Поликарпов. Лекции по культурологии.2005г

сохранившийсянапротяжениивековсуверенитетсделалЯпониюхранителем сокровищницы азиатского мышления и культуры. Утонченные достижения индийского искусства во многом были разрушены гуннами, фанатическимиконоборствоммусульманибессознательным вандализмомторгашескихевропейцев, считаетяпонскийученыйКакузо Окакура. По его мнению, «Япония — музей азиатских культур, и дажебольше, чеммузей». Такойтезисимеетподсобойопределенные основания— достаточновспомнитьхрамовыйкомплексНара, вкотором богато представлены произведения искусства Индии и культуры Китая эпохи Тан. Во-вторых, нельзя сбрасывать со счетов то, что для японцев характерна исключительно сильно выраженная традиционность. Аэтозначит, чтонормативныефункциинародныхповерий, великолепносовмещенныхсположениямиосновныхвосточныхрелигий (конфуцианство, буддизм и др.) еще долго будут играть свою роль в жизнедеятельности японской нации. Упомянутый выше Какузо Окакура отмечает роль традиций японской культуры в современной жизни: «ПоэзияЯматоимузыкаБугако, которыеотражаютидеалТан при режиме аристократии Фудзивары, являются источником вдохновенияинаслаждениявнашидни, подобномрачномудзэн-буддизму и танцам Но, которые были продуктом просвещения Сун». Это значит, чтоЯпониясохраняетистинноазиатскуюдушу, хотяонаи«вплетает» еевсовременныесилы.

Японская культура во многих отношениях уникальна и удивительна, она насыщена контрастами в духовной жизни. С одной стороны, изумительная вежливость, гораздо более искренняя и менее церемонная, чем в Китае, с другой стороны — острый меч самурая, смелость, отвага и готовность к самопожертвованию, которые могут быть сравнимы только со слепым фанатизмом воинов ислама. Редкое трудолюбие сочетается с обостренным чувством чести и глубокой преданности императору, сюзерену, учителю или главе фирмы; необычное даже для изысканного Востока чувство прекрасного, в котором сочетаются скромность и простота; лаконизм и прелестное изящество одежды, убранства, интерьера Умение отрешиться от суеты повседневности и найти душевный покой в созерцании прекрасной природы, моделируемой в миниатюре крохотным двориком с камнями, мхом, ручейком и карликовымидеревьями.

И, наконец, поразительная способность заимствовать и усваивать, перенимать и развивать достижения других народов, культур, сохраняя при этом свое, национальное, своеобразное, японское. Особо сильное влияние на культуру Японии оказали индийская и китайская цивилизации в самых разных аспектах, она впитала и переработала в соответствии со своими потребностями традиции индуизма, конфуцианства, даосизма, буддизма, придавимсвоинеповторимыечерты. Достаточно

124

указать на дзэн-буддизм как чисто японское явление в отличие от ки- тайскогочань-буддизма.

В формирование своеобразия японской культуры значительный вклад внесли синтоизм, буддизм и конфуцианство, поэтому рассмотримихпосуществу.

Синто— путьбогов. Этодревняяяпонскаярелигия, ихотяееистоки до сих пор не установлены, все исследователи единодушны в том, что она возникла и развивалась в Японии независимо от китайского влияния. Синто представляет собой род древней мифологии, ибо в раннем, буддийском синтоизме речь идет о сверхъестественном мире — мире богов и духов (коми), которые издревле почитались японцами. Известно, что истоки синтоизма восходят к глубокой древности и включают в себя все присущие первобытным народам формы верованийикультов— тотемизм, анимизм, магию, культмертвых, культвождей и т.д. Подобно другим народам, древние японцы одухотворили все окружающие их явления природы и с благоговением относились к посредникам с миром духов и богов — к магам, колдунам и шаманам. Только позже под влиянием буддизма первобытные синтоистские шаманы стали жрецами, которые совершали ритуалы в честь различных боговидуховвспециальнодляэтогосооружавшихсяхрамах.

Буддизм, как известно, проник в Японию еще до нашей эры, однако решительное влияние на психологию японцев она стала оказывать только вV—VI вв., когда вЯпониюстали прибывать буддийские монахи, а вместе с ними и священные буддийские книги, написанные на китайском языке. Ихотясреди историковнетдосих порединогласия в объяснении причин успешного проникновения буддизма в японское общество, тем не менее почти полуторатысячелетняя история его в Японии — своеобразный ренессанс после второй мировой войны (в виде так называемых «новых религий») свидетельствует о том, что буддизм нашел в этой стране благодатную почву. Во всяком случае не подлежит сомнению, что Хейанский период (VIII—XII вв.) — это золотой век классической японской государственности и культуры, в становлении которых буддизм сыграл существенную роль. Достаточно отметить, что буддизм явился теоретической основой управления государствомиименно вЯпонии вполноймеревоплотилсяпринципсэйкёитти— единстваполитикиирелигии.

Конфуцианство также занимало важное место вфундаменте этической и религиозной жизни японского общества. С самого начала своего существования в Японии конфуцианство находилось в поле зрения буддизма, его расцвет начинается в XIII в. Именно в это время происходит освобождение конфуцианства из-под контроля буддийского духовенства и обретение им независимости, что было вызвано потребностямиразвитияобщества. Деловтом, чтотогдапроисходилопреобразо-

125

вание страны воюющих феодалов, захлестываемой бурями эмоций и социальными взрывами, в единое, современное государство. Здесь-то конфуцианство оказало существенную помощь в стабилизации положения и управления социальными процессами.

