Гальперин А.И. Очерки по стилистике АЯ

terous and happy речевая метонимия game table (люди, сидящие за столом) показывает отношение смежности. То же можно сказать и о предложении:

Miss Fox's hand trembled she slipped it through Mr. Dombey's arm, and felt herself escorted up the steps, preceded by a cocked hat and a Babylonian collar (Ch. Dickens.)

где слова hat и collar обозначают соответственно людей, носящих эти предметы туалета.

В следующем предложении мы видим другой тип отношений:

"And the first cab having been fetched from the public house, where he had been smoking his pipe, Mr. Pickwick and his portmanteau were thrown into the vehicle." (Dickens.)

Здесь словом cab, употребленным вместо cabman, выражается отношение орудия производства и деятеля. (Ср. также "Не is a good whip".)

Метонимия может выражать отношение между содержимым и содержащим, как например, в предложении "... to the delight of the whole inn-yard..." (Ch. Dickens.)

Особенности метонимии по сравнению с метафорой заключаются в том, как это правильно отмечает А. А. Потебня, что метонимия, создавая образ, при расшифровке образа сохраняет его, в метафоре же расшифровка образа фактически уничтожает, разрушает этот образ. Метонимия обычно используется так же, как и метафора, в целях образного изображения фактов действительности, создания чувственных, зрительно более ощутимых представлений об описываемом явлении. Она одновременно может выявить и субъективнооценочное отношение автора к описываемому явлению.

Действительно, часто какая-то одна черта явления или предмета, будучи выделенной, усиленной, типизированной, больше скажет о самом явлении, чем сопоставление этого предмета с другим или прямое выражение отношения автора к предмету. Метонимия является способом косвенной характеристики явления путем выделения одного из постоянных, переменных или случайных признаков этого явления,

132

причем художественная метонимия чаще всего строится на выделении случайного признака, который в данной ситуации представляется автору существенным.

Ирония

Ирония — это стилистический прием, посредством которого в каком-либо слове появляется взаимодействие двух типов лексических значений: предметно-логического и контекстуального, основанного на отношении противоположности (противоречивости). Таким образом, эти два значения фактически взаимоисключают друг друга.1

Например, It must be delightful to find oneself in a foreign country without a penny in one's pocket. Слово delightful как видно из контекста, имеет значение, противоположное основному предметно-логическому значению. Стилистический эффект создается тем, что основное предметно-логическое значение слова delightful не уничтожается контекстуальным значением, а сосуществует с ним, ярко проявляя отношения противоречивости.

Для стилистической иронии иногда необходим широкий контекст. Так, например, в «Записках Пиквикского клуба» Диккенс, впервые представляя читателю м-ра Джингля, дает его речевую характеристику следующим образом:

"Never mind," said the stranger, cutting the address very short, "said enough — no more; smart chap that cabman — handled his fives well; but if I'd been your friend in the green jemmy — damn me — punch his head — 'cod I would — pig's whisper — pieman too, — no gammon."

Далее следует речь автора:

"This coherent speech was interrupted by the entrance of the Rochester coachman, to announce that ..."

Слово coherent которым Диккенс характеризует манеру речи м-ра Джингля, является иронией.

1 Термин «ирония», как стилистический приѐм, не следует смешивать с общеупотребительным словом «ирония», обозначающим насмешливое выражение.

133

Иронию не следует смешивать с юмором. Как известно, юмор — это такое качество действия или речи, которое обязательно возбуждает чувство смешного. Юмор — явление психологического характера. Ирония не обязательно вызовет смех. В предложении "How clever it is", где интонационное оформление всего предложения дает слову clever — обратное значение — stupid не вызывает чувства смешного. Наоборот, здесь может быть выражено и чувство раздражения, недовольства, сожаления и др.

Юмор может использовать иронию как один из своих приемов, и в этом случае ирония, естественно, будет вызывать смех.

Смешное обычно является результатом неоправданного ожидания, некоторого столкновения положительного и отрицательного. В этом смысле ирония как языковый прием имеет много общего с юмором. Использование контекстуальных значений, обратных основным предметнологическим, также есть своеобразное сталкивание положительного и отрицательного, причем это столкновение всегда бывает неожиданным. Вот почему чаще всего ирония вызывает чувство смешного. Таким образом, основная функция иронии (хотя, как было указано выше, и не исключительная) — вызвать юмористическое отношение к сообщаемым фактам и явлениям.

