьоткровениям,переданнымчерез него, но никак не наделяет священной властью людей, организовавших экстремистское движение

ипровозгласивших себя его лидерами.

Водном из последних интервью Абу-Шанаб, организатор и вдохновитель значительной части террористических актов против Израиля, заявил: «Никто не подстрекает палестинцев совершать теракты-самоубийства. Их подстегивает лишь не-

11Родионов М. А. Ислам классический. – М., 2003. – С. 89.

12Коран. 6-е изд. – М., 2005. – С. 30 (перевод осуществлен автором статьи)

13ПиотровскийМ.Б.Ислам.Словарьатеиста.–М.,1988.–С.68.

14ИоноваА.И.Ислам:проблемыидеологии,права,политикии экономики. – М., 1985. – С. 96.

нависть к сионистским захватчикам, оккупировавшим нашу землю. Мы никогда не согласимся с существованием еврейского государства на нашей земле, даже в границах 1967 года. Ради этой целимыготовыпожертвоватьсвоимижизнями...»15 Благодаря грамотно проведенной пропаганде палестинцев подстегивает ненависть к израильтянам не только как к оккупантам, но и как к носителям сионистской идеологии, противопоставленной исламским традициям, эта ненависть заставляет их убивать людей и лишаться жизни самим, а весь мир верить в то, что нет религии более жестокой, чем ислам, а любой ее приверженец является воинствующим фанатиком.

Итак, все большее и большее количество людей по всему миру охватывает так называемая «исламофобия». Уважение к личности, справедливость, преходящее значение жизни, познаваемое через призму духовных ценностей, – вот те истины, которые проповедует ислам; жестокость, воинственность, использование любых средств для достижения цели – вот то, каким видят лицо ислама сегодня.

Немало способствуют такому представлению экстремистские организации, в частности, радикальное движение ХАМАС, которое на настоящий момент является ведущей политической силой в Палестине и оказывает достаточно сильное влияние на население региона, но, к счастью, не безграничное. Не так давно в своей статье арабский журналист Никола Нассер заявил о том, что «жители Палестиныужесамиосознают,чтоихстранаявляется «инкубатором» агрессии и насилия»16. Остается надеяться, что под влиянием мировой общественности и населения своей собственной страны находящиеся у власти лидеры движения ХАМАС для достижения своих политических целей начнут применять иные, отличные от убийств средства, поскольку этим, помимо достижения других положительных моментов, будет сделан шаг в сторону реабилитации ислама как религии и системы ценностей.

15Косухин Н. Д. Современные идеологические системы. – М., 1999. – С. 152.

16Al-Falastin – tafrihu-l-ijbari//Al-Ahram. – 2007. – № 9. – С. 2 (перевод осуществлен автором статьи).

В последнее время в многочисленных материалах печатных и электронных СМИ все чаще стали появляться сообщения, отражающие точки зрения американских и европейских аналитиков на развитие современных международных отношений, проблему борьбы с мировым терроризмом, перспективы урегулирования различных по своему характеру конфликтных ситуаций, в частности, арабо-израильского конфликта, послевоенного хаоса в Ираке и т. д. Реже появляются статьи арабских аналитиков.

Некоторые наблюдатели высказывают мнение, состоящее в том, что арабская интеллигенция, включаяаналитиковиисследователей,находитсяв состоянииполнойапатииибездействия,не будучи в состоянии представить оригинальное мнение о вышеуказанных проблемах. Подобную точку зрения можно назвать предвзятой и ошибочной. Большая часть арабских аналитиков, которые смогли донести до читателей некоторых стран мира свои позиции по данным вопросам, являются этническими арабами, проживающими в США или в странах Западной Европы. Нередко оказывается, что они наравне со своими западными коллегами являются лишь наблюдателями за развитием ситуации на Ближнем Востоке. И лишь немногие из них оказываются способными воспринимать их (проблемы) как часть собственной жизни.

К числу подобных людей, «неравнодушных» по своей природе, живо, искренне, честно и бескомпромиссно относящихся к проблемам развития мира в целом и своей «исторической родины», относился выдающийся арабский мыслитель современности Эдвард Саид. Имя этого человека, внесшего огромный вклад в развитие современной арабской и мировой общественной мысли и науки, к сожалению, мало известно в России1.

Главным произведением его жизни стала книга «Ориентализм», которая была опубликована в Нью-Йорке в 1978 году. Целью написания книги было представление западного подхода к исследованию Востока.

Ориентализм (или востоковедение) – западная дисциплина, которая приобретает самостоятельное значение и была поставлена на научные оси в XVIII–XIX вв. Он определяет Восток не в геогра-

2004. С. 1 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www. iimes.ru, свободный.

