Перлз Ф. - Теория гештальт-терапии

Глава 6

Человеческая природа и антропология невроза

1. Предмет антропологии

В предыдущей главе мы обсуждали важность вос­ становления «утерянного», того, что подавлено, а именно, детских ресурсов в зрелом человеке. Те­ перь давайте расширим наш обзор и поговорим немного о том, что «утеряно» в нашей взрослой культуре и в настоящем использовании человечес­ ких возможностей. В меняющихся полях, порож­ денных новыми силами и новыми объектами, мно­ гие чувства и отношения, которые при здоровом развитии должны продолжаться и использоваться, обойдены или подавлены.

Эта глава посвящена патологической антропо­ логии. Предмет антропологии — связь между ана­ томией, физиологией, способностями человека и его деятельностью и культурой. Именно так она трак­ товалась в семнадцатом и восемнадцатом столети­ ях (найдя свое высочайшее проявление, вероятно, в антропологии Канта): например, что такое смех? Как он культурально проявляет себя для благосос­ тояния человека? Чаще же антропологи теряли вза­ имосвязь как предмет своей науки, и их книги де­ монстрируют удивительное расщепление на две не связанные между собой дисциплины: физическая антропология (эволюция и расоведение) и куль­ турная антропология (своего рода историческая со­ циология). К примеру, важным положением куль­ турной антропологии является следующее: технические новшества (например, новый плуг) рас­ пространяются быстро в прилегающие области, а

Но не существует «просто» биологического фун­ кционирования (например, не существует «просто» сексуального влечения, без любви либо ее избега­ ния). Поэтому медицинских средств недостаточно.

Помимо собственно медицинских (так или ина­ че, главных) целей терапии, предметом обмена мне­ ниями стала норма здоровья и «природы». Паци­ ент - это больной человек, и человек до конца не познаваемый, поскольку он постоянно изменяет себя и окружающие условия. Его природа на удив­ ление изменчива. Однако, в то же время, он не так податлив, чтобы его природа была неразличима, как, кажется, считают некоторые демократические со­ циологи и фашистские политические деятели. Она одновременно удивительно устойчива, примером чего могут быть невротические реакции индиви­ дов, а также глупость, вялость и ригидность боль­ шинства.

В психотерапии эти изменения состояния край­ не существенны, поскольку они составляют важ­ нейший интерес пациента; они включают в себя и влекут за собой его страхи и чувство вины, так же как и его надежды на то, что он может из себя сде­ лать. Они возбуждают его волнение — это един­ ственное, что действительно волнует — и органи­ зуют осознание и поведение. Без этих, присущих лишь человеку, интересов не может идти речь о каком-либо биологическом здоровье или достиже­ нии его посредством психотерапии.

3. «Человеческая природа» и «середняки»

Таким образом, врач бьется в поисках моделей и теорий того, что именно является оживлением человеческого в человеке. (В Главе 4 мы уже обсу-

дили несколько таких теорий.) Вот почему Фрейд настаивал на том, что лучшими психотерапевтами становятся не собственно медики, но, в сотрудни­ честве с ними, литераторы, преподаватели, адвока­ ты или социальные работники. Они понимают че­ ловеческую природу, больше связаны с людьми и идеями, и не согласились потратить всю свою юность лишь на приобретение специальности.

Задача, конечно, крайне упростилась бы, если бы у нас существовали достойные социальные учреж­ дения и соглашения, которые приносили бы удов­ летворение и способствовали личностному росту. Тогда могла бы быть выделена условная норма — то, что значит быть полноценным человеком в дан­ ной специфической культуре. Вопрос тогда не был бы принципиальным, а представлял собой казуис­ тическое приложение к каждому конкретному слу­ чаю. Если бы мы имели разумные институции, ни о каких невротиках не было бы речи. Но, примени­ тельно ,к нашим учреждениям, мы не можем гово­ рить даже «просто» о биологическом здоровье, и формы индивидуальных симптомов - лишь реак­ ция на жесткие социальные ошибки. Так, далекий от того, чтобы иметь возможность привести в нор­ му социальные институты, терапевт вынужден бо­ лее рассчитывать на саморазвивающуюся интегра­ цию пациента в том случае, если пациент учится скорее приспосабливать среду к себе, чем «ломать» себя в угоду обществу.

Вместо динамичного соединения потребностей и социальных соглашений, в котором люди могли бы исследовать себя и других, и открывать себя и других, приходится думать о трех непримиримых абстракциях: всего лишь животное, измученная индивидуальная самость и социальное давление.

