Язык как инструмент власти

Некоторые примеры и пояснения понятия власти

Первый пример. Несколько друзей пьют в компании. На столе бутылка. Ровно половина ее содержимого выпита. Практически одновременно Джон и Питер замечают:

Питер. Бутылка наполовину пустая.

Джон. Бутылка наполовину полная.

Оба правы, или, выражаясь иначе, логически, если прав один, то должен быть прав и другой. Внешне эти выражения синонимичны. Слушающий получит информацию об «одном и том же состоянии» вне зависимости от того, сообщит ли ее Джон или Питер. Однако имеются серьезные основания считать, что эти два вы­ражения могут совершенно по-разному воздействовать на ситу­ацию. Это становится более очевидным, если их немного рас­пространить:

Питер. Бутылка уженаполовину пустая.

Джон. Бутылка все ещенаполовину полная.

Питер с его выбором выражений мог бы привести в уныние самую веселую компанию, тогда как выбор слов, произведенный Джоном, мог бы оживить празднество, даже если бы оно близи­лось к концу.

Второй пример. Два журналиста, А и В, командирова­ны с целью освещать войну во Вьетнаме. Возьмем следующие отрывки из их репортажей: А пишет об «американском участии в делах Вьетнама», а В — об «американской агрессии во Вьетна­ме». Соответственно, А пишет «Вьетконг», а В — «Народная Ос­вободительная Армия».

Очевидно, что у читателей, т. е. получателей информации в данном коммуникативном акте, сформируется совершенно раз­ное понимание событий во Вьетнаме, в зависимости от того, чей репортаж они прочитают. Выражение «американское участие в делах Вьетнама» создает совсем иное впечатление о США и их деятельности во Вьетнаме, чем выражение «американская аг­рессия во Вьетнаме». Аналогично конкурирующие наименова­ния «Вьетконг» и «Народная Освободительная Армия» подразу­мевают совершенно разную характеристику.

Здесь следует добавить, что данная коммуникативная ситуа­ция, очевидно, гораздо сложнее предыдущей. В основном это объясняется тем, что гораздо труднее решить, к чемуотносятся разные выражения. В примере с количеством содержимого бу­тылки «увидеть» то, о чем идет речь, было намного проще. Соот­ветственно, рассматривать языковые выражения и судить, к примеру, истинны они или ложны, было намного легче.

На этих примерах из области повседневной коммуникации видно, что выбор выражений, осуществляемый отправителем сообщения, воздействует на понимание получателя. Даже если отправитель старается «выражаться объективно», видно, что осуществляемый им выбор выражений структурирует и обусловливает представление, получаемое реципиентом. Эта прису­щая языку и пользующемуся языком человеку способность к структурированию и воздействию и есть как раз то, что мы име­ем в виду, утверждая, что «язык есть инструмент социальной власти» (socialpower). Мы намеренно воспользовались поняти­емвласти,чтобы подчеркнуть тот аспект коммуникации и ис­пользования языка, который часто оставляют без внимания. Очевид­но, что возможность структурировать и обусловливать опыт другого лица вне зависимости от того, осуществляется ли это посредством языка или как-то иначе, есть фактически осуще­ствление (социальной) власти над этими лицами. Здесь это понятие исполь­зуется в обыденном, достаточно широком значении, подразуме­вающем, что каждый, кто оказывается в состоянии воздействия на кого-либо, осуществляет власть. Властьможетосуществ­ляться и через язык. Существует мнение, что некоторые люди обладают «даром красноречия». Это обычно относится к тем, кто умно и убедительно выступает в споре или дискуссии. Ра­нее указывалось, как манипулятивные возможности языка экс­плуатируются в рекламном деле (ср.Hansen, 1965) и в полити­ческой пропаганде (идеологии) (см.Marcuse, 1968, 1969). По­эты и писатели также всегда знали о власти слов, которая лежит в основе их способности воздействия (ср.Carling, 1970).

