3.3. Пространство и время.

Любое движение, происходящее в материальном мире, осуществляется в пространстве и во времени.

Следующей неотъемлемой частью учения о материи является учение о пространстве и времени. Пространство – это форма бытия материи, которая характеризует её протяженность, структурность, сосуществование и взаимодействие элементов во всех материальных системах. Время – это форма бытия материи, которая характеризует продолжительность существования, последовательность изменения состояний в развитии всех материальных систем.

Пространство и время имеют как общие, так и отличительные свойства. К общим принадлежат: объективность (независимость от сознания человека); всеобщность (нет и не может быть ни одного явления, которое существует или существовало бы вне пространства и времени); вечность, бесконечность и относительность (зависимость от скорости). Тем не менее, при всей своей общности пространство и время имеют и отличительные свойства. Например, пространство характеризуется трехмерностью, время является одномерным; пространство обратимо, а время проявляет себя как необратимое; пространство равнозначно во всех направлениях, а время однонаправлено, т.е. направлено от прошлого к будущему через настоящее.

Время и пространство неотделимы от материи и одно от другого. Это хорошо иллюстрируется на примере теории относительности в современной физике. Пространственно-временные характеристики материальных объектов имеют четыре измерения: три из них – пространственные, одно – временное. В материалистических абстракциях существует и многомерное пространство. Тем не менее, вселенная состоит из большого количества миров, и в них могут быть качественно отличные формы движения материи, пространства и времени. Вместе с тем, в этих мирах могут отсутствовать условия для существования известных нам форм движения материи и связанных с ними пространственно-временных признаков. Пространство и время как объективные формы существования материи, подобно материи, не могут быть созданы или уничтожены. И поэтому мы говорим о том, что движущаяся материя вечна в пространстве и во времени, а мир, в котором мы живем, есть не что иное, как материя, которая движется, вечна во времени и пространстве.

Как атрибуты материи, всеобщие формы бытия материальных систем, пространство и время объективны, т. е. независимы от нашего сознания. Бытие каждой вещи и вселенной в целом является пространственным и временным. Пространство выступает как протяженность и структурность объектов, сосуществование и взаимодействие элементов в различных материальных системах.

Вспомним монолог Фауста из первой части одноименной трагедии Гете, где рассматривается знак макрокосма, т. е. вселенной:

И вот мне кажется, что сам я — бог

И вижу, символ мира разбирая,

Вселенную от края и до края.

…..

В каком порядке и согласье

Идет в пространствах ход работ![80 Гете. Фауст, с. 58]

Знак макрокосма символизирует знания человека о вселенной, существующей в пространстве и во времени. Пространство — не мертвое вместилище тел. Фауст видит в пространствах «ход работ», т. е. деятельные силы, выражающие взаимодействие материальных тел, систем, их элементов и т. п.

Пространство и время — не просто атрибуты материн. Это и системы отсчета для мировой истории, и факторы цивилизации, и параметры военного дела, и величайшие ценности для человека и человечества. Время — это пространство для раскрытия способностей человека.

Время — это человеческая жизнь со всеми ее поворотами, трудностями и победами. Хорошо сказал об этом Павел Антокольский, который посвятил Времени, как оно отзывается в душе поэта и человека, специальный цикл стихов;

С тобою, время неистовое,

Я жизнь мою перелистываю:

Как ты меня озадачивало,

Иной раз и наудачу вело,

Иной раз и переучивало,

Спиральный подъем раскручивало.

Познание раздвигая мое,

Осталось непостигаемое,

Немеряное, несчитанное,

Оружием и защитой моей!

Останься и впредь, неведомое,

Свободою и победой моей! [81 Антокольский П. Собр. соч. Т. 2, с. 351.]

Из всех атрибутов материи мы меньше всего знаем о времени. Да и речь идет о психологическом, более того «личном» (личностном) времени человека, связанном с его биографией; такое время имеет свой счет и свою меру.

Объективное пространство и время (психологическое — тоже) человек познает все глубже и основательнее — теоретически и практически, осваивая космическое пространство, раздвигая границы астрономической Вселенной.

