7.5.Понятие о представлении. Свойства представления. Роль представлений в развитии познавательной сферы.

Представления (imagery) это психические образы, гештальты, смысловые интегральные единицы воображения. В повседневной речи под представлением подразумевают разновидность внут­реннего опыта, или картины, открывающиеся так называемому «мысленному взору». Такое описание, обычно, называется «рисуночной метафорой». Однако представления также относятся к опыту, полученному в других областях восприятия, таких как слух, вкус и кинестезия. Когда люди утверждают, что они действительно видят несуществующие объекты, считается, что они страдают галлюцинациями. Если же существующие объекты неверно истолковываются, то мы говорим об иллюзиях. Обычно, представления характеризуют как бледные и быстротечные, лишенные деталей и фрагментарные. Однако некоторые люди расска­зывают о своих ярких, детальных внутренних образах. Предпо­ложительно, люди отличаются по силе своих представлений. Несомненно, люди различаются по результатам, достигнутым в различных тестах, создан­ных для измерения яркости или ясности внутренних образов в различных сенсорных областях. На ранних этапах развития психологии, Вильгельм Вундт рассматри­вал представления как один из трех основных элементов сознания, наряду с ощущениями и чувствами. Представления рассматривались В. Вундтом и другими учеными как ранее испытан­ные и восстановленные в памяти сенсорно-перцептивные впечат­ления. Вследствие личной, субъективной природы так называемых сообщенных представлений, Джон Уотсон называл их «призраками ощущения». Как психические образования, представления утратили свою привлекательность в качестве объектов исследования, с того времени, как набрал силу бихевиоризм, и так было до тех пор, пока бихевиоризм не утратил своего мирового влияния. Интерес к представлениям, как к психическим объектам стал оживать и существенно повысился в 1960 — 70-х г.г. XX века. Это произошло тогда, когда то направление в психологии, что в последствии получило название когнитивная психология, стало представлять интерес для ученых. Психологи снова начали придавать значение представлениям, в частности, в исследовании процессов на­учения, восприятия, мышления и смыслообразования. Одной из важных причин оживления интереса к представлениям была публикация книги Френсис Амелии Йейтс «Искусство памяти» (The art of memory). Йейтс описала, как древние греки и римляне практиковали различные мнемотехнические приемы, основанные на внут­ренних образах уже известных систем отсчета, таких, например, как план собственного жилища. Мысленно помещая каждый предмет в со­ответствующее ему место, например, в комнату в доме, можно было запомнить длин­ный перечень отдельных предметов. Потом вышла в свет следующая книга Йейтс, в которой собрано большое количество исследований мне­моники. По-видимому, единственным ограничением для описанной здесь мнемонической методики является то, что следует делать поправ­ку на время, необходимое для связывания двух образов. Это время, обычно, занимает около 5 секунд.Другие исследователи просили испытуемых просматривать длин­ные списки слов и оценивать каждое слово по 7-баллыюй шкале с точки зрения образности, т.е. способности слова вызывать какие-либо представления. Было обнаружено, что слова с высокой образностью заучивались го­раздо быстрее, чем слова с низкой образностью. Еще важнее, как выяснилось, то, что слова с высокой образностью могут заучивать­ся быстрее, чем так называемые высокозначимые слова. В таком случае можно утверждать, что образность важнее значимости и что она фак­тически оказалась лучшим индексом значения, смысла слова, чем т.н. меры значимости. В области восприятия, исследования привели к установлению связи представлений, т.е. внутренних образов, с центрами мозга, вовлеченными в процессы перцептивной дискриминации различных сенсорных входов. В исследованиях так называемого расщепленного мозга было обнаружено, что правое полушарие, по-видимому, сильнее вовлечено в обработку визу­альных форм и структур по сравнению с левым полушарием, которое, как известно, в большей степени связано с лингвистической сферой. Выяснилось, что мысленное вращение какой-либо геометрической фигуры испытуемыми занимало приблизительно такое же время, какое потребовалось бы им для ее физического вращения, и что на основании этого можно оценить, как испытуемые вращали бы данную фигуру в воображе­нии или мысленно. Трудно описать все внутренние образы в четких, точных выражениях, так же как и вообще все внутренние реакции. Мы действительно выучиваемся описывать некоторые из наших внутренних реакций такие, например, как голод и жажду, однако, видимо, невозможно абсолютно точно для другого человека описать то, в какой степени можно быть голодным. Описать воображаемое яблоко также невозможно, если потребовать, чтобы это описание удовлетворяло любым строгим критериям. Тем не менее, тот факт, что у нас есть проблемы при описании наших образов, не делает их менее реальными, чем, например, зубная боль или другие виды боли. Но, какими бы реальными они ни являлись, мы, тем не менее, должны признать, что наши представления не могут быть хорошими ориентирами для всех решений. При изучении так называемых эйдетических образов, одно время полагали, что дети — или, по меньшей мере, некоторые из детей — отличаются поразительной яркостью и точностью представлений, которые, если их описать, практически эквивалентны рассматриванию реального предмета. Ральф Хабер доказал, однако, что дети, предположительно отнесенные к «эйдетикам», были не более точны в своем описании увиденно­го ранее рисунка, чем другие дети. Истинность, представлений, то есть их объективное соответствие реальному оригиналу, по-прежнему вы­зывает большие сомнения. Уже давно известно, что условные реакции отличаются от безусловных. Тогда почему представление должно быть хотя бы чуть точнее предшествующей реакции, воспроизве­дением которой оно является? В конце концов, при этом стимул для фактиче­ской реакции отсутствует. Другое интересное приложение внутренних образов имеет место в спортивных играх и навыках, таких как метание дротиков, ко­ординация движений в гимнастике и свободные броски в баскет­боле. Люди, потратившие некоторое время, представляя в вообра­жении, что совершают успешные движения, явно смогли улучшить свои результаты больше, чем контрольная группа, которая не занималась «мысленной тренировкой». Если такое преимущество так называемого простого представления достоверно подтвердится, можно будет извлечь из него пользу во многих других областях. Остается лишь полностью раскрыть действи­тельно полезные детали сеансов воображения.