134

Нормальный человек или держит себя в неведе­ нии относительно этой яростной войны внутри него (не замечает ее проявлений в собственном поведе­ нии и хранит ее в «спящем» виде), или осознает эту проблему и заключил очень непростое «пере­ мирие», ухватившись за безопасные возможности. В любом случае, на примирение потрачено много энергии, и в жертву принесены многие ценные че­ ловеческие возможности. Раздирающие невротика конфликты ведут к истощению, противоречиям и крушению. Неверно было бы на основании этого заключить, что он каким-то образом слабее, чем нор­ мальный человек, поскольку часто большая одарен­ ность может быть общественно опасна. Имеется существенное различие между нормальным чело­ веком и невротиком, но оно не таково, чтобы, когда невротик приходит в качестве пациента и ставит перед доктором серьезную практическую пробле­ му, доктор мог поставить себе целью нормальное приспособление, так же, как, принимая больного туберкулезом, он ориентируется на достижение здо­ ровья и выписку. Скорее, терапевт должен наде­ яться, что, когда пациент начнет реинтегрироваться, он окажется более «человечным», чем можно было ожидать, или даже чем сам терапевт.

(В дальнейшем не следует забывать, что, в ряду пациентов психотерапии, различие между нормаль­ ным и невротиком становится менее чем несуще­ ственным; это определенно может ввести в заб­ луждение. Все большее количество пациентов вообще не «больны»; они вполне «адекватны»; це­ лью их прихода к врачу является желание полу­ чать больше от жизни и от себя, и они полагают, что психотерапия может им в этом помочь. Воз­ можно, это придает им слишком много оптимизма

на свой счет, но это еще и доказательство того, что они лучше многих средних людей, а не наоборот.)

4.Невротические Механизмы как Здоровые Функции

Невроз также является частью человеческой при­ роды и имеет свою антропологию. Раздвоение лич­ ности — крушение как форма равновесия — воз­ можно, недавно приобретенная возможность человеческой природы, ей всего несколько тысяч лет. Но оно - одно из многих в длинном ряду эволюционных достижений, которые заслуживают краткого рассмотрения для того, чтобы понять, в какой точке мы находимся сейчас.

Когда мы рассматриваем процесс саморегуляции организма, в котором доминирующие потребности, как только они возникают, оказываются в центре осознания, нас поражает не только замечательная система специфического приспособления, сигналов, координации и утонченных суждений, которые бу­ дут поддерживать общее равновесие, но также уст­ ройства, которые действуют как прокладки и пре­ дохранительные клапаны, призванные защитить границу контакта. Мы уже упоминали стирание, галлюцинации и сновидения, действия «понарош­ ку» и подмену одного другим. Существуют также иммобилизация (притвориться мертвым), изоляция, механические неудачные попытки (навязчивое по­ вторение), паническое бегство, и так далее. Чело­ век — организм большой мощности и эффектив­ ности, но также и тот, кто может сталкиваться с грубым обращением и переживать плохие време­ на. Две стороны действуют вместе: способности ведут к приключениям, а приключения - к трудно-

стям. Человек должен быть гибким. Эти защит­ ные функции, безусловно, играют ведущую роль в ментальных расстройствах, но сами по себе они здоровы.

В самом деле, не желая показаться парадоксаль­ ными, мы могли бы сказать, что при неврозах функ­ ции самосохранения — способность к стиранию, искажению, изоляции, повторению, — которые столь эффектно представить «сумасшедшими», работают достаточно здоровым образом. Это как раз респек­ табельные функции ориентации и манипулирова­ ния в мире, особенно в социальном мире, не рабо­ тают. В тонко отрегулированной целостности приспособления по обеспечению безопасности су­ ществуют для работы в экстремальных условиях, когда обычные функции нуждаются в отдыхе и вос­ становлении. Или, другими словами, когда потеря­ на ориентация и манипулирование невозможно, возбуждение и жизненность организма проявляют себя в аутизме и неподвижности. И еще, если мы говорим о социальном, или эпидемическом, невро­ зе, то патологически значимы не симптоматические социальные явления (диктаторы, войны, непонят­ ное искусство, и т.п.), но нормальное знание и тех­ ники, обычный сдособ жизни.

Задача патологической антропологии состоит в том, чтобы показать, что обычный путь культуры, или даже человеческого состояния в целом, явля­ ется невротическим, и как он стал таким. Она при­ звана показать то, что было «утеряно» в челове­ ческой природе, и, фактически, поставить эксперименты для ее восстановления. (Терапевти­ ческая часть антропологии и социологии — это по­ литика; но мы видим, что политика — возможно, к счастью,— вовсе этим не занимается.)

При рассмотрении ступеней эволюции, привед­ шей к развитию современного человека и нашей цивилизации, мы сделали ударение не на том, на чем оно обычно делается: не на растущей мощи и достижениях, завоеванных каждым шагом челове­ ческого развития, а на опасностях и уязвимых мес­ тах, которые становятся патологическими в случае прорыва. Новые возможности требуют более слож­ ной интеграции, которая часто терпит неудачу.

5.Вертикальное положение, свобода рук и головы

I)Вертикальное положение развивалось вместе с дифференциацией конечностей и, в конечном сче­ те, пальцев. Это дало большие преимущества для ориентации и манипулирования. Крупное верти­ кально ходящее животное далеко видит. Утвердив­ шись на ногах, оно может использовать руки для того, чтобы взять еду и разорвать ее, в то время как его голова свободна; а также оно может держать в руках объекты или прикасаться к ним и к собствен­ ному телу.

Но, с другой стороны, голова теперь отдалена от непосредственного восприятия, и «ближние» ощу­ щения — запаха и вкуса — отчасти атрофируются. Рот и зубы становятся менее пригодными для ма­ нипулирования; они перестают находиться в цент­ ре внимания интенсивно манипулирующего рука­ ми животного и реагировать напрямую (так, может появиться «зазор» между отвращением и спонтан­ ным извержением). Челюсти и морда дегенериру­ ют - и позже становятся одним из самых ригид­ ных участков.

138 Фриц Перлз

Короче говоря, целостное поле организма и ок­ ружающей его среды постепенно увеличивается, одновременно в размере и сложности; но близкое контактирование становится более проблематич­ ным. Вместе с вертикальным положением появля­ ется необходимость балансировать и столь важная для позднейшей психологии опасность падения. Спина уже не такая гибкая, и голова в большей степени изолирована от остального тела и земли.

2) При постепенном освобождении и меньшем использовании головы развивается более тонкая система стереоскопического зрения, способная вос­ принимать перспективу. Глаза и пальцы совместно исследуют очертания предметов, таким образом животное учится видеть большее количество форм и дифференцировать объекты в собственном поле. Путем оконтурирования оно выделяет объекты из непрерывности собственного опыта. Перспектива, выделение объектов, возможность взять в руки — все это значительно увеличило число связей меж­ ду впечатлениями и возможности произвольного выбора между ними. Головной мозг становится больше, и вместе с этим растет ясность сознания. Способность отделять объекты от конкретной си­ туации улучшает память и является началом про­ цесса абстрагирования.

Оборотной стороной описанного процесса явля­ ется потеря непосредственности и готовности сли­ ваться в одно целое со средой. Образы предметов и абстрактные представления о них становятся по­ мехой: человек с высоко развитым сознанием ос­ танавливается, чтобы сделать произвольный выбор, но затем он может забыть о цели или отвлечься от нее, и ситуация не будет завершена. Некоторые ча­ сти прошлого, уместные или нет, все более и более окрашивают настоящее.

В конце концов, собственное тело также стано­ вится объектом, — хотя и позже, так как оно вос­ принимается очень «близко».

6.Инструменты, язык, сексуальная дифференциация и общество

3)Когда предметы и другие люди становятся выделенными и абстрактными объектами, они мо­ гут вступать в полезные, продуманные, определен­ ные и привычные отношения с самостью. Развива­ ются постоянные инструменты и специальные объекты, служащие для расширения функций ко­ нечностей; а также значащий язык, дающий больше возможностей, чем инстинктивные ситуативные звуковые сигналы. Объекты контролируемы, инст­ рументы применяются к ним (в свою очередь, так­ же являясь объектами, которые могут быть улуч­ шены), а их применению учат и учатся. Язык также выучивается. Спонтанная имитация произвольно усиливается, и социальные связи становятся теснее .

Но, конечно же, социальная связь существова­ ла и ранее; происходило общение и манипулиро­ вание физической и социальной средой. Вовсе не использование инструментов и языка соединяет вместе отдельных людей или рабочих с объектами; они уже находились в некоем организованном кон­ такте — инструменты и язык являются лишь удоб­ ными видоизменениями контакта, который уже су­ ществует. Опасность, которая здесь содержится, такова: если исходное чувственное единение сла­ беет, высокоорганизованные абстракции — объект, персона, инструмент, слово — начинают восприни­ маться как первоначальная основа контакта, как буд­ то, чтобы быть в со-прикосновении, требуется неве-