1822—1823 Гг.

Государственный

Русский музей,

Санкт-Петербург.

Салоне. В Париже он выполнил портрет Екатерины Сергеевны Авдулиной (1822—1823 гг.). Её руки сложены совсем как у Джоконды на знаменитом полотне Леонардо да Винчи, которое Кипренский ви­дел в Лувре. Да и сама композиция портрета словно заимствована у мастеров эпохи Возрождения: жен­щина сидит в тёмной комнате перед окном, за которым открывается пейзаж.

Однако пейзаж у Кипренского — это не выписанный во всех деталях ландшафт и не изображение кон­кретного города, а неясный, роман­тический вид. На его фоне особен­но трогательным кажется белый цветок левкоя в стакане на окне. С цветком сопоставлен и образ са­мой героини — одновременно хруп­кий и холодный. Взгляд, направлен­ный мимо зрителя, придаёт её лицу выражение отрешённости. С вирту­озным мастерством изображены де­тали костюма —- жёлтая узорчатая персидская шаль (такая же, как на портрете Хвостовой), жемчужное ожерелье, кисейный чепец.

В 1823 г. Кипренский вернулся в Петербург. На родине художник на­писал множество портретов, в том числе портрет Александра Сергееви­ча Пушкина (1827 г.). Скрещённые на груди руки поэта, складки плаща, наброшенного на плечи, — всё это характерные признаки романтиче­ского героя, отрешённого от окру­жающего мира и погружённого в свои мысли. Живой взгляд пушкин­ских глаз выражает вдохновение и сосредоточенность. Поэт как бы прислушивается к внутреннему го­лосу: «...минута — и стихи свободно потекут». Пушкин показан в самый счастливый, светлый момент — мо­мент творчества. Именно это осо­бенно понравилось в портрете и самому поэту. Он выразил своё восхищение мастерством живопис­ца в стихотворении, посвященном Кипренскому:

Любимец моды легкокрылой,

Хоть не британец, не француз,

Ты вновь создал, волшебник милый,

Меня, питомца чистых муз, —

И я смеюся над могилой,

Ушед навек от смертных уз.

Себя как в зеркале я вижу,

Но это зеркало мне льстит.

Так Риму, Дрездену, Парижу

Известен впредь мой будет вид...

В 1828 г. Кипренский вновь покинул Россию — теперь уже навсегда. Его влекла в Италию любовь к юной

280

ВАСИЛИЙ ТРОПИНИН

(1776—1857)

Василий Андреевич Тропинин родился в семье крепостных, но сильный характер, терпение и безграничная любовь к ис­кусству помогли ему отстоять своё право заниматься лю­бимым делом и стать одним из крупнейших портретистов первой половины XIX столетия.

С 1793 г. семья графа Ираклия Ивановича Моркова, ко­торому принадлежал художник, жила в Петербурге. Здесь Тропинину позволили посещать классы Академии худо­жеств. Тогда академия впервые допустила в свои стены «всякого звания и лет молодых людей», в том числе и кре­постных. Василий Тропинин одновременно занимался в жи­вописном и рисовальном классах, но в 1804 г. его учёба внезапно прервалась — граф Морков приказал своему кре­постному следовать за ним в имение на Украине. Здесь Тро­пинин был и кондитером, и лакеем, и архитектором; он по­строил церковь в селе Кукавка, где граф предполагал поселиться. Всё свободное время Тропинин отдавал жи­вописи. Первые известные работы мастера были созданы в самом начале XIX в. на Украине и в Москве, куда он ча­сто ездил со своим хозяином.

В 1812 г. семья Морковых вернулась в Москву. Тропинину пришлось отделывать интерьер их дома, постра­давшего при пожаре. В это время он выполнил портреты членов семьи Морковых, лучшим из которых стал этюд, изображающий братьев Н. И. и И. И. Морковых (1813 г.). «Портрет сына художника» (1818 г.) написан рукой уже зрелого мастера.