Конфуцианство и буддизм, китайская политическая и философская мысль оказали определенное влияние на переустройство древнего общества в Японии в средневековье (VII—IX вв.), причем оформление этого переустройства происходило но китайским образцам. Перестройка сопровождалась разработкой законодательных положений, призванных охватить все сферы деятельности населения и все отрасли управления. Наибольшее значение в этой законодательной работе получил свод законов Тайхо, в котором были введены два новых положения: право государства, олицетворяемого правительством, распоряжаться земельным фондом страны и право каждого иметь свой участок. Вся система в кодексе изложена в терминах, принятых в Танской империи. Японские историки часто называют период VII—IX вв. эпохой законов, имея в виду ту огромную законодательную работу, которая тогда велась. Но время это имело и другое, поистине историческое значение: в общественную и государственную жизнь вошел в силу принцип закона. Формы обычного права, конечно, оставались и продолжали действовать в своих рамках, но над ними встал государственный закон, а вместе с этим в сознание людей вошла новая идея — идея законности. Идея эта пустила настолько глубокие корни в народном сознании, что стала одним из самых могущественных факторов, определивших все поведение различных групп населения страны.

После 1185 г. господствующие позиции в государстве заняло сословие самураев, император и его двор перестали играть политическую роль в жизни страны. Фактическая власть стала принадлежать сегуну, ставка которого находилась в Камакура. Большая часть эпохи Камакура заполнена гражданскими войнами, которые в конце XVI в. привели к созданию централизованного государства Тоётоми Хндаёси — этим «японским Иваном Грозным». Каста самураев, или бусы, приносит свой образ жизни, что влечет изменения в духовной атмосфере общества — почетное место занимает дзэн-буддизм. Именно он внес наибольший вклад в великое духовное возрождение Японии и тем самым оказал серьезное влияние на формирование национальной психологии. Среди причин всеохватывающего влияния дзен в средневековой Японии является то, что в условиях междоусобных войн феодалов центральная власть нуждалась в идеологии и практической системе самодисциплины. Доктрина дзен с ее целенаправленными ритуалами и тренировочными упражнениями отвечала этой потребности, она получила признание самураев с их культом смерти. В период правления сегуна Иэясу Токугава — период формирующегося нового облика японской иден-

126

тичности — были заложены основы для последующего превращения Японии в мощное государство. Политика сёгуната была направлена на постепенную разрядку внутренней напряженности, создаваемой прежде всего крестьянскими бунтами и амбициями вельмож. Сложная экономическая стратегия, правовые шаги, изменение многовековых стереотипов мышления, необходимость канализировать воинственные стремления самураев путем изменения эстетического вкуса, превращающего грозных, бряцающих мечами самураев и их сеньоров, Займе, в писателей и поэтов — все это требовало поиска нужных теоретических концепций в религии и философии. Буддизм, синто и конфуцианство внесли свой вклад в создание новых концепций, которые и были использованы военным правительством, бакуфу. По существу, Иэясу Токугава совершил, на первый взгляд, невозможное: подавил нацеленную на экспансию энергию профессионалов смерти, превратив их в надзирателей и распределителей результатов производства материальных благ, а простых самураев — в философов меча.

Созданная сегунами эффективная и мощная административная машина с ее множеством каналов власти почти целиком была использована при создании структуры современного государства во время буржуазных реформ эпохи Мэйдзи (1867—1912). Формирование новой системы правления поэтому не потребовало полного обновления политического аппарата. Правительство Мэйдзи проявило удивительное искусство в лавировании между традиционализмом и новаторством, между централизацией власти и учетом различных интересов. Новая философия власти под влиянием политической мысли Запада сформировала четыре основных принципа: политика правительства основана на широких консультациях, индивид имеет свободу в удовлетворении своих потребностей, интересы государства превыше всех остальных интересов, «основные обычаи прошлого» уступают место западным образцам. В итоге возникла структура современного государства, представляющая собой синтез традиций и инноваций и адекватная становящейся буржуазной Японии.

Своей спецификой обладает японское искусство, сформировавшееся под влиянием китайской культуры и искусства, синтоизма, основанного на культе природы, рода, императора как наместника бога, буддийского иррационализма и художественных форм Индии. Эта специфика четко выявляется при сопоставлении искусства Европы и Японии. Строфы Алкея, сонаты Петрарки, изваяния Праксителя и Микеланджело совершенны по форме, которая гармонирует с духовностью содержания. В них нет ничего лишнего, добавление к ним хотя бы одного штриха ведет к утрате воплощенного в них мировосприятия художника. Главная цель европейских художников, скульпторов, поэтов — создание идеала красоты, основанного на принципе «человек — мера всех

вещей». Иная цель у японских поэтов, живописцев, каллиграфов и мастеров чайной церемонии. Они исходят из принципа «природа — мера всех вещей». В их творчестве лишьугадывается истинная красота, красота природы, в нем заключен шифр Вселенной. В процессе постижения красоты природы как конкретной данности возникает своеобразная эстетическая интуиция, позволяющая человеку постичь глубинныеосновыбытия.

Типично японской является поэзия хайкай1 («нанизанные строфы»), ведущая свое происхождение от утонченной салонной игры и представляющая собой поэтическую импровизацию. В качестве примераможнопривестихайкайзнаменитогопоэтаXVII в. Басе:

Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка. Всплеск в тишине.

В этом хайкай, как и во многих других лучших творениях Басе, ему удается соединить элементы вечного и мгновенного. Старый пруд вечен, но для того, чтобы мы прониклись сознанием его вечности, необходим некий мгновенный сдвиг. Прыжок лягушки, о котором мы знаем по всплеску воды, символизирует сиюминутное в хайкай, но пруд тут же вновь погружается в нескончаемую дремоту. Только возраст пруда, указание на его неизменную природу, по контрасту подчеркивает эфемерностьжизнилягушки, благодарячему раскрываетсясмыслбытия.

Традиционное японское искусство невозможно представить себе без каллиграфии, которая является краеугольным камнем дальневосточной культуры. Согласно традиции, иероглифическая письменность возникла из божества небесных образцов, явленных мифическому правителю и культурному герою Фуси. От иероглифов впоследствии произошла живопись, под их влиянием сформировалась поэзия. Искусство каллиграфии выработало свой язык в уподоблении природе, оно давало наглядное представление об отвлеченных концепциях, облекалословазримойплотью.