фическом (East), а в культурном смысле (Orient). Работапосвященаисториипознанияиосвоения

европейцами культуры арабского Востока, насчитывающей немало ярких страниц – от первых контактов с диковинами и богатством до формирования систематической научной традиции изучения культур региона, которая подкрепляется мощной политической и экономической практикой колониального освоения Востока со стороны ведущих европейских империй.

Автор пытается ответить на вопрос о том, как это произошло, для чего ему потребовалось обратиться к истории востоковедения2.

На этапе становления востоковедения, относимом им к концу XVII – началу XVIII веков, был заложен этот принцип подачи всякой информации

офактическом Востоке, который как раз и сводился к использованию географического обозначения в качестве сущностного определения: «Житель Востока живет на Востоке, ведет восточный образ жизни, характеризуется восточным деспотизмом и чувственностью, им повелевает восточный фатализм»3.

Восемнадцатый век стал поистине поворотным в процессе расширения европейских знаний

омире. Вслед за периодом накопления фактов настал черед их систематизации. Этот новый этап в развитии знаний совпал с новым этапом во взаимоотношениях Европы с неевропейскими мирами

– активной колониальной экспансией и обширных территориальных приобретений. Многие ученые, медики, географы и путешественники своими открытиями и гипотезами помогали экспансии и доминированию Европы, при этом они видели себя носителями «истинного знания», несущими «бремя ответственности за улучшение экзотических земель и народов». Все это накладывало неизгладимый отпечаток на понимание и изучение характера, особенностей и последствий взаимодействия восточных и западных обществ и культур.

Однако начавшееся возрождение народов Азии, Африки, быстрое ускорение этих процессов в результате побед национально-освободительного движения в колониальных странах, появление группы социалистических стран, развитие нацио-

Саида. Центр изучения современного Ближнего Востока. 2004. С. 1.

нальных исторических школ привело к открытию новых пластов в изучении колониального взаимодействия Запада и Востока. Анализ страновых вариантов модернизации выявил значительную степень их полиформизма, неоднозначность взаимоотношений комплексов «традиционного» и «современного», а соответственно восточных и западной культур в широком спектре от гармоничного синтеза, симбиоза, взаимоадаптации до конфликта

иотторжения4.

Впоследние два десятилетия изучение в западной историографии феноменов колониализма нового времени и в целом взаимодействия Востока и Запада вышло на качественно новый уровень, который невозможно представить без интенсивных и острых дебатов по проблемам ориентализма, империализма, национализма, модернизации и в последнее время глобализации, развернувшихся на базе постмодернистcкого вызова традиционной эпистемологии, доминировавшей в европейской интеллектуальной мысли с эпохи Просвещения. В результате возникла так называемая «теория колониального дискурса», деконструкции подвергались прежние гегемонистические представления Запада о Востоке и других неевропейских обществах. Теория «колониального дискурса» в целом делает акцент на неизбежную относительность всего знания, обусловленного совокупностью лингвистических форм, культурными представлениями и властными позициями тех, кто создает его. С этих позиций обращение к прошлому не ставит цель «установить научные истины», а ориентируется на выявление особых условий, при которых различные типы знаний о «другом »создавались и приобретали силу5. Поэтому можно говорить о смене парадигмы в изучении колониализма, взаимоотношений Востока и Запада, смещении фокуса исследований с социально-экономической и политической к культурной истории6.

Важнейшим этапом в становлении этой парадигмы и стал «Ориентализм» Э. Саида, имея в виду при этом не просто наименование академической дисциплины, но и особый подход к предмету изучения, воплощенный в позиции одной цивилизации (европейской) по отношению к другой (арабско-исламской). Автор представляет ориентализм как сложную и многоуровневую систему репрезентаций Востока со стороны Запада, которая включает в себя, помимо академического компонента – исследования и комментирования классических текстов, – определенное

ного дискурса и взаимодействие Востока и Запада: к выработке нового понимания проблемы. 2004. С. 3.

5См.: The New Cultural History. – Berkeley, 1989.

представление о сути «восточного человека», воплощенное в практике имперской колониальной экспансии.

В своем произведении автор утверждал, что западные наука и литература, в которых исследуются проблемы развития Востока на разных исторических этапах, «страдают» от колониального отношения к нему, то есть к Востоку. Восток является элементом западной «воображаемой географии». В сущности, такой «Восток» оказывается не более чем европейским мифом и относится главным образом к дискурсивной, а не эмпирической реальности, противопоставление Востока и Запада служит вариантомоппозиции«мы–они»,азападноепред- ставление о себе возможно лишь в соприкосновении с конструируемым образом Востока, который наделяется «репрессированными» качествами Запада. Было создано само понятие «Восток», а также представление о его идентичности и культуре. «Запада»никогдабынебыло,еслибынесуществовала его противоположность, антитеза – «Восток». Внимание обращено не к сущностному характеру Востока как объекта анализа, а к ориентализму как предмету, представленному в западных науках и художественной литературе.

Европейскаякультуранабираласилуиидентичность,либочерпаясВостокаегоцивилизационные и языковые достижения, либо противопоставляя себяВостоку,которыйвыступаликак«культурный соперник» и как глубокий и наиболее устойчивый образ «другого». Это противопоставление Востока Западу оказало наибольшее влияние на формирование ориентализма. Прежде всего ориентализм воплощает в себе активное отношение к Востоку со стороны европейцев, отражение их власти над Востоком. Смысл ориентализма можно сформулировать следующим образом: великие достижения восточных цивилизаций – далеко позади, а теперь только мы, европейцы, можем говорить от их имени и моделировать их7.

Автор использует понятие М. Фуко «дискурс» дляидентификацииориентализма,таккак«...безисследования ориентализма как дискурса невозможно понять чрезвычайно систематический порядок, посредством которого европейская культура была способна управлять Востоком и даже создавать его в политическом, социологическом, военном, идеологическом, научном и воображаемом планах в период после эпохи Просвещения. Более того, так как ориентализм был столь авторитетен, то я верю, что ни один пишущий о Востоке, думающий о нем или работающий там не мог не оказаться в рамках ограничений, накладываемых ориентализмом на мысли и действия. Вкратце: из-за существования ориентализма Восток не стал свободным субъек-

Саида.–ЦентризучениясовременногоБлижнегоВостока.–2004.

– С 5.

том мысли или действия и до сих пор не является им»8. Таким образом, ориентализм в концепции Э. Саида предстает как особое дискурсивное поле, систематическая практика суждений о Востоке, описывания и объяснения его в целом, как система знаний о Востоке, репрезентаций «другого».

Для реализации своего замысла – анализа ориентализма как дискурса9, Э. Саид показал, как эти тексты представляли Восток в произвольной и унизительной форме, выступая при этом от имени объективной науки и универсальной истины. Эти тексты объединяют общие формы знания, которые они производят об объекте изучения – Востоке, и властные отношения, которые в них заключены.

Важно иметь в виду, что дискурсы устанавливают свои собственные категории истины и имеют внутреннюю логику саморазвития, поощряющую производство определенных видов утверждений, текстов,знанийивтожевремяпрепятствующуюи отрицающуюиные,которыенарушаютнормы этого дискурса. Как отмечает Э. Саид, ориентализм как система знаний о Востоке стал «принятым фильтром для проникновения Востока в западное сознание»10.Ориентализмкак дискурсконструирует объект знания, названный Востоком.

Изучение неевропейских стран и репрезентации восточного «другого» играли важную роль в становлении самой Европы, такой, какой мы ее знаем сегодня. Через постоянные сравнения и противопоставления с Востоком укреплялась идея Европы как понятие, идентифицирующее ее в качестве особого мира – цивилизации с уникальным историческим опытом, своей системой норм и ценностей и прогрессивной моделью мироустройства, как понятие, дифференцирующее «европейцев» от всех остальных «других».

Европа стала стандартом, на который надо было ориентироваться и по которому необходимо было судить об остальном мире. Участь Востока, неизбежно «отсталого»вотношенииЕвропы, была предрешена – модернизация еврокапиталистического типа и следование европейскому курсу11. Важная функция состояла в том, чтобы раскрыть незападным культурам «истину» о них самих в угодном Западу виде.

Сейчас центр мощи ориентализма сместился из Европы в США (основная его критика здесь обрушивается главным образом на американскую

8Said E. W. Orientalism. P. 3.

брание утверждений (часто, но не всегда, содержание текстов), объединенных вместе обозначением общего объекта анализа, особыми путями артикуляции знания об этом объекте и определенными связями, особенно регулярностью, порядком и систематичностью.

10Said E. W. Orientalism. P. 6.

11Никитин М. Д. «Ориентализм» Э. Саида, теория колониального дискурса и взаимодействие Востока и Запада: к выработке нового понимания проблемы. 2004. С. 13.

арабистику). «Изучение, исследование и познание ислама редко бывает свободным от тенденциозного теоретизирования… и от абсурдных утверждений о том, что исследователь вовсе не играет роли

вподборе материала и в процессах познания», но набор имиджей остается в значительной степени подобным, и их воздействие, возможно, даже сильнее, чем в прошлом. Это происходит потому, что, с одной стороны, сейчас как никогда ранее ориенталисты прямо связаны с формированием правительственной политики и с политиками, а с другой

– стереотипные знания ориентализма могут получатьглобальноеипочтимгновенноераспространение благодаря масс-медиа12.