Ирония иногда используется в целях создания более тонких, едва уловимых оттенков модальности, т. е. выявления отношения автора к фактам действительности. В этом случае ирония не столь прямолинейно реализует отношение контекстуального значения слова к предметнологическому.

Так, в следующих строках из "Верро" Байрона слово like употребляется то в основном предметно-логическом значении, то в контекстуальном (ироническом). Только в последней строке полностью раскрывается ирония.

XLVII.

I like a parliamentary debate, Particularly when 'tis not too late.

XLVIII.

I like the taxes, when they're not too many; I like a seacoal fire, when not too dear;

134

I like a beef steak, too, as well as any;

Have no objection to a pot of beer; I like the weather, when it is not rainy,

That is, I like two months of every year. And so God save the Regent, Church, and King! Which means that I like all and everything.

2. СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ, ОСНОВАННЫЕ НА ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ПРЕДМЕТНО-ЛОГИЧЕСКИХ

И НАЗЫВНЫХ ЗНАЧЕНИЙ

Антономазия и ее разновидности

К числу стилистических приемов, основанных на выявлении отношений двух типов лексических значений можно отнести и использование собственных имен в значении нарицательных, и, наоборот, нарицательных в значении собственных. В таком стилистическом использовании мы имеем дело с одновременной реализацией двух типов лексических значений: предметнологического и назывного, основного предметнологического и контекстуально-назывного.

Так собственное имя Пикскилл — название небольшого местечка в одном из штатов Северной Америки, в связи с происходившими там событиями (попытка линчевать Робсона), стало символом, с одной стороны, борьбы прогрессивных элементов Америки против фашистского разгула в современной Америке, с другой стороны, названием самого события, которое произошло в Пикскилле. Такое использование собственного имени в значении нарицательного или нарицательного в значении собственного называется антономазией.

Антономазия — это один из частных случаев метонимии, в основе которой лежит отношение места, где произошло какое-либо событие и само событие, лицо, известное каким-либо поступком, деятельностью и сам поступок, деятельность. Это отношение проявляется во взаимодействии назывного и предметно-логического значения.

Антономазия тоже делится на языковую и речевую. Слово «Седан» в современных литературных языках имеет значение — разгром, слово «Панама» — имеет значение —

крупная афера, мошенничество. Это — языковые антономазии.

135

Характерно, что эти слова, хотя за ними и закреплены новые предметно-логические значения, не потеряли своего назывного значения. Соотнесенность предметнологического и назывного значений в этих примерах еще ясна. Все же здесь можно говорить о постепенном затухании основного назывного значения за счет все более закрепляющегося' нового, ранее контекстуального предметно-логического значения.

Этот процесс иногда заходит так далеко, что назывное значение слова полностью исчезает, уступая место новому предметно-логическому значению. Таковы слова hooligan, boycott, dunce и другие языковые антономазии. О различных стадиях таких качественных изменений можно судить, в частности, и по орфографии: слова Quisling (a traitor), Dunkirk (a desperate evacuation under bombardment), Coventry пишутся с заглавной буквы даже тогда, когда они употребляются в предметно-логических, а не назывных значениях; слова hooligan, dunce, boycott с заглавной буквы уже не пишутся.

Известно, что самый процесс образования назывных значений в словах, как было указано в соответствующем разделе, происходит путем отвлечения от общих (абстрактных) признаков понятий для обозначения частного, единичного предмета (ср., например, такие собственные имена, как Smith, William, Hope и др.).

Это заложенное в языке свойство обозначения единичного путем использования уже существующих слов, обозначающих общие понятия, находит своеобразное стилистическое применение. Возьмем для примера следующий отрывок из "American Notes" Диккенса:

Among the herd of journals which are published in the States, there are some, the reader scarcely need be told, of character and credit. From personal intercourse with accomplished gentlemen connected with publications of this class, I have derived both pleasure and profit. But the name of these is Few, and of the others Legion; and the influence of the good is powerless to counteract the mortal poison of the bad.

В этом примере слова Few и Legion даны с заглавной буквы; они как бы служат собственными именами двух групп журналистов, с которыми Диккенсу пришлось встретиться в Америке. Существенно важным является то, что

136

предметно-логическое значение здесь взаимодействует с назывным. Такое взаимодействие также создает стилистический прием антономазии.

Вот пример антономазии из "Don Juan" Байрона.

Society is now one polished horde,

Form'd of two mighty tribes, the Bores and Bored.

