V. Итоги развития науки уголовного права в России в первые три десятилетия XIX в.

Общий характер научного развития начала XIX в.

Роль кодификационных работ в догматизации русского уголовного права.

Значение популярно-юридической литературы для опытов научной догмы.

Успехи исторического изучения права.

Общая тенденция теоретических конструкций в области уголовного права.

Уголовно-политическая программа деятелей конца царствования Александра I.

XVIII в. в истории науки уголовного права в России отмечен попытками перенесения к нам западноевропейских учений естественного права и усилиями заложить основание догматических работ. Одновременно он характеризуется появлением пионеров исторического изучения права и сторонников идей, отводящих видное место реформе действующего законодательства в духе освобождения личности и рациональной борьбы с преступностью.

Первые десятилетия XIX в. являются эпохой, когда начинания эти приносят первые серьезные плоды и несколько приближаются к разрушению поставленной задачи. Этот результат достигается прежде всего при помощи увеличения запаса знаний о нашем юридическом прошлом и благодаря более полному использованию имевшегося уже ранее в распоряжении русских ученых материала. Время Александра I представляется эпохой, когда благодаря необычайно благоприятным условиям, в которые было поставлено у нас культивирование науки, - благодаря, в частности, расширению и улучшившейся постановке юридической школы, - достигается не только обособление и конструирование догмы нашего уголовного законодательства, но общие естественно-правовые учения приобретают характер теории уголовного права и создается определенная уголовно-политическая программа, подготовленная предшествующими усилиями политических писателей второй половины XVIII в.

Самым крупным результатом этого короткого, но интенсивного периода в развитии нашей науки являются успехи в области обработки положительного уголовного права, которые, по самому существу своему, объясняются ростом творческой работы и обусловлены усовершенствованием научных методов и приведением в известность материала русского права.

В успехах догматической обработки нашего уголовного права видную роль сыграли кодификационные работы и, главным образом, усилия представителей русской популярно-юридической литературы. Оба эти фактора содействовали тому, чтобы могли быть использованы в надлежащей мере успехи в области философского конструирования уголовного права. Если теоретические построения всегда могли быть восприняты в качестве готовой схемы, то для плодотворного приложения такой схемы требовалась предварительная работа не только в смысле механического собирания материала, но и умения применить теоретическую конструкцию к исторически сложившемуся праву.

Кодификационные работы, предшествующие трудам по составлению Свода, несмотря на то, что только с появлением последнего оказались достигнувшими своей цели, значительно подвинули вперед догматизацию нашего уголовного законодательства. Кодификационные работы Комиссии составления законов, хотя и много пострадали от случайных колебаний, вызывавшихся переменой лиц, стоявших во главе этого учреждения, и всяких посторонних влияний, в конечном результате привели к положительным результатам. Определился не только инвентарь нашего уголовного законодательства, но и самое содержание его было введено в определенные теоретические рамки. Труды, затраченные Комиссией составления законов на извлечение из нашего уголовного законодательства определенных начал, несмотря на то, что последние унаследованы от эпохи господства естественно-правовых учений и попадаются еще в Наказе Екатерины II и отчасти в западноевропейских кодексах, не лишены значения для догматизации русского положительного уголовного законодательства. Параллельно шла работа и по суммированию непосредственно действовавшего у нас в разное время уголовного законодательства. Проект 1813 года в значительной части своих постановлений опирается на положительную почву и в основе его лежат извлечения из Уложения и указов, расположенные по рубрикам. "Свод существующих законов о уголовном праве" является, в свою очередь, одной из работ, содействовавших уяснению нашей догмы. На развитие догматической обработки нашего уголовного законодательства наряду с кодификационными попытками оказали влияние и популярно-юридические труды, достигающие в досводную эпоху своего расцвета. Для надлежащей оценки их роли важно иметь в виду, что косвенно они содействовали и успехам кодификационных работ, а перенесенные в область академического преподавания, служили главным источником сведений о положительном праве.

Образцы русской популярно-юридической литературы сложились путем медленного прогресса в деле собирания и систематизации постановлений русского законодательства. Преследуя вначале цель составления хронологических сборников нашего законодательства, составители этого рода трудов вскоре перешли к исключению законов отмененных, к указанию взаимной связи отдельных постановлений, систематизации их по предмету и проч. Этим путем представители популярно-юридической литературы сделали возможной и научную разработку нашего уголовного законодательства, подготовив для нее почву. В поисках системы, покоящейся на удобораспознаваемых моментах и пригодной в то же время для людей, незнакомых с внутренним различием отдельных категорий права, представители популярно-юридической литературы сосредоточились на распределении нашего законодательства по отдельным учреждениям, применяющим те или другие постановления нашего законодательства. Этот путь не мог не привести к тому, чтобы институты нашего уголовного законодательства трактовались как возможное содержание процессуального права, как простая иллюстрация функций, отправлявшихся самыми разнообразными органами, на которых лежала обязанность применения действующего материального уголовного права. К последнему представители этой ветви юридической литературы подходили со стороны судопроизводственной, как бросающейся прежде всего в глаза и выступающей реальной санкцией существующих постановлений. Приемы популярно-юридической литературы становятся в то же время излюбленным способом обучения праву в юридической школе и заменяют собой всякую другую классификацию постановлений нашего права по признакам, лежащим в основании внутренней природы разнообразных определений. Своего высшего проявления приемы внешней систематизации права достигают в тех построениях, в которых, с одной стороны, обобщаются признаки, лежащие в основании самых норм права, а с другой, не теряют своего руководящего значения и внешние особенности той или другой категории юридических определений. Образцами такой систематизации является, напр., попытка Зах. Горюшкина разграничить отдельные наслоения права в процессе его постепенного образования без использования различия между отдельными категориями по характеру интересов, ими ограждаемых и самому способу их защиты, - попытка П. Соколова обособить уголовно-правовые постановления, как такие, которые являются охранительными нормами по отношению ко всем остальным определениям права, и некоторые другие. С переходом к систематизации материала законодательства на основании признаков внутреннего его содержания популярно-юридическая литература утрачивала основную свою особенность и назревал момент для перехода к построению научной догмы и использованию в этих целях успехов теоретического исследования, поскольку оно покоилось на положительном фундаменте.