Нужно отметить, что появление «Ориентализма» и других работ Э. Саида привело к радикальному пересмотру исследовательских подходов. Курс исследований сместился с социальноэкономической и политической истории на изучение культуры. Это изменение исследовательских приоритетов стимулировало желание «деконструировать»имперскиелетописииартефактыколониального опыта. Главная цель – показать, как знания, представленные в них и ими, были важной составляющей высокомерия европейской культуры и осуществляемого Европой господства13.

Ивсе же главным, что определяет современный этап в западной историографии колониализма, является проблема взаимоотношения власти и знания. Делается вывод, что проект Просвещения был, помимо прочего, попыткой сделать Европу посредством колониальной экспансии, доминирующей над всеми другими культурами и обществами мира. Это значит, во-первых, что арабистика и другие востоковедческие дисциплины были институционально связаны с «европейской властью»: церковью, корпорацией, университетом, поэтому эксперт по Востоку нередко является участником политического действия.

«Поскольку он (ориентализм) был наукой инкорпорации и включения, посредством которой Восток был конституирован и затем представлен

вЕвропе, ориентализм явился научным движением, чьим аналогом в мире эмпирической политики было колониальное накопление и приобретение Востока Европой. Восток, следовательно, был не собеседником Европы, а ее безмолвным «другим»», – подчеркивал Э. Саид14.

Итак, имеется замкнутый контур, рамка, очерчивающая «истинный Восток». За ее пределами остаются край Африканского Рога и Австралия с Новой Зеландией, по существу, анклавы Европы. Однако в самой Европе есть «ориентализирован-

12Childs P., Williams R. J. P. Op. cit. P. 101.

13Никитин М. Д. «Ориентализм» Э. Саида, теория колониального дискурса и взаимодействие Востока и Запада: к выработке нового понимания проблемы. 2004. С. 16.

14Said E. W. Orientalism Reconsidered. P. 17.

ные» области, в которых «чувствуется Восток». Во-первых, Балканы с их православным и мусульманским населением и историей подчинения османскому владычеству. Во-вторых, южные оконечности Италии и Франции: Сицилия, Сардиния, Корсика, балансирующие на грани принадлежности к Европе, – нечто вроде «Македонии», откуда пришел Александр Македонский. Есть государства, испытавшие на себе восточные влияния (например, Испания).

Беда и болезнь Запада состоит в том, что он утратил интерес к внутренней духовности, отдав все свои душевные и умственные силы покорению внешней природы. Утрата духовных ценностей произошла впервые в западной цивилизации, но страдают от этого все – и европейцы, и все остальные народы.

Неумение и нежелание людей изменять себя, вызванное традиционным европейским убеждением в том, что человек есть венец творения, наивысшее и наилучшее среди живых существ, уже привело к возникновению множества трудноразрешимых проблем, таких, как бедность, голод, угроза ядерной войны и полного уничтожения жизни на Земле. Но у всех этих проблем есть одна общая черта – ощущение человеком своей смертности.Этоощущениепорождаетвнемжеланиедостичь бесконечного, избавиться от угрозы смерти. Единственный путь для этого – религия15.

Что даст нам новый Восток, мы еще не знаем,

15 Бургмистров С. Л. Современная философия как феномен культуры: исследовательные традиции и новации. Материалы научной конференции. Серия «Symposium», выпуск 7. – СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001.

но чувствуем большие силы, которые таятся в нем; ведь до сих пор большую часть человечества численно составляет тот же Восток16. Глубоко захваченный Западом Восток все же хранит и свои старые навыки, и ответ на вопрос – как он поступит с ними, еще не очевиден, но у наблюдателя еще будетвозможностьузнатьэто.КипучаяжизньЗапада требовала и требует скорейшего оборота, который имел гораздо меньшее значение для Востока. Теперь и это должно измениться на Востоке, вовлеченном в мировой оборот событиями жизни. И вместе с тем мы знаем, что новый Восток полон великихвозможностей,заветыстарогонеумерлив нем, но он должен претворить их в новые образцы, дать новые достижения.

Мыуверены,чтовсемнам,втомчислеиЗападу, нужно знать и древний, и новый Восток, без этого знания наша жизнь будет беднее и одностороннее. Чтобы свершилось наконец давно желанное глубокое и настоящее единение Востока и Запада, необходимо полное понимание, к нему мы стремимся и хотим по мере сил помочь ему.

16 Ольденбург С. Ф. «Связи Запада с Востоком старинные…» 1922. С. 5; Восток – Запад. Исследования. Переводы. Публикации. 1982. 293 с.

