Глава III. Паронимическая аттракция и ее роль в системе средств построения художественного образа в лирике м . Цветаевой .
Творчество М . Цветаевой стало предметом исследования в лингвистических работах. Наряду с традиционными терминами в обиход вводятся термины, предложенные представителями структурной лингвистики. Один из таких терминов — "паронимическая аттракция". Явление паронимической аттракции, получившее значительное распространение в поэзии XX века, привлекает внимание все большего числа исследователей. В публикациях последних двух десятилетий (Зубова Л.В. [21,с.184]; Северская О.И. [37,с.218]; Григорьев В.П. [17,с.343] и др.) разрабатываются вопросы, связанные с языковым статусом паронимической аттракции, особой "морфологией" паронимической аттракции, ее местом в ряду других способов словоупотребления; изучаются возможности стилистического функционирования в тексте.
В.П. Григорьев определяет паронимическую аттракцию как "систему парадигматических отношений между сходными в плане выражения разнокорневыми словами (не связанными в синхронии признаками явной деривационной близости), реализуемую в конкретных текстах путем сближения паронимов в речевой цепи, благодаря чему возникают различные эффекты семантической близости или, наоборот, противопоставленности паронимов" [17,с.320].
Ритмическая организация поэтической речи, отмечает Н.К.Соколова, ее симметричность ведут к тому, что слово, функционирующее на малом пространстве, становится семантически осложненным, возрастают его смысловые ассоциации [39,с.55]. Создающееся в стихотворной речи ожидание реализации ритмической заготовки в высшей степени изоморфно синтагматическому напряжению в предикативной организующей предложения. Налагаясь на это грамматическое напряжение, стиховое ритмическое напряжение создает особенно благоприятные условия для придания большей весомости всем лексемам и даже звукам, входящим в стиховой ряд [18,с.295]. На основе "тесноты стихотворного ряда" (термин Ю.Н.Тынянова) здесь возникает не только усиленная кульминация смысловой стороны смыслового ряда, но и кульминация его звуковой стороны [9,с.232].
"Паронимическая аттракция, с одной стороны, сближается с поэтической этимологией, т.к. здесь имеются элементы переосмысления, с другой стороны — с аллитерацией (чисто звуковыми повторами, звукописью)" [21,с.265].
Говоря о своеобразии идиостиля М . Цветаевой , следует отметить, что одним из важнейших средств семантической связанности в ее лирике, является сложное паронимическое кружево:
Но моя река — да с твоей рекой
Но моя рука — да с твоей рукой... [9,I,с.291]
В лесах — река
В кудрях — река... [4,I,с.512]
В поэзии, и особенно в поэзии у М . Цветаевой , переходы от чисто звукового подобия к подобию морфологическому и смысловому может быть настолько плавным, что слова как бы перетекают друг в друга, превращаются одно в другое:
Все древности, кроме: дай и май,
Все ревности, кроме: той, земной
Все верности,— но и смертный бой
Неверующим Фомой [4,II,с.119].
Для поэтического языка М . Цветаевой характерно обилие паронимических сближений, квадмонимов квадномографов — слов; различающихся единственным звуком:
Червь и чернь узнают господа
По цветку, цветущему из рук [4,I,с.410]
Возращу и возвращу сторицей [4,I,с.410]
Цвет, попранный светом.
Свет — цвету пятою на грудь [4,II,с.146]
С этой безмерностью
В мире мер?! [4,II,с.186]
Здесь приведены только примеры, в которых квадномонимы встречаются не в рифменной позиции конца строки. Если включить в рассмотрение и рифменную позицию, то число примеров значительно увеличится, т.к. приверженность к квадномонимам отчетливо проявляется в рифмовке. Однако созвучие слов внутри строки неизбежно создает внутреннюю рифму, что в свою очередь, способствует созданию строя стиха. По образному выражению Н.К. Соколовой, Цветаева "из цепи сходнозвучащих слов высекала неожиданный, стремительно развертывающийся словесный образ" [39,с.83]:
Дитя разгула и разлуки,
Ко всем протягиваю руки [4,I,с.506]
Любовь ли это — или любованье [4,I,с.457]
В ряде случаев члены сближаемой пары слов, не являющиеся квадномонимами, становятся таковыми по отношению к общему для них слову, если восстановить одну переходную ступень в преобразовании — как бы подразумеваемый средний или между данными в контексте:
Осенняя седость
Ты, Гетевский апофеоз!