Для всей дальневосточной культуры характерна тесная связь поэзии с живописью; в XV в. в Японии стихотворение и картина прочно соединились в одном произведении. Японский живописный свиток содержит два вида знаков — письменные (стихотворения, колофоны, печати) и живописные (собственно картина и европейском смысле). Письменный и живописный тексты служат взаимными возбудителями смысла. Эстетическая реакция на восприятие свитка несводима к простой сумме отдельно взятых впечатлений от стихотворения и картины. Огромное влияние на стихоживопись оказал дзен-буддизм, поэтому на высшемуровнепостижениясвиткаонслужитмедитативнымстимуля-

Прежде использовалось неточное произношение «хокку».

128

тором и способствует просветлению. Большой популярностью пользуется искусство укиёэ, особенно цветные гравюры знаменитых художников XIX в. У. Хиросигэ и К. Хокусая. Графика укиёэ испытала на себевлияниетеатра.

Из классических форм японского театра наиболее известны за рубежом НоиКабуки, воснове которых лежат анимистскиеэлементы японской культуры. Театр Но пользовался огромной популярностью у военной аристократии средневековой Японии отчасти потому, что его эстетическая строгость в чем-то перекликалась с ригоризмом самурайского духа. В отличие от жестокой этики самураев, эстетическая строгость Но достигалась благодаря изысканной канонизированной пластике актеров, оказывавшей нередко сильное подсознательное впечатление на зрителей. Театр Но — это, по существу, театр фантазии. Его сцену можно сравнить со своеобразным киноэкраном, на котором проецируются подсознательные видения, рождающиеся в воображении ваш («свидетель», одно из трех амплуа), играющего роль «кинопроектора». Созерцая их на «экране» театра-фантазии, зритель словно заглядывает всамыепотаенныеуголкисвоейдуши.

Кабуки — более поздняя по сравнению с Но форма театра, возникновение которой относится в началу XVII в. Следует отметить, что анимистская основа театра Но была сохранена в новой сценической форме, однако Кабуки имел иную, нежели театр Но, направленность. В отличие от Но с его направленностью на прошлое Кабуки пользовался поддержкой нового сословия торговцев и проявлял интерес к проблемам современного ему мира. Театр Но и Кабуки популярны и в современнойЯпонии, дополняядругдруга.

По-своему отражает изменения в культуре и архитектура, которая в Японии в самом начале испытала влияние религии, особенно буддизма. Достаточно вспомнить японские пагоды и буддийские храмы, испытавшие влияние китайской архитектуры. На рубеже XVI—XVII вв. в архитектуре произошел резкий поворот от религиозности к светскости. Традиционные виды культовых сооружений утратили доминирующее значение. Главное место в архитектуре заняли замки, дворцы и павильоны для чайной церемонии. В этом плане весьма примечателен ансамбль дворца Кацура, здесь зигзагообразные контуры плана строения воплощают очень важный строительный принцип, считающийся наиболее характерной особенностью традиционной японской архитектуры. Знаменитый японский архитектор современности Тайга пишет об этом: «Все меняется вместе с вашим движением». Во дворце Кацура движение пространства живо и ритмично. В современной архитектуре просматриваются систематические приемы европейского зодчества, в ней наметилась тенденция к сосуществованию традиционной и интернациональнойсфер.

129

С традиционной архитектурой смыкается японский сад, противоположный европейскому по заключенной в них мысли. Не снимает кон1- траста тот факт, что европейские парки конца XVII — начала XVIII в. испытали большое влияние китайских садов, послуживших несколькими веками ранее прототипом японских садов. Последние можно уподобить стихам — так точны они в своем метафорическом языке, так разнообразны по эмоциональному строю, так философски глубоки по смыслу. Поэт из обычных слов повседневной речи строит образ, емкий и лаконичный, художник японского сада из предметов самой природы творит новый мир со своим особым значением. В японском саду деревья, кустарники, камни в созданной художником композиции важны не только сами по себе, но и как олицетворение философских представлений. В малом и единичном традиционное японское восприятие видит отражение великого и общего, самой природы, как всеобъемлющего макрокосма. Поэтому японский сад, как и картина пейзажиста, прежде всего выражает отношение к миру и представление о нем.

Запросы человека не исчерпываются пассивным восприятием произведений профессионального искусства. Неизбежно возникает потребность в общении людей в атмосфере искусства, потребность в творческом участии в ритуале общения. В Японии формы такого общения весьма многообразны. Эта своеобразная сфера бытовой культуры включает любительское творчество, так называемые изящные развлечения: чайную церемонию, икебану, традиционное стихосложение, комбинирование ароматов, игру на музыкальных инструментах, пение и танцы, устные рассказы и т.д. К ней же относятся мода в одежде и декоративное оформление предметов, связанных с повседневной жизнью: вазы, чаши и коробочки для чая, сделанные из бронзы, лака, фарфора, бамбука и керамики.

Историческое развитие культуры характеризуется расширением набора каналов связи и общения между людьми. Одним из культурных завоеваний японских горожан в момент перехода от средневековья к новому времени, было освоение заимствованного в дзенских монастырях и по-своему осмысленного ритуала чайной церемонии. Чаепитие было широко распространенной формой общения между людьми в разных социальных сферах — от императорского двора и окружения сегуна до простого народа, и каждый из слоев общества видел в этом ритуале свой смысл и по-своему оформлял его.

Существенно то, что повседневная культура: искусство аранжировки цветов (икебана), церемония чаепития и др. были пронизаны эстетикой, красотой, пониманием в духе дзен-буддизма. Из дзэновской концепции непостоянства всего существующего, эфемерности и призрачности жизни следует, что все кратковременное тесно связано с понятием прекрасного. Недолговечное текущее мгновение (цветение

130

вишни и опадание ее лепестков, испарение капель росы после восхода солнца с поверхности листа и т.д.) отливалось в особую эстетическую форму. В соответствии с этим жизнь человека считается тем прекраснее, чем она короче и ярче прожита. Для японца мир явлений выступает абсолютом, т.е. при таком мировосприятии «конечной реальностью является «здесь и теперь». Иными словами, время для японского мышления всегда есть «теперь», что эквивалентно «вечности», поэтому понятно утверждение японского специалиста в области дзэн-буддизма Д. Судзуки, что «дзен не знает времени, и поэтому для дзэн не существуют ни начала, ни конца мира».