Правительственный кризис в Ливане превратился в перманентное состояние страны. И ливанскиеполитическиесилыдемонстрируютсвоюполную несостоятельность в его урегулировании.

Политическая система Ливана зиждется на очень хрупком балансе этнических и религиозных сил, как правило, построенном на сохранении доминирующих позиций одной религиозной группы. Ее институты базируются на конфессиональном принципе разделения власти между различными общинами. Подобное устройство имеет глубокие исторические основы, коренящиеся в социальной структуре общества. Причем так называемая консоциативнаяформаорганизацииобществаскладывалась еще до оформления современной ливанской государственности.

Территория Ливана составляет всего 10 тыс. кв. км, но здесь проживает не менее семнадцати этнокофессиональных групп, имеющих собственную внутреннюю организацию общинно-кланового типа и складывавшихся подчас несколько столетий. В Ливане представлены все ведущие монотеистические религии. Христианская община состоит из маронитов, арамейских мелькитов, мелькитов-католиков, григориан а также христианских меньшинств, к которым относятся протестанты, римско-униатские католики, сирские яковиты, ассирийцы-несториане и католики-халдеи. Мусульмане делятся на шиитов и суннитов, к ним примыкает община друзов. Также существует немногочисленная иудейская община.

Исследователи выделяют несколько характерных черт ливанской политической системы:

•свобода выбора в принятии решений со стороны элит политических групп;

•консенсус при выработке политических решений;

Данная система обеспечила относительное равновесие в ливанском обществе лишь в середине XX века, которое в 1975 г. сменилось разрушительными событиями гражданской войны. В соответствии с Таифскими соглашениями, подписанными в 1989 г. и положившими конец гражданской войне, на смену конфессиональноэтническому принципу формирования палаты депутатов должен прийти национальный принцип. Декларируется постепенная отмена этноконфессиональных различий в общественных организациях, судебной власти, армии; существующие принципы представительства сохраняются лишь на высших должностных постах. Тем не менее ликвидация конфессиональной системы объявляетсянациональнойцельюЛивана,2 всилутогочто она является основной причиной неэффективного функционирования органов государственной власти и дестабилизирующим фактором в ливанском обществе. Однако прошло уже более 15 лет, и не было предпринято каких-либо существенных шагов по осуществлению этой программы. Неудивительно, что система сталкивается с новыми вызовами.

На данный момент она не способна справится с конфликтами, связанными с глубокой фрагментацией ливанского общества по этноконфессиональным и социальным линиям. Существенные разногласия не утихали со времени Кедровой революции и процесса вывода сирийского венного контингента из Ливана. Но если раньше стороны находили в себе силы улаживать все разногласия за столом переговоров, то после конфликта с Израилем борьба, продолжающаяся более трех месяцев, идет уже за политическое выживание.

Конфликт на юге Ливана значительно усилил раскол политических сил. Коалиция «Дви-

Правительственный кризис, связанный прежде всего с неспособностью сформировать правительство национального единства, разразился 11 ноября, когда из состава правительства вышли представители «Хизбаллы» и один православный грек. Поводом послужили противоречия по очень болезненному для Ливана вопросу о создании международного трибунала по делу убийства Рафика Харири. Премьер-министр Ф. Синьора отказался принять их отставку, однако на следующий день президент Ливана Э. Лахуд выступил с заявлением, что без тех министров правительство не может считаться легитимным. Несмотря на протесты президента, неполное правительство все-таки собралось и одобрило создание трибунала. Однако все-таки существуют некоторые сомнения в конституционности данного решения.

Соответственно против подобных действий, а также с требованием отставки правительства Ф. Синьоры выступили представители шиитских движений «Хизбалла» и «АМАЛЬ». В альянсе со сторонниками шейха Х. Насраллы выступает «Свободное патриотическое движение» во главе с одним из виднейших деятелей маронитской общины Мишелем Ауном, Сирийская национальносоциальная партия, приверженцы президента Ливана Эмиля Лахуда, сунниты Омара Караме, сторонники маронитского политика Сулеймана Франжье, друзского лидера эмира Таляля Арслана и многие другие. Массовые манифестации ливанскойоппозициихорошоспланированы,аорганизаторыподчеркиваютихмирныйхарактер.Несмотря на это, в уличных столкновениях, по сообщениям информационных агентств, погибло около десяти человек.

Правящий альянс «14 марта» объединяет в своихрядахблок«Будущее»воглавесСаадомХарири, Объединенный демократический блок друзского лидера Валида Джумблата, объединение «Корнет Шехван», Независимый блок Триполи, Ливанские силы Самира Джаджы, Демократический левый блок и Демократический блок обновления.

