person

Е.Т. Соколова • Современный нарциссизм как медийный

иклинический социокультурный феномен

«нарциссическую рану», вследствие несостоятельности фан- 471 тазий о собственном превосходстве.

Человек, увлеченный массовой погоней за совершенством, стремится не отставать от тенденций времени, всегда оставаться в мейн-стриме моды, и у многих это стремление кристаллизируется в определенный стиль жизни, суть которого можно передать заголовком одной газетной статьи: «Красота требует жертв. Страшных». Чтобы уподобиться звездам кинематографа, подиума и спортивной арены, люди готовы лечь под нож пластического хирурга, полностью изменить размеры и форму собственного тела. Они до изнеможения занимаются бодибилдингом и фитнесом, падают в обмороки от непреходящего чувства голода, вызывают рвоту, чтобы избавиться от «лишней» пищи в желудке, становясь хроническими аноректиками; в угоду моде способны пожертвовать гендерной ориентацией или даже готовы изменить пол. Эти феномены сигнализируют о кризисе переживания человеком собственной идентичности. Современный постмодернистский человек постепенно теряет внутреннюю определенность устоев, становится «хамелеонообразным» по своей сути; он исповедует моральный релятивизм, готов к смене телесных оболочек, равно как мировоззрений; его чувство я диффузно, расплывчато и неопределенно, а экспансивная «безграничность» самоидентичности диктуется довлеющим желанием везде поспеть, поучаствовать, засветиться, потусоваться.

Людей, личность которых устроена таким образом, что главным смыслом их жизни является поддержание самоуважения, психоаналитики называют нарциссическими3. Термины «нарциссическая личность» и «нарциссический перфекционизм» применяются именно к такой диспропорциональной степени озабоченности собой (своего рода психологической

3 См., например: Кохут Х. Восстановление самости. – М.: Когито-Центр, 2002; Фрейд З. О нарциссизме // Я и Оно. Труды разных лет: В 2 т.– Тбилиси: Мерани, 1991. – Т. 1. – С. 107–133; Green, A. Life Narcissism Death Narcissism // Free Association Books London. – New York, 2001.

Раздел II • Человек информационной эры

472зависимости), а не к обычной чувствительности к одобрению или критике социального окружения и завышенности притязаний. Сущность нарциссического самоутверждения состоит также в непрестанной шлифовке манипуляций, заставляющих других людей обращать внимание на «блестящий фасад» и не замечать ужасающей внутренней пустоты, нищеты и порочности я. Создавать у других (и у самих себя) впечатление совершенства и превосходства («грандиозности») при глубинном страхе дезавуирования окружающими «голого короля», беспомощного, «импотентного» я – вот основа мотивации неонарцисса и секрет его поглощенности всем «внешним»: телесным обликом, жилищем, блестящим окружением знаменитостей и бой-/герл-френдов, щедро запечатленных в картинках модных журналов или телешоу. Чем сильнее предвосхищение стыда за потенциальный «позор» разоблачения, тем изощреннее уловки и манипуляции, тем более «блестящим» должен выглядеть фасад и имидж репрезентируемого вовне социального я. Контролируя то, как мы выглядим в глазах других, – замечает один из исследователей этого феномена, – мы стараемся контролировать то, как мы выглядим в собственных глазах, и то, что чувствуем по этому поводу4.

Требования совершенства, действуя как жесткий внутренний императив (рудимент инфантильной зависимости от ригористических родительских ожиданий), при принципиальной недостижимости идеала, вырастают в постоянную обесценивающую критику себя самого или «других» и в конце концов приводят к неспособности получать какое бы то ни было удовольствие от жизни, одновременно принимая естественную ограниченность человеческого существования. Перфекционистская защита нарциссической идентичности, по сути, является фантомом: недостижимые идеалы создаются, чтобы компенсировать дефекты я, однако никакой успех все равно не может принести желанную уверенность в себе; следовательно, жизненные усилия (как и сама жизнь) лишены

4 Килбурн Б. Исчезающие люди. Стыд и внешний облик. – М.: Когито-Центр, 2007. – С. 26.

