Манипуляции в сектах. Белянин

5

В. П. Белянин. ЯЗЫК РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ ТОТАЛИТАРНОГО ТИПА// Человек и его дискурс. Массовая культура на рубеже XX – XXI веков. – М., 2003. – С. 156 – 165.

Ф.М. Достоевский как-то написал: «Легко сделаться атеистом русскому человеку, легче, чем всем остальным во всем мире! И русские не просто становятся атеистами, а непременно уверуют в атеизм, как вы в новую веру, никак того не замечая, что уверовали в нуль». Действительно, как легко мы верили в батюшку-царя, в бога, в революцию, в атеизм, в победу социализма, в происки империализма, в перестройку, в то, что коммунизм построят в 1980 году, а капитализм за 500 дней. Сейчас наступил новый этап всеобщего неверия в идеологию политического порядка, но веры в религию. Россияне верят в Иегову, Рона Хаббарда, Кришну, Иисуса Христа так же, как верили в Ленина, Сталина, как верят Путину.

Люк Ферри пишет: «Крушение социализма оставило после себя огромную пустоту. Эта пустота была заполнена другой идеологией, которая характеризуется чертами теологического мышления» [Ferry 1998].

В современной России расцветают пышными цветами и всевозможные нетрадиционные религиозные объединения. Их представители проповедуют не только и не столько в храмах, церквях, монастырях, сколько в домах культуры, клубах, концертных и выставочных залах, подвалах и на стадионах, с экранов телевизоров (так называемые телевангелисты). Их представители могут подойти на улице, в парке, придти к вам домой. Иными словами, сфера функционирования их языка совершенно иная. Более широкая. Кто это? Вот список наиболее опасных сект: церковь саентологии, свидетели Иеговы, церковь Иисуса Христа святых последних дней (мормоны), церковь объединения (муниты), Общество сознания Кришны, Брахма Кумарис, Фалуньгун, церковь Христа, неопятидесятники, церкви полного Евангелия, церковь Божией Матери Державная, Белое братство, церковь Последнего Завета (Виссариона), культ Порфирия Иванова, культ Анастасии, Сахаджа Йога, ваххабиты, последователи Карлоса Кастанеды и многие другие.

Секта — это религиозное течение (община), отделившееся от какого-нибудь вероучения и ему противостоящее [Ожегов, Шведова]. Слово «секта» (лат. secta — образ жизни, учение, направление, школа, шайка) имеет две возможные этимологии: либо от sectare — отсекать, разделять, либо от sequi — следовать за кем-либо, повиноваться, быть в услужении.

В 1999г. ЮНЕСКО приняло обращение, в котором предостерегало в отношении использования слова «секта» как несущего негативную коннотацию. Поэтому будем именовать секты замкнутыми религиозными объединениями тоталитарного типа.

К выбору языковых средств различные замкнутые религиозные объединения относятся самым серьезным образом. К числу языковых особенностей их языка отнесем следующие: приписывание обычным словами особого смысла, использование собственных терминов, использование слов-фобий

Наиболее часто у слова меняется та часть смысла слова, которая привязывает его к реальности. Слово десемантизируется. И привязывается к квазиобъектам.

Вот какое пояснение дается этим изображениям якобы человеческого тела: Центральный канал называется Сушумна Нади. Через него проходит Кундалини, чтобы затем пройти через область родничковой кости (Брахмарандхру) и соединиться с энергией Всепроникающей Божественной Любви.

Воспринимая речь, человек стремится прежде всего к осмысленному восприятию. Именно поэтому используемые некоторыми нетрадиционными псевдорелигиозными направлениями тексты, написанные, допустим, на санскрите, представляют определенную опасность для языкового сознания человека. Мелодия, ритмика, звучание санскрита становятся самоценными. Многократное чтение мантр или молитв укачивает, вводит в транс: Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе // Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе; ом мани падме хум.

