Перлз Ф. - Теория гештальт-терапии

20

ной. Систему отождествлений и отчуждений мы будем называть «эго».

С этой точки зрения наш метод терапии выглядит следующим образом: мы тренируем эго, различные отождествления и отчуждения, экспериментируя с целенаправленным осознаванием различных функ­ ций до тех пор, пока спонтанно не появится ощуще­ ние, что «это я думаю, воспринимаю, чувствую и делаю это». Дальше пациент уже может действо­ вать сам.

Глава 2

Различия во взглядах и различия в терапии

1. Гештальттерапия и психоанализ

Психотерапия, о которой рассказывалось в преды­ дущих главах, делает ударение на:

—концентрации на структуре актуальной ситуа­ ции;

—сохранении целостности реальности, благодаря нахождению внутренних взаимосвязей социаль­ но-культурных, биологических и физических факторов;

—экспериментировании;

—содействии творческой способности пациента к реинтеграции отчужденных фрагментов опыта.

Вероятно, читателю полезно будет знать, что каждый из этих элементов присутствует в истории психоанализа; и, вообще говоря, синтез этих эле­ ментов - общая тенденция. Когда Фрейд работал с переносом подавленных чувств на аналитика, он работал с актуальной ситуацией; и те, кто говорит об «интерперсональном» подходе, анализируют в более полном и систематическом виде именно ак­ туальную сессию. Сейчас большинство аналитиков применяет «характероанализ», впервые системати­ чески разработанный Райхом. Этот метод с помо­ щью анализа разблокирует структуру наблюдаемо­ го поведения. Что же касается структуры мысли или образа, то именно Фрейд научил нас этому в своей книге «Толкование сновидений», поскольку каждое символическое толкование концентрируется

именно на структуре содержания. Хорошие врачи не только на словах обращают внимание на психо­ соматическое единство и на единство общества и отдельной личности. И, опять-таки, различные экс­ периментальные методы, от примитивных «отыг­ рывания сцены» и «активного метода» Ференци до современных «вегетотерапии» и «психодрамы», использовались не только для катарсической раз­ рядки напряжения, но и для переобучения. И, на­ конец, Юнг, Ранк, прогрессивные деятели образова­ ния, игровые терапевты и многие другие считали, что именно творческое самовыражение ведет к ре­ интеграции. Ранк особо указывал на то, что твор­ ческое действие - это и есть психологическое здо­ ровье.

Мы добавляем к этому немного: мы настаиваем на интеграции нормальной и патологической пси­ хологии и на переоценке того, что считается нор­ мальным психологическим функционированием. Можно сказать и драматичнее: с самого начала Фрейд указывал на невротические элементы по­ вседневной жизни и вместе с другими последова­ тельно разоблачал иррациональную основу многих социальных устоев; теперь мы завершаем круг и осмеливаемся утверждать, что опыт психотерапии

иреинтеграция невротических структур часто дают лучшую информацию о реальности, чем невроз нор­ мальности.

Вцелом, как мы сказали, тенденцией психотера­ пии является концентрация на структуре актуаль­ ной ситуации. С другой стороны, психотерапия (и история психотерапии) расходится с нами во взгля­ дах на актуальную ситуацию. И чем больше тера­ пия концентрируется на том, что происходит «здесь

исейчас», тем более неудовлетворительными ка-

23

жутся обычные научные, политические и личные представления о том, что такое «реальность» (пер­ цептивная, социальная или моральная). Представь­ те себе, что врач, цель которого — «приспособить пациента к реальности», по мере продвижения ле­ чения начинает замечать, что «реальность» стала совсем не похожей на то, какой она виделась ему раньше с общепринятой точки зрения; в таком слу­ чае ему приходится пересматривать свои цели и методы.

Как же именно он их пересмотрит? Должен ли он установить новую норму человеческой природы и попытаться приспособить своих пациентов к ней? Именно так и поступали некоторые терапевты. В этой книге мы пытаемся сделать нечто более скром­ ное: мы предполагаем, что развитие актуального опыта дает свои собственные критерии. То есть мы рассматриваем динамическую структуру опыта не как ключ к некоему неизвестному «бессознатель­ ному» или к симптому, а как нечто, ценное само по себе. Мы занимаемся психологией, не делая пред­ варительных предположений о нормальном или ненормальном, и в этом случае психотерапия из метода исправления превращается в метод роста.

2.Гештальттерапия и гештальт-психология

Сдругой стороны, давайте рассмотрим наше от­ ношение к психологии нормы. Мы работаем с ос­ новными открытиями гештальтпсихологии, среди которых соотношение фигуры и фона, важность интерпретации целостности или расщепленности фигуры в рамках контекста актуальной ситуации, структурированное целое, которое не является все­ объемлющим, но не является и элементарной час-

тицей; активная организующая сила целостностей

иестественная тенденция к простоте формы; тен­ денция незавершенных ситуаций завершаться. Что же мы добавляем к этому?

Рассмотрим, например, целостный подход, подра­ зумевающий единство социально-культурного, био­ логического и физического поля в каждом конк­ ретном опыте. Это является основным тезисом гештальтпсихологии: следует с уважением относит­ ся к явлениям, представляющим собой единое це­ лое; аналитически разделить их на фрагменты мож­ но лишь ценой уничтожения того, что аналитик намеревался изучить. Применив опыт в лаборатор­ ных ситуациях, в которых исследуются восприятие

иобучение (метод обычных психологов), можно обнаружить много интересного и продемонстриро­ вать неадекватность методов ассоциаций, психоло­ гии рефлексов и так далее. Но такое применение данного тезиса не позволяет отвергнуть обычные научные представления, поскольку лабораторная ситуация сама по себе создает ограничения и не позволяет мысли выходить за определенную чер­ ту. Эта ситуация полностью определяет все, что появляется, а все, что появляется из ограничений, как раз и придает большинству гештальт-теорий особый формальный и статичный привкус. Мало что говорится о динамических взаимоотношениях фигуры и фона и о том, как фигура быстро транс­ формируется в фон для появления новой фигуры, пока не будет достигнута высшая точка контакта, пока не наступит удовлетворение, и жизненная си­ туация действительно не будет завершена.

Но как можно сказать что-нибудь еще об этих вещах? Ведь контролируемая лабораторная ситуа­ ция на самом деле не является жизненной ситуаци-

ей, требующей немедленного разрешения. На самом деле живо заинтересован лишь экспериментатор, а его поведение не является темой исследований. Бо­ лее того, стремясь к объективности (что похваль­ но), иногда даже проявляя комическую привержен­ ность к протестантской чистоте, гештальтисты старались избегнуть любых контактов с тем, что вызывает сильные эмоции и интерес; они анали­ зировали решение именно тех человеческих про­ блем, которые не являются жизненно важными и неотложными. Часто создается впечатление, что они хотят сказать, будто в целостном поле уместно все, кроме факторов, вызывающих человеческий ин­ терес; эти факторы «субъективны» и неуместны! Однако, с другой стороны, лишь то, что вызывает интерес, создает крепкую структуру. (Но когда про­ водятся эксперименты над животными, факторы, вызывающие интерес, оказываются вполне умест­ ными, ведь обезьяны и куры - далеко не такие по­ слушные подопытные субъекты, как люди.)

В результате, конечно же, гештальтпсихология оказалась изолированной от продолжающегося раз­ вития психологии, психоанализа и его производ­ ных, поскольку эти направления не смогли избе­ жать насущных требований - терапии, педагогики, политики, криминологии и тому подобного.

3.Психология «сознательного» и «бессоз­ нательного»

Однако, очень жаль, что психоанализ прошел мимо гештальтпсихологии, поскольку в последней содержится адекватная теория осознавания, а раз­ витие психоанализа с самого начала сдерживалось неадекватными, несмотря на то, что усиление осоз-

26

навания всегда было высшей целью психотерапии. Разные школы концентрировались на разных ме­ тодах повышения осознавания; использовались слова, физические упражнения, анализ характера, экспериментальные социальные ситуации и коро­ левская дорога сновидений.

Почти с самого начала Фрейд открыл могучую истину «бессознательного», что привело к блестя­ щим инсайтам о психосоматическом единстве, ха­ рактерах людей и межличностных отношениях в обществе. Но почему-то из всех этих открытий никак не строится удовлетворительная теория са­ мости. Мы считаем, что так происходит из-за не­ правильного понимания так называемой «созна­ тельной» жизни. Психоанализ и большинство его производных (за исключением Ранка) все еще счи­ тают сознание либо пассивным приемником впе­ чатлений, либо суммирующим и ассоциирующим аппаратом, либо рационализатором, либо вербализатором. Это то, что колеблется, размышляет, гово­ рит и ничего не делает.

Мы, психотерапевты, опирающиеся на гештальтпсихологию, будем исследовать в этой книге тео­ рию и метод творческого осознавания, формирова­ ние фигуры/фона, в качестве связующего центра мощных, но разрозненных инсайтов о «бессозна­ тельном» и неадекватного представления о «созна­ тельном».

