§ 4. Соотношение "обхода закона" в международном частном правеи злоупотребления субъективными гражданскими правами

С момента принятия части третьей Гражданского кодекса РФ, включающей раздел о международном частном праве, в котором отсутствовало правило об обходе закона, эта проблема практически утратила свою актуальность для специалистов - для ученых в связи с вроде бы найденным оптимальным ее решением, а для практиков благодаря принципу "нет нормы - нет проблемы".

Однако в последние годы термин "обход закона" вновь вошел в лексикон коллизионистов. Произошло это, видимо, по двум причинам. С одной стороны, поскольку получил развитие такой ранее малоизвестный институт цивилистики, как злоупотребление правом, и стало казаться, что обход закона в МЧП есть его частный случай, который также должен возродиться. С другой стороны, виток новых научных исследований в области международного частного права вынудил обратиться к уже, казалось бы, "похороненным" проблемам, среди которых оказалась и обсуждаемая.

Суть обхода закона в МЧП такова: субъекты отношений заранее подготовились к тому, что, возможно, суду или иному правоприменителю придется применять коллизионную норму для регулирования их отношения, и позаботились о создании удобной привязки. Скажем, если в коллизионной норме содержится принцип "закон места совершения сделки", почему бы изначально не продумать, в каком государстве ее лучше совершить, нормы какого суверена будут лояльнее, терпимее или пробельнее.

Причем необходимо отдавать себе отчет в том, что стороны не стремятся обойти коллизионную норму, а как раз напротив, желают ее применения. "Создание коллизионно-правового фактического состава является средством для обхода закона, но это не самый обход" *(389). Есть заинтересованность в том, чтобы обойти материальный закон, который может быть применен к их отношению, поэтому они предпринимают дополнительные усилия и заставляют коллизионную норму привязывать их отношения к такому национальному праву, которое им выгодно.

"Эти действия в своей основе не запрещены, но если они предпринимаются для достижения определенных целей - избежать применения местных императивных норм для того, чтобы применялось право, которое без осуществления этих намеренно искусственных изменений привязок не было бы применимым, в этом случае речь идет об обходе закона. В случаях обхода закона в международном частном праве привязка создается правильно и реально, но цели ее создания - fraudolozni (мошеннические)" *(390).

Предпосылкой для обхода закона выступает невозможность запретить сторонам совершать действия, которые могут повлиять на привязку. Так, невозможно раз и навсегда установить, где нельзя заключать договор, вступать в брак, создавать юридическое лицо, рожать детей, следовательно, участники отношений будут искать место, которое им кажется предпочтительным. В этом случае коллизионные привязки, построенные по типу "закон места совершения юридического факта", такие как закон места заключения брака, закон места совершения сделки и даже закон места совершения правонарушения, всегда будут наводить на мысль о планировании дальнейшего материально-правового воздействия.

Не менее перспективны в этом плане и привязки к личному закону как физического, так и юридического лица. Поскольку субъекты в состоянии влиять на варианты личного закона собственным поведением, изменяя гражданство, переезжая на другое место жительство или создавая организацию в государстве, право которого предпочтительнее остальных правопорядков в каких-то определенных проявлениях, постольку эти субъекты будут стремиться "подогнать" отсылку под свои интересы.

Обход закона в международном частном праве вероятен в двух группах случаев:

1. Когда стороны могут своим поведением влиять на условие привязки, содержащейся в коллизионной норме, например, менять гражданство или место жительство, выбирать место совершения юридических актов (сделок, брака, деликта), изменять место нахождения вещей.

2. В договорных отношениях, где в РФ действует принцип абсолютной автономии воли сторон, позволяющий им самостоятельно выбирать нормы права конкретного государства для регулирования отношений из их договора.

Первый из указанных случаев, как ни странно, вызывает у специалистов больше споров, поскольку это и есть обход закона в чистом виде, через создание "искусственных привязок". Именно он делит ученых на два полярных лагеря - сторонников и противников легальных методов воздействия на эту ситуацию.

Одни склонны считать обход закона реальной угрозой международному частному праву, эффективности регулирования и предлагают признавать ничтожным всякое искусственное поведение, не дающее правильно применить коллизионную норму и выбрать правильный правопорядок. "Сущность "обхода закона" состоит в обеспечении устойчивости подсистемы международного частного права при взаимодействии национальных правовых систем, выражающемся в исключении возмущающих воздействий на указанную подсистему посредством соглашения и иных действий сторон, отражающих сугубо частные интересы в ущерб интересам личности, общества и государства, охраняемых законом на основе императивного регулирования соответствующих отношений" *(391).