Е.Т. Соколова • Современный нарциссизм как медийный

иклинический социокультурный феномен

смысла, зато собственные разочарования кажутся абсолютно 473 уникальными и исключительными. Беда таких людей в том, что, претендуя на исключительность во всем, даже в тяжести собственных страданий, они действительно «исключают» себя из человеческой общности; по сути, это люди-изгои.

Постоянно истязающие себя, «мазохисты», они невыносимы для окружающих. В обыденной жизни про таких людей говорят, что им недостает мужества стойко переносить не только исключительные, но даже обычные жизненные невзгоды. Они производят впечатление слишком хрупких и не приспособленных для жизни, и в этом смысле окружающие чувствуют себя неловко, рискуя стать для них невольной угрозой разрушения, «слоном в посудной лавке». Но это только одна ипостась присущей нарциссам двойственности. В них причудливо переплетаются противоречивые черты характера: чрезмерная зависимость от внимания и похвалы окружающих, от которых они «расцветают», и подчеркнутые отстраненность, высокомерие, холодность. Они малопредсказуемы и подвластны перепадам настроения; им трудно совладать со своими эмоциями, особенно гневными и довольно бурными, чаще всего истинные чувства и страсти им приходится маскировать или скрывать; они чрезвычайно самолюбивы и ранимы, но подчас бестактны и даже жестоки; их восхищение и идеализация могут при малейшем разочаровании смениться пренебрежением и обесцениванием. Отчаянно нуждаясь во внимании и поддержке, испытывая «эмоциональный голод» в поглаживании их самолюбия, они тем не менее редко способны преодолеть собственную гордыню, попросить о помощи и еще реже – принять ее, испытывая искреннюю благодарность: узы привязанности их страшат.

Демонстрирующие подчас необычайную щедрость и великодушие, они, не отдавая себе сознательного в том отчета, подвержены приступам жгучей зависти и ненасытной жадности; полученного же всегда оказывается недостаточно, да и оно чаще всего легко утекает меж пальцев. В совместном деле на них трудно полагаться: они могут искренне мечтать быть

Раздел II • Человек информационной эры

474полезными, порой строят грандиозные планы и верят в свою способность к великим свершениям (меньшее их не прельщает), но малейшая неудача способна обескуражить настолько, что они чувствуют себя абсолютно недееспособными; им не хватает силы воли для того, чтобы длительно и постепенно идти к намеченным целям, для них более характерна мгновенная и кратковременная мобилизация сил с последующим истощением и апатией.

Они предпочитают жить рискуя, балансируя по острию бритвы, не чувствуя края, игнорируя опасности, превозмогая болезни, пренебрегая ограничениями – так, как будто они «выше этого»; обычные правила общежития и этические нормы кажутся им невыносимыми и бессмысленными. Их часто одолевают скука и ощущение пустоты собственной жизни, в которой они не видят ни радости, ни ценности, альтруизм же им чужд. При всей своей сензитивности они подчас нуждаются в сверхсильных и даже болевых раздражителях (в рабскую зависимость от которых быстро впадают), чтобы пробудить в себе хоть какие-то ощущения и возродить хоть на миг вкус к жизни. Безмерно страдающие и одновременно бесчувственные, они заставляют страдать других; они и жертвы и палачи попеременно. В общем, в них все – крайности и противоречия, сложности и запутанность. Им присуще неизъяснимое очарование совершенства и порочности, они окружены ореолом тайны, у окружающих они вызывают все что угодно, но только не равнодушие. Они раздражают, шокируют, внушают восхищение и ужас, притягивают и отталкивают одновременно; близкие же их не столько искренне любят и ценят, сколько вынужденно терпят или жалеют; в социальной жизни они занимают крайние позиции: либо изгоев, либо звезд – тиранов

с манией величия и непогрешимости.