Смысловые связи размываются, подавляется сознательная деятельность в целом. Создается по сути дела новый язык с непонятными для постороннего символами. Появляются особые слова-фобии, а самые обычные слова приобретают сакральный смысл, наделяются особым значением: порча, грех; мир, система, женщина, сестра, брат, мать, мама, мамочка.

Происходит смещение в структуре плана содержания слова, лексема которого традиционна для обозначения одного из общекультурных понятий. Например, слова «брат», «сестра» становятся обращениями по отношению к любому члену религиозного объединения (не родственнику) в закрытых группах христианского толка. А слова «мама», «мамочка» в объединении «Белое братство» стали именами их руководителя Марии Цвигун, провозглашавшей себя «воплощением живого Бога».

В сайентологии (она же дианетика, созданная Роном Хаббардом) слово «аффинити» вымещает слово «любовь»; термин «тэтан» заменяет понятия «дух», «душа», «сознание»; понятие «самосовершенствование» подменяется понятием «выживание» и т. д.

Появляются слова, имеющие особую частотность: чакра, мантра. Характерно, что в близких друг другу направлениях они могут иметь сходные значения, но находиться на разных полюсах языка (быть либо в центре, либо на периферии). Так, слово «чакра» распространено в подавляющем большинстве восточных религий.

У ряда понятий произведена замена означающего. Такой транслитерацией с английского языка активно пользуются сайентологи: рикол (воспоминание), ассист (помощь).

Объяснение нередко дается через термины: Опись — это сбор одитором данных для использования при разрешении кейса, во время которого одитор устанавливает аффинитет с преклиром. Это первый крупный шаг в определении доступности кейса и повышении ее.

Это позволяет держать сознание адепта замкнутым на самое себя (что характерно, в частности, для шизофрении). Благодаря этому достигается герметичность текстов (термин Ю.А.Сорокина), которая создает ореол сакральности и иллюзию посвященности в глубинный смысл для тех, кто овладел новым языком.

Тем самым, в языке новых религий осуществляется изменение психологического содержания ряда понятий. Так, происходит подмена понятия «общество» на понятие «организация». Понятие «семья» заменяется понятием «община» (религиозная община) и «члены нашей организации». Понятие «счастье» меняется на понятие «служение» (организации). Все это создает особый подъязык со специфическим психологическим наполнением, целью которого является явное психологическое воздействие на сознание читателей и подчинение воли человека воле данной организации.

Говоря о психологической структуре некоторых религиозных текстов, следует также отметить, что тут встречаются достаточно редкие психологические модели, которые созданы с явной целью усиления воздействия на читателей [Саракаева 2001].

В целом большинство религиозных текстов являются «светлыми», что проявляется в их обращении к таким темам, как бог, вечность, любовь, дух, душа, истина, благодетель. Практически не встречается «веселых» текстов. И очень много текстов о зле и Сатане, которые являются «темными» по эмоционально-смысловой доминанте [Белянин 2000].

Гораздо реже, но все-таки встречаются эротические тексты: Когда я буду воспевать «Харе Кришна» и слезы любви потекут из моих глаз, когда в сердце я испытаю духовное блаженство, мои волосы встанут дыбом и все тело затрепещет от божественной любви.

По своей психологической сути многие религиозные тексты являются полидоминантными. В них присутствует и значительно выражена лексика трех планов — «активная» (привязанность к одной лишь идее, нетерпимость к иному мнению и агрессивность), «темная» (нагнетают страх и нервозность) и «печальная» (депрессивность). В целом преобладает установка на негатив. Нередко описание внешнего мира дается как системы, которая является опасной. Все это направлено на то, чтобы вызвать резкое непринятие жизни, государства и его институтов.

Так, один из подобных текстов начинается как очень жизнеутверждающий и энергичный. Заканчивается он также на позитиве и вере в будущую жизнь: Место всем сегодня есть в порядке нашем; Как чудесно видеть отклик молодежи; Будем верными — и юн и стар — все вместе; Жизнью вечной нас идея наградит.