Здесь многое спелось
А больше еще распелось [4,II,с.146]
Золото моих волос
Тихо переходит в седость
— Не жалейте! Все сбылось,
Все в груди слилось и спелось [4,II,с.149]
В обоих контекстах, считает Л.В. Зубова [21,с.50], средним членом, объединяющим слова спелось — распелось и слилось — спелось являются слово сплелось.
Несомненность его скрытого присутствия очевидна в цветаевской системе: превращения одного слова в другое. При этом не сказанное, оставшееся в подтексте, но неизбежно восстанавливаемое слово — анаграмма получает статус самого существенного семантического элемента. Характерно, что этот нагруженный смыслом "нуль слова" еще и семантически синкретичен: поскольку речь идет о волосах, имплицитно выраженное слово сплелось имеет прямое значение "переплестись, перепутаться, переплетясь образовать что-либо (о чем-либо гибком, вьющемся)" [28,IV,с.225], а поскольку субъект или обстоятельство этого глагольного действия многое, больше еще, все в груди, несомненно наличие и переносного, абстрагированного значения глагола сплестись "соединиться друг с другом" [28,IV,с.225].
Семантические трансформации как специфическое явление лексической номинации.
Особого внимания заслуживают семантические трансформации, которым подвергаются значения слов при паронимической аттракции. Под семантической трансформацией понимается изменение системных значений слов и создание новых смыслов в условиях семантического контекста. Семантические трансформации осуществляются на основе определенных операций над смыслами. Модели этих операций описал Н.Н.Ревзин в работе "Современная структурная лингвистика. Проблемы и методы" [35,с.221]. По наблюдению О.И. Северской [37,с.220] в результате семантической трансформации можно наблюдать:
1) изменение значения хотя бы одного члена паронимической парадигмы;
2) изменение значения всех аттрактантов;
3) образование "объединенного смысла".
Анализ примеров позволяет сделать выводы:
1. В результате объединения смыслов на основе актуализации коннатативных признаков значение одного из аттрактантов может становиться "связанным", "фразеологизироваться". Так, в цикле "Провода":
Это — проводами стальных
Проводов — голоса Аида
Удаляющихся... [4,II,с.175].
По операции объединения смыслов значение слова провод "нитеобразный предмет, проводящий что-либо" дополняется признаком "охранять кого-либо на пути", под влиянием аттрактанта проводы потенциального коррелянта провожать и на основе оживления коннотации "нить Ариадны". Сочетание проводы проводов встречаются в другом контексте.
Я проводы вверяю проводам... [4,II,с.176]
Здесь слово провод употребляется в том же значении.
2. Результатом объединения смыслов при одновременной актуализации общих сем может быть выделение коннотативного (ассоциативного) признака и коннотативного значения значения — коннотемы у обоих членов паронимической пары:
Ср.: Выше, выше — сли-лись
В Ариаднино: ве-ер-нись
Обернись! ...
В предсмертном крике
Упирающихся страстей —
Дуновение Эвридики ... [4,II,с.175]
Но был один — у Федры — Ипполит!
Плач Ариадны — об одном Тезее! [4,II,с.175]
Перестрадай же меня! Я всюду... [4,II,с.178]
Имена собственные Ариадна, Федра, Эвридика, вступая в аттракцию с нарицательными именами перестрадать и (через перестрадать) страсть, приобретают дополнительный семантический признак "страдание".
3. Операции семантической интерференции и противопоставления смыслов могут приводить к образованию "определенных смыслов", т.е. некоторого инварианта смысла, отражающего различные существенные черты предметов, явлений, процессов, взятые в единстве их противоположностей.