И в этом примере стилистический эффект достигается взаимодействием основного предметно-логического и контекстуального назывного значений в словах Bores и Bored.

В приведенных двух примерах в самом тексте есть указания на назывные значения слов Bores, Bored, Few, Legion.

Однако, иногда назывное значение, приданное обычным словам с предметно-логическим значением, появляется совершенно неожиданно. В романе Диккенса "Bleak House" есть следующее место:

"Alfred . . . has voluntarily enrolled himself in the Infant Bonds of joy and is pledged never, through life, to use tobacco in any form."

Несколько ниже Диккенс, используя выражение "the bonds of joy", называет героя этим сочетанием, которое приобретает ярко выраженное назывное значение:

And the Bond of Joy who, on account of always having the whole of his little income anticipated, stood in fact pledged to abstain from cakes as well as tobacco, so swelled with grief and rage when we passed a pastry-cook's shop, that he terrified me by becoming purple.

Bond of Joy стало именем.

Известно, какую сильную эмоциональную нагрузку обычно несет на себе кличка. Она, подмечая какую-нибудь случайную, но характерную черту, прилипает к человеку, иногда успешно конкурируя с собственным именем. Антономазия этого типа (использование предметнологических значений в качестве назывных) уподобляется кличке и поэтому так эффективно используется в стиле художественной речи.

137

3. СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ, ОСНОВАННЫЕ НА ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ПРЕДМЕТНО-ЛОГИЧЕСКИХ И ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ЗНАЧЕНИЙ.

Эпитет

Эпитет — это выразительное средство, основанное на выделении качества, признака описываемого явления, которое оформляется в виде атрибутивных слов или словосочетаний, характеризующих данное явление с точки зрения индивидуального восприятия этого явления. Эпитет всегда субъективен, он всегда имеет эмоциональное значение или эмоциональную окраску. Эмоциональное значение в эпитете может сопровождать предметнологическое значение, либо существовать как единственное значение в слове. Эпитет рассматривается многими исследователями как основное средство утверждения индивидуального, субъективно-оценочного отношения к описываемому явлению. Посредством эпитета достигается желаемая реакция на высказывание со стороны читателя.

Действительно, в таких сочетаниях, как destructive charms, glorious sight, encouraging smile везде налицо элемент утверждения индивидуального ощущения, субъективной оценки описываемых явлений. В примере destructive charms прилагательное destructive помимо своего предметно-логического значения приобретает и эмоциональную окраску, поскольку оно выявляет отношение автора к действию charms. С другой стороны, в сочетании glorious sight эпитет glorious потерял свое предметно-логическое значение и имеет лишь эмоциональное значение — передает восхищение. Сочетание encouraging smile показывает использование прилагательного в его предметно-логическом значении, где, однако, имеется и определенная эмоциональная окраска.

В английском языке, как и в других языках, частое использование эпитетов с конкретными определяемыми создает устойчивые сочетания. Такие сочетания постепенно фразеологизируются, т. е. превращаются в фразеологические единицы. Эпитеты как бы закрепляются за определенными словами. Так, например, в английском языке такие сочетания, как bright face, ridiculous excuses, valuable connec138

tions, amiable lady, sweet smile, deep feelings и многие другие становятся общеупотребительными словосочетаниями. В них функция эпитета несколько изменяется: эпитет по-прежнему выполняет свою основную стилистическую функцию — выявления индивидуальнооценочного отношения автора к предмету мысли. Но для выражения этого отношения автор не создает свои собственные, так сказать, творческие эпитеты, а пользуется такими, которые из-за частого употребления стали «реквизитом» выразительных средств в общей сокровищнице языка. Таким образом, эпитеты также можно делить на языковые и речевые. Прилагательные, использованные как языковые эпитеты, постепенно теряют свое предметно-логическое значение и все больше сращиваются со своим определяемым. Этот процесс закрепления эпитетов за конкретными определяемыми иногда заходит так далеко, что получаются неразложимые фразеологические единицы, в которых определяемое и определение сливаются в одно понятие, например, true love, dark forest и др.

В такого рода сочетаниях эпитеты называются постоянными эпитетами (fixed epithets). Чаще всего постоянные эпитеты встречаются в народной изустной поэзии. О постепенной потере основного предметного значения в эпитете писал еще А. Н. Веселовский. Он называл это «забвением» реального смысла эпитета, а его приклеенность к определяемому — процессом «окаменения».1

Эпитеты являются мощным средством в руках писателя для создания необходимого эмоционального фона повествования; они рассчитаны на определенную реакцию читателя.