4. Реинтеграция психологии «сознательно­ го» и «бессознательного»

Однако, когда мы настаиваем на тезисе единства, на творческой силе структурированных целостностей и не только в неинтересных лабораторных ус-

ловиях, но и в насущных ситуациях психотерапии, педагогики, личных и общественных отношений, тог­ да мы внезапно обнаруживаем, что зашли очень да­ леко в отрицании (по причине фундаментальной неприемлемости «разбирания на кусочки и унич­ тожения той вещи, которую мы намереваемся изу­ чить») множества общепринятых допущений, под­ разделений и категорий. То, что обычно считается природой заболевания, мы считаем выражением невротического расщепления, существующего внут­ ри пациента и общества. А призыв обратить вни­ мание на то, что основные допущения являются невротическими, вызывает тревогу (и у авторов, и у читателей).

При невротическом расщеплении одна часть не осознается, или ее существование холодно призна­ ется, но она отчуждена и не вызывает интереса и заботы. Также обе части могут быть тщательно изо­ лированы друг от друга. В этом случае создается впечатление, что они никак друг с другом не пере­ секаются, избегая конфликтов и поддерживая ста­ тус кво. Но если в реальной насущной ситуации (неважно, в кабинете врача или в общественной жизни) человек концентрирует осознавание на нео­ сознаваемой части или на «неуместных» связях, тогда возникает тревога — результат торможения творческого воссоединения. Методом терапии яв­ ляется вхождение во все более тесный контакт с переживаемым кризисом, пока субъект не отожде­ ствится (рискуя прыгнуть в неизвестность) с на­ ступающей творческой интеграцией расщепленно­ го.

тических дихотомиях теории и пытается истолко­ вать их, чтобы создать теорию самости и ее творчес­ кого действия. От проблем первичного восприятия и реальности мы перейдем к развитию человека и речи и, далее, к общественным, моральным и личнос­ тным проблемам. Мы последовательно будем рассмат­ ривать нижеперечисленные невротические дихото­ мии, некоторые из которых широко распространены, а некоторые растворились в истории психотерапии, но все еще присутствуют в остаточном виде, и неко­ торые (конечно же) представляют собой предрассуд­ ки самой психотерапии.

«Тело» и «Разум»: это расщепление все еще ши­ роко распространено, хотя среди лучших врачей психосоматическое единство считается само собой разумеющимся. Мы покажем, что привычная и став­ шая неосознаваемой произвольность перед лицом хронической чрезвычайной ситуации, особенно уг­ розы органическому функционированию, сделала это калечащее расщепление неизбежным и почти все­ общим, выраженным в безрадостности и неуклю­ жести нашей культуры. (Глава 3)

«Самость» и «Внешний Мир»: это расщепление является частью веры, пронизывающей современ­ ную западную науку. Оно сходно с предыдущим, но делает большее ударение на политических и межличностных опасностях. К несчастью, филосо­ фы недавнего времени, указавшие на абсурдность такого расщепления, сами по большей части были заражены или идеализмом, или материализмом. (Главы 3 и 4)

«Эмоциональное» (субъективное) и «Реальное» (объективное): это расщепление также является ча­ стью научной веры и неразрывно связано с преды­ дущим. Оно является результатом избегания кон­ такта и вовлеченности, а также произвольной изоляции сенсорных и моторных функций друг от друга. (История статистической социологии - это именно такие избегания, доведенные до уровня высокого искусства.) Мы постараемся показать, что реальность, по сути, является увлеченностью или «вовлеченностью». (Глава 4)

«Инфантильное» и «Зрелое»: это расщепление представляет собой болезнь самой психотерапии, возникающую из личностей терапевтов и из соци­ альной роли «лечения»: с одной стороны - мучи­ тельная озабоченность далеким прошлым, с другой - попытка приспособиться к стандарту взрослой ре­ альности, который не стоит того, чтобы к нему при­ спосабливались. Детские черты обесцениваются, а их отсутствие лишает взрослых жизненной силы; другие черты, которые называют «инфантильными», представляют собой интроекции взрослых невро­ зов. (Глава 5)

«Биологическое» и «Культурное»: это расщеп­ ление, ликвидация которого является предметом ан­ тропологии, стало в последние десятилетия окапы­ ваться именно в ней; таким образом (не говоря уже об идиотском расизме), человеческая природа пре­ вращается в нечто относительное и совершенно бессмысленное, как будто человек неограниченно пластичен. Мы попытаемся показать, что это рас­ щепление — результат невротической очарованнос­ ти артефактами и символами, их политикой и куль­ турой, как будто они являются собственной движущей силой. (Глава 6)