Вместе с тем целый ряд насущных потребностей содействует культивированию научной догмы. Нужды преподавания, состояние уголовного законодательства и потребности практики побуждают заняться ее разработкой. Эта последняя, вполне естественно, не могла не отразить на себе тех условий, в которые было поставлено у нас и отчасти на Западе развитие теоретической юриспруденции в области права уголовного. Россия второго десятилетия XIX в. находилась еще под влиянием конструкций, развитых в Наказе, но в то же время успела ознакомиться и отчасти перенести на нашу почву опыты немецкой научной догмы уголовного права, возникшие в Германии в результате взаимодействия теоретической и практической юриспруденции. Вместе с тем первые опыты научной догмы русского уголовного права, естественно, носят у нас печать доктрины Наказа, с одной стороны, а в наиболее совершенных своих проявлениях приближаются к работам немецких догматиков. Труды русских криминалистов-догматиков, с одной стороны, тесно связаны с теоретическими построениями Наказа, напр., у О. Горегляда и П. Гуляева, а с другой, с опытами научной догмы А. Фейербаха и К. Грольмана. Г. Солнцев, на долю которого выпала роль первого русского догматика, сумел в то же время возвыситься до некоторой самостоятельности и блестящим образом по своему времени разрешить задачу сведения русского уголовного законодательства к началам, систематически между собой связанным и точно выражающим характер действующего права. По пути, проложенному Г. Солнцевым, пошел у нас С. Протасов и пошел бы целый ряд других научных работников, если бы науке уголовного права в России суждено было развиваться естественным путем и без непроизвольных уклонений в разные стороны в зависимости от условий русской жизни, ставивших науке определенные границы в форме создания препятствий, делающих невозможными одни течения и искусственно поощряющих другие.

Научно-догматическая разработка нашего уголовного законодательства в то же время не могла получить должного развития без исторического освещения нашего права, без предварительного анализа пережитых им форм. Попытками подойти к этой стороне вопроса были отчасти усилия исследователей древностей нашего права. Слишком, однако, отрывочные по существу и слишком случайные, эти попытки любителей изучения русской старины не пополняли соответственного пробела в ученой обработке права. Только первое тридцатилетие XIX ст. является эпохой, когда разрабатываются в более широком масштабе данные, пригодные для понимания наших старых памятников уголовного законодательства. К этому времени юридические древности заинтересовывают более обширный круг исследователей, суммируются, и делается попытка обнаружить сущность исторического процесса развития русского уголовного законодательства во всем его объеме в связи с исследованием причин, обусловивших его современное состояние. Делается попытка и наметить те пути, которыми русское уголовное законодательство должно развиваться в будущем. Проведение этого течения в научную разработку русского уголовного права, поскольку оно в действительности имело место, выпало на долю ученых, почерпнувших в непосредственной близости к опытам западной науки руководящие приемы для такой работы.

Первое тридцатилетие XIX в. является временем, когда затрачивается много усилий и на создание наряду с разработкой положительного права такой системы уголовно-правовых учений, которая постулируется логически оперирующей мыслью человека. Так как эти попытки в их наиболее отвлеченном построении всегда приводили к ряду несоответствий, то сторонники таких систем стараются внести в них ряд поправок, подсказанных юридической действительностью и детальным исследованием реальной природы человека и общества. Взятые в целом, опыты философского конструирования уголовного права, поскольку они представлены в русской науке, носят рецептивный характер, и большинство их разновидностей совпадает с оттенками учений, сложившихся на Западе.

Если политические писатели XVIII века наметили ряд смелых реформ в области уголовного правосудия, то было вполне естественно, что люди, воспринявшие их идеи, подвергнут пересмотру вытекавшие из них практические предложения. Начало XIX в. действительно отмечено опытами практической оценки тех взглядов на реформу уголовного права, которые были высказаны Монтескье, Беккариа и др. Между тем как у старых русских последователей их вопросы реформы уголовного законодательства носят характер общих академических рассуждений, деятели эпохи конца царствования Александра I, восполняя взгляды трудами таких мыслителей, как Иер. Бентам, делают усилия придать высказанным воззрениям формулировку, наиболее соответствующую, по их мнению, практическим задачам момента, и обрабатывают их в форме определенной уголовно-политической программы.