Так, в стихотворении Э. По «Ворон», мрачном, мистическом, тревожном, подбор эпитетов сделан так, чтобы создать такое именно настроение у читателя:

Once upon a midnight dreary, while I pondered weak and weary Over many a quaint and curious volume of forgotten lore —

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December

And each separate dying ember wrought its gost upon the floor.

1 См. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. Гос. изд. худ. лит-ры.

Л., 1940, стр. 81.

139

Эпитет и логическое определение противопоставлены. Логические определения выявляют общепризнанные объективные признаки и качество предметов, явлений. В

сочетаниях round table, green leaf, large hand, little girl, blue eyes, solid matter и т. д. слова round, green, large, little, blue, solid — логические определения. Однако, любое из этих определений может стать эпитетом в том случае, если оно будет использовано не только или не столько в предметнологическом, сколько в эмоциональном значении. Так, например, прилагательное green в сочетании а green youth является эпитетом, поскольку в этом сочетании реализуется производное предметно-логическое значение "green" молодой и связанное с ним эмоциональное значение.

То же можно сказать и о таких сочетаниях, как little house, где little имеет эмоциональное значение (уменьшительно-ласкательное), а не предметно-логическое.

Эпитеты могут быть выражены в различных морфологосинтаксических категориях. Чаще всего эпитеты выражаются прилагательным в атрибутивной функции, препозиционно или постпозиционно. Постпозиционные эпитеты обладают значительно большей степенью предикативности и тем самым стилистической экспрессии, чем препозитивные эпитеты. Например, "with fingers weary and worn" (см. об этом раздел «Инверсия»). Эпитеты также могут быть выражены и существительными в функции определения, чаще всего в так называемых of-phrases.

Например, an hour of bliss: muscles of iron и т. п.

Во втором примере эпитет — метафорический, поскольку в основе определения лежит метафора.

В английском языке широкое распространение получает другой структурный тип эпитета, который строится на алогическом соотношении определения и определяемого. То, что заключено в определении, является определяемым; то, что синтаксически есть определяемое, по содержанию представляет собой эпитет. Например: A devil of a sea rolls in that bay (G. Byron); a little Flying Dutchman of a cab (J. Galsworthy.); a dog of a fellow (Ch. Diсkens); her brute of a brother (J. Galsworthy.)

Как видно из приведенных примеров, эпитеты заключены в синтаксической категории определяемых, а не опре-

140

делений. Определение и определяемое как бы поменялись ролями.1

Эпитеты могут быть выражены существительными и целыми словосочетаниями в синтаксической функции приложения. Например, lightning my pilot sits (P. Shelley); the punctual servant of all work, the sun (Ch. Dickens).

Очень часто эпитеты выражаются не одним словом, а словосочетаниями, которые, в связи с их атрибутивной функцией и препозитивным положением, приобретают характер сложного слова. Например, well-matched, fairlybalanced, give-and-take couple.

В качестве крайних случаев можно привести и целые предложения, которые выступают в качестве эпитетов. Приведем пример такого эпитета из повести Джерома К. Джерома «Трое в одной лодке»:

There is a sort of Oh-what-a-wicked-world-this-is-and-how-I-wish-I- could-do-something-to-make-it-better-and-nobler expression about Montmorency that has been known to bring the tears into the eyes of pious old ladies and gentlemen.

Эпитеты могут быть выражены качественными наречиями поскольку эти последние характеризуют признаки действий (и предметов). В предложении "Не laughed heartily" — heartily выступает в качестве эпитета.

Эпитеты в английском языке могут быть выражены в своеобразной синтаксической конструкции. Она очень эмоциональна по содержанию и обычно употребляется в разговорном типе речи,2 хотя и встречается в литературнопоэтических стилях в целях выявления субъективного оценочного отношения автора к предмету мысли.

Например: a fool that you are; a wicked person that he is.

Здесь fool и wicked person представляют особый тип эпитета, оформленного не в атрибутивных сочетаниях, а в сочетаниях инвертированно-предикативных. Однако, по существу здесь нет предикации. Сильный оценочный момент в этих сочетаниях дает основание отнести инвертированный предикатив к эпитету.

1Такое же явление наблюдается и в немецком языке, например,

"Ein Kleines Ding von Mädchen".

2См. стр ............

141