Сильное влияние концепции времени в дзэновской модификации видно в литературе (стихи, короткие поэмы и т.д.), драме (Но, баллададрама), живописи (монохромная, портрет), архитектуре (храмы, бумажные окна, чайные домики), прикладном искусстве (лакированные шкатулки, ширмы, экраны), в повседневной жизни (чайная церемония, искусство аранжировки цветов — икебана и морибана, искусство комбинирования ароматов, каллиграфия и пр.) и в воспитании японца, особенно путем приобщения его к боевым искусствам (дзюдо, каратедо и т.д.). Функции сохранения и передачи традиционной культуры последующим поколениям выполняют так называемые иэмото — люди, прекрасно владеющие тем или иным традиционным искусством и имеющие непререкаемый авторитет в возглавляемой ими школе. И так как многие виды традиционного искусства пропитаны религиозным духом и мистицизмом, то занятия ими приобщало человека к чему-то иррациональному и божественному.

Система иэмото представляет и в наши дни весьма эффективный аппарат идеологического воздействия на японцев, способствующий формированию национализма и шовинизма у них. Поскольку занятие традиционными японскими искусствами считается средством совершенствования личности, постольку хоть каким-то видом его занимается почти каждый японец. В силу того, что степеней овладения мастерством весьма много, обучение может продолжаться всю жизнь. Таким образом, занятия традиционными искусствами охватывают почти все население страны. А значит, сохраняется преемственность в развитии японской культуры, и от поколения к поколению передаются культурные традиции.

Значимость японских религиозно-культурных традиций проявляется и в создании оптимальной для новой капиталистической Японии социально-политической и социально-психологической структуры. Так, японский экономист Митио Морисима, анализируя проблему «почему именно в Японии налицо наибольшее развитие капитализма», указывает на роль конфуцианства в этом процессе. По его мнению, японский капитализм — это конфуцианский капитализм, его становле-

131

ние и развитие связано с националистическим и милитаристским оттенками конфуцианства в его японской версии. После окончания двухсотлетней изоляции, перед угрозой со стороны Запада интеллигенция, воспитанная в духе японско-конфуцианской этики, сумела сплотить страну и создать сильное современное правительство: «Именно благодаря национальной,форме конфуцианства, — пишет Морисима, — Япония, с ее классовыми и региональными противоречиями, за сравнительно короткий срок, примерно за 20 лет, легко объединилась в нацию». Наличие объединяющего нацию государства — одно из условий функционирования современного капитализма западного образца.

Второе условие — это существование демократического общества, которое весьма трудно было обеспечить в Японии. Выше уже отмечалось, что конфуцианство кодифицировало групповую этику и разделение обязанностей между представителями различных классов и сословий, закрепляющих и сохраняющих иерархический характер общества. В связи с этим в Японии была создана капиталистическая экономика, в основе которой лежат служебная иерархия, пожизненный труд, верность работников своим кампаниям и акционерная система, вполне адекватные характеру японского конфуцианства. В японской версии конфуцианства господствовала ориентация на предельное напряжение способностей, старание и тяжелый повседневный труд (для свободного владения азбуками катакана, хирагана и иероглифической все эти качества были обязательны), что в принципе служит оптимальной основой для воспитания творческой активности, энергии и даже предприимчивости, столь необходимых для функционирования капитализма. Именно высоко ценимые конфуцианской этикой культура физического и умственного труда, культ знаний и способностей сыграли немалую

роль в успехах экономического развития Японии. Ошеломляющий экономический рост Японии и культурно родственных ей стран позволяет характеризовать наступающий XXI в. «веком Тихого океана», когда во всю силу проявится животворность азиатских обществ. Одной из причин такого быстрого роста является характерное для азиатских культур групповое сознание, готовность людей к самопожертвованию во имя блага группы, к которой они принадлежат, отнесение на второй план личных интересов. Именно эти черты могут дать в следующем веке азиатским народам большие преимущества перед народами западных стран, где люди стремятся, прежде всего, получить еще большие права, а чувство обязанностей перед обществом как целым все больше исчезает. Известный религиозный и политический деятель Д. Икэда солидарен с точкой зрения ряда ученых о наступлении в XXI в. эпохи Азии и Тихого океана, где «Япония должна взять на себя руководящую роль в процессе постепенного пере-

хода от западной цивилизации к новой, тихоокеанской».

132

XXI век мыслится как век победы культуры над политикой, силы человеческого духа над силой оружия, что предполагает диалог между разными культурами. Ведь культура по самой своей сути вписана в мирную деятельность людей, а конструктивный обмен культурными ценностями требует прежде всего, чтобы люди были взаимно терпимы к культурным особенностям. Они должны быть всегда готовы считаться с точкой зрения других, всегда быть способными видеть не только с одной, узкой перспективы, а с возможно наибольшего числа точек зрения. Подчеркивая культурное равноправие, историческую миссию других культур, Икэда обращает внимание на то, что «культурно-истори- ческое значение века Азии и Тихого океана состоит в том, что контроль властью и оружием будем заменен контролем культурой и человечностью». Однако возникает вопрос: какая культура будет доминировать в наступающем веке и осуществлять контроль? Логика событий и подтекст размышлений Д. Икэды не вызывают сомнений, что в качестве таковой выступит японская культура, впитавшая в себя, как мы уже видели выше, принципы синтоизма, конфуцианства и буддизма.

Япония уже сейчас готовится осуществить свою экспансию тихим, мирным путем при помощи культуры как наиболее действенного средства. Ведь самый изощренный и опасный контроль — это контроль в виде культуры, ибо в данном случае Япония начнет навязывать свое мировоззрение, свои культурные и идеологические ценности.

Вот почему, по мнению Д. Икэды, культурная замкнутость должна уступить место открытости, и мы должны мыслить и действовать прежде всего как люди, а не как граждане отдельных стран, имея в виду «новое» (это значит — необуддийское) мировоззрение. Однако само по себе мировоззрение действовать не может, для этого необходим определенный тип носителя культуры. Вот почему сейчас требуется модель нового типа личности, которая должна преодолеть националистические предрассудки и инертность в мышлении, обладать индивидуальным мышлением, быть способной на единоличное руководство и готовой идти на риск. Исторический прецедент есть: такие люди осуществляли модернизацию в эпоху Мэйдзи — буржуазной революции во второй половине XIX в. Динамичный, энергичный, способный воспринять непривычные для японцев морально-этические нормы, адаптироваться к чужой культуре и вместе с тем уметь привить чужой культуре японскую систему ценностей — вот образ нового «интернационального», «мирового» японца, вот каким должен выглядеть японец в глазах мирового сообщества к XXI в. Понятно, что такого религиозно-культурного типа фанатичный японец сможет осуществить культурную экспансию Японии прежде всего в тихоокеанско-азиатском регионе, а затем уже в остальных регионах мира. В целом можно сказать, что в Японии и сфере ее влияния традиция религиозного фанатизма в будущем будет

133

почти полностью скрыта в недрах японской культуры, нацеленной на экспансию бесшумным путем. Эффективность воздействия японской культуры обусловлена присущим ей механизмом заимствования — универсальным принципом, суть которого состоит в том, что приращение чужих культурных ценностей происходит на основе существующих культурных традиций, но ни в коем случае не отрицая их. Однако следует учитывать, что «канал» эволюции японской цивилизации пересекается с «каналом» эволюции западной цивилизации, стремящейсяограничитьяпонскуюэкспансию.

ЛИТЕРАТУРА

ГригорьеваТ.П. Японскаяхудожественнаятрадиция. М., 1979. ГршиепеваЛД. Формированиеяпонскойнациональнойкультуры. М., 1986. КирквудК. РенессансвЯпонии. М., 1988.

КонрадП.И. ОчеркисториикультурысредневековойЯпонии. М., 1980. КузнецовЮД.,

НавлицкаяГ.Б., СирщыпИ.М. ИсторияЯпонии. М„ 1988. Литературныйгид: Культура илитературасовременнойЯпонии// Иностраннаялитература. 1993. №5.

ПреображенскийК. Какстатьяпонцем. М., 1989.

ПротшковВ.Л., ЛадановИД. Японцы. М., 1983.

Аекиия 10

КУЛЬТУРА

КЛАССИЧЕСКОГО АРАБСКОГО ВОСТОКА

Ислам как культурный феномен, его рождение и эволюция. Направления в исламе: суннизм и шиизм. Суфизм

— мусульманский мистицизм. Ислам и арабо-мусульманская культура. Арабский язык. Расцвет арабо-мусуль-манской культуры в IX—XII вв. Лостижения арабской науки. Философия. Лрабо-мусульманское искусство, архитектура. Особенности мусульманского права и морали. Культура арабского Востока и ее влияние на мировую культуру.

В истории великих культур классическая арабо-мусульманская культура занимает одно из важнейших мест. В свое время эта высокоразвитая, самобытная культура процветала на бескрайних просторах от Индии до Испании, включающих Ближний и Средний Восток и Северную Африку. Ее влияние ощущалось и ощущается сейчас во многих частях света; она явилась важным связующим звеном между культурами античности и средневекового Запада, уникальность этой культуры обусловлена особенностями ислама, который представляет собой не просто мировую религию, а целостную культуру — право и государство, философию и искусство, религию и науку, обладающих своей неповторимостью. И хотя ислам исторически близок многим европейским культурным традициям, сравнительный анализ этих различий, не очевидных на первый взгляд, показывает наибольшую удаленность ислама от европейского стандарта и его определенное сходство с китайскими религиозно-доктринальными нормами. Поэтому необходимо выяснить природуислама, егонаправления.

Ислам является одной изуниверсальных мировых религий, религиейоткровения, котораявырославVII в. изтрадицийтакихмонотеис-

тических религий, как христианство и иудаизм, восприняв многие основные их положения и догмы. Сам ислам признает сущность этих религий тождественной с собственной догматикой1, однако человеческое несовершенство привело к тому, что евреи и христиане неверно поняли смысл откровения одного и того же бога. Только пророк Мухаммед пришел с истинным откровением, исправляя ошибки своих предшественников.

Насколько, однако, исходные принципы ислама подобны основам христианства и иудаизма, настолько развитие основных идей ислама пошло совершенно другими путями. Простые идеи, рожденные в среде кочевников и купцов Аравийского полуострова, обрастали новыми пластами в условиях развивающегося феодализма на Ближнем Востоке. Поэтому сам ислам, будучи по своей сути религией, превратился в принципы, организующие весь ранний мир тогдашних обществ, подчиненных власти халифата. Ислам стал законом, определяющим социальные структуры и мораль общества, обоснование которых находится в священном Коране. Так как Аллах является абсолютным совершенством, то данная им мораль и законы обладают абсолютной истинностью, вечностью и неизменностью и пригодны «для всех времен и народов». Пока Мухаммед был жив, он управлял мусульманской общиной, но когда он умер, оказалось, что содержавшихся в Коране предписаний далеко не достаточно для разрешения всех государственных и общественных вопросов — естественно, инструкций на все случаи жизни он оставить не мог. В связи с этим и возникли два течения в исламе: суннизм и шиизм, различающиеся толкованием сунны. В широком значении сунна — свод обычаев и правил поведения древней общины — означала практику и теорию мусульманского правоверия; она передавалась устно и служила дополнением к писаному закону.

Правоверные мусульмане, которые считали, что Коран не может обойтись без сунны, получили название «ахль-ас-сунна» — «люди сунны» или сунниты. Распространителями сунны выступали сподвижники Мухаммеда, в соответствующих случаях вспоминавшие о его поступках, словах и даже молчании, выступающих в качестве примера при определенных обстоятельствах. В основе суннизма лежит общее мнение улемов (суннитских ученых), тогда как шиизм основан на авто-

«Мы низвели Тору, в которой руководства и свет; судят по ней пророки, которые предались, тех, кто исповедует иудейство, а раввины и книжники — сообразно с тем, что им дано на хранение из писания Аллаха, и они — об этом исповедники. <...> И отправили Мы по следам их Йсу, сына Марйам, с подтверждением истинности того, что ниспослано до него в Торе, и руководством и увещанием для богобоязненных...» (Коран, сура 5, аяты 48 (44)—50 (46)). Тора — первые пять книг Библии («пятикнижие Моисеево»); Йса, сын Марйам — это, безусловно, Иисус Христос, сын Марии.