Ср.: Я хранитель твоему добру:
Возращу и возвращу сторицей
Я — деревня, черная земля
Ты мне — луч и дождевая влага [4,I,с.410-411]
Аттрактанты, имеющие максимальное сходство в фонетическом и грамматическом отношении, синтаксически равноправны. Это позволяет выделить сочетания возрастить сторицей и возвратить сторицей. Аналогия с нормативным фразеологизмом воздать сторицей "воздать в стократном размере, вознаградить" заставляет приписать коннотативный признак "стократное увеличение", а смыслу возвратить "отдать обратно полученное" — признак "в стократном размере". В контекстах стихотворения сближение аттрактантов на основе приписанных им коннотативных признаков становится ключевым; ср. образные сопоставления: хранитель = черная земля; добро = луч, дождевая влага. В результате семантической интерференции возникает обобщенный смысл сочетания слов возрастить и возвратить сторицей " воздать стократно добро за вложенное добро", отражающий две предполагающие друг друга существеннейшие стороны одного и того же явления. Сочетание возрастить и возвратить сторицей фразеологизируются [37,с.218].
Во всех приведенных примерах паронимическая аттракция выступает как способ словопотребления, характерный для поэтического языка — и в особенности для языка поэзии XX века.
Регулярное образование смыслов в условиях паронимической аттракции позволяет рассматривать осуществляемые семантические трансформации как специфические явления лексической номинации. В некоторых случаях формируется новое значение слова, которое становится системным на уровне идиолекта поэтического языка: провод "путеводная нить", страсть "умерщвление духа" и т.д. На основании таких значений образуются устойчивые паронимические связи, формируется паронимический фонд языка. Таким образом, паронимическая аттракция не только опирается на системные явления, но и способствует формированию на уровне идиолекта.
Специфика отношений именования, возникающих в результате паронимических аттракций, определяется двойной мотивированностью поэтического слога: преобладают процессы вторичной номинации. В качестве объекта наименования избирается фрагмент действительности, картина мира в определенном размере со всей сложностью взаимосвязей и процессов. Компрессия смыслов, типичное для языка лирической поэзии, обилие устойчивых поэтических формул, необычных словесных сцеплений — все это приводит к необходимости анализа "словесной связи", взаимодейственной совокупности слов, представленной в лирической поэзии.
Анализ функционирования паронимической аттракции в тексте позволяет прийти к следующим выводам. Особенностью поэтического текста является то, что "данность" и "новизна" соотносятся не только с частями высказывания, сколько с точки зрения говорящего и адресата. При этом "для говорящего существует не только статичная данность, а динамика развертывания внутренней данности... в сложный организованный текст" [34,с.182]. Это с необходимостью предполагает наличие некоторого механизма, контролирующего как построение актуального текста, так и процесс его выведения к определенной речевой программе, а, следовательно позволяющего задать направление соотнесения точек зрения говорящего и адресата "данного" и "нового" [37,с.270].
Формирующийся в тексте паронимический ряд не только создает определенную "паронимическую модель" описываемого фрагмента действительности (а тем самым выделяет особую область в семантической структуре текста), но и становится средством выделения актуально значимой информации об этой действительности. Одновременно паронимические коррелянты задают и особый ракурс подачи этой информации. Выделяя наиболее важные смысловые компоненты и определяя принципы их соотнесения, паронимическая аттракция функционирует как оператор смысловидения и смысловобразования. Процессы смысловобразования опираются на акт мыслительной предикации (формирование третьего содержания не сводимого к сумме, пересечению двух заданных). Понимаемая таким образом предикация составляет необходимую ступень любого тропеического преобразования и утраченного уровня денотации (код естественного языка, основанный на "универсальном", "внешнем" опыте) к уровню коннотации (код поэтического языка, основанный на "внутреннем", "индивидуальном" опыте) [37,с.271].
Таким образом, паронимическая аттракция становится средством передачи коммуникативного ракурса, обличая переход от денотативной семантики к семантике коннотативной и способствуя формированию не только объективной, но и субъективной стороны значения высказывания.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Среди тех, кто имеет все права на внимание читателей нашего и будущего веков, не может быть, не должна быть забыта Марина Цветаева . В устах М . Цветаевой любое слово служит смыслу и потому в ее контексте обретает силу. Оно к месту и оно во-время.
