Глава 9:

1—4. Здесь происходит еще одна серия жертвоприношений — как и прежде, парных (см. выше комментарий к главе 8: 18—21):

а) искупительная жертва (телец) б) жертвоприношение всесожжением (овен)	где Аарон — жертвователь
в) искупительная жертва (козел) г) жертвоприношение всесожжением (бычок и ягненок)	где вся конгрегация — жертвователь
д) жертвоприношение хлебное (стих 17) е) жертва мирная	для всей конгрегации

Перечисленные процедуры — те же самые, что были описаны в главе 8, с той только разницей, что теперь все священнические функции, прежде закрепленные за Моисеем, исполняет Аарон.

Кульминация наступает в стихе 24, где действенность священнического служения Аарона демонстрируется тем, что «вышел огонь от Бога и сжег жертвоприношение всесожжением и жир на жертвеннике». Это проявление божественной силы соответственно сопровождалось шумом: «Народ воскликнул от радости» (ср. с. 77).

Но вспомним, что, согласно мифолого-метафизической трактовке таких процедур, Аарон сям является жертвой, отправленной в Иной Мир для установления канала общения с божеством, поэтому, для того чтобы опять вернуться к нормальному состоянию в своем новом священническом статусе, Аарон должен принести в жертву (путем отделения) часть себя самого.

Глава 10:

1—5. Итак, в данном мифе фигурируют два сына, Надав и Ави-уд, истребленные огнем Бога. С их телами обращаются не как с обычными человеческими трупами, а как с «остатком» искупительной жертвы, т. е. их выносят за пределы стана без соблюдения обрядности. То, что приведенный миф выражает не идею божественного воздаяния, а идею очищения посредством жертвоприношения, становится ясно из того, что «несовершенные» сыновья (Надав и Авиуд) быстро заменяются совершенными сыновьями (Елеазаром и Ифамаром) (стих 12). Более того, сразу вслед за рассказом об истреблении Надава и Авиуда (стих 1— 7) следует наставление о важности проведения «различия между священным и несвященным, чистым и нечистым».

Между прочим, структуралистский взгляд, делающий Елеазара и Ифамара «заменой» Надава и Авиуда, лучше, чем сами герои повествования, объясняет то, что в противном случае ставит в тупик в главе 10: 16-20. «Искупительная жертва на святом месте», которую не стали есть Елеазар и Ифамар, — это (в силу замещения) тела их мертвых братьев, или (в силу последующего замещения) их собственные тела!

Теперь я хочу, чтобы вы пропустили несколько глав и обратили пристальное внимание на главу 16 кн. Левит, главу, которая описывает процедуру принесения в жертву козла отпущения. Мне хотелось бы, чтоб вы поняли, что эта, кажущаяся аномальной, форма жертвоприношения является всего лишь трансформацией предыдущих форм и соответствует тому же самому набору космологических понятий, а также метафорических и метонимических ассоциаций.

Основная мысль здесь та, что, раз в Святая Святых на Троне Господнем может присутствовать сам Бог, то даже Аарону как первосвященнику позволено входить в северную часть скинии (схема 9) только после выполнения специально разработанных обрядов очищения.

В общей сложности в эту процедуру вовлечены пять жертвенных животных:

а) искупительная жертва (телец) б) жертвоприношение всесожжением (овен)	где Аарон — жертвователь (стих 3)
в) искупительная жертва (два козла) г) жертвоприношение всесожжением (овен)	где вся конгрегация — жертвователь (стих 5)

Для данного случая характерно, что двух козлов вначале разделяют с помощью жребия, т. е. посредством божественного вмешательства (стихи 8—10), а затем обходятся с каждым по-разному. Общая процедура в отношении всех животных — за исключением козла, избранного в качестве козла отпущения (стих 8), — та же, что и прежде, кроме особой оговорки, что окропить кровью должно всю Святая Святых, включая Трон Господень; что же касается козла отпущения, то он является объектом особого ритуала (стихи 21— 22). Посредством словесного магического заклинания грехи общества совокупно переносятся на этого козла. Затем козла отводят в необитаемое место и оставляют там живьем.

С другим же козлом и с тельцом поступают как с обычной искупительной жертвой согласно описанию из главы 4 (см. выше, с. 108-109).

Если взять в целом последовательность событий, связанных с козлом отпущения, то она является точным перевертыванием последовательности событий, связанных с Аароном. Аарон, шаг за шагом отделяя себя от мирской скверны общества и от собственных несовершенств, в конечном счете оказывается, чист и свят, посреди стана. Козла же отпущения, поэтапно отделяемого от других козлов и других жертвенных животных, нагружают той скверной, от которой освобождаются общество и Аарон, а затем козел, нечистый и нечестивый (но тем не менее «священный»), оказывается далеко, в пустыне.

Главный принцип здесь в том, что отделение духовной сущности от материального тела в момент смерти является образчиком того, как происходит изменение социального статуса у людей. Во всех видах обрядов перехода постоянное использование жертвоприношений животных в качестве вех, отмечающих отдельные стадии, эксплуатирует приведенную выше модель.

И наоборот, в случае с козлом отпущения нам нужен символ для обозначения существа, которое удаляется с ритуальной сцены, но при этом не отделяется от своей нечистоты. Поэтому естественно, что козла отпущенияне убивают.

Я надеюсь, что убедил вас в том, что при этнографическом исследовании внимание к мелким деталям действительно имеет значение.

Кое-кто из вас может спросить, в какой степени эти весьма общие положения, касающиеся интерпретации, можно применить к христианским обрядам и применимы ли они к ним вообще.

Жертвоприношение в христианстве появляется лишь в замещающей символической форме, со ссылкой на мифологию. Согласно мифу, богочеловек Христос был убит злонамеренными людьми. Но в результате сложной трансформации это (ретроспективно) стало жертвоприношением в том смысле, что данное убийство было угодно Богу. Это жертвоприношение является теперь постоянным каналом, по которому милость Господа может изливаться на благочестивого верующего. Жертвователем является сам Христос, а священник, предлагая собравшимся хлеб и вино в качестве «тела и крови Христовой», тем самым как бы постоянно воспроизводит жертвоприношение — по завету божественного Жертвователя.

Поскольку так случилось, что нам многое известно об истории христианства, мы можем констатировать, что в данном конкретном случае чрезвычайно много перекрестных ссылок и символических трансформаций. Христианская литургия в целом представляет собой трансформацию еврейской пасхи, а распятый Христос «является» жертвенным пасхальным ягненком, «агнцем Божьим». Хлеб и вино поэтому ассоциируются с пищей от жертвоприношения не только метафорически, но и метонимически (ср. Левит, 23).

Эти вопросы крайне сложны, но при всем при том должен сказать, что метафора, которая проанализирована мной и в соответствии с которой Аарон сам должен испытать страдания жертвы, прежде чем сможет стать полноценным постоянным посредником между Богом на Троне Его и греховным страждущим обществом, — эта метафора структурно действительно очень близка к христианской идее о том, что Иисус должен умереть, прежде чем станет полноценным постоянным посредником между Богом и страждущим человечеством.

Теологическая литература на эту тему обширна, но наивна с антропологической точки зрения. Современный уровень антропологического анализа весьма редок. Работа, в которой в определенной степени используется терминология нашего эссе, принадлежит Фернандесу [Fernandez, 1974].