Другие, напротив, не видят, как можно решить эту проблему правовыми средствами, не ограничив при этом права и свободы людей. Они задают крайне неудобные вопросы: как отграничить обычное поведение субъектов международного частного права и их свободу усмотрения от поведения ненадлежащего, целью которого будет обход закона того или иного государства?

К последней группе ученых относились практически все классики международного частного права советского периода. Объясняется это тем, что законодательство того времени, по меткому выражению А.Л. Лунца, не содержало особых запретов для заключения или расторжения брака, которые требовалось обходить. Социалистическая система хозяйства исключала случаи, когда учредители юридического лица избирали бы иностранное право в качестве личного закона через учреждение за рубежом, а государственная монополия внешней торговли не создавала условий для заключения договоров посредством искусственных привязок *(392).

К группе "противников" регулирования обхода закона сегодня примыкают и многие ведущие исследователи современного международного частного права, в частности, А.И. Муранов *(393), Л.П. Ануфриева и др.

"В сочетании со свободой передвижения, свободой усмотрения, договорной свободой и автономией воли ...требование обязательного и жесткого подчинения таких отношений какому-то единственному правопорядку (скажем, гражданства или местожительства) в нынешних условиях выглядит анахронизмом. Следовательно, отсутствие жесткости закономерно снимает вопрос об обходе закона..." *(394).

Применительно ко второму вероятному случаю "обхода закона" - через оговорку о применимом праве - следует констатировать, что здесь ломается значительно меньше "копий". Объясняется это двумя обстоятельствами.

Во-первых, автономия воли характерна для обязательственных отношений, главным образом договорного происхождения, где наиболее сильны диспозитивные методы регулирования отношений. Следовательно, государство менее озабочено строгостью соблюдения коллизионных принципов и собственных императивных норм.

Во-вторых, выбор права сторонами в договоре, осложненном иностранным элементом, хотя и характеризуется абсолютной свободой, но все-таки рассматривается через призму добросовестности. Именно поэтому ст. 1210 ГК РФ содержит в п. 5 правило, которое призвано предостерегать стороны от случайного выбора применимого права и тем более от выбора мошеннического *(395).

Здесь стоит поделиться сомнениями относительно действенности данного положения. Очевидно, что оно рассчитано на самое крайнее проявление недобросовестности сторон при реализации ими автономии воли, когда выбранное право совсем не имеет отношения к договору, а все элементы договорных отношений (заключение, исполнение, личные законы сторон и т.п.) привязаны к одной определенной стране. Вместе с тем, если стороны выбирают право страны, которое хотя и не может рассматриваться как право тесной связи, но все же основано на каком-либо реальном иностранном элементе, пусть и не самом значительном, применить правило п. 5 ст. 1210 ГК РФ будет невозможно.

Хотелось бы подчеркнуть, что дискуссия о проблеме обхода закона в международном частном праве в настоящее время сместилась с вопросов доктринального обоснования ее сути на вопрос о методах и средствах борьбы с данным явлением.

Можно выделить три пути решения проблемы обхода закона, обсуждающихся учеными и практиками.

I. Признание недействительными юридических фактов, способных привести к обходу императивных норм материального права, которое должно было бы применяться согласно коллизионному принципу.

II. Квалификация обхода закона в отношениях, осложненных иностранным элементом, как частный случай злоупотребления частными правами.

III. Применение механизмов, подобных действию сверхимперативных норм и оговорки о публичном порядке, способных устранить негативный эффект от недобросовестных действий сторон по обходу закона.

Попробуем проанализировать преимущества и недостатки каждого из указанных методов.

Первая модель характерна для тех государств, которые законодательно выразили свое негативное отношение к обсуждаемой проблеме и предусмотрели в качестве санкции за обход закона недействительность действий сторон по созданию "искусственного" иностранного элемента.

Между тем так же полярно, как наука международного частного права, на два лагеря разделены и законодательные подходы разных стран по отношению к обходу закона. Если США, Великобритания, Германия, Российской Федерации (ранее СССР) не видят необходимости признавать обход закона в МЧП противоправным поведением и вводить соответствующие запреты и меры реагирования, то во Франции, Швейцарии, Италии и ряде других стран отрицательное отношение к данной проблеме получило законодательное закрепление и негативное отношение судей.

