ЛИЧНОСТЬ: ПРОБЛЕМА СВОБОДЫ И ОТВЕТСТВЕННОСТИ
План:
1. Сущность свободы: возможность выбора или как познанная необходимость. Свобода как нравственный идеал и личная ценность.
2. Проблемы свободного выбора.
3. Свобода и ответственность: перед кем и за что ответствен человек?
4. Проблема автономии морали.
1. Сущность свободы: свобода как нравственный идеал и личная ценность.
Важнейшим условием моральности индивида является его свобода, возможность нравственного самоопределения. Без этого о моральности как особом механизме регуляции человеческих отношений не может быть и речи. Однако вопрос о сути свободы требует отдельного рассмотрения.
Человек - существо, со всех сторон скованное множеством необходимостей. Как явление, обладающее материальностью, телесностью человек подчинен всем физическим законам (например, не может вдруг взлететь, как воздушный шарик), а также законам физиологии (нуждается в питании, воздухе, воде, определенном температурном режиме). Как личности, принадлежащие конкретному обществу, люди подвластны его социальным и юридическим законам, нормам и правилам, стереотипам поведения, традициям и ритуалам. Экономическая необходимость обусловливает ход и даже продолжительность жизни.
Человек, рождаясь в конкретный исторический период, в определенной стране, у конкретных родителей, в нужный момент осознает все эти особенности как фактичность, которая нам с необходимостью предзадана. Она — условие дальнейшего развития. Наконец, каждый проживаемый день, уходя, становится прошлым, а прошлое — сфера необходимости. Изменить его нельзя. В такой ситуации ответ на вопрос о том, возможна ли свобода в мире необходимости, что собой представляет, совсем не очевиден.
На эти вопросы история философии дает по крайней мере два принципиально различных ответа, в основе которых — разная трактовка свободы.
Первый ответ, характерный для стоиков, Спинозы и Гегеля, таков: свобода есть познанная необходимость. Мировой разум, субстанция или Бог идут своей собственной дорогой, это силы, не соизмеримые с жизнью маленького человека, который есть лишь момент божественного творения. Поэтому человек не должен претендовать на самоволие, на самостоятельность своих стремлений. Он движется в русле могучего течения космического масштаба и может только подчиняться ему. Осознай внешнюю для тебя необходимость как единственно возможную, прими ее как свой внутренний зов, и ты обретешь свое место в едином процессе. Подчинись необходимости, как падающий камень подчиняется силе тяготения. Камень, если бы он мыслил, мог бы сказать себе: «Я согласен с силой тяготения, я нахожусь в свободном полете, я падаю не из-за того лишь, что земля притягивает меня, но и по своему сознательному решению. Что толку сопротивляться падению? От этого вверх не взлетишь — одни только слезы и разочарования! Уж лучше я сочту себя разумным и свободным. Свобода — это осознанная необходимость!» Логика подобного размышления уязвима, так как не добавляет реальной свободы.
Здесь вступает в силу вторая точка зрения, второй ответ: суть свободы состоит в возможности выбора. Если мы ничего не выбираем по своей собственной воле, мы несвободны. О свободе как самопроизвольном отклонении от предзаданной необходимости говорил в свое время еще Эпикур. Однако в полный рост тема свободы как выбора становится в христианстве, которое связывает со свободным решением человека его движение по пути добра или зла. Христианство исходит из того, что воля человека свободна, т. е. она сама делает выбор, не являясь простым следствием неких детерминирующих ее причин. Человек может либо принять протянутую ему руку Христа, либо уклониться от Божественной помощи и поддержки, избрав иных кумиров и иную стезю.