Слава Тропинина росла, и окружение графа постоян­но твердило ему о том, что крепостной художник очень та­лантлив и его необходимо освободить. Морков был выну­жден расстаться со своей «собственностью» и в 1823 г. дал Тропинину вольную. В этом же году художник представил в академию работы «Портрет художника Скотникова» (1821 г.), «Старик нищий» и «Кружевница» (обе 1823 г.). Женщина за работой олицетворяла для художника мир до­машнего уюта и душевного тепла. Кружевница ласково и доверчиво смотрит на зрителя, а её пальцы ловко плетут узор. Вскоре Тропинин получил звание академика.

Став свободным, художник поселился в Москве. В кон­це 20-х — 40-е гг. XIX в. мастер был необыкновенно по­пулярен. В это время он написал множество портретов. Сре­ди них «Портрет Пушкина» (1827 г.) — очень простой и «домашний», выполненный в лёгкой, свободной манере;

«Автопортрет с палитрой» на фоне Кремля, созданный при тёплом вечернем освещении (1846 г.), и др.

Художник создал более семисот работ, в основном портреты современников: людей известных и неизвестных, богатых и бедных — архитекторов, писателей, актёров, учё­ных, военных, господ и крестьян, странников, нищих и де­тей. Мир Тропинина тих и спокоен, в нём нет страстей и драматизма, но разлита глубокая, всеобъемлющая любовь к человеку. Полотна этого живописца излучают её свои­ми тёплыми красками, мягким, обволакивающим светом, добрыми улыбками, неторопливыми жестами и ясными взглядами персонажей.

Василий Тропинин. Кружевница. 1823 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва.

Мариучче (Анне-Марии Фалькуччи), «девочке в маковом венке», портрет которой он написал почти десять лет назад. В 1834 г. Кипрен­ский перешёл в католичество и об­венчался с Мариуччей. Через два года мастер скончался.

СИЛЬВЕСТР ЩЕДРИН

(1791—1830)

Сильвестр Феодосиевич Щедрин вы­рос в среде художников. Его отец, Феодосий Фёдорович, был скульпто­ром, а дядя, Семён Фёдорович, —

281

пейзажистом. В девять лет Щедрин поступил в Академию художеств. Восхищение городскими видами итальянца Каналетто, которые он видел в Эрмитаже, а также, вероят­но, влияние дяди определили выбор будущего живописца — он стал пей­зажистом. Закончив академию в 1811 г., Щедрин получил Большую золотую медаль и право совершить пенсионерскую поездку за границу. Но её пришлось отложить: в Европе шла война с Наполеоном.

Щедрин несколько лет совершен­ствовался при академии, представляя на выставки свои картины, изобра­жающие окрестности Петербурга. В пейзажах 1815—1817 гг. он показал не центральные улицы и набереж­ные Невы, которые так привлекали мастеров XVIII столетия, а безмятеж­ные городские окраины: прогулива­ющихся господ, погружённых в по­вседневные заботы простолюдинов.

В 1818 г. Щедрин наконец поехал в Италию, которая стала для него второй родиной. Сначала он посе­лился в Риме, посещал музеи, рабо­тал с натуры. Получив от брата русского императора, великого князя Михаила Павловича, заказ на неапо­литанские пейзажи, Щедрин отпра­вился на юг страны. Неаполь очаро­вал художника. Он писал: «Я живу на берегу морском в самом прекраснейшем и многолюднейшем месте... много разносчиков с устрицами и разными рыбами, крик страшный...».

Свои картины Щедрин тоже час­то населял пёстрой толпой. Его пер­сонажи — не условные фигуры на фоне величественной природы, а живые, характерные типы. Вот один рыбак плывёт в лодке, другой сушит сети, кто-то тащит корзину, а мно­гие просто отдыхают, и это состо­яние «сладкого ничегонеделания» замечательно гармонирует с тиши­ной и негой, разлитой в жарком южном воздухе. Любимыми его мо­делями были нищие и бродяги. Они позволяли лучше передать «местный колорит», который особенно цени­ли заказчики. «Сначала я должен был... искать... оборванных и запачканных нищих и пьянюшек всяко­го роду, но когда они узнали, что им за это платят, то мне от оных не бы­ло отдыху...», — рассказывал худож­ник в одном из писем в Россию.

В 1822 г. Щедрин написал отчёт­ную картину для Академии худо­жеств — «Колизей в Риме» — в ко­торой традиционный сюжет был решён по-новому, как «портрет колизея», живущего уже в современ­ном городе. В следующем году он начал полотно «Новый Рим. Замок Святого Ангела». Его название было символичным: молодой художник по-своему увидел и показал Вечный город.

Вдали, на линии горизонта, изо­бражён собор Святого Петра — глав­ный католический храм мира. Спра­ва, за мутными желтоватыми водами Тибра, возвышается круглое антич­ное здание — мавзолей императора Адриана, в Средние века превра­щенный в замок Святого Ангела. А на ближнем берегу — совсем не парадный уголок Рима тех вре­мён. Дома здесь словно вырастают из воды. Группа рыбаков на первом плане оживляет застывший пейзаж, где даже речная вода кажется непо­движной: так чётко отражается в ней купол собора Святого Петра.

Согласно правилам академиче­ской живописи, три плана картины должны быть строго отделены друг

Сильвестр Щедрин. Новый Рим. Замок Святого Ангела. Фрагмент. После 1823 г. Государственная Третьяковская галерея, Москва.

282

от друга. У Щедрина же первый план плавно перетекает в средний, а средний — в дальний. Поэтически возвышенное дальнее пространство и буднично-житейское ближнее раз­граничены мостом, но объединены общим пространством неба.

Картина Щедрина «Новый Рим...» очень понравилась современникам как в Италии, так и в России. Это произведение открыло новую стра­ницу в истории русской пейзажной живописи.

В многочисленных видах Рима и его окрестностей мастер под воз­действием натуры постепенно отка­зался от общепринятого в то время коричневатого тёплого колорита и стал писать в холодных голубова­тых и серебристых тонах. Силь­вестр Щедрин стал первым из евро­пейских художников, кто стремился передать в живописи живое впечат­ления от природы, многообразной и изменчивой.

Самые светлые и гармоничные пейзажи — «Набережная Санта-Лючия в Неаполе» (1829 г.), «Набережная Мерджеллина в Неаполе» (1827 г.), «Вид Неаполя» (1829 г.) — появи­лись во время новой поездки Щедри­на на юг Италии, в Неаполь, Сорренто и на остров Капри.

Негой южного итальянского лета наполнен цикл «Террасы на берегу моря». Щедрин запечатлел необык­новенно уютные, прогретые солн­цем и увитые лозами винограда тер­расы в разное время дня, наблюдая жизнь и нравы различных персона­жей: священников и монахов, нищих и мальчишек.

Единство природы и обживших её людей в произведениях Щедри­на столь естественно, что кажется, будто художник писал их одновре­менно. Однако летом он обычно выполнял с натуры пейзаж, а зимой «населял» его людьми. Поэтому некоторые незавершённые работы мастера непривычно безлюдны. Та­ков, например, «Вид Амальфи близ Неаполя» (1826 г.). На первом плане картины видны коричневато-зелё­ные скалы, на горизонте — голубая гора, а между ними — светлые домики приютившегося на скале город­ка Амальфи.

В последние годы жизни худож­ник нередко писал ночные пейзажи, освещённые светом луны или кост­ра. А на картине «Неаполитанские рыбаки в лунную ночь. Вид Позилиппо» (конец 20-х гг.) жаркий огонь костра на первом плане контрас­тирует с холодным серебристым

Сильвестр Щедрин.

Набережная Мерджеллина в Неаполе. Фрагмент.