Показательно, что целый ряд стран СНГ, такие как Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Узбекистан, закрепили свое отрицательное отношение к обходу закона в МЧП дословно одинаковой формулировкой, заимствованной из модельного Гражданского кодекса для стран СНГ *(396): "Недействительны соглашения и иные действия участников отношений, регулируемых настоящим Кодексом, направленные на то, чтобы в обход правил настоящего раздела о подлежащем применению праве подчинить соответствующие отношения иному праву. В этом случае применяется право соответствующего государства, подлежащее применению в соответствии с настоящим разделом" *(397).

Не лишним будет указать на "гибкость" и непоследовательность человеческого сознания, ведь, если вы будете выбирать место совершения какого-либо важного для вас действия с точки зрения экономической, географической, медицинской, политической и др., это никто не осудит, но если вы станете интересоваться, чей правопорядок мягче и либеральнее, это вызовет укор. Между тем именно диспозитивный и дозволительный характер регулирования отношений является визитной карточкой частного права.

Следует напомнить, что Россия и еще ряд стран, образовавшихся на постсоветском пространстве, не воспользовались этими положениями Модельного ГК, поскольку, видимо, сочли такую норму неэффективной и внутренне противоречивой.

Однако не все ученые восприняли это таким образом. Крайне положительно эту норму воспринял, например, В.В. Кудашкин, который увидел суть обхода закона именно в недействительности совершенных сторонами отношения действий. "Предметом "обхода закона" является недействительность соглашений и иных действий, направленных на исключение объективно применимого в силу закона права и, как следствие, применение иного права. Таким образом, это отношения недействительности правоотношений, предметом которых являются указанные соглашения и действия" *(398).

Представляется, что проблема модельной нормы заключается в следующих ее положениях, которые не могут не вызывать критики:

1) в ней совершенно одинаково предлагается воздействовать на обход закона, вызванный искусственной привязкой и соглашением сторон о выборе применимого права, что представляется неправильным. Нет общего подхода в оценке действительности договоров и иных юридически значимых действий, скажем, заключения брака, причинения вреда, нарушения прав потребителя и проч.;

2) диспозиция нормы не соответствует предусмотренным в ней последствиям, так как создание искусственного иностранного элемента или выбор сторонами далекого от спорного отношения права можно квалифицировать как недействительные только через конструкцию мнимости. В то же время такое последствие, как применение, права соответствующего государства, подлежащее применению в соответствии с коллизионной нормой, по сути, есть последствие притворности действий, приведших к обходу закона. Такое положение делает в ряде случаев невозможным применение указанных последствий.

Думается, что отсутствие в современном Гражданском кодексе РФ положения о последствиях обхода закона в предложенной Модельным кодексом редакции совершенно оправданно не только в силу практической нерезультативности, но и в силу теоретической немотивированности.

Если соглашения или иные действия сторон, приведшие к обходу закона, предусмотренного в коллизионном праве, следует признавать недействительными, то это просто еще один состав недействительных сделок, который в целом должен подчиняться общим нормам о недействительности и о последствиях недействительности.

Однако все основания недействительности сделок основаны на нарушении субъектами определенных запретов в праве, приводящих или способных привести к ущербу для контрагентов или, что реже, общества и государства. Последствия же недействительности (реституция) зависят от дополнительных факторов каждого состава:

- если нарушение объективно, то предусматривается двусторонняя реституция, направленная на мягкое возвращение сторон в состояние, существовавшее до нарушения ими нормы права;

- если нарушение норм права совершено умышленно, либо только одной стороной в сделке, то реституция моделируется односторонней, а то и сопровождается мерой ответственности;

- в любом случае реституция есть имущественное последствие недействительности сделок, она не касается иных связей сторон и их иных правовых состояний, кроме восстановления имущественного баланса.

Теперь попробуем рассмотреть через эту призму соглашение сторон о выборе права, которое, предположим, суду надо квалифицировать как недействительное из-за обхода закона. Из текста модельной нормы не ясно, отнесен ли этот состав к ничтожным или оспоримым сделкам, т.е. кто вправе заявлять об обходе закона. В ней не содержатся элементы недействительности, которые необходимо установить суду, а также не определено, требуется ли доказывать вину сторон.

