религии

Причины распространения нетрадиционных религий

Несмотря на устойчивый интерес к проблеме причин появления нетрадиционных религий в нашей стране, она остается до конца нерешенной. Поверхностное утверждение СМИ и рядя исследователей, что их распространение в России — заполнение духовного вакуума, образовавшегося в результате дрейфа нашей страны из своего тоталитарного прошлого, или следствие деструктивных процессов, сопровождающих развитие нашей страны, не позволяют выявить основания укорененности данного феномена.

Анализируя причины возникновения и распространения нетрадиционных религий, нельзя обойти вниманием тот факт, что по своему характеру нетрадиционные религии, как бы их не оценивали, представляют собой контркультурные феномены. Известно, что всякая новая культура, культура конкретной эпохи, рождается как осознание кризиса предшествующей социокультурной парадигмы. Противостояние господствующей культуре, рождение новых ценностей и практических установок можно рассматривать как процесс, постоянно воспроизводящий себя в истории.

В нашей стране НДР, различные культы и секты сформировались отчасти самостоятельно, отчасти проникли к нам из-за рубежа. В результате современная Россия стала ареной повсеместного распространения разнообразных нетрадиционных религий, что можно рассматривать в качестве закономерности, свойственной большинству цивилизованных стран. Неорелигиозное творчество в нашей стране никогда не прекращалось. Наибольшую активность оно приобрело на рубеже XIX — XX веков, выразившись в возникновении различных форм интеллигентского богоискательства и богостроительства. На современное неорелигиозное творчество продолжают оказывать влияние религиозно-философские настроения российской интеллигенции 70-е — 80-е годы ХХ века.

Хотя ряд факторов, порождающих религиозные новации одинаков, но несомненно, что определяющую роль в широком распространении в постсоветской России нетрадиционных религий сыграли особые обстоятельства.

В первую очередь кризис моностилистической советской культуры. В отношении к кризису российская интеллигенция разделилась на три группы: "шестидесятники« — молодые и энергичные комсомольские бюрократы и публицисты, которых хрущевские разоблачения сталинизма заставили задуматься о том, как реформировать советский строй, чтобы он стал более демократическим и гуманным. Шестидесятники были конформистами, они хотели улучшить социализм, не забывая при этом о своей комсомольской, а в дальнейшем и партийной карьере; »стиляги«, которые хотя и не выдвигали политических идей, были лишены иллюзий относительно »социализма с человеческим лицом«. Их стиль был вызовом советской серости, а вместе с тем — всей советской жизни и идеологии; »богоискатели«, религиозно-философские умонастроения которых имели довольно широкое распространение.

В условиях кризиса движение к церкви и религии становится совершенно для них естественным — как же, как до революции было совершенно естественным движение к атеизму.

Поскольку государственная монополия принадлежала только одной "правильной« идеологии, остальным приходилось тесниться по темным закоулкам, откуда они исподтишка зазывали прохожих и предлагали им из-под полы свой запретный идейный товар, »крамолу«, »ересь«, »контрабанду«. Продажа была незаконной, за риск приходилось платить (заключение, лечебница и т.д.), вот и вырастали эти подпольные идеи в разряд сверхценных и даже мироспасительных. После многолетнего единомыслия в коммунистической России стоит ли удивляться, что в 70-е и особенно в 80-е годы религиозная мысль невольно принимала сектантский уклон, уходила в особость, частность, причудливость, резко отмежевывалась от избитого пути, которым ей предлагали идти. То, что мысль двигалась окольными путями, вдаваясь в крайности, забирала резко вправо или влево, отрицала официальную идеологию и традиционную религию, — верный признак, что вера для последователей сектантской идеологии в 70-е — 80-е гг. выступала как род духовной свободы. »Необычность« этих религиозных исканий — в ученом и уморительном их характере. Не герои воспевались в них, а идеи. Но таков всегда был характер богоискательства российской интеллигенции, сознательно искавшей расколов и размежеваний с господствующей идеологией. В основном эти учения имели синкретический характер, эклектически соединяя элементы разных религий и философских систем. Даже названия звучали довольно экзотически: »кровосвятцы«, »красноордынцы«, »ковчежники«, »пищесвятцы«, »домовитяне«, »греховники«, »доброверцы«, »хазаряне«, »дурики«, »пустоверцы«, »пищесвятцы«, »вещетворцы", «пушкиниане» и т.д.  Однако в этом нет ничего удивительного — весьма причудливо звучали и названия старорусских сект: среди многочисленных толков и согласий мы находим «чадородящих» и «нечадородящих», «глухую» и «поющую нетовщину», «бегунов» («скрытников»), «трясунов», «хлыстов», «дырников», «немоляев», «никудышников» и т.д.

Отличительная особенность этого сектантства, которое можно считать формой контркультуры, — ареал распространения: в основном в больших городах, с уплотненной культурной и образовательной инфраструктурой, в среде специалистов со средним и высшим образованием. Отсюда активная профессиональная ориентация данных сект: они пытались религиозно осмыслить и "освятить« деятельность человека.

Говоря об условиях и причинах распространения нетрадиционных религий в современной России, важно обратить внимание еще на два момента, наложивших определенный отпечаток на религиозные искания в постсоветский период. Один из них — официальная иллюзия о скором, через считанные десятилетия, построении коммунистического общества, которое полностью освободиться от "религиозных предрассудков« и станет целиком атеистическим. Эта иллюзия во многом основывалась на сведении содержания и культурно-исторического значения религии к идеологии эксплуататорского строя, которое »растлевает« сознание советских людей, мешая их активному участию в общественном производстве.

Вторая иллюзия советской идеологии заключалась в ее идентификации с атеизмом, да еще и научным Ряд исследователей (А. Пименов) прямо говорят о "советской религии« нашего недавнего прошлого и показывают, как внутри идеологической системы советского общества шло — хотя, так и не завершилось — формирование своеобразных религиозных представлений, в структуре которых воспроизводились многие черты классических нетеистических религий. Марксистско-ленинский (»воинствующий«, »научный«) атеизм был особым, можно сказать уникальным типом безбожия. Антирелигиозная доктрина большевизма была предельно категорична: отношение к религии, церкви и верующим следует безоговорочно подчинить практическим политическим целям, выдвинутым руководством партии на данный момент.

Можно утверждать, что сама коммунистическая идеология в том виде, в каком она получила выражение при Советской власти, в силу отмеченных специфических особенностей в определенной мере создавала предпосылки к религиозным исканиям. Они в полной мере реализовались в условиях разразившегося кризиса советского строя и разочарования людей в возможностях достижения обещанного официальной идеологией "коммунистического светлого будущего«. Те, кто не был в состоянии примириться с обнаружившейся несостоятельностью этой светской утопии, обратились к богоискательству или нетрадиционным религиям, которые не скрывали и не стеснялись ни своего неоязычества, ни мистики эсхатологических настроений». А к тому же пропагандировали свои собственные социальные утопии, прямо заручившись поддержкой сверхъестественного природного или потустороннего начала. Можно сделать вывод, что отечественное богоискательство — в какой-то мере реакция на неблагоприятную социальную и духовную атмосферу культа личности и «застойного периода».

Следовательно, как русское дореволюционное сектантство не может быть понято вне официального православия, так и сектантство советского периода не может быть понято вне системы государственного атеизма. Собственно, все то, что от этой системы уклонялось, и становилось сектантством, как минус-признаком господствующей догматики. В свою очередь, сама эта догматика жила и укреплялась не чем иным, как искоренением малейших искорок свободной религиозной мысли, которые она охотно раздувала, преувеличивала, находя в них угрозу всеобщего растления и потрясения государственных основ. Атеизм и сектантство этой поры образуют некий идеологический симбиоз, который требует осмысления. Вероятно, именно в этом причина того, что значительная часть священников российского Дальнего Востока в прошлом занимались комсомольской и партийной работой, служили политработниками на тихоокеанском флоте, ходили помполитами на судах Торгового флота.

Различные формы религиозно-философских умонастроений быстро проникали на российский Дальний Восток и находили здесь своих последователей. Это во многом объясняется тем, что значительная часть дальневосточных специалистов с высшим или средним специальным образованием родилась и выросла в центральных регионах страны, имела там родственников, училась в Москве и Ленинграде и постоянно поддерживала научные, культурные и личные контакты со своими коллегами, друзьями и сокурсниками. Некоторые из них сами занимались религиозным мифотворчеством.

Например, приехав в 1984 году по распределению в Дальневосточный государственный университет, я узнала о существовании в г. Владивостоке последователей "красноордынцев« и »хазарян«. (»Красноордвнцы« — одна из ветвей »восточничества«. Они, противостоя »западникам«, одновременно полемизируют со славянофилами, доказывая, что »славянство« — лишь одна из внешних оболочек русского духа, лежащая глубже западной, но еще далеко отстающая от его восточного ядра. »Хазаряне« считают, что у истоков русской государственности и глубине русского миросозерцания лежит »тайна духа иудейского«. Исторически это опосредовано существованием огромного хазарского царства на территории нынешней России)

Распространение нетрадиционных религий "иностранного происхождения« в большей степени — результат резких и глубоких социокультурных изменений конца 80-х — начала 90-х годов. ХХ века, усугубленных на Дальнем Востоке резким изменением региональной политики по отношению к регион

Для дальневосточного региона последствия "перестроечных« лет были более негативны, чем для центральных регионов страны: идет отток интеллектуальной элиты в европейскую часть России и в страны АТР, вызванный многомесячными задержками заработной платы ученым, инженерам, писателям, преподавателям, учителям, сокращением рабочих мест, закрытием ряда научно-исследовательских учреждений; обострилась проблема демаркации границы; не до конца решен вопрос разграничения полномочий федерального центра и местных администраций; продолжается кризис военно-промышленного и энергетического комплексов, усугубленных в Приморье в 90-х годах многолетним конфликтом краевой и городской администраций.

Значительные изменения в "перестроечные годы« получила региональная политика федеральной власти. Стали появляться и активно обсуждаться различные »научно обоснованные« проекты освоения российского Дальнего Востока вахтовым методом. Федеральные власти периодически обсуждали вопрос о необходимости снизить ставку дальневосточного коэффициента и лишения дальневосточников других льгот. Например, постоянное желание запретить машины с правым рулем, повысить таможенные пошлины на ввоз подержанных японских автомобилей и т.д.  воспринимается дальневосточным социумом как антирегиональная политика центра. Для многих дальневосточников ввоз и продажа поддержанных автомашин является единственным источником существования в результате кризисных процессов в промышленности и науке. Дело в том, что во многих городах Дальнего Востока градообразующими являются предприятия военно-промышленного комплекса, эти города и строились только для того, чтобы обеспечить потребность в рабочей силе того или иного военного завода. Отсутствие государственного заказа на предприятиях военно-промышленного комплекса, низкие квоты на вылов рыбы и т.д.  вынуждают дальневосточников искать альтернативные источники существования. Один из них — привоз и продажа подержанных автомобилей. Установленные в настоящее время тарифы на тепло, свет и коммунальные услуги на Дальнем Востоке стали одними из самых высоких в стране. Но наиболее значительным последствием перестроечных лет стало то, что в силу запредельно высоких цен на авиа- и железнодорожные билеты значительная часть дальневосточников начинает утрачивать осознание себя как части славяно-православной цивилизации. Поездка в западные районы страны стала недоступной подавляющему числу дальневосточников. Федеральный цент, тем самым, ориентирует дальневосточников на страны АТР. Отдохнуть в Китае, Корее и даже Японии для дальневосточников теперь дешевле, чем посетить своих родственников в Москве и Санкт-Петербурге.

На этом фоне появление на Дальнем Востоке различных нетрадиционных религий, благодаря миссионерской активности корейских, японских и американских миссионеров, своеобразная реакция на крайне неблагоприятную социально-экономическую ситуацию. Значительно облегчало процесс распространения различных религиозных новообразований на российском Дальнем Востоке (о чем я уже упоминала) отсутствие прочных религиозных традиций. Не имея опыта "жизни в Боге«, остро ощущая свою »ненужность« федеральному центру дальневосточная студенческая молодежь и интеллигенция стали искать опору своему индивидуальному существованию в различных псевдорелигиозных группах и нетрадиционных религиях, вероучения которых после принятия Закона »О свободе вероисповедания« (1990 г.) стало активно распространяться на территории Дальнего Востока миссионерами сопредельных стран. В традиционных »православных«, »мусульманских«, »буддийских« и пр. регионах страны проповедь миссионеров нетрадиционных религий не была так востребована как на Дальнем Востоке, где религиозная традиция просто не успела сложиться.

В обстановке глубочайшего кризиса и нерешенности многих проблем дальневосточного региона активная деятельность на его территории иностранных миссионеров была воспринята определенной частью российских исследователей, как экспансия, направленная на расчленение России.

Так как одна из особенностей религии — определять облик той или иной цивилизации и способствовать контролю государства над собственным географическим пространством, то пропаганда иных религиозных ценностей на его территории может объективно способствовать утере этого контроля. Российский Дальний Восток, геополитическое положение которого облегчало деятельность миссионеров нетрадиционных религий из США, Южной Кореи, Японии и других стран АТР в 90-х годах ХХ в. стал регионом, где в сфере идей, сознания стала реально проявляться эта тенденция, хотя в материальном мире она пока выражение не нашла. Если региональная политика федеральной власти не претерпит значительных изменений, то из сферы идей, сознания данная тенденция может проявиться и на материальном уровне.

Достаточно распространенной гипотезой, отраженной как в зарубежной, так и в отечественной, особенно конфессионально ориентированной литературе, является подход к выявлению особенностей религий, относимых к нетрадиционным, путем анализа их структурно-организационного устройства. Данные авторы выделяют признаки, характерные для новых религиозных движений в целом, касающиеся вероучения, ритуально-культовой практики, организационного устройства, особого психологического состояния адептов, наличия определенных методик приобщения новых последователей и установки на конфронтацию с официальной церковью и другими социальными институтами.

К таким признакам обычно относят:

1) наличие во главе организации "гурку«, »мессии«, »пророка«, являющегося основателем такого движения. Нередко лидер предлагает достаточно жесткий. Авторитетный стиль правления, не допускающий инакомыслия;

2) эклектическое вероучение, часто имеющее ярко выраженную эсхатологическую направленность, проповедь его отличается большой эмоциональностью и экзальтированностью;

3) члены организации ведут активную миссионерскую работу, отличаются крайней нетерпимостью к инаковерующим, фанатичны;

4) все стороны жизни членов таких организаций строго регламентированы: существует определенный режим дня, распорядок деятельности. Иногда имеются ограничения, налагаемые на половую жизнь, питание, способы лечения, контакты, занятия и т.д.;

5) структура организации четкая, иерархичная, оформляется в виде коммун, "ашрамов«, »братств« и т.д.  Для рядовых членов предлагается аскетическое равенство. Верхушка же, нередко, располагает значительными средствами, создаваемыми за счет основной массы членов организации. Руководители неподконтрольны, обладают статусом непогрешимости, святости;

6) культ имеет ряд особенностей: внешняя сторона часто броская, яркая, эпатажная; обрядовая деятельность часто включает комплекс методов глубокого воздействия на психику прозелитов, который на Западе назвали "промыванием мозгов«: медитации, вхождение в трансовые состояния, непрерывное само- и взаимовнушение и т.д.

Именно на основании перечисленных признаков новые религиозные движения определяются их противниками как "тоталитарные«. Те, кто опирается на такое понимание специфики новых религиозных движений, относят к »тоталитарным« все нетрадиционные религии. Примечательно, что, несмотря на многочисленные попытки законодательного запрещения »тоталитарных сект«. Нигде и никому не удавалось дать юридически корректного определения этому термину. И он продолжает существовать как »поэтический образ«.