136

ритете имама (наследника миссии пророка). И еще одно различие: шииты основывают сунну исключительно на авторитете семьи пророка, а правоверные сунниты признают еше и свидетельство сподвижников пророка Мухаммеда. До сих пор весь мусульманский мир разделен на шиитов и суннитов.

В ходе эволюции ислама возник суфизм — мусульманский мистицизм, который в определенном смысле представлял собой реакцию горячо верующих пуритан на процесс начавшейся десакрализации ислама. Суфии — исламские мистики не считали обязательным для себя повседневные нормы, обряды и условности, строго предписанные правоверным мусульманам. Их жизнь была посвящена аллаху и отсюда их нестандартное поведение — они не молились пять раз в день, а исполняли обряд радения (зикр) в различных вариациях — от экстатического транса до глубокого внутреннего сосредоточения, близкого индо-буддийской медитации. Самое интересное состоит в том, что к истокам суфизма относятся концепции различных культур, а именно: догмы Корана, неоплатонизм Плотина с его тезисом о божественной эманации, которая отражается в предметах мира как в зеркале, положение индо-буддизма о примате абсолютной реальности над феноменальным миром ощущений и христианский аскетизм. Синтез этих истоков на основе ислама и привел к появлению суфизма.

Сам суфизм внутри себя дифференцировался. Одним из его вариантов был интеллектуальный суфизм, оказавший огромное влияние на арабо-мусульманскую культуру, вспомним, например, суфийскую поэзию. Суфий устремлен к богу, он избирает путь любви и богопочитания, чтобы достигнуть своей высшей цели — переделаться или перевоплотиться и таким образом приобрести вневременной опыт. Любовь к богу позволяет суфию достичь полной гармонии с абсолютом, он при помощи любви, этого «сладкого безумия», осуществляет слияние с богом, при котором исчезают даже сами понятия «бог» и «человек». Путь любви и мудрости дает возможность индивиду достигнуть власти над своим телом, мыслями и чувствами, создать в себе свой рай, в котором он может испытывать блаженство до тех пор, пока не погрузится в океан вечности. Иными словами, в мистическом самопознании происходит постижение бога: «кто знает себя, знает бога» (Коран).

Другим вариантом суфизма является суфизм религиозных орденов, обладающий огромной политической силой и ориентированный на догматику весьма жесткого, крайнего толка. Суфийские ордена и в нашем веке играют важную роль, так как оказывают влияние на политику посредством воздействия на религиозное сознание членов ордена и его главу, достаточно упомянуть ордена кадирийя, сенусийя и прочие, которые все еще во многом контролируют жизнь народных масс в африканских странах, Турции, Саудовской Аравии, Иране и других му-

сульманских странах. Кроме того, не следует забывать, что в социальной памяти исламского общества сохраняется уважительное отношение пророка Мухаммеда к аскетам, усматривавшего в воздержании чуть ли не наивысшую доблесть.

Несомненно влияние суфизма, как и ислама в целом, на развитие культуры и социально-политической жизни мусульманского Востока. Можно сказать, что под знаменем ислама арабский народ начал свою великую, полную успехов историю, создал обширную империю, блестящую арабо-мусульманскую цивилизацию и культуру. Арабы стали наследниками таких великих государств, как Византия и Персия.

В более поздние времена в орбиту ислама вошли другие народы — персы, турки, монголы, индийцы и малайцы, так что ислам стал мировой религией. В жизни этих народов ислам сыграл огромную роль, изменяя их духовное обличье и создавая новую историческую эпоху. Таким образом возникла единая, хотя и состоящая из множества народов, крупная «мусульманская общность» — умма исламийя, которая, несмотря на разнородность своих последователей, характеризуется определенной монолитностью. Это связано с тем, что ислам оказал сильное влияние на своих адептов, формируя у них определенную специфическую мусульманскую ментальность, безотносительно их предшествующих народных, культурных и религиозных традиций.

В соответствии с традицией — хадисом, приписываемой пророку Мухаммеду, ислам с самого начала весьма сильно поддерживал науку

иобразование, предписывая «поиск знания от колыбели до гроба». Следует подчеркнуть, что ислам существенно способствовал разви-

тию философии, искусства, гуманитарных и естественных наук, а также созданию утонченной культуры (не случайно VII—VIII вв. называют эпохой классицизма). Халифы, эмиры и губернаторы различных провинций колоссальной мусульманской империи были завзятыми опекунами науки и философии, меценатами искусства и изящной литературы, особенно поэзии. Они были инициаторами и покровителями известных научных институтов — тогдашних университетов и академий наук, с которыми были связаны огромные по тем временам библиотеки, насчитывавшие многие сотни тысяч томов религиозных и светских произведений. Главные центры средневековой культуры и науки находились в Багдаде, Каире, Кордове и других городах арабо-мусуль- манского халифата. Можно сказать, что арабо-мусульманская культура, как следует из самого словосочетания, несет на себе печать ислама и арабизма с его духом свободы и терпимости, который сохранялся в эпоху арабской гегемонии в арабо-мусульманском обществе и его государстве — халифате. Не следует также забывать, что в средневековой арабо-мусульманской культуре интенсивно развивались и обществен- но-политические представления, ориентирующиеся на поиск надрели-

138

гиозного идеала, предполагающего уничтожение имущественных и вероисповедных антагонизмов: поиски такого рода социального утопического идеала по вполне понятным причинам вызвал определенную реакцию со стороны ортодоксального ислама, в результате чего и появился суфизм.