Жизнь поэтессы невозможно рассматривать вне искусства, вне творчества. По выражению одного из критиков, " искусство вкладывалось в ее жизнь как скрипка в футляр" [5,с.14].
В настоящей работе исследуется роль театра в жизни и поэтическом творчестве М . Цветаевой . Несмотря на то, что театр как род искусства не был близок творческой сущности Цветаевой , она увлеклась драматургией . Цветаева ценила театр, слово, но ей противоречила отрепетированность, повторяемость.
В споре Комедьянта с Поэтом последнее слово принадлежит Поэту. Действия — нет. Есть движение лирических чувств. Герой дается в форме самораскрытия, в лирическом монологе. Лирические монологи прекликаются со стихотворениями М . Цветаевой .
В драматургии на первый план выходит превосходство "высказываемого" над "выказываемым", словесная игра превосходит театральную.
Эпиграфы, которые предворяют пьесы "Феникс", "Каменный Ангел", "Приключение", "Фортуна" — примета поэтической констатации, превосходство поэтического над театральным.
Для М . Цветаевой важен диалог, он рассматривается на сцене.
При анализе циклов притяжение — отталкивание, автобиографическое — литературное, реалистическое — романтическое, словесная игра — театральная.
Талант Цветаевой поражает избыточностью и своим масштабом. М . Цветаева тысячами нитей связана с русской землей, Россией, ее фольклором, языком. В свою художественную систему поэтесса вводила многие компоненты отечественной народной культуры.
Список использованной и процитированной в работе литературы.
1. Цветаева М.И. Сочинения: в 2-х т. / Сост., подг. текста, вступ. статья и коммент. А.Саакянц.- М.: Худож. лит., 1988.
2. Цветаева М.И. Автобиограф. проза / Коммент. А.Саакянц.- М.: Сов. Россия, 1991.- 552 с.
3. Цветаева М. Избранное / Сост., коммент. Л.А.Беловой.- М.: Просвещение, 1992.- 367 с.
4. Цветаева М. Театр / Собр. соч. в 7 т.- М., 1994-1995.
5. Цветаева М.И. Об искусстве.- М.: Искусство, 1991.- 479с.
6. Цветаева М.И. "Поклонись Москве..."; Поэзия; Проза; Дневники; Письма / [Сост., вступ. ст. и примеч. А.Саакянц].- М.: Моск. рабочий, 1989.- 527 с.
7. Цветаева М. Театр / Вступ. ст. П.Антокольского; Сост., подг. текста и коммент. А.Эфрон и А.Саакянц.- М.: Искусство, 1989.- 382 с.
8. М . Цветаева Избранные произведения (Библиотека поэта. Большая серия).- М.-Л., 1965.
9. Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и язык произведений словесного искусства. Стихосложение. Лирика // Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики.- Л.: Наука, ленингр. отд-ние, 1988.- 234 с.
10. Адмони В.Г. М . Цветаева и поэзия XX века // Звезда.- 1992.- №10.- С.103-169.
11. Ануфриева А. "Это не пьеса, это поэма...": В поисках сценического эквивалента поэтического театра М . Цветаевой // Театр.- М., 1992.- №11.- 58 с.
12. Бродский И. Поэт и проза // Бродский И.А. Набережная неисцелимых: тринадцать эссе.- М., 1992.
13. Белкина М.И. Скрещение судеб.- М.: Книга, 1988.
14. Васильева М. Гумилев о ранней Цветаевой // Школа.- 1996.- №4.- С. 71-75.
15. Гуль Р.Б. Цветаева и ее проза // Рус. зарубежье: Сборник.- М., 1993.- с.221-227.
16. Гладков В.П. Театр. Воспоминания и размышления.- М., 1980.- 427 с.
17. Григорьев В.П. Поэтика слова: На материале русской советской поэзии.- М.: Наука, 1979.- 343 с.