Сдавайтесь, пространство и время!

Куда вам тягаться

С отвагой в сердцах и умах!

Еще ни в одной теореме

Не вычислен был

Человеческих крыльев размах [82 Антокольский П. Собр. соч. Т. 2, с. 332.].

Подчеркнем, что новые аспекты пространства и времени раскрываются в военной деятельности. Скажем, пространство выступает здесь в таких специфических формах, как театр военных действий, оперативная глубина и т. п., время — как внезапность, боевая готовность, исчисляемая минутами и даже секундами, и т. д.

Субъективные идеалисты считают пространство и время свойствами человеческого сознания, упорядоченными рядами наших ощущений и т. п. Подобные взгляды нашли отражение в поэтическом творчестве. Шарль Бодлер писал в своей книге стихов «Цветы зла»:

Бесплодна и горька наука дальних странствий.

Сегодня, как вчера, до гробовой доски —

Все наше же лицо встречает нас в пространстве:

Оазис ужаса в песчаности тоски [83 Бодлер Ш. Цветы зла. М., «Наука», 1970, с. 216.].

Субъект ничего на находит в пространствах, кроме себя самого, — это типично идеалистическая точка зрения, характерная для позитивизма. Ужас и тоска, поглощающие человека, — элементы мировосприятия, которые войдут позднее в арсенал экзистенциализма. Бодлер — родоначальник французского и мирового литературного декаданса, одаренный поэт, но человек с изломанной судьбой и болезненно-деформированным миросозерцанием.

Формы пространства и времени в окружающем мире неисчерпаемо многообразны. Новые свойства пространства-времени были раскрыты теорией относительности, неевклидовой геометрией.

Мы живем в меняющемся мире,

Дважды два в нем не навек четыре.

Взгляд следит в пучине темно-синей

За схождепьем параллельных линий.

И в сквоженьс междузвездпых странствий

Годы ужимаются в пространстве [84 Наровчатов С. Избр. произв. в двух томах. Т. 1. М., «Худ.лит-ра», 1972, с. 206—207.].

Реальное пространство трехмерно, однако в науке в целях адекватного описания сложных объектов широко используются многомерные математические пространства. В.Я. Брюсов в стихотворении «Мир V измерений» дает картину многомерных пространств — естественно, в антропоморфной интерпретации, единственно возможной в лирико-философской поэзии:

Высь, ширь, глубь. Лишь три координаты,

Мимо них где путь? Засов закрыт.

С Пифагором слушай сфер сонаты,

Атомам дли счет, как Демокрит.

Путь по числам? — Приведет нас в Рим он

(Все пути ума ведут туда!).

То же в новом — Лобачевский, Риман,

Та же в зубы узкая узда!

Но живут, Живут в N измереньях

Вихри воль, циклоны мыслей, те,

Кем смешны мы с нашим детским зреньем,

С нашим шагом по одной черте!..

Наше время — им чертеж на плане [85 Б р ю с о в В. Избр. соч. Т. 1, с. 499—500].

Основная мысль поэта состоит в том, что трехмерное пространство является лишь моментом в картине возможных миров, геометрия которых имеет N измерений.

Мир бесконечен в пространстве и вечен во времени. Тема бесконечкости и вечности, тема времени красной нитью проходит через всю мировую поэзию. Она раскрывалась поэтами в разных аспектах; онтологическом, гносеологическом, морально-эстетическом, принимала теорстизированную или психологизированную форм}', но всегда глубоко волновала их душу. Иммануил Кант сказал когда-то: две вещи вызывают во мне душевный трепет — вид звездного неба и чувство долга. С ним согласится, наверное, л любой истинный поэт.

'Торжественный одический «штиль» ломоносовского «Вечернего размышления» порождает возвышенные чувства:

Открылась бездна, звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна [86 Ломоносов М. В. Избр. филос. произв. М. Госполитиздат, 1950. с:. 447.].