Существенным элементом арабо-мусульманской культуры является арабский язык, который неразрывно связан с Кораном. Ведь священная книга ислама, по мнению правоверных мусульман, была дана пророку Мухаммеду в «откровении» именно на арабском языке (а многие из них считают, что именно в таком виде ее оригинал хранится близ престола Всевышнего). С этого началось взаимодействие этих двух существенных составляющих арабо-мусульманской культуры. Так, под влиянием необходимости комментировать Коран весьма сильно развивались филологические исследования арабского языка. В свою очередь Коран способствовал расширению сферы распространения и усилению позиций арабского языка везде, где появлялись арабы и обращенные ими в ислам представители других народов. Потому что все мусульмане, независимо от своего происхождения, обязаны цитировать Коран на арабском языке, знать его и понимать. И как «чудом» считали арабы (и мусульмане) представление миру Корана на арабском языке, так и «чудом» предстает перед нами поразительное развитие арабского языка, который из языка бедуинов пустынной Аравии в течение неполного века превратился в официальный язык ученых и философов.

Когда простые бедуины вышли из Аравийской пустыни в первой половине VII в. для завоевания соседних стран Востока и Запада, то они понесли с собой свой язык, язык древнеарабской поэзии, язык Корана. Он был еще суровым, не обработанным филологами, но потенциально богатым для дальнейшего развития. Они несли с собой свою религию — ислам, который их сплотил в единый боевой строй и объединил идеологически. Арабский язык и Коран — два основных элемента рождающейся новой арабо-мусульманской цивилизации и культуры: наука, философия, искусство и другие проявления арабской и ' мусульманской культуры несут на себе печать этих двух факторов.

С начала своего развития, в классическую эпоху, в века блестящего развития (IX—XII вв.) и в постклассическую эпоху (XIII—XIV вв.) арабо-мусульманская культура находилась на высоком уровне, оставив далеко позади тогдашнюю европейскую науку и культуру. В создании и развитии этой культуры принимали участие арабы, персы и представители других исламизированных народов как члены единого великого мусульманского общества. Ее успешному развитию способствовало то, что арабский язык был единым языком, которым пользовались при изложении своих трудов все мусульманские ученые независимо от

139

своего происхождения, а не только арабы. Именно на этом языке были написаны почти все научные, философские и литературные произведения, не говоря уже о религиозных и юридических трудах, которые были созданы в регионе ислама в классическую эпоху арабо-мусульманской культуры. Следует добавить, что арабским алфавитом пользовались как орнаментальным мотивом в мусульманском искусстве и архитектуре, особенновсакральнойархитектуре.

Первыми центрами науки в мусульманском мире были мечети — своеобразные университеты, ибо в них обучали всем религиозным и светским наукам. Некоторые из них получили большую известность в истории арабо-мусульманской науки как подлинные университеты. Достаточно вспомнить большую мечеть Омейядов в Дамаске (основана в 732 г.), знаменитую каирскую мечеть Аль-Азхар, известную на Западе, и другие. Ислам способствовал расцвету науки, ведь еще пророк Мухаммед сказал: «Лицезрение ученых равнозначно молитве», а его племянник Али говорил: «Добывай знания: они тебя украсят, если ты богат, и прокормят, если ты беден». Заслуживает внимания и изречение «книги— садыученых».

Громадный расцвет науки и философии, литературы и искусства приходится прежде всего на первый период господства династии Абассидов со столицей в Багдаде. Уже с конца VIII в. началась интенсивная работа по переводу важнейших греческих, персидских и индийских трудов на арабский язык. Знаменитый просвещенный халиф альМамун (813—833) особенно поощрял науку и ученых, допускал свободу мысли. Именно в Багдаде в VIII—X вв. родился подлинный энтузиазм по отношению к науке. «Поиск знания» стал как бы потребностью широких масс адептов ислама, согласно цитированным выше хадисам. Появились арабские мыслители, которые внесли в сокровищницу арабо-мусульманской культуры древние научные и философские достижения иных народов, но и своим оригинальным творчеством продвинули вперед науку ифилософию.

Не только на арабском Востоке, но и на арабском Западе, в арабской Испании, называемой Андалузией, развивались блестяще наука, философия, литература и искусство под покровительством халифов Омейядов из Кордовы, а затем их преемников, эмиров — властителей мелких государств. Кордова, столица «испанских» Омейядов, прославилась как центр утонченной культуры, не уступавший Багдаду Абассидов. Наряду с Кордовой известны были также другие центры высокой культуры: Севилья, Толедо, Громада. Ученые из мусульманских стран Востока, где наука и философия уже с XII в. начали клониться к упадку, а также ученые из Италии, Франции и Англии прибывали в эти центры культуры для изучения таких светских наук, как астрономия, медицина, географияидругиеестественнонаучные дисциплины.

140

В этом случае арабо-мусульманская культура рассматривается как промежуточная между культурами Востока и Запада. Арабский халифат включил в себя крупные культурные центры Ближнего Востока, в которых был сконцентрирован тысячелетний опыт городской культуры Шумера, Аккада, древнего Египта и др. Все культурные ценности, кристаллизованные в ходе тысячелетий различными восточными цивилизациями и эллинизмом, были освоены арабами, выражены на арабском языке и переданы Западной Европе. Определяющими в чертах, сообщенных мусульманским Востоком культуре Западной Европы, были научность, устремленность к радостям и красоте действительности. Культура мусульманского средневековья, таким образом, не только предваряла многими своими аспектами культуру ренессанса, но и прямо подготавливала ее зарождение в эпоху, названную гуманистами XV в. эпохой средневековья. В период между XII в. и эпохой Возрождения труды арабских ученых по всем областям знаний переводились и переписывались в Испании, Сицилии и Сирии, благодаря чему большинство их стало доступным в латинском переводе. Несмотря на сравнительно низкий уровень перевода и науки на Западе в те времена, эти латинские тексты способствовали возрождению тяги к знаниям в Западной Европе периода позднего средневековья. Возникает вопрос: чем же обусловлен расцвет научных знаний именно в арабо-мусульманской культуре? Немалую роль в этом сыграли следующие факторы. Прежде всего следует учитывать, что в основе ислама лежала забота о правоверных в этом, земном мире, а различные научные дисциплины оказывали здесь существенную помощь. Точные науки, математика и астрономия, а также медицина и фармакология были весьма полезны для развития цивилизации, ибо повышали уровень жизни населения и не угрожали идеологии ислама. Все это привело кразвитию научных дисциплин безособых препятствий, кдостижениюимивысокогоуровня.

В области точных наук достижения арабских ученых были огромны. Общеизвестно, что арабская система счета, корни которой уходят в Индию, была воспринята и распространена в Европе. Арабские ученые (Мухаммед аль-Хорезми и др.) внесли большой вклад в развитие алгебры, сферической тригонометрии, математической физики, оптики, астрономии и др. научных дисциплин. Астрономия и астрология были очень популярны среди арабов издавна, еще в домусульманскую эпоху; воспринятые исламом, они получили широкую поддержку у мусульманскихвластителей.

Высокого уровня развития у арабов достигла химия. Известность получил Джабар Ибн Хайян из Куфы, создатель основ экспериментальной химии. Он занимался не только проблемами теории химии, но и в своих многочисленных экспериментальных исследованиях стремился получить данные для практического применения в процессах

141

выплавки стали, окраски тканей и кожи, производства стекла и пр. В общем можно сказать, что арабские ученые в области химии открыли окись серы, окись азота, азотное серебро и другие соединения, а также дистилляцию и кристаллизацию.

Весьма высокий уровень у арабов имела медицина, ее достижения в различных областях длительное время питали европейскую медицину. Один из первых знаменитых врачей ар-Рази (IX в.) был величайшим клиницистом в мире ислама, многие его труды являются настоящими медицинскими энциклопедиями. Крупную энциклопедию в области медицины представляет собой и «Канон медицины» знаменитого Ибн Сины (Авиценны). Величайший хирург арабского мира аз-Захрави поднял хирургию до ранга самостоятельной науки, его важнейший трактат «Ташриф» положил начало иллюстрированным трудам по хирургии. Он стал применять антисептические средства при лечении ран и накожных повреждений, изобрел нити для хирургических швов, а также около 200 хирургических инструментов, которые впоследствии использовались хирургами как в мусульманском, так и в христианском мире. Другим знаменитым пионером медицины был Ибн Зухр (Авензоар), один из крупнейших арабских врачей Испании (1094—1160). Он первым описал воспаление легких, рак желудка и др.; его считают предвестником экспериментальной медицины.

Арабским ученым мы обязаны также созданием фармацевтики как признанной профессии, фармакология стала самостоятельной наукой, независимой от медицины, хотя и связанной с нею. Они придавали огромное значение химиотерапии, многие лекарственные травы арабской фармакопеи до сих пор используются в лечении: сенна, спорыш и др. Арабские географы и натуралисты обогатили зоологию и ботанику, изучая флору и фауну многих стран.

Арабское искусство врачевания знало водотерапию, психотерапию и лечебную диету. Следует обратить внимание на то, что в арабском мире было построено много госпиталей, в том числе и специальные госпитали для психически больных; часто эти госпитали были связаны с научными учреждениями. Обычно в соответствии с традицией арабомусульманского строительства в новом городе возводили мечеть, госпиталь и школу или другие общественные учреждения, которые способствовали физическому и духовному здоровью человека. Можно сказать, что арабские ученые пополнили сумму человеческих знаний новыми и оригинальными сведениями, открытыми в области естествознания и медицины, обогатив тем самым все человечество.

Представляет интерес и философская традиция мусульманского Востока, которая имеет два компонента — эллинизм и ислам, что обусловливает ее особые черты. Ведь все виды знания, все дисциплины, за которыми арабская классическая мысль признавала право на сушест-

142

вование, благодаря Корану получали религиозное осмысление. Ибо Коран не только утверждал единство Аллаха, судьи и творца, как говорится в откровениях пророка Мухаммеда, не только устанавливал религиозную связь между верующим и его творцом-благодетелем, но и давал также импульс к неутомимому творческому поиску во всех областях знания. Следует учитывать и то, что специализация в науке никогда не препятствовала арабским ученым-и мыслителям соотносить друг с другом различные дисциплины и связывать разные области знания в единое целое.

Все это необходимо иметь в виду при рассмотрении арабо-мусуль- манской философии, которая явно отличалась от строго религиозного аспекта классического ислама. Более того, она даже утверждала себя как видимая противоположность этому аспекту, о чем свидетельствуют постоянные расхождения в воззрениях на соответствующую роль разума и веры, деление на религиозное и рациональное знание, на рациональные суждения и суждения канонического (религиозного) права. Однако философия фактически переплеталась с теологией, когда дело касалось этики, политики и метафизики, точно так же, как каноническое право использовало области знания, которыми занимались философы: логику, математику, риторику, естественные науки.

Взаимопроникновение философии и теологии можно наблюдать в работах мутазилитов, сторонников разума во всех областях, включая и религию, а также в произведениях таких гуманистов, как ад-Джахиз. Эта тенденция к синтезу еще более четко прослеживается в X в. в трудах грамматиков, правоведов-теологов, литераторов, медиков и таких энциклопедистов, как «Братья чистоты». Ярким примером такой тенденции к синтезу служат знаменитые сказки «Тысяча и одна ночь», в которых отражено мышление народа, раскрываются его желания, верования и представления. Эта связь между гуманитарными науками и литературой обнаруживается в произведениях ряда авторов, в частности в трудах великого ученого аль-Бируни (ум. в 1048 г.), чья философия во многих отношениях удивительно напоминает философию XX в.

Процесс взаимопроникновения философии и теологии вместе с тем характеризовался постоянным столкновением двух основных подходов — рационалистического, продолжавшего традиции греческой мысли, и традиционного, заключавшегося в прямом толковании священных текстов (Корана и хадисов). И все же многие мыслители не придерживались в своем поиске такого разграничения. Нередко это были выдающиеся философы, например, Ибн Сина (Авиценна, ум. в 1037 г.), Ибн Рушд (Аверроэс, ум. в 1198 г.), Ибн Хальдун (ум. в 1406 г.). Философская мысль Ибн Сины оказала сильное влияние на философию мусульманского Востока, тогда как философская мысль Аверроэса наложила глубокий отпечаток на средневековую европей-