«Опрос общественного мнения, недавно проведенный одним из исследовательских центров в Бейруте, показал, что 73,1% населения Ливана поддерживают требование оппозиции о создании правительства национального единства. По тем же сведениям, 94% шиитов и 50% христиан считают, что правительство Ф. Синьоры нелегитимно. В то же время 83% суннитов и 90% друзов полагают обратное. Простейшие подсчеты на основании вышеприведенных данных показывают, что от 44 до 54% населения страны твердо считают, что кабинет Ф. Синьоры должен уйти в отставку и только 28–30% безоговорочно поддерживают его».3

ный ресурс]. – Режим доступа: http://mnenia.zahav.ru/ArticlePage. aspx?articleID=1636, свободный.

Выделим несколько признаков, характерных не только для текущего, но и для предыдущих политических кризисов в Ливане:

•«Нарушение социально-политического баланса в плюралистическом обществе, а также неспособность и/или нежелание социальных, этнических, конфессиональных групп корректировать "центр тяжести" в этом балансе, который чаще всего реализуется в форме консенсуса, достигнутого на уровне групповых элитных слоев» [1]. Если мы вспомним Кедровую революцию, то увидим, что оппозиция не несла каких-либо идей переустройства ливанского общества, а наоборот, выступала за консервацию существующих порядков, так как этим группам невыгодна ликвидация сложившейся системы. Таким образом, на волне антисирийских настроений им удалось собрать достаточно пеструю коалицию, обладающую высоким мобилизационным потенциалом, и победить на выборах в палату депутатов. Также следует отметить, что со времен создания конституции или даже подписания Национального пакта баланс этноконфессиональных сил значительно изменился. Так, «христиане составляют 33–35% населения страны, мусульмане-шииты – 29–31,5%, мусульманесунниты – 29–30%, друзы – около 5%. По другим данным, шиитская община Ливана насчитывает 38% населения страны».4 Следовательно, необходимо искать новые пути усовершенствования механизмов функционирования политической системы и достижения национального согласия.

•Обширное влияние извне и интернационализация местной конфликтности. С одной стороны, это ведет к вмешательству во внутренние дела государства и зачастую к хаосу в обществе. С другой – появляются внешние попытки стимулировать процесс урегулирования данного конфликта, что носит иногда позитивный и конструктивный характер. Политическая ситуация в Ливане постепенно приобретает региональный контекст. Назревающая Антикедровая революция привлекла внимание международнойобщественности.СШАпочтисразу же выступили с заявлениями о якобы имеющихся

уних сведениях о попытках Ирана и Сирии совершитьгосударственныйпереворотвЛиване.Некоторыеарабскиестраны,втомчислеиСаудовскаяАравия,действуютрукаобрукусевропейскимидипломатами в процессе урегулирования конфликта, ибо им крайне невыгодно усиление шиитского фактора в регионе. Некий «симбиоз внутренней и внешней геополитики»5 является характерной чертой Ливанской республики. Сейчас часто говорят о противостоянии на ливанской территории американо- израильскихинтересовирано-сирийским,чтоявля-

ный ресурс]. – Режим доступа: http://mnenia.zahav.ru/ArticlePage. aspx?articleID=1636, свободный.

5Модестов С. А. Геополитика ислама. – М., 2003. – С. 77.

ется слегка упрощенной схемой.

Однако во вмешательстве внешних сил есть и положительные моменты, которые способствуют решению проблемы. Так, предложения ЛАГ по урегулированию кризиса способствовали становлению основных требований, и обсуждение приняло более конструктивный характер. Эти инициативы, с одной стороны, включают требование о расширении представительства «Хизбаллы» в правительстве, а с другой – создание трибунала по делу Харири. Примечателен тот факт, что в соответствии с опросом, проведенном Бейрутским центром изучения информации (Beirut Сenter for Research & Information), большинство ливанцев верят в то, что вмешательство других государств в урегулирование внутриливанского конфликта даст положительные результаты.6

пытаются представить как противостояние суннитского правительства и преимущественно шиитской оппозиции. Но нам кажется это не совсем правильным, так как ситуация в Ливане намного более сложная в этноконфессиональном плане. Более того, от лица той или иной общины говорят зачастую представители вполне определенных семей, которые не выражают точку зрения всей общины или даже ее большинства.

Жесткая конфронтация между политическими оппонентами не позволяет достичь компромисса. «Хизбалла» не идет на радикальные действия, так как в этом случае пошатнется ее авторитет, полученный в результате войны с Израилем, а правительство не желает уступать. Это приводит лишь к затягиванию конфликта, а не к его решению. Существующая система конфессионализма с трудом

которая прямо или косвенно воздействует практическинавсеаспектыжизнедеятельностиливанцев. В последнее время ливанский конфликт все чаще

действуют механизмы саморегуляции, и поэтому она нуждается в немедленном реформировании, однако к этому еще не готова политическая элита ливанского общества.