Однако мысль о том, что наше с вами обычное повседневное использование языка, наш нейтральный неформальный разго­вор предполагает осуществление власти, т. е. воздействие на восприятие и структурирование мира другим человеком, эта мысль может показаться одновременно удивительной и дерз­кой. Одна из причин этого может заключаться в том, что об­ласть, доступная для нашего языкового воздействия, довольно ограничена. Другие пользующиеся языком: на радио, на телеви­дении, в печати, в рекламе и т. п., имеют совершенно иную сфе­ру действия (позицию власти),так что результат использова­ния ими языка(инструмента власти}гораздо значительнее (Blakar, 1972). И все-таки, как можно было убедиться на двух предыдущих примерах (и как мы надеемся более детально пока­зать далее), представляется, что всякое использование языка предполагает такой структурирующий и воздействующий эф­фект. Иными словами, выразиться «нейтрально» оказывается невозможно. Даже кажущиеся синонимичными выражения, та­кие как «Она наполовину полная» и «Она наполовину пустая»,могутвоздействовать на получателя совершенно по-разному. Произнеся одно-единственное слово, человек, как кажется, вы­нужден занять «позицию» и «осуществлять воздействие». Мы не касаемся здесь вопроса о том, осуществляет ли он при том воздействие преднамеренно, мы лишь продемонстрируем, что происходит именно это. Таким образом,социальное воздей­ствиеиспользующего языкопределяетсяздесь поего резуль­татам или последствиям, совершенно независимо от того, является ли результат преднамеренным или нет (Blakar, 1973).

I. Базис языка как инструмента социальной власти

1. Выбор при кодировании и декодировании

Ситуация коммуникации — это такая ситуация, в которой отправитель имеет «нечто» (сообщение), что он хочет (намере­ние) передать получателю. Такая передача может осуществ­ляться многими разными способами и с помощью многих раз­ных средств (Hockett, 1963). Однако для людей наиболее обычным средством является язык. Когда у отправителя имеется мысль или сообщение, которое он хочет передать, то эта мысль (сообщение) может быть закодирована многими альтернатив­ными, но функционально эквивалентными кодами, т. е. одно и то же значение или сообщение может быть передано с помощью нескольких различных выражений. Содержание «X опоздал» может быть передано и с помощью выражения «X пришел позд­но» и с помощью выражения «X не пришел вовремя». Аналогич­ным образом все три утверждения «не хватает», «недостаточ­но» и «слишком мало» способны передавать идею недостатка чего-либо. Именно для этой цели существуют словари синони­мов — словари, где можно отыскать разные слова и выражения дляодной и той жемысли или смыслового содержания.

Каждый раз, когда мы хотим «нечто» выразить, мы должны выбрать между несколькими альтернативно возможными спо­собами, которыми это «нечто» может быть выражено. С анало­гичной проблемой сталкивается получатель. Он слышит звуки (или читает буквы), которые издает отправитель, он декодиру­ет (извлекает, понимает) содержание, или значение, которое было передано. Однако многие (может быть, даже все?) звуча­ния или письменные последовательности могут передавать не­сколько различающихся смыслов. Наиболее яркими примерами этого являются омонимия в устной речи и омография в письмен­ной. Слово ballможет иметь два совершенно не связанных меж­ду собой значения: мяч, по которому можно ударить, и бал, на котором танцуют. А когда мы слышим вне контекста высказыва­ниеPeterbeatJohn«Питер побил Джона», невозможно понять, то ли Питер выиграл забег, в котором они оба участвовали, то ли он ударил Джона палкой.

Когда получатель что-то слышит или читает, он должен в процессе декодирования выбратьодно из нескольких возмож­ных значений. В этом ему помогает контекст: сама ситуация, то, что было сказано ранее, а также то, что было сказано после. Если считать, что акту коммуникации действительно свойственны эти характеристики, тогда в самом деле можно засомневать­ся, в состоянии ли вообще получатель «вытянуть» из языкового высказывания именно те мысли и чувства, которые намеревал­ся сообщить отправитель. Как мы видели, коммуникация впол­не может оказаться неудачной как в процессе кодирования, если отправитель выбирает языковые выражения, которые неадек­ватно отражают то, что он хочет передать, так и в том случае, когда получатель декодирует нечто, отличное от того, что имел в виду отправитель.

Однако как раз в этих выборах,которые и отправитель и по­лучательобязаны,осуществить (и в особенности это касается выбора отправителя), мы видим основание для утверждения, что «использование языка предполагает осуществление влас­ти». Как мы видели в приведен­ных выше примерах, даже так называемые синонимичные выра­жения могут вести себя совершенно по-разному: они могут под­черкивать или выделять различные аспекты ситуации, а также передавать или обозначать разные действия или разное отно­шение к тому, о чем идет речь. Здесь важно помнить, что за не­который отрезок времени мы можем передать только одно выра­жение или элемент. Мы не можем передать целую мысль или смысловое содержаниенепосредственноиз сознания одного человека в сознание другого, мы обязаны распределить нашу мысль и смысловое содержание во времени в виде звучащей речи (Lashley1951;Rommetveit, 1968, 1971). Точно так же мы не можем употребить одновременно два или более объясняю­щих друг друга высказывания. Мы обязаны выбирать и «ставить все на одну лошадь».

Мать Дэвида обнаружила, что в банке меньше печенья, чем следовало бы. Подозрение немедленно падает на Дэвида. Свое подозрение она может выразить различными способами, на­пример:

/) Это ты взял печенье, Дэвид?

2) Это ты стибрил печенье, Дэвид?

3) Это ты свистнул печенье, Дэвид?

4) Это ты стянул печенье, Дэвид?

5) Это ты стащил печенье, Дэвид?

6) Это ты украл печенье, Дэвид?

Используя эти шесть разных выражений, мать Дэвида обо­значает с их помощью самое разное отношение к Дэвиду и его «криминальному поведению». Возможно, мать Дэвида испыты­вает целый комплекс чувств по отношению к Дэвиду и его пове­дению. Таким образом, несмотря на то что каждое из шести вы­сказываний содержит долю истины, ни одно из них в отдельно­сти не является полностью адекватным для обозначения всего внутреннего состояния матери Дэвида в целом. Чтобы обратить­ся к «грешнику», она должна выбрать одно выражение из мно­жества возможных. Своим выбором она подчеркивает опреде­ленный аспект своего внутреннего состояния и, возможно, де­лает некоторый намек на то, какое наказание может ожидать Дэвида. Настоящий анализ был ограничен только языковым выражением. Однако в реальной ситуации языковое высказывание будет частью общей коммуни­кативной ситуации с неязыковыми намеками, выражением лица и т. п.

Аналогично можно ожидать, что эмоциональная реак­ция слушающих новости будет существенно различаться в за­висимости от того, услышат ли они: 1) Американцы наращива­ют мощь своих военно-воздушных сил во Вьетнаме, 2) Аме­риканцы расширяют воздушную войну во Вьетнаме, 3)Американцы усиливают бомбардировки Вьетнама.В то время как пример 1, вероятно, наводит на мысль о сильном про­тивнике, наличие которого делает необходимой такую «интен­сификацию», а пример 2 может ассоциироваться с воздушными боями, которые обе стороны ведут с переменным успехом, при­мер 3, скорее всего, вызывает образы бомбардировок мирных де­ревень и убийства детей и стариков.

Сложность взаимоотношений между языком и действитель­ностью — одна из причин того, что выбор, осуществляемый от­правителем в процессе кодирования, играет столь существен­ную роль в структурировании средствами языка. Покажем, каким образом отчасти именно сложность этого отношения придает выбору отправителя в фазе кодирования такой сильный структурирую­щий и воздействующий эффект. Для многих языковых утверж­дений легко ответить на вопросы типа: «Правда ли это?», «Пра­вильно ли это?», «Соответствует ли это действительности?» и т. п. Если вернуться к примеру с бутылкой, то достаточно лег­ко выявить, соответствует ли факту утверждение: «Бутылка на­половину полная (наполовину пустая)». Если ответ утверди­тельный, то можно быть уверенным, что такие утверждения, как «Бутылка пустая» или «Бутылка полная» не соответствуют дей­ствительности. В случае других утверждений ответить на во­просы такого типа в принципе иногда возможно, хотя практи­чески сделать это нельзя. Возьмем, например, такое утвержде­ние: «В Сахаре 7753538421 песчинка».

Однако для очень многих утверждений, которые окружают нас и создают основу нашего понимания и постижения действи­тельности, невозможно ответить на вопросы так, как это было сделано выше. Например, какое из следующих утверждений со­ответствует фактам: 1) «Дэвид взял печенье», 2) «Дэвид стиб­рил печенье», 3) «Дэвид украл печенье»? Эти утверждения мо­гут быть лишь частично верифицированы как истинное или лож­ное относительно «критерия реальности». Можно проверить, был ли тот, кто «взял/стибрил/украл» печенье, Дэвид, Джон или кто-либо еще, если вообще правда, что какое-то печенье пропало. Но не существует такого критерия, который позволил бы проверить, было ли печенье «взято», «стибрено» или «укра­дено». Тем не менее для Дэвида и его матери небезразлично, какое из этих выражений выбрано. Так же обстоит дело с боль­шей частью утверждений, появляющихся в печати, звучащих по радио и т. п. (ср. примеры о Вьетнаме).