Идея о свободе воли как особом качестве человека получила в 20 в. яркое выражение в экзистенциализме, где свободной воле придан статус абсолютности. Однако в большинстве разнородных течений, признающих свободу воли (от оккультизма до марксизма), она, как правило, связывается с необходимостью. Если отвергнуть механистическое понимание социокультурных законов, согласно которому человеческая жизнь представляет собой жесткую цепь связанных друг с другом звеньев, то обнаружится, что законы общества и повседневной жизни — это законы-тенденции. Они являются статистическими, т. е. действуют только на большом массиве событий и ситуаций. На уровне бытия и быта господствуют вероятностные отношения, которые в рамках тенденции дают возможность выбирать. Почти всегда в жизни есть целый ряд альтернатив, и человек волен предпочесть тот или иной способ поведения, ту или иную оценку. Свобода воли из возможности выбора может и должна перейти в действительность выбора — воплотиться в поступке, в позиции, в манере поведения.
Принятие той мысли, что человек волен выбирать ту или иную позицию, принимать альтернативные решения, требует соблюдения некоторых условий, чтобы человек мог также действовать как свободный и моральный.
Первое условие в отсутствии внешнего принуждения и запрета для реализации свободного выбора. Если человек в прямом смысле слова скован цепями, находится под прямой угрозой смерти, принципиально ограничен в своих возможностях и не может действовать по своему усмотрению, он не выбирает и не свободен, по крайней мере, в практическом отношении.
Вторым условием для того, чтобы свободный выбор состоялся, является наличие сознательности и рефлексии, способности увидеть наличные варианты и остановиться на одном из них. Осознанность — необходимый момент свободного выбора, его неустранимый атрибут. Если человек выбирает спонтанно, по принципу «не могу иначе» и «не вижу альтернатив», он просто ничего не выбирает. Возможно, он действует, следуя прекрасной моральной привычке или строгому запрету, ушедшему глубоко в подсознание, возможно, под влиянием усвоенных моральных установок он поступает хорошо, правильно, похвально, но как бы там ни было, в этом случае он несвободен. Им руководят некие (пусть даже благие, но обезличенные) силы из глубины его собственного внутреннего мира. И сам человек не имеет никакого представления о том, как поведут себя эти силы в более сложной моральной ситуации. Автоматизм морального действия не гарантирует реального добра. Можно поступить по привычной и в целом благой моральной схеме и принести объективное зло и себе, и другим людям просто потому, что ситуация была слишком сложна и неоднозначна, над ней следовало подумать. Гибкость и адекватность морального поведения обеспечивается как раз возможностью сознательного, рефлексивного отношения к действительности, предваряющего свободный выбор.
Наконец, поистине свободный выбор может произойти тогда, когда у свободной воли есть ориентиры — ценности, цели, идеалы. Для реализации выбора мало иметь «свободу от» — от запрета, от приказа, от сковывающих обстоятельств. Люди, не имеющие позитивных ориентиров и освобожденные от доминировавших над ними правил и схем, нередко теряются и не знают, что же делать со своей свободой. В жизни это случается с теми, кто долго просидел в тюрьме, служил в армии, работал в иерархических структурах с жесткой вертикалью подчинения. Нередко они «хотят обратно», в систему отношений, где была определенность, где не было необходимости поиска себя в тумане смутных и расплывчатых возможностей. Конкретный набор ценностей как бы заранее обрисовывает для человека поле альтернатив, их соподчиненность и последовательность, дает возможность выявить предпочтения. Человек имеет возможность понять, для чего ему нужна свобода и как он может ее применить во благо для себя и для других.
Итак, свобода — это всегда возможность поступать в соответствии с собственными ориентирами, желаниями, стремлениями в рамках наличной необходимости.
Возможность выбора прежде всего реализуется человеком в более или менее сознательном определении собственных исходные эмоционально-нравственные ориентиры типа «мир плох, и я имею право вести себя как угодно, чтобы преуспеть» или «мир в целом хорош, люди по природе скорее добры, чем злы, и мне надо быть в моральном отношении на высоте». Такие установки чаще всего задаются нам родительским воспитанием или влияниями раннего детства, когда, выражаясь словами психоаналитика Э. Берна, формируются «жизненные сценарии». Но уже в подростковом и юношеском возрасте человек вполне в состоянии осознать свои собственные ведущие тенденции и либо продолжить их дальнейшее укрепление в заданном направлении, либо подвергнуть их пересмотру и начать поиск иной системы экзистенциально-нравственного отсчета. Человек свободен менять свое отношение к действительности, к другим людям и к самому себе, свободен по-разному «расставлять указатели» дальнейшей жизненной дороги.
Кроме основных ориентиров, выбираются конкретные цели и принимаем конкретные решения, которые должны отвечать наличной ситуации. Избираемые реальные цели не всегда носят собственно нравственный характер, но они часто включают в себя моральный аспект. Так, например, цель обеспечить себе материальное благополучие рассматривается в рамках безрелигиозного сознания как естественная: в таком случае всякий средний человек спросит: «А кто этого не хочет?» Моральный ракурс проявляется, когда ситуация конкретизируется: хотите вы честно зарабатывать на жизнь или получать материальные блага любой ценой? Когда человек ставит перед собой конкретную жизненную задачу, он, как правило, уже определился в подобной тонкости, хотя и не всегда вслух формулирует нравственный аспект. Поэтому одни трудятся не покладая рук, а другие идут в мошенники и воришки, одни стремятся укрепить свое финансовое положение профессионализмом и усердием, а другие стремятся обойти закон и обмануть кого-нибудь.
Нравственный аспект конкретного целеполагания проявляется и в том, для чего именно нужно решить именно эту задачу. Так, стремиться стать богатым можно ради того, чтобы иметь возможность заниматься творчеством, научными исследованиями или облагодетельствовать человечество некими нововведениями. А можно желать богатства только для того, чтобы демонстрировать всем свою успешность.
Однако, как бы то ни было, свою конкретную цель и сообразное ей решение человек выбирает сам силой своего сознания и воли, целостностью собственной личности. Нельзя выбрать за другого цель, как нельзя за другого дышать. Нередки ситуации, когда перед человеком возникают внешние цели, поставленные средой, но любой человек знает, что параллельно он имеет и свои цели, которые могут сильно разниться с тем, что продиктовано извне. Предложенная другим человеком цель только тогда органично вписывается в наше поведение, когда мы, подумав, внутренне соглашаемся с ней, даем ей санкцию своим свободным решением.
Кроме избрания цели, необходимо избрать и средства, при помощи которых возможно выполнить задуманное. Средства, как правило, бывают многообразны, и перед внутренним взором выбирающего открывается целый спектр возможностей. К результату можно идти различными дорогами, и проблема состоит лишь в том, чтобы избранные средства не исказили поставленной цели. Порой средства могут настолько резко изменить ситуацию, что результат оказывается похож на свой прототип, как карикатура или отражение в кривом зеркале. Особенно остро проблема стоит тогда, когда поставленная цель нравственна, прекрасна и благородна. Для ее достижения и воплощения в жизнь нужно выбирать средства не менее совершенные и благородные, иначе вместо искомого добра будет обретено зло, вместо радости — горе, вместо торжества — глубокое разочарование.
Если у человека нет возможности применить средства, адекватные цели, он свободен вообще отказаться от ее достижения, по крайней мере, здесь и сейчас. Это лучше, чем пойти в противоположную от искомого сторону и потом долго клясть момент неверного выбора. Порой клясть приходится не тем, кто выбирал, а совсем другим людям, имеющим дело с искаженным результатом. Так, благородная задача избавить человечество от социального отчуждения, поставленная российскими большевиками в начале века, была существенно искажена революционными насильственными средствами, включающими в себя развал «до основания» предшествующей экономической и политической системы. Россия не была исторически готова к столь фундаментальным переменам. Насильственные средства усугубили ее проблемы, но на определенный период загнали их под спуд, скрыли от глаз. В результате добро не возобладало, искомой гармонии не получилось, и потомки могут только сокрушаться о том, что ленинская партия не проявила мудрой сдержанности и в бунтарском пылу применила средства, отклонившие Россию от генерального пути мирового развития.