Война света и тьмы – это звучит прекрасно, но теперь, после Фрейда, люди понимают, что тьма, приписываемая врагам, – это лишь проекция собственной тьмы, которую не желают признать. Так, искаженный образ ислама следует рассматривать как проекцию теневых сторон европейца.

Уильям Монтгомери Уотт. Из книги «Влияние ислама на средневековую Европу».

Восток и Запад. Ислам и христианство. Эти культурно-исторические понятия отражают стереотипы нашего мышления. В недрах европейской цивилизации веками складывался образ ислама какагрессивной,враждебнойрелигии«неверных». Соответствуют ли эти представления современной действительности? Или, может быть, мы все еще щеголяем в кафтане, из которого давно выросли? Дело в том, что тезис о несовместимости мусульманской и европейской культур не менее, а порой даже более энергично отстаивают оппоненты исламских радикалов: отдельные европейские политики, общественные деятели, публицисты и журналисты, испытывающие патологическую ненависть к исламу.

Издревле же Восток был заветной мечтой европейских путешественников. Он манил своей роскошью,изысканностью,таинственнойутонченностью, своими волшебными сказками Шахерезады из цикла «Тысяча и одна ночь», уводящими воображение читателя далеко-далеко, в глубину веков, в мир загадочных героев и восточных красавиц, в сказочные арабские города, возникшие на величественных и безмолвных просторах ближневосточных пустынь. Восточные товары – всевозможные ткани, пряности, благовония – ценились в Европе на вес золота. Не случайно то, что было необычным, будь то причудливый орнамент из геометрических фигур и стилизованных листьев и цветов или изящная музыка, европейцы называли арабесками.

Сегодня мы уже довольно отчетливо осознаем ту роль, которую сыграли народы Ближнего Востока, их культура и духовный опыт в становлении и развитии европейской цивилизации. Ближний ВостокбылдляЕвропысвоегородаисточником,из которого она черпала недостающие ей культурные элементы.Начинаясэпохисредневековья,этароль интеллектуально-духовного партнера принадле-

жала арабо-мусульманскому миру. История взаимодействия двух цивилизаций средиземноморского ареала может быть понята лишь в контексте их взаимодействия,входекоторогомеждунимискладывается определенная духовная общность.

Влияние ислама на Европу в средние века было многоплановым и разносторонним. Оно охватило все стороны жизни: бытовую, научную, религиозную, литературную, техническую, философскую, торгово-экономическую, социокультурную. Исследователям самых различных специальностей оно предлагает сегодня темы для размышления. В области истории – это дискуссии на тему влияния ислама на генезис феодального строя в Европе, начало которым положил известный бельгийский историк Пиренн. В области литературы – это споры о происхождении средневекового жанра фаблио, о соотношении восточных и европейских элементов в провансальской лирике, о воздействии богатого арабского наследия на воззрения и творчество Данте. В сфере естествознания – это изучение влияния арабских трудов на развитие медицины и астрономии в Европе. А в философии – это проблема обусловленности латинского аверроизма философской системой Ибн-Рушда, а также тема влияния воззрений Ибн-Сины на представителей августинианства позднего средневековья, с заимствованием у арабов специфических терминов, например понятия атрибута.

Утверждение ислама в Северной Африке, Египте и Сирии, которое отторгнуло у христианского мира практически половину средиземноморского ареала, завоеванием мусульманами Испании и Сицилии и Крестовые походы в Палестину, захват крестоносцами Иерусалима и реванш Салах адДина (Саладина), Реконкиста в Испании и взяите Константинополя, приход турок-османов на Балканский полуостров и восстания славянского и греческого народов – все эти события интерпретировались как религиозные войны, войны за веру, и темсамымвсознаниисторонзакрепляласьидеяоб историческом противостоянии христиан и мусульман.

Но, несмотря на вспышки религиозной ксенофобии в массовом сознании, представители европейской культурной и религиозной элиты прекрасно понимали необходимость обмена духовными и материальными ценностями и с уважением относились к достижениям «враждебной» мусульманской цивилизации в области науки и культуры. За-

имствования носили подспудный, восполняющий характер. Европа перерабатывала, воспринимала, интегрировалавпервуюочередьтеэлементыарабской и арабизированной античной мысли, те глубокие знания, которых не хватало ее собственной религиозно-культурной традиции.

Да, ислам обогатил Европу большими знаниями в различных областях науки. В то же время он способствовал формированию европейского самосознания и оказал значительное влияние на характер развития культурных процессов.