Распространенность в современном обществе различных вариантов «распада самости» и деструктивности заставляет относиться к феноменам нарциссизма и сопутствующего ему перфекционизма как к «пограничным» между нормой и клинической психопатологией, как к своего рода «социокультур-

Е.Т. Соколова • Современный нарциссизм как медийный

иклинический социокультурный феномен

ной патологии». Формы нарциссической разрушительности 475 многообразны, она, наподобие раковой опухоли, пронизывает все сферы жизнедеятельности и проявляется в негативистически враждебном отношении к себе и другим, соответствующих формах социальной практики, таких как погружение в безудержные злоупотребления («пороки») – пищей, алкоголем, наркотиками, работой, информационными технологиями, сексом, системами духовного и телесного самосовершенствования, личной гигиеной и косметикой, фитнесом, пластической хирургией, – список объектов злоупотребления бесконечен. Парадоксальность и абсурдность подобного образа жизни состоит в несовпадении двух острых желаний – достижения ощущения полноты и совершенства жизни, ее гармонии, близкой к идеалу, и одновременно мгновенного избавления от индивидуально непереносимых трудностей, естественно присущих жизни как таковой, путем нанесения ущерба себе, своему душевному и/или телесному я или бунтарского освобождения от них – в суицидальной попытке.

Возможно, существуют люди, чья душевная организация столь хрупка, что не выносит обычных, присущих жизни несовершенств, противоречий, неопределенностей и разочарований, люди, предпочитающие реальности вымышленный идеальный мир, люди столь категорично бескомпромиссные, что саморазрушение становится единственным выходом из неразрешимой экзистенциальной дилеммы. Может быть, неслучайно христианство относит гордыню и самоубийство к семи смертным грехам наряду с унынием, алчностью, завистью, чревоугодием, высокомерием, тщеславием на том хотя бы основании, что порок предполагает выход за пределы всех мыслимых и немыслимых установленных (Богом или культурой) человеческих границ и пределов? Приходится признать, что существует загадка нарцисса, и более всего к ее пониманию, на наш взгляд, приблизился психоанализ с его интересом к драматической борьбе инстинктов жизни и смерти, инфантильности и зрелости, привязанности и свободы в человеческих отношениях. Собственно изучение типичного и

Раздел II • Человек информационной эры

476особенного, нормального и патологического в современном человеке, ощущающего себя трагически лишенным доверия и любви, одновременно отчаянно защищающегося от сознания собственной пустоты и ущербности и ради этого цепляющегося за любые суррогаты, составляет контекст для понимания психологии нарциссизма. Жаждущий немыслимого блаженства и постоянно терзающий и убивающий себя, он является «героем нашего времени» весь ХХ век, его портрет рисуют философия и искусство, а клинические психологи называют пограничным и/или нарциссическим пациентом. «Подобно тому, – замечает Х. Кохут, – как недостаточно стимулированный ребенок, не получивший достаточных эмпатических ответов, дочь, лишенная идеализируемой матери, сын, лишенный идеализируемого отца, стали отныне олицетворением центральной проблемы человека в нашем западном мире, так

иразрушенная, декомпенсированная, фрагментированная, ослабленная самость такого ребенка, а затем хрупкая, уязвимая, опустошенная самость взрослого человека и есть то, что изображают великие художники нашего времени – звуком и словом, на холсте и в камне – и что они пытаются исцелить. Композитор беспорядочного звука, поэт расчлененного языка, живописец и скульптор фрагментированного зримого

иосязаемого мира – все они изображают распад самости и, по-новому собирая и компонуя фрагменты, пытаются создать структуры, обладающие цельностью, совершенством, новым значением»5.

Люди подобного типа склонны к катастрофическому мировосприятию даже обычных повседневных неурядиц; они «теряются» или испытывают всеохватывающий гнев. Встреча

струдностями жизни активирует инфантильно-архаические защиты, обнажая погранично-нарциссически неустойчивую личность с нестабильной и расплывчатой («диффузной») самоидентичностью, с тщательно скрываемым чувством неполноценности и оскорбленного самолюбия. Чтобы справиться с

5 Кохут Х. Восстановление самости. – М.: Когито-Центр, 2002. – С. 268.