Русская медитативная лирика богата астральными мотивами (звездный мир и отношение к нему человека). К числу лучших произведений такого рода относятся стихи И. Бунина. Глубоко и философично мыслит поэт:

Ищу я в этом мире сочетанья

Прекрасного и вечного. Вдали

Я вижу ночь: пески среди молчанья

И звездный свет над сумраком земли.

Как письмена, мерцают в тверди синей

Плеяды, Вега. Марс и Орион.

Люблю я их теченье над пустыней

И тайный смысл их дарственных имен! [87 Бунин И. А. Собр. соч. п пяти томах. Т. 1;.. М., «Правда». 1956 с. 395]

Вселенная бесконечна и безгранична. Теперь, когда передний край науки все более перемещается с земли на небо, если, можно так выразиться, — в область астрофизических и космических исследований, поэты проявляют повышенный интерес к космологическим проблемам. Есть ли граница вселенной? Ведь теория Эйнштейна допускает существование относительно замкнутых миров.

Ты скажешь: звезды, что на травах росы.

Но ты словами даром не играй,

смелее ставь перед собой вопросы:

где край Вселенной? Есть ли этот край?

А если есть он, -этот край, то что же

за ним? Ничто? Ученый скажет: «Hет!

И дальше — звезды и шары планет,

которые никто не подытожит»[88 Щ н п а ч е в С. Избр. произв. Т. 2, с. 256. См. также: Гулям Г. Избр. произв. в пяти томах. Т. 1. Ташкент. Изд-во лит-ры и искусства. 1971. с. 84..].

О колоссальности расстояний в Метагалактике, исчисляемых сотнями миллионов световых лет, говорит тот факт, что мы можем наблюдать миры, которые реально уже не существуют.

Огни небес, тот серебристый свет,

Что мы зовем мерцаньем звезд небесных. –

Порою только неугасший свет

Уже давно номеркнувших планет.

Светил, давно забытых и безвестных[89 Б у я и н И. А. Собр. соч., т. 2, с. 303].

Мы можем сказать, доверяясь поэтическому воображению, что и прошлое нашей Земли кто-то увидит в далеких мирах во всей его натуральной форме.

Темны, глухи вселенной тропы,

А под окном трава звенит,

Стеклом и сталью телескопов

Прощупывается зенит.

Встают в стекле столбы стихии,

Отбушевавшие давно,

Вот так же свет Земли, России

Вселенной принимать дано.

В созвездье Лиры пыль клубится,

Горят костры, блестят штыки,

Буденновские колесницы

Багровый ветер рвут в куски.

Там жив Чапаев над Уралом,

Там у походного костра

О нас мечтают запевалы,

Не засыпая до утра [90 Орлов С. Белое озеро.-М., «Современник», 1975, с. 147—148.].

Чисто астрономическая проблема, пройдя через призму поэтической фантазии, заиграла яркими батальными красками, столь близкими каждому из нас.

Время относительно не только в смысле теории Эйнштейна, но и в историческом, социокультурном, творческом, психологическом и других аспектах. Поэт С. Кирсанов писал об историческом времени так (стихотворение «Часы»):

Я думал, что часы — одни.

А оказалось,

что они

и капельки, и океаны,

и карлики, и великаны.

И есть ничтожные века,

ничтожней малого мирка,

тысячелетья —

лилипуты...

Но есть

великие минуты,

и только ими ценен век,

и ими вечен человек...[91 Кирсанов С. Искания, М, «Худ. лкт-ра», 1967, с. 170.].

У Юлии Друниной есть циклы стихов «Четыре долгих года» и «Тридцать быстрых лет»[92 Друнина Ю. Избранное. М., «Худ. лиг-ра». 1977.]. Первый из них посвящен Великой Отечественной войне, второй — послевоенному периоду. Военные годы тянулись нескончаемо долго. По сравнению с ними послевоенное тридцатилетие прошло, казалось, значительно быстрее.

В более камерном плане об относительности времени в жизни человека говорил С. Я- Маршак:

Мы знаем: время растяжимо.