18. Дрогалина Ж.А., Налимов В.В. Семантика ритма: ритм как непосредственное вхождение в континуальный поток образов // "Бессознательное" III.- Тбилиси: Мецниереба, 1979.- с.293-301.
19. Деми Г. Поднятая перчатка // Театр.- 1992.- №11.- С.40-47.
20. Демидова А. Федра // Советский театр.- 1988.- №2.- 65с.
21. Зубова Л.В. Поэзия М . Цветаевой : лингвистический аспект.- Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989.- 264 с.
22. Кудрова И. "Это ошеломляет..." И.Бродский о М . Цветаевой // Звезда.- 1997.- №1.- с. 210-216.
23. Кудрова И.В. Версты, дали: М . Цветаева : 1922-1939.- М.: Сов. Россия, 1991.- 368 с.
24. Кудрова И.В. После России. М . Цветаева : годы чужбины.- М.: РОСТ., 1997.- 366 с.
25. Литвиненко Н. Тайна занавеса: Поэтический театр М . Цветаевой // Театр.- М., 1992.- С.8-24.
26. Муравьева И. "Мне нет места в современности..." // Аврора,- С-Пб., 1992.- №9.- С.17-25.
27. Маяковский В. Полное собр. соч. в 13-ти Т.- М.: ГИХЛ, 1958.
28. МАС. Т. IV,- С.225.
29. Орлов В. Марина Цветаева : Судьба. Характер. Поэзия / Цветаева М. Избранные произведения.- М., Худож. лит., 1998.
30. Осипова Н.О. Театральный текст в системе художественного мировоззрения.- М., 1997.- №27.- С.217-273.
31. Петкова Г. Лирический цикл в творчестве М . Цветаевой (проблемы поэтики) // Филологические науки.- М., 1994.- №3.- С.14-23.
32. Павловский А. Куст рябины // О поэзии М . Цветаевой : Монография.- Л.: Сов. писатель, 1989.- 352 с.
33. Попытка внешности. М . Цветаева глазами современников // Л.Г.-Досье.- М., 1992.- №9.- С.15-18.
34. Ревзин И.И. Современная структурная лингвистика. Проблемы и методы.- М.: Наука, 1977.- 263 с.
35. Ревзин Е. М . Цветаева : текст жизни - текст поэзии - текст интерпретации // Новое лит. обозрение.- М.: 1997.- №24.- С.378-382.
36. Саакянц А.А. Марина Цветаева : Страницы жизни и творчества (1910-1922).- М.: Сов. писатель, 1986.- 352 с.
37. Северская О.И. Паронимическая аттракция в поэтическом языке М . Цветаевой // Проблемы структурной лингвистики (1984).- М.: Наука, 1988.- С.212-223.
38. Саакянц А. Не-встреча // Л.Г.-Досье.- М., 1992.- №9.- С.6.
39. Соколова Н.К. Слово в русской лирики начала XX века: Из опыта контекста логического анализа.- Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1980.- 160 с.
40. Стрельцова Е. "Одна из всех — за всех — противу всех!" // Театр.- М., 1992.- №11.- С.32-39.
41. Таубман Д. Пауза в женской речи: Тире у Эмили Дикинсон и М . Цветаевой // Лит. обозрение.- М., 1992.- №11,12.- С.20-31.
42. Цветаева А.И. Воспоминания.- М., 1984.- 494 с.
43. Цветаева М. Мать и музыка // Октябрь.- 1979.- №1.- С.206.
44. Чернова О. Непобедимые ритмы. Воспоминания о М . Цветаевой // Родина.- 1992.- №8.- С.139-141.
45. Швейцер В. Быт и бытие М . Цветаевой : Воспоминания дочери.- М.: Сов. писатель, 1984.- 480 с.
46. Эфрон А.С. О Марине Цветаевой : Воспоминания дочери.- М.: Сов. писатель, 1989.- 480 с.
47. Эткина Е.Г. Единство "серебряного века" // Звезда.- 1989.- №12.- С.189.
1