Е.Т. Соколова • Современный нарциссизм как медийный

иклинический социокультурный феномен

разочарованиями, которые воспринимают как сокрушитель- 477 ный удар по их самооценке, они используют инфантильные защиты: регрессию к младенческой иллюзии о состоянии гармонии и покоя (смерти – в том числе), расщепление, отрицание и гиперидеализацию себя или реальности. Погружение в ипохондрию, фантазии о вечной молодости, презрение к смерти и мечта о триумфе над беспомощностью и одиночеством в суициде также представляют собой типичные примеры патологически нарциссических защитных реакций на жизненные фрустрации и потери.

Неспособность смириться и принять известные ограничения реальности и несовершенства себя и других, особая приверженность к переживанию обиды, стыда и оскорбленного самолюбия толкает к неустанным попыткам «сокрытия» нарциссической слабости в избегании реальности путем наркотической эйфории или иных измененных аддикциями состояний сознания, к попыткам испытать магический триумф над постыдным чувством неполноценности.

Феномены телесного нарциссизма

Забота о своем телесном я занимает особое и чрезвычайно важное место во внутреннем мире нарцисса: ценность красоты, внешнего облика, физиологических отправлений и соматического здоровья гипертрофирована, а оценка их наличного состояния никогда не удовлетворяет.

Стоит вспомнить, что одной из важнейших функций культуры всегда являлось осуществление надзора за всеми проявлениями телесности, их социальная оценка, разработка способов регламентации и социального контроля. Понятно, что оценка общественной значимости человека, его «веса» и меры влиятельности, «высоты» или ранга тесно слиты с буквальным и метафорическим значениями восприятия размеров тела и его места в пространстве, включая как физическое, так и символическое пространство отношений. Функции власти во многом состоят в манипулятивном использовании архетипических образов, бессознательно ассоциированных с боже-

Раздел II • Человек информационной эры

478ственными или родительскими фигурами, например, путем указания человеку на ограниченность занимаемого им места («всяк сверчок знай свой шесток»), иерархию и очередность отношений («поперед батьки в пекло не лезь»). Кроме того, восприятие своего внешнего облика подвергается субъективным искажениям в гораздо большей степени, чем восприятие находящихся вне человека объектов реальности. Даже несмотря на изображения, предоставляемые фотографиями, зеркалами, съемками на видео и проч., образ физического или телесного я остается нечетким, легко искажается под влиянием обратной связи от значимых других, сравнения себя с эталонными образцами, успеха-неудачи, а также под влиянием соматического состояния и настроения. Образ телесного я людей, находящихся под влиянием сильной зависимости от требований и мнений своего социального окружения, особенно подвержен патологическим флуктуациям. В этом смысле можно утверждать о наличии синдрома «размытости границ я», предполагающего высокую стрессодоступность в целом и виктимность, в частности обнаруженную нами у венерически инфицированных проституток, у лиц, переживших физическое и сексуальное насилие, а также у пациентов с пограничнонарциссической личностной организацией. Границы образа телесного я в силу их высокой «проницаемости» не справляются со своими «материнскими» функциями защитного «барьера», «буфера» против внешнего насилия и невыносимых внутренних перенапряжений. Внутреннее пространство телесного я претерпевает метаморфозы: оно то «размывается» до безграничности (нарциссическая экспансия), то «сплющивается», теряет «объемность», полнокровную чувственность, девитализируется.