ЗавоеваниемИспаниииСицилииарабыобратили на себя внимание. Но на первых порах их появлениерасценивалосьпредставителямиевропейского общества как бедствие, сравнимое с обычными варварскиминашествиями.Так,БедаДостопочтенный в «Церковной истории народа англов» говорит

острашном наказании, постигшем Галлию в лице сарацин, которых вскоре постигло возмездие за их порочность (имеется в виду, очевидно, знаменитая битва при Пуатье). Слово «сарацины» пришло от греков. Так они называли арабов.

«Королевскиеанналы»повествуютовосстании саксов и нашествии сарацин в Септиманию как

одвух тяжелых испытаниях, выпавших на долю христиан в 793 году. Однако уже в 854 году кордовский епископ Алвар сетует на то, что молодые христиане изъясняются на арабском лучше, чем на латыни, читают арабские стихи и сказки, изучают сочинения мусульманских философов и богословов, совершенно пренебрегая латинскими комментариями на священное писание.

Красивая жизнь, культивировавшаяся арабами в Испании, а также их значительно более высокая образованность (через посредство мосарабов

– христиан, живших на территории Пиренейского полуострова) скоро привлекают к себе внимание большой части европейского общества. К страху перед могущественным соперником примешивалось любопытство к его образу жизни и знаниям. Исламский мир стал входить в сферу культурных интересов европейцев. В поисках знаний в Арабский халифат потянулись многие молодые люди. И многие из них занялись глубоким изучение арабских наук. Так, например, Герберт из Орийака, который впоследствии стал папой Сильвестром II, занимался в Каталонии изучением астрономии и математики.

Отвоеванием у арабов Толедо (1085 г.) и Сицилии (1091 г.) было положено начало тому процессу, которыйВ.В.Бартольдопределилкак«культурное общение» двух цивилизаций. Первоначально, до пробуждения широкого интереса к Аристотелю, большой популярностью пользовались в Европе переводы трудов арабских философов. Так, например,известно,чтоИоаннИспанскийперевелтруды Ибн-Сины (Авиценны) по логике, метафизике, фи-

зике и психологии. Кроме того, вскоре был переведенего«Канонврачебнойнауки»,которыйвместес «Основами» Абу-Бакра ар-Рази и доставшимися от арабов трудами Галена оказал значительное влияние на развитие всей медицины в Еаропе. Доминик Гундисальви совместно с Иоанном Испанским и иудеем Соломоном перевели труды Аль-Газали.

Примечательно для этой этой эпохи письмо папы Пия II к завоевателю Константинополя султану Мехмеду II. В нем Папа, оговорив расхождения между христианством и исламом в вопросах о божественной природе, отметил, что обе религии имеют одну библейскую основу: веру в единого Бога, загробный мир и бессмертие души. Хотя это письмо было продиктовано не только стремлением к теологическому взаимопониманию, но и политическими и дипломатическим соображениями, оно показало, что представления христиан о мусульманах не были однозначными. Наряду с вымыслами уживались и достоверные знания, наряду с враждебностью существовало и осознание определенной духовной общности.

С концом средневековья ислам уже не воспринимался европейцами как серьезный интеллектуальный соперник. Мартин Лютер даже насмехался над недавними представлениями европейских христиан об исламе, считая их образчиком обычных «папских суеверий и предрассудков». Но стоило туркам-османам подойти к Вене в 1529 году, как тон его резко изменился. Ожили старые стереотипы: «Ислам – это религия насилия, антихриста», «Мусульмане лишены разума, поэтому им можно противостоять лишь силой меча».

ВXVI–XVIII вв. в Европе происходил процесс медленного, ограниченного узким кругом специалистов накопления знаний об арабском Востоке

иисламе. В 1691–1698 гг. Людовико Мараччи осуществил первое научное издание Корана, переведя его на латинский язык и сопроводив пространными комментариями. В 1717 году вышла в свет кни- гаА.Релана«Омагометанскойрелигии»–история ислама, которая изменила многие представления европейцев об этой религии. Под влиянием данного произведения написал свой труд «Жизнь Магомета» граф де Буленвилье.

ВXIX в. мощная волна миграции европейцев

– военных, коммерсантов, миссионеров, администраторов, технических кадров и ученых – на Восток открыла широкие возможности для непосредственного знакомства с новым миром. Круг знаний о жизни мусульманских стран, их культуре

ирелигии стал расширяться необычайно быстро. Интерес к мусульманскому миру диктовался теперь практическими нуждами европейских стран. Становление исламоведения как самостоятельной научной учебной дисциплины неразрывно связано с историей колониальных завоеваний.