Еще сложнее решить вопрос с признанием недействительными иных действий, приведших к обходу закона, например, изменения гражданства, переезд на другое место жительство, создание юридического лица за рубежом. Можно представить себе ситуации, когда "перечеркнув" такое действие, суд вообще лишит отношение иностранного элемента, что не позволит в принципе применить общие правила коллизионного регулирования.

И, конечно, предлагаемые в модельной норме последствия не носят для сторон имущественно-восстановительного характера, они скорее относятся к публично-правовой области, так как обход закона не приносит ущерба сторонам, а влияет на определение действия материальных норм права в пространстве.

Трудно в связи с вышесказанным согласиться с В.В. Кудашкиным в том, что основной целью модельной нормы о последствиях обхода закона было признание недействительными соглашений и действий, способных привести к игнорированию императивных материальных норм, объективно подлежащих применению. "Вторая часть указанной нормы - это определение соответствующего права, поиск которого объективно необходим в силу недействительности самого соглашения о выборе применимого права. Но это уже вторичный вопрос. Первичным же все-таки является недействительность соглашения, и именно это выступает объектом института об "обходе закона" *(399). Создается впечатление, что автор видит самоцель в признании чего-либо недействительным и последствия такого признания для него второстепенны, не интересны. Между тем именно ради таких последствий задуман институт недействительности юридических актов, а в случае с обходом закона в МЧП они действительно не могут быть применены, что доказывает неэффективность недействительности в этом вопросе.

Второй путь решения проблемы обхода закона также не безупречен.

Сегодня нередко можно услышать идеи о приравнивании обхода закона в МЧП к злоупотреблению субъективными гражданскими правами. Это помогает преодолевать теоретическую незрелость проблемы обхода закона, а также подчеркнуть негативное отношение к подобному поведению. Вот пример подобной квалификации при анализе сущности концепций личного закона юридического: "Посредством этой теории (речь идет о теории оседлости. - О.П.) должен быть предотвращен побег в иностранные правопорядки (так называемые правовые оазисы), предъявляющие менее жесткие требования к уставному капиталу, регистрации, защите меньшинства участников и защите наемных работников, а также с минимальным налоговым бременем. Следовательно, теория оседлости предотвращает обход закона по тем или иным мотивам, а также злоупотребление правом" *(400).

Именно такого рода суждения подталкивают к обсуждению и соотнесению проблем обхода закона в МЧП и злоупотребления гражданским правом.

Следует согласиться с А.И. Мурановым в том, что у понятий "обход закона" и "злоупотребление правом" есть общие корни, происходящие из римской терминологии. Древнеримская юриспруденция в силу своей казуистичности не ставила перед собой задачи разработать стройный категориальный аппарат, ей была присуща известная свобода в выборе слов для обозначения правовых конструкций. В этом смысле аргумент о том, что римляне считали однокоренными "обход закона" и "злоупотребление правом", трудно назвать решающим при сопоставлении данных явлений сегодня. Однако и сбрасывать вовсе со счетов этот довод не стоит, поскольку язык иногда способен отразить те черты обсуждаемых предметов, которые ускользают от юридического анализа.

Этимология слов fraus legi, которыми принято обозначать обход закона в МЧП, неоднозначна. "Слово fraus переводится не только как "обман", но и как "ущерб, вред", а слово lex употреблено в этом словосочетании не в родительном падеже, а в дательном. В итоге дословный перевод латинского выражения fraus legi звучит не как "обход закона", а как "обман в отношении закона" или как "вред закону" *(401).

Вот в каком смысле понимали римские юристы конструкцию обхода закона: "Contra legem facit, qui id facit, quod lex prohibet; in fraudem vero, qui salvis verbis legis sententiam eius circumvenit" (Поступает против закона тот, кто совершает запрещенное законом; поступает в обход закона тот, кто, сохраняя слова закона, обходит его смысл). Это изречение принадлежит Павлу, оно высказывалось им в книге "Комментариев к закону Цинция", а затем получило закрепление в Дигестах Юстиниана *(402).

Приведенное высказывание может в самых общих чертах служить определением сущности не только обхода закона, но и злоупотребления правом.

Чуть подробнее это же явление описывает Ульпиан: "Обход же закона бывает тогда, когда закон хотя и не желает, чтобы что-либо было совершено, однако не запрещает совершенно этого и это совершается; и как отличается сказанное от задуманного, так различается обход закона с тем, что совершено против закона" *(403).

Из приведенной цитаты видно, что обойти смысл и дух законов можно различными способами, что единого и однозначного поведения, которое можно без сомнений отнести к "обходу закона", нет. Это могли быть сделки, формально соответствующие правопорядку, но имеющие целью противоправный результат. Это могло быть поведение, выгодное субъекту, но противное доброй совести и проч. Обход закона, таким образом, в римском частном праве представлял собой собирательный термин, объединяющий различные ситуации, которые не подпадали под действие однозначных запретов, но и не могли оцениваться обществом и государством как правомерные.

Итак, из римского родового понятия "обходить закон, поступать во вред его смыслу и духу" выделился целый ряд институтов цивилистики - антисоциальные сделки, как квалифицированный состав недействительности сделок; недобросовестное ведение дел, в том числе недобросовестная конкуренция и приобретение монопольных преимуществ; чистое злоупотребление правом, затем оформившееся в шикану, и многое иное. Все они стали самостоятельными правовыми конструкциями и, несмотря на общего "предка", имеют ряд сущностных отличий друг от друга в современном регулировании.

Сегодня первоначальным термином пользуются только в доктрине и практике МЧП, но и здесь он понимается значительно уже, чем римский аналог, и о его содержании уже было сказано в начале. Возникает закономерный вопрос: как соотносятся теперь в современном восприятии два явления - злоупотребление правом, столь активно развивающееся и все охотнее применяемое судами, и обход закона в МЧП, от которого все более стремятся отойти? Если озвучить этот же вопрос в прикладном смысле, то он будет звучать так: может ли суд для борьбы с обходом закона при рассмотрении спора с иностранным элементом воспользоваться нормой ст. 10 ГК РФ?

Думается, что ответ скорее отрицательный.

Трудно спорить с теми авторами, которые и злоупотребление правом рассматривают как нечто неуловимое и неопределенное, скажем, с А.П. Беловым, который пишет: "При этом нужно отметить, что ни в законах РФ, ни в законах иностранных государств не имеется единой нормы права, в которой были бы перечислены все виды злоупотребления правом. И в этом состоит сложность проблемы, ибо в судебной практике встречаются случаи, когда трудно отделить действия лиц, злоупотребляющих своим правом, от действий, не подпадающих под это понятие" *(404). Действительно, природа злоупотребления правом сложна, а законодательное закрепление данного явления далеко от совершенства, что закономерно приводит к трудностям его квалификации на практике.

В то же время злоупотребление правом представляется нам как состав гражданского правонарушения, в котором однозначно должны присутствовать следующие элементы: противоправность (через нарушение установленных в гражданском законодательстве пределов осуществления принадлежащих лицу субъективных прав); вина (в форме прямого умысла для шиканы и косвенного умысла или грубой неосторожности для иных форм злоупотребления правом); причинение или угроза причинения вреда (убытков или вреда жизни, здоровью, иным охраняемым объектам). При этом субъект должен реализовывать принадлежащее ему гражданское право. С этими принципиальными моментами соглашаются многие специалисты *(405).

Попробуем сопоставить такое видение злоупотребления правом с существующим пониманием обхода закона в МЧП. Для того чтобы признать поведение субъектов, изобретающих искусственную привязку, злоупотреблением, необходимо признать такое поведение правонарушением, т.е. закрепить запрет на такого рода действия.

Однако даже в тех странах, где негативная оценка обхода закона получила законодательное выражение, нет прямого запрета на совершение определенных действий. Негатив выражается косвенно, через полномочия суда по своему усмотрению не признать правовых последствий за соглашением о выборе права или за соответствующими действиями по созданию искусственного иностранного элемента. Суд решает этот вопрос в каждом конкретном случае, общий запрет звучал бы слишком парадоксально: не женитесь и не разводитесь за рубежом, не изменяйте своего гражданства, не создавайте компаний в других странах и прочее.

Главным аргументом против отождествления обхода закона и злоупотребления правом служит, пожалуй, такое обстоятельство, как наличность вреда другим участникам общественных отношений. Если стороны добровольно заключают соглашение о применимом праве, которое может рассматриваться как действие по обходу закона, то их поведение не приносит ущерба никому и нечему, кроме самолюбия суверена, рассчитывающего, что стороны в этой ситуации будут применять его право. Если лица стремятся создать юридическое лицо в другой стране, чтобы иметь меньше издержек по его учреждению, а затем и в связи с его деятельностью, хотя действовать собираются в нашей стране, это не причиняет вреда охраняемым благам.

К тому же почти невозможно квалифицировать обход закона как злоупотребление правом, поскольку это позволяло бы применять меры ответственности к сторонам, тогда как задача борьбы с обходом закона состоит в стремлении не наказать, а урегулировать их отношения должным, с точки зрения государства, образом. Злоупотребление правом представляет собой состав частного правонарушения, где на первом месте нарушение прав участников гражданского оборота, а только на втором месте - интересы государства. Обход закона в МЧП смоделирован в обратном направлении: здесь первичны именно публичные мотивы, т.е. интересы государства, которое не желает, чтобы кто-либо произвольно "уходил" из-под действия его правовых норм, даже если это в принципе не запрещено.

Подводя итог сказанному, можно заключить, что обход закона как категория международного частного права хотя и имеет общее со злоупотреблением правом и недействительными сделками правового предка в римском праве, давно уже является самостоятельным феноменом. Одновременная квалификация поведения лиц и через обход закона, и через норму о злоупотреблении правом представляется теоретически неверной, а практически неэффективной и незаконной.

Переходя к характеристике третьего из приведенных выше направлений для решения проблемы обхода закона, следует остановиться на обстоятельствах, побуждающих лиц к подобному поведению. Думается, что основными причинами, вынуждающими субъектов "подделывать" коллизионный принцип под более выгодное для себя материальное право, являются:

- правовые анахронизмы, наличие в национальном законодательстве, которое должно было бы применяться, устаревших, одиозных и плохо смоделированных норм, не отвечающих общественным представлениям о возможном и должном поведении;

- наличие "пробелов" в праве, то есть ситуаций вообще не предусмотренных законодателем, для регулирования которых потребуется судебное усмотрение, аналогия права, что не дает возможности участникам отношений заранее рассчитывать на определенный вариант регулирования.

Так как причины ясны, лучшим средством борьбы с проблемой обхода закона в международном частном праве было бы совершенствование материального права государств, избавление от норм, имеющих политическую окраску, норм-однодневок, устранение коллизий в источниках права и тому подобное. В юридической литературе уже не раз отмечалось, что уклонение лица от действия нормы есть индикатор для ее изменения. Однако этот метод борьбы с проблемой обхода закона в МЧП не только самый верный, но и наименее реальный. Пожалуй, полное устранение пробелов и коллизий есть недостижимый идеал юриспруденции. В связи с этим требует продолжения дискуссия о причинах и последствиях обхода закона в отношениях, осложненных иностранным элементом.

Помимо несовершенства материального гражданского законодательства и обычного для человека поиска, как в пословице "Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше", еще одной причиной обхода закона через изменение вектора коллизионной нормы является большое количество двусторонних коллизионных норм.

В этой ситуации государство в лице не только правоприменителя, но и законодателя должно быть последовательно: если привязки коллизионных норм сформулированы, как формулы, в которые заложены юридические факты, зависящие от воли участников отношений, следовательно, нельзя рассматривать действия сторон, приводящие к обходу закона, противоправными.

В настоящее время хочется согласиться с теми авторами, которые считают, что проблема обхода закона в МЧП должна решаться через современные стимуляторы к добросовестности для участников отношений, осложненных иностранным элементом, какими выступают сверхимперативные нормы в МЧП, а также правило п. 5 ст. 1210 ГК РФ и отчасти оговорка о публичном порядке.

Нормы, которые в доктрине международного частного права принято называть сверхимперативными, отличаются от обычных императивных норм тем, что "подлежат применению независимо от того, какое право признано компетентным применительно к конкретному правоотношению. Ни выбор права сторонами, ни действие коллизионных норм страны суда не могут устранить их применения: Другими словами, государственная политика, выражаемая через эти нормы, настолько важна, что государство не может ни при каких обстоятельствах допустить подчинение соответствующих отношений иностранному праву" *(406).

Механизм применения сверхимперативных норм, как и установление этой самой "сверхимперативности" у отдельных норм материального права, вызывает у специалистов определенные нарекания, но он принципиально отличается от схожих институтов, преследующих цель решить коллизионную проблему, соблюдая баланс интересов различных суверенов, претендующих на регулирование отношений с иностранным элементом, скажем, от оговорки о публичном порядке. Именно на данный институт возлагаются большие надежды многих российских и зарубежных коллизионистов применительно к эффективному решению проблемы обхода закона.