Такого рода текст может быть назван «веселым» и «светлым» по своей эмоционально-смысловой доминанте. Иногда в середине таких текстов возможны компоненты депрессивного плана, несущие некоторую грусть и печаль. В данном же тексте в середине может находиться компонент, который является «темным» по своей эмоционально-смысловой доминанте и обусловлен желанием запугать и вызвать агрессивное отношение к миру. Тем самым провоцируемая экзальтация сменяется запугиванием, за которым, в свою очередь, следует призыв служить тем, кто провозглашает данную истину: Мы живем теперь под гнетом злой системы, Той, что скоро превратится в пыль и прах. Всею силой нужно с нею нам бороться...

Иными словами, тут предложена такая структура: Мы любим тебя. Мир опасен. Будем бороться вместе. Бомбардировка любовью, а затем страхом — таковы эмоциональные качели, на которых приглашают «прокатиться» адептам.

Такого рода тексты практически не встречаются ни в художественной, ни в публицистической литературе. Этот текст смоделирован явно с целью вызова негативного отношения к окружающему миру и к органам власти (называемыми тут злой системой).

По-видимому, изменение структуры плана содержания слова тут (благодаря тексту) происходит так. Один из периферийных смыслов определенной лексической единицы с помощью цепочки ассоциаций переводится в центральный. Говоря лингвистически, одна из контекстуальных сем выдвигается с периферии в центр семантической структуры слова и вымещает архисему. Новое значение слова впоследствии представляется как основное и закрепляется в текстах. При этом происходит расширение его лексико-семантической сочетаемости (явления, для обозначения которого в лингвистике используются термины «семантическое поле», «тематический ряд» и т. п.). Одновременно создатели текстов «нагружают» ассоциативное поле, связанное с данной лексемой, новыми единицами.

Религиозные тексты в целом не пред(по)лагают ни верификации, ни какой-либо альтернативы. Они предназначены для того, чтобы человек принимал их за верные, доверяя им без особых доказательств. Иными словами, в отношении религиозных текстов вопрос о верификации не стоит. Поэтому существенным тут и является то, какое объяснение мира предлагается, какая модель дается в качестве образа результата, какое настроение, психическое состояние они пытаются смоделировать и какими языковыми средствами это достигается.

Тексты замкнутых религиозных объединений нередко носят инструктивный характер: Не думай, что Ты сможешь поступать всегда по своей воле или так же независимо, как теперь.

Иными словами, во многих проанализированных текстах производится направленное воздействие на отгораживание человека от общества. Особенностью существования современного человека является то, что он в значительной степени живет в мире слов и текстов. Каждый текст имеет определенную цель: сообщить о факте или явлении, убедить читателя в чем-то, создать определенный настрой на совершение поступка или открыто призвать к какому-либо действию. При этом отличить только по словам ложь и вымысел от действительности можно, только если соотносить сказанное с реальным положением дел. Понять, к чему зовет тот или иной автор можно, если знать о других целях и смыслах.

Специально создаваемые тексты провоцируют дезориентацию (путаницу) мышления путем применения двусмысленности, намеков, ассоциаций, сравнений, вызывающих состояние глупого непонимания, догадок. Таковыми являются и дзеновские коаны: Мы знаем, что такое хлопок двух ладоней. А что такое хлопок одной ладони? Когда ищешь огонь, находишь его вместе с дымом. Когда зачерпываешь воду из колодца, уносишь с собой луну.

Немало и таких парадоксов, которые направлены на увод в мир иллюзий (сладких и приятных, но иллюзий): Кто знает о том, что далеко за туманными волнами есть прекрасный мир мечты? Размытое самосознание россиян еще более размывается такими коанами: Десять лет я не мог найти дорогу назад, а теперь позабыл, откуда пришел.