Оно зависит от того,

Какого рода содержимым

Вы наполняете его.

Бывают у него застои.

А иногда оно течет

Ненагруженыое, пустое.

Часов и дней напрасный счет [93 Маршак С. Собр. соч. Т. 5. М, «Xуд лит-ра»; 1969. с. 44.].

В стихотворении Леонида Мартынова «Время» приговор потерянному, растраченному впустую времени звучит еще более сурово:

Счет

Потер я иного времени

Ржаво тикают часы.

Год

Потерянного времени

Лег безмолвно на весы [94 Мартынов Л. Стихотворения и поэмы. Т. 2. М., «Худ. лит-ра», 1965, с. 131].

Время — как машина отбора, выражаясь кибернетическим языком. Оно пробует на прочность идеи и принципы, сметает все промежуточное, ненастоящее, итожит содеянное.

Время проверило,

время обдумало —

ветром с ладони

лишнее сдунуло.

Сдунуло лишнее,

легкое, слабое.

Время оставило

самое-самое [96 Луконин М. Избр. стихотв. и поэмы. Т. 1. М., «Худ. лит-ра». 1969, с. 319.].

Тяжела ноша, которую тащит на себе История, а время тянет за собой всю Историю с ее непомерным грузом:

Кряхтели ходики в ночи —

Они историю влачили [97 Евтушенко Е. Катер связи. М., «Молодая гвардия», 1966, с. 15.].

Прав был в чем-то Сергей Есенин:

Лицом к лицу

Лица не увидать.

Большое видится на расстояньи [99 Сергей Есенин. М, «Московский рабочий», 1958, с. 200.].

Но мы должны научиться видеть большое в малом, фундаментальное в текучем, непреходящее в вечном.

Скажи мне,

что такое, вечность:

Тысячелетье

или миг,

Миров далеких бесконечность

Или цветок

в руках моих?

Тень

легкой веточки сирени

Или над медью древних дат

Ушедших

каменные

тени,

Что на земле

века стоят? [100 Д о р и з о Н. Избр. стихи. М., «Худ. лит-ра», 1970, с. 9.]

Иное мгновенье равноценно вечности — по крайней мере для человека.

Фридрих Шиллер воспевает величие мига:

Боги нам даруют счастье,

И любой из них велик,

Но в природе высшей властью

Наделен властитель миг.

С той поры, когда с землею

Разлучился звездный рой,

В мире самое святое —

Вспышка мысли огневой[101 Шиллер Ф. Собр. соч. Т. 1. М., «Худ. лит-ра», 1955, с. 339—340].

Новая идея, подготовленная всей интеллектуальной атмосферой, мозговой атакой, часто возникает в голове человека как «озарение» (инсайт), на это требуются мгновения.

И в области чувств есть такие мгновенья, которые остаются с человеком навсегда.

Мы мгновенны? Мы после поймем,

если в жизни есть вечное что-то—

это наше мгновенье вдвоем.

Остальное — пролетом [103 Вознесенский А. Ахиллесово сердце. М., «Худ. лит-ра», 1966,с. 24].

Поэтесса Мирдза Кемпе в своем сборнике стихов «Вечность мгновений», получившем широкую известность, пишет:

Сердце себя за мгновенье

теряет и обретает,

Молнии кратких мгновений

дни и года наметают.

Тратить не смею мгновений, —

им никогда не вернуться.

Молнии кратких мгновений

вечностью обернутся [104 Кемпе М.Вечность мгновений. М., «Советский писатель», 1969 с. 8].

Заметим, что когда поэту нужна широкая историческая панорама, когда он стремится передать монументальность изображаемых событий, обобщенность мыслей и чувств, он обращается к пространству и времени как глобальным координатам. Показательна в этом отношении «Ода Москве» Давида Кугультинова. Поэт обращается к Москве со следующими словами:

Ты шла Пространствами, шагала

Временами.

И, если вражья рать вставала на пути,

Ты сильною рукой вздымала выше знамя,

С которым суждено в бессмертие

Войти [105«Правда», 1977, 30 декабря].