Ищущие «совершенства» во всем, нарциссические личности демонстрируют черты безудержного перфекционизма и в сфере телесности: ипохондрики, они неустанно пекутся о здоровье, лечатся новомодными (дорогими или экзотическими, но можно и народными) лекарствами и чудодейственными аппаратами, неустанно «улучшают» себя, изнуряя разно-

Е.Т. Соколова • Современный нарциссизм как медийный

иклинический социокультурный феномен

образными диетами и физическими нагрузками. Они стано- 479 вятся завсегдатаями и ярыми поклонниками фитнес-клубов, косметологических салонов, получая искусственное и мнимое удовлетворение от разнообразных манипуляций с собственным телом, которое их, впрочем, никогда полностью не устраивает. Они готовы на любые пластические операции (и повторяют их, приобретая еще один вид зависимости), лишь бы обрести все более совершенные внешние данные. И нередко эта страсть превращается в неуправляемую манию, сверхзависимость самоотношения от телесного состояния и манипуляций с ним. Отсюда наблюдаемая и в обыденной жизни психопатология – неуемная страсть к злоупотреблению всем, что может способствовать созданию и сохранению чувства собственного совершенства: от дорогого парфюма до экзотических диет, от фитнеса до хронических пластических операций. Доведем этот пример до парадокса, сформулированного когда-то Станиславом Лемом в одной из своих новелл: можно ли считать астронавта, которому после многочисленных космических катастроф хирурги последовательно заменяют разные (в итоге почти все) части тела и внутренние органы, самой себе тождественной личностью? Однако подобное поклонение своему телесному я и обожествление его – только одна из «частей» нарциссической самоидентичности, потому что противоположную ее «часть» составляет аффективный комплекс хронического недовольства собой, глубокого стыда и даже ненависти к себе, что мы видим у определенной части пациентов эстетической хирургии, у хронических суицидентов и людей с фиксацией на проблеме питания – нервной анорексии-булимии.

Люди с так называемыми пищевыми зависимостями испытывают навязчивое стремление худеть, чтобы соответствовать идеальным размерам, при этом эталонный образ тела превращается в деструктивного тирана с неумолимыми требованиями к себе, беспощадными самообвинениями, презрением к себе, самоистязанием и самоуничтожением. Подобные деструктивные эмоции влекут за собой грубые искажения са-

Раздел II • Человек информационной эры

480мовосприятия: многие клинические наблюдения показывают, что девушкам с синдромами анорексии-булимии присуща грубая деформация образа своего телесного я. Они практически не осознают, насколько истощены длительным голоданием, худы до безобразности, физиологически и внешне лишены женственности; даже в состоянии смертельно опасной кахексии они продолжают видеть себя «толстыми». Одна из пациенток известного американского психиатра Хильды Брух не могла увидеть разницу между двумя фотографиями самой себя, несмотря на то что на одной из них она весила на 30 кг больше. Другая говорила, что может увидеть, насколько истощенным стало ее тело, когда смотрится в зеркало, но стоит ей отойти от него, как ей снова начинает казаться, что она толстая. По мнению специалистов, зависимость от еды («оральная аддикция») представляет собой лишь частный случай потребительских пристрастий, каталогизировать которые не представляется возможным и разумным, поскольку их объекты производны от материальной культуры и человеческой индивидуальной истории, но психологический механизм аддикций остается единым. Отсутствие во внутреннем мире репрезентаций надежного, постоянно поддерживающего материнского объекта заставляет навязчиво искать его вовне и находить суррогатное замещение утешения в искусственных объектах симбиотической привязанности-зависимости.

Отношение нарциссов к самому себе и другим людям можно было бы описать «комплексом мальчика Кая» из известной сказки Андерсена, которого попавшая в глаза льдинка лишила любви и сострадания. Это явление бесчувственности, эмоциональной холодности, которое охватывает все сферы душевной жизни, проявляясь в блеклости ощущений и душевной обедненности, своеобразной эмоциональной тупости. Как говорит одна пациентка: «Я понимаю, что я должна чувствовать, но я на самом деле этого не чувствую», – рациональное и эмоциональное в их душе расщеплено. Подобно героине фильма режиссера Михаэля Ханеке «Пианистка», такие люди как будто не чувствительны к боли, скорее испытыва-