Попытка адекватно понять такие логически противоречивые изречения может вызвать десемантизацию языкового сознания [Белянин 2002]. Со всеми вытекающими отсюда последствиями для сознания в целом.

Описывая развитие мышления ребенка, многие исследователи отмечают наличие у него своего рода мифологического периода, когда он верит, что слова и предметы— это одно и то же. Аналогичное существует и в языке замкнутых религиозных объединений тоталитарного толка: Правую руку положите на сердце, и скажите несколько раз (про себя): «Я есть чистый Дух». Затем положите правую руку на левое плечо и скажите несколько раз: «Если я — чистый Дух, то, следовательно, я ни в чем не виновен».

При восприятии текстов реципиент, как известно, образует собственную проекцию текста в своем сознании, которая может отличаться от авторского представления о смысле текста. Сохранность сознания и реалистичность мышления не позволяют читателю уходить очень далеко от содержания текста. Но, будучи адептом какой-либо секты, человек принимает расширившуюся сочетаемость (усваивая «надстроенные» ассоциативные единицы) за истинную. И постепенно ставит вторичные смыслы на место первичных в системе значений, которая была ранее свойственна языковой картине мира его личности. Его же «старая» личность подавляется — в силу еще и того, что с помощью нового языка устанавливается контроль над сознанием (и поведением).

Происходит изменение личности. Родственники не узнают человека, оказавшегося под сильным воздействием нового сообщества. Он может поменять имя, говоря примерно следующее: первое имя мне дали, не спрося меня, второе я выбрал себе сам (или с помощью «уважаемого мною человека»).

Начинается всё с коллективного разбора и чтения Карлоса Кастанеды, Густава Юнга или Библии, а заканчивается воздействием на олфакторную систему (палочки с ароматизацией) и изнуряющими диетами. Из теплого, любящего человека адепт превращается в субъекта, умеющего оттолкнуть того, кто не принадлежит к его вере, умеющего ненавидеть жизнь. Считая себя всегда правым, он не умеет видеть другую точку зрения на жизнь. Потеря критичности мышления и потеря идентичности приводят к социальной дезадаптации и отказу от прежней (нормальной) жизни. Оправданием может служить то, что «реальный мир» греховен. Не будучи в состоянии контролировать свою жизнь, он полагается во всем на внушенные ему убеждения, которые уже стали его собственными. Он смотрит на мир глазами своего вождя, словно не видя мира. Спорить с ним становится бесполезно: все его доводы отработаны веками схоластических рассуждений.

Поиск альтернативного видения мира, желание понять непознанное наукой, найти легкие ответы на сложные вопросы (в том числе медицинского и психологического характера), проникнуть в сущность бытия или погрузиться в таинство медитации — всё это прямой путь к несвободе. Медитативные практики, являясь суррогатом психотерапии, приносят облегчение. Но считавшая себя свободной личность подавлена, превращена в зомби. Живой труп, инвалид по собственной воле. Человек словно сам себя умерщвляет, полагая, что его сознание просветляется, очищается, освобождается от греховности. Не умея жить до принятия веры, они делают для себя жизнь ненужной, словно ожидая небытия, в котором видят глубинный смысл.

Умение противостоять такого рода воздействию зависит от многих обстоятельств, в том числе и от развитости человека как языковой личности. Психолингвистика — хочется верить — может предоставить человеку набор вполне определенных, неоднократно проверенных знаний и фактов, которые помогут человеку оставаться личностью — разумной и свободной.

Литература

Белянин В.П. Экспериментальное исследование процесса восприятия текста. Автореф. ... канд. филол. н. М., 1985.

Белянин В.П. Модели мира в литературе. М.: Институт языкознания, 2000.

Белянин В.П. Психолингвистика. М.: Наука, 2002.

Саракаева Э. Психолингвистический анализ миссионерских текстов. Автореф. ... канд. филол. н. Краснодар,2001.