Основные черты учения гностицизма.

Как перед любой религиозной системой, перед гностиками стоял вопрос о происхождении зла. Ответ же на этот вопрос давался ими в дуалистических концепциях, которые составляют, собственно, самую суть гностицизма. Ход гностической мысли, в целом, таков. Высший Бог чужд нашему миру, Он трансцендентен и описывается в апофатических образах. Он обитает в плироме, населенной происходящими от него и друг от друга эонами. Но если Бог благ, то откуда столь явное несовершенство нашего мира? Если считать мир творением высшего Бога, то на Него и будет падать ответственность за мировое зло. Поэтому материя объявляется самостоятельным злым началом, являющимся субстратом нашего мира. Это начало у восточных гностиков выступало в виде самостоятельного, живого, злого существа, а у западных материя имела лишь призрачное существование. Но наличие этого злого начала еще не объясняет происхождение мира, в котором, помимо зла имеется, несомненно, и начало доброе, которое гностики считали частицами высшего благого Бога. Для объяснения этого создаются теогонии, в которых в бесконечных эонах, удаляющихся по мере возникновения от Первоначала, происходит постепенное ослабление Божественного начала, пока у последнего эона не возникает нечестивого желания погрузиться в материю. От этого соединения рождается демиург, который и является творцом нашего мира, где материальное и духовное начала перемешаны. Демиург часто отождествляется в гностических системах с Богом Ветхого Завета. «При дуализме слабом демиург представляется слабым духовным существом, которое попадает в материю и делается творцом по необходимости; при дуализме сильном демиург творит мир или вопреки Богу, как возмутившийся ангел, или как невольник, захваченный в плен материею при ее наступательном движении на мир духов и порабощенный ею» [6, с.183]. Но отпадший эон, раскаявшись в своем желании соединения с материей, стремиться возвратиться к Богу. Но теперь в мире существуют люди, которые также имеют в себе искру божественной жизни и также желают соединиться с первым Богом. Однако отпавший эон и человеческие души не могут своими силами подняться к Божеству. Они нуждаются в спасении со стороны могущественного существа. С другой стороны, и с точки зрения высшего божественного существа, нельзя примириться с таким порядком вещей, при котором частица высшей жизни заключена в материю и в ней страдает. Является нужда в спасении отпавшего эона. Для спасения, т.е. освобождения духовной искры из уз темной материи и души из лабиринта зла, снисходит на землю один из высших эонов — Христос, называемый также Спасителем, Иисусом. «Цель мирового процесса всюду есть освобождение духа из уз материи. Центральный (поворотный) пункт мировой истории есть Христос — искупитель, просвещающий пневматические элементы мира познанием их собственной природы и горнего мира. Искупление везде имеет чисто теоретический характер, состоит в научении. Но при дуализме слабом Христос действует не против демиурга, при дуализме сильном — вопреки демиургу. В той и другой категории действительное единение духа и материи немыслимо. Но дуализм слабый ограничивается тем, что отрицает лишь единение ипостасное: Христос живет и действует в другом, действительном человеке; дуализм сильный, напротив, отвергает и такое соприкосновение противоположных начал: он переходит в докетизм, и человеческая природа Христа разрешается в фантом, в чистый призрак» [6, с.184], вся земная жизнь Христа отрицается. Т.о. просвещенные истинным знанием души устремляются в плирому и все возвращается в первоначальную гармонию. Материя истребляется огнем, находящимся внутри её.

Антропология гностиков также дуалистична. В человеке противопоставляются два начала: тварное материальное, являющееся злом (к этому началу относится душевная, психическая деятельность человека), и внемирное, обусловленное попаданием в наш мир частицы высшего божества. Эта составляющая может именоваться «духом», «духовным человеком», «внутренним человеком», «душой», «искрой». Присутствие в человеке божественного элемента дает основание говорить об онтологической близости человека и Бога. Отсюда возникает учение о первом человеке как о единосущном Богу Адаме света или небесном Христе, которое опирается на оригинально понятое библейское повествование о сотворении людей. Причем в гностической трактовке рассказ о грехопадении выглядит следующим образом. «Вкушая от древа познания, человек узнает о своем превосходстве над демиургом; змей в этой интерпретации имеет позитивное значение – он действует по заданию верховного Бога, желающего спасти человека от власти творца и повелителя материального мира» [2, с.635].

Исходя из такой антропологии, гностики делили людей на три класса: пневматиков, у которых имел перевес Божественный дух из идеального мира, психиков, у которых имело место смешение духовного начала жизни с материей, и соматиков, в которых господствовало материальное начало. Пневматики по самой своей природе были назначены ко спасению, соматики обрекались на верную смерть. Психики, находящиеся в неопределенном положении, могли, исполняя этические заповеди, приблизиться к плироме и достигнуть спасения. Поскольку материя объявлялась безусловным злом, отношение гностиков к плоти и ее влечениям было отрицательным. Решалось это либо на путях крайней аскезы (так, Сатурнил и Маркион, презирая тело, запрещали всякие для него наслаждения и удовольствия, в особенности в пище, отрицали брачную жизнь, чтобы избежать смешения с греховной материей), либо на путях либертинизма, когда чувственность должна быть побеждена чрез удовлетворение её чувственными наслаждениями (николаиты, большинство офитов, карпократиане).

Спасение в гностических системах понимается как обретение человеком знания о его истинном происхождении, достоинстве, настоящем состоянии. Начатое в самопознании освобождение скрытой в человеке божественной частице и ее возвращение в плирому происходит после смерти.

Представленная выше схема гностических учений «имеет скорее значение как программа для исследования гностицизма и выяснения его особенностей, чем как действительное описание гносиса» [6, с.185], т.к. между различными гностическими системами имеются существенные различия, что было подмечено еще древними ересиологами. Гностицизм никогда не имел единой вероучительной нормы, общепризнанной традиции, какого-либо нормативного собрания текстов, оставляя полный простор для религиозного творчества и фантазии. Этому способствовали также аллегорический метод толкования текстов и мифологический язык.