Стихи Гумилева о любви

Николай Степанович Гумилев – один из глубоких и интересных поэтов 20 века, чья жизнь преждевременно прервалась от рук большевиков.

Мотив «вечного путешествия» охватывает все творчество Гумилева. Однако и в нем находится место для размышлений о любви.

Любовная лирикапоэта часто сравнивается литераторами и критиками с романсами, настолько мелодичными и певучими кажутся его тексты:

«Вот я один в вечерний тихий час,

Я буду думать лишь о вас, о вас.

Возьмусь за книгу, но прочту: “она”,

И вновь душа пьяна и сметена».

Для Гумилева любовь – очень высокое чувство, которое способно наполнять душу чистым светом. Любовь – это и урок, борьба, которую необходимо пройти и с помощью которой необходимо учиться. Одновременно вся любовная лирика – это поэзия символов, которыми пронизано каждое стихотворение.

Гумилев ближе всего к Блоку, который боготворил любовь. Его лирическая героиня воспевается как Дантовская Беатриче. И здесь мы видим, что Н.С.Гумилев пользуется языком символов практически всегда. Женский образ в поэзии Гумилева – это образ «вечной женственности». И через эту «вечную женственность» проявляется конкретный земной женский облик:

«Благородное сердце твое —

Словно герб отошедших времен.

Освящается им бытие

Всех земных, всех бескрылых племен».

Два этих начала - «земное» и «божественное» - тесно переплетены в гумилевских стихах о любви. Поэт в одном четверостишии как будто обращается к земной женщине, подруге, жене:

«…О тебе, о тебе, о тебе!

Ничего, ничего обо мне»

А в другом как будто через женщину говорит с Богом:

«В человеческой темной судьбе

Ты — крылатый призыв к вышине».

При этом принадлежность женщины к чему-то божественному происходит через мотив стихии:

«Тогда я воскликну: «Где же

Ты, созданная из огня?»

Как мы видим, у Гумилева любовь – это природная стихия, обладающая огромной силой. Ей подвластен любой и никто не сможет устоять на ее пути. Но найти ее не так-то просто и это чувство дано испытать не каждому. Поэт говорит о том, что есть влюбленность, есть «некое желание», но любовь – это еще более глубокое и интимное чувство:

«Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.

Мгновение бежит неудержимо,

И мы ломаем руки, но опять

Осуждены идти всё мимо, мимо».

Учитывая все вышесказанное, можно сказать, что через женщину, через женское начало мироздания  поэт понимает свою суть, свое предназначение:

«Те женщины, которые бессмертье

Моей души доказывают мне».

Гумилев использует для любовной лирики такую необычную, казалось бы, в его время, стихотворную форму как былины:

«Из логова змиева,

    Из города Киева,

    Я взял не жену, а колдунью.

    Я думал — забавницу,

    Гадал — своенравницу,

    Веселую птицу-певунью».

В конце стихотворения поэт меняет символ птицы-певуньи на символ птицы-колдуньи, неизвестной ему, из другого мира, закрытого для него:

«Мне жалко ее, виноватую,

Как птицу подбитую,

Березу подрытую

Над очастью , Богом заклятою».

Можно предположить, что таким образом, любовная лирика Гумилева практически пронизана образом тайны, связанной с женским миром. И эту тайну, в отличие от того же Блока, лирический герой Гумилева не в силах пока разгадать.

При этом именно в этом стихотворении («Из логова змиева…») любовная лирика  четко представляет своеобразное гумилевское «двоемирие» – мир поэта и мир женщины, где последний в большинстве своем чуждый ему. Неслучайно был выбран и город Киев – символ язычества, древней архаичной культуры. Поэт сожалеет и тоскует о том, что лирическая героиня пришла из чужого мира, что она не понимает его слов и не хочет говорить на его языке:

«Молчит — только ежится,

И все ей неможется».

Лирический герой Гумилева иногда ярко напоминает героев прошлого столетия – пылких, благородных, смелых. Поэт много говорит о неразделенной любви, но при этом не очерняет своей возлюбленной. Он лишь благодарит ее за время, проведенное вместе, и отпускает это чувство в мир через свои произведения:         «И ты меня забудешь скоро,

И я не стану думать, вольный,

О милой девочке, с которой

Мне было нестерпимо больно».

Еще одной особенностью лирики Гумилева, как и всей символистской поэзии той эпохи, является некая «игрушечность», «миниатюрность»  женского мира:

«Вы казались бонбоньеркой

Над изящной этажеркой,

И, как беленькие кошки,

Как играющие дети,

Ваши маленькие ножки

Трепетали на паркете»

Этот мир кажется тоже тайным, только наполовину понятным, полунастоящим, притом, что он может быть не только женским, но и своим собственным:

«Все мы, святые и воры,

Из алтаря и острога,

Все мы — смешные актеры

В театре Господа Бога».

Но при этом Гумилев остается верен амбивалентности: он одновременно серьезно воспринимает эти миры, эту реальность несмотря на ее игрушечность. Своеобразным «маячком», говорящим, что «миниатюрный» мир является таким же настоящим, как и мир поэта, говорит чувство боли, которое испытывает Гумилев:

«И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,

Оно — колокольчик фарфоровый в желтом Китае

На пагоде пестрой… висит и приветно звенит,

В эмалевом небе дразня журавлиные стаи».

Гумилев часто использует этот образ – образ женщины-ребенка, женщины-игрушки (Царица — иль, может быть, только печальный ребенок). С одной стороны, как говорят критики, таким образом, поэт указывает на присутствовавшую в те времена особенность общества воспринимать женщину как нечто несерьезное, как забаву. Однако, можно предположить и другое: это может быть романтическая ирония, а может быть способность поэта воспринимать мир двойственно, смотреть на него через взаимосвязь двух миров- мужского и женского.

Стихи о любви русского поэта Н.С.Гумилева – это целый мир, интересный и тонкий, через который мы видим как настроения и душу поэта, так и настроения и характер эпохи.