Термин "тоталитарные секты« ненаучен, т.к.  различать религиозные объединения по той мере, в которой там культивируется элемент тоталитарности, довольно трудно. Противники употребления данного термина указывают на наличие элементов »тоталитаризма« в практике различных конфессий, в том числе и православия: монашество, в котором преданность Богу обуславливает послушание соответствующему церковному авторитету, и принципы послушания и смирения, которые важны даже для мирян — основания для подобного утверждения. В практике некоторых общин эти принципы послушания культивируются гипертрофировано и могут восприниматься как признаки тоталитаризма.

Среди наиболее известных организаций, действующих на территории Дальнего Востока, к типу "тоталитарных« (с известной долей условности и скидкой на продолжающуюся последние годы эволюцию некоторых из них в сторону большей либерадизации) можно отнести возникшие за рубежом Ассоциацию Святого Духа за Объединение Мирового Христианства (мунизм), Международное Общество Сознания Кришны (вайшнавизм), Церковь Саентологии, Семью Д. Берга, АУМ Сенрикё; из отечественных — Белое Братство, Церковь Последнего Завета и др.

Действительно, организации такого "тоталитарного« типа достаточно широко представлены в религиозных новообразованиях, однако на территории российского Дальнего Востока имеют широкое распространение новые религиозные движения, которые не только не соответствуют вышеназванным критериям, но обладают противоположными признаками.

Некоторые исследователи (например, Л.И.  Григорьева) определяют их как "неформальные«, так как они обладают признаками диаметрально противоположными »тоталитарным«:

1) подобные организации либо не имеют конкретного харизматического лидера (псевдосциентические, литературно-мистические. эколого-религиозные и т.п.  ньюэйджеровские группы), либо апеллируют к именам Будды, Христа, Мухаммеда, вольно интерпретируя и модернизируя их учение. Другие обращаются к авторитету умершего учителя-гуманиста: Л.Н.  Толстого, Н. Рериха, Баха-Уллы и т.п., чьи личности остаются несакрализованными. Их имена играют роль своеобразных символов, служат объектом почитания, восхищения, но — в исключительных случаях — поклонения;

2) вероучение максимально эклектично, отличается предельной "всеядностью«, не имея зачастую сколько-нибудь очерченных рамок, которые предлагаются харизматическими лидерами в религиозных организациях первого типа. В противоположность эсхатологическим пророчествам, здесь можно обнаружить мистическое обоснование социально-оптимистических концепций. Цель деятельности, как правило, — всестороннее самосовершенствование и улучшение реального окружающего мира. Нередки попытки сотрудничества членов таких объединений с представителями науки, литературы, искусства, общественными деятелями. Эти организации могут пропагандировать пацифизм, интернационализм, ратовать за развитие просвещения, физкультуры и т.п.  (рерихианцы)

3) культ практически отсутствует или слабо разработан. Деятельность членов организации часто сводится к прослушиванию лекций, докладов, сообщений и их обсуждению. Регулярно устраиваются диспуты, "семинары«, »погружения«. Совместно отмечаются светские или свои религиозные праздники. Организуются миссионерские поездки, путешествия, в том числе в рамках международного обмена, устраиваются летние загородные лагеря, зимние »школы«. На такие мероприятия могут приглашаться для выступлений, как представители самой религиозной организации, так и специалисты в конкретных областях знания;

4) организационная структура, как правило, не имеет жесткой иерархичности. Зачастую присутствует выборность и коллегиальность регулярно обновляемых административных органов. Членство, хотя и фиксировано, предполагает достаточно широкую свободу действий и выбора. Вступление и выход из организации не обставлены никакими обрядами и предельно просты. Как правило, наблюдается аморфность, рыхлость организации, текучесть состава.

Современный всплеск интереса к нетрадиционным религиям во многом вызван всем ходом развития современной цивилизации, так как в своих доктринах нетрадиционные религии в мистифицированном виде отражают наиболее актуальные, острые проблемы, вызванные научно-технической революцией, ее последствиями и издержками.

Наряду с причинами распространения нетрадиционных религий необходимо выделить и механизм их "живучести«.

Под механизмом "живучести« (функционирования) мы понимаем функционально-ролевую сторону феномена нетрадиционных религий, то, что определяет их жизнеспособность и приспосабливаемость к новым историческим условиям, а также гносеологические и психологические корни данного явления.

Социальные корни функционирования нетрадиционных религий заключаются в выполнении ими, как и другими религиями, ряда функций: мировоззренческой, компенсаторной, коммуникативной, регулятивной, культуротранслирующей и, частично, функцией идеологического обеспечения социального управления.

Психологические корни "живучести« нетрадиционных религий объясняются двумя причинами: наличием искренней веры у определенной части людей в развитие сверхъестественных способностей, приобщение к неким сокровенным знаниям и возможность эксплуатации различных религиозных идей и традиций новоявленными »живыми богами« и »мессиями« с вполне определенными материальными и социально-политическими целями.

Гносеологические корни функционирования нетрадиционных религий связаны с утратой общественного доверия к науке, как единственно возможному пути решения проблем, стоящих перед современным человечеством.

Включенное наблюдение за адептами изучаемых нетрадиционных религий позволяет сделать вывод о внутреннем неприятие ими современного российского общества, его системы ценностей и способов существования. Ядром подобного рода религиозных образований, прежде всего, является молодежь, в том числе студенчество, интеллигенция, представители довольно образованного, обеспеченного и устойчивого "среднего класса«. Это заставляет усомниться в сознательном обмане их путем »промывания мозгов« со стороны лидеров новых религиозных образований.

Исследование истории нетрадиционных религий на российском Дальнем Востоке позволило нам предложить ее периодизацию, учитывающую: а) законодательное регулирование деятельности нетрадиционных религий; б) социально-экономические условия, оказывающие влияние на их появление и распространение; б) степень активности последователей нетрадиционных религий.

Исходя из данного критерия в истории нетрадиционных религий на российском Дальнем Востоке выделяются два периода. Первый период — с конца 80-х по 1997 год — характеризуется активным поиском своей религиозной идентичности со стороны определенной части дальневосточного социума, это выразилось в повышении интереса к религии вообще, в том числе и "нетрадиционной«, распространению которой и способствовала деятельность миссионерских команд. Пик интереса к различным формам проявления нетрадиционных религий дальневосточников приходится на самые кризисные 1993–1997 годы. Этот период характеризуется ростом числа верующих, наибольшей активностью иностранных миссионеров, постоянными нарушениями последователями нетрадиционных религий российского законодательства. Несовершенство ФЗ »О свободе вероисповедания« (1990 г.), отсутствие в нем положений позволяющих контролировать деятельность иностранных миссионеров вынудила органы власти ряда регионов Дальнего Востока принять собственные законодательные акты, призванные регулировать миссионерскую деятельность в регионе. Во всех администрациях Дальневосточного Федерального округа возникают Отделы по связям с общественными и религиозными организациями, одной из задач которых становится контроль за деятельностью миссионеров нетрадиционных религий. В ряде регионов Дальнего Востока (Приморский и Хабаровский края, Амурская область) при краевых и областных администрациях возникают Экспертно-консультативные Советы по свободе совести и вероисповеданиям призванные оказывать помощь государственным органам, общественным и религиозным организациям в применении и исполнении на территории данных регионов законодательства о свободе совести и вероисповедания.

Второй период — с начала 1998 года и по настоящее время, в котором выделяются два этапа. Первый этап (1998–2000 гг.) — характеризуется стабилизацией интереса к различным нетрадиционным религиям. Это результат становления в России к 1998 году "рынка религиозных услуг«, который позволил удовлетворять свои религиозные потребности в более »традиционных« религиозных образованиях и определенной стабилизации в социально-экономической сфере. Стабилизации интереса к нетрадиционным религиям и ограничению деятельности миссионеров указанных религий во многом способствовало принятие нового Федерального Закона »О свободе совести и о религиозных объединениях« (1997 г.).