47. Проблемы допустимости психологического воздействия на допрашиваемого

Допрос, несомненно, является одним из наиболее сложных следственных действий. На предварительном следствии сотрудниками правоохранительных органов нередко применяются тактические приемы и состоящие из них тактические комбинации. Тактические приемы производства допроса в целом хорошо исследованы криминалистической наукой. Вместе с тем проблема допустимости тактических приемов, правомерности их использования, пожалуй, более дискуссионна, чем вопросы об их целесообразности и тактических нюансах применения. 

Существует ряд критериев допустимости тактического приема, поскольку далеко не всякий способ решения следственных задач может рассматриваться как правомерный и разрешаемый в уголовном процессе.

Вполне очевидно, что тактический прием должен:

- соответствовать нормам закона;

- не бросать тень на правоохранительные органы;

- быть безопасным для жизни и здоровья участников следственного действия, иных людей, его применение не должно причинять вреда иным охраняемым законом отношениям (например, отношениям собственности).

Не допускаются приемы, основанные на лжи, унижении чести и достоинства людей, нарушении их законных прав, разжигании национальной, религиозной вражды, провокациях, использовании слабостей и негативных черт личности.

Считаем, что отдельного внимания заслуживают тактические приемы, получившие названия “следственные хитрости”, “психологические ловушки”. К ним следователь или оперативный работник, как правило, прибегают с целью создания у подозреваемого (или обвиняемого) преувеличенного представления об имеющейся доказательственной информации относительно того или иного обстоятельства.

Вопрос о самой правомерности “следственных хитростей”, “психологических ловушек” и т.д. всегда был дискуссионен.

Особое раздражение у противников концепции правомерности «следственных хитростей» вызывали получившие распространение термины (хитрости, ловушки и т.п.), весьма далекие от этики устоявшихся представлений об отечественном судопроизводстве. Действительно, само название и терминология неудачны, носят двусмысленный, сомнительный характер и неточны по своему существу и содержанию. Тем не менее, данная терминология прочно вошла в обиход. Сочетание со «следственными» и «психологическими» несколько нивелируют их первоначальный смысл и значение.

В связи с этим необходимо заметить, что «воздействие» не значит «использование». Нужно полностью отрицать возможность использования психического насилия под прикрытием «воздействия на психику». Если заявить подозреваемому, что в случае признания вины условия содержания в следственном изоляторе будут лучше, нежели в случае отрицания, то это также носит характер психического насилия.

Снижая или выключая сознательный волевой контроль со стороны участвующих лиц, следователь всегда рискует толкнуть их на объективно неправильный образ действий, который в силу увлеченности или предубеждения лишь представляется ему соответствующим истине, не являясь в действительности таковым [5].

Совсем недопустимо «физическое воздействие на личность». В криминалистической литературе справедливо замечается, что исключения из этого категорического правила возможны лишь при прямом предписании закона и касаются лишь мер процессуального принуждения, например, в случае задержания.

Анализ практики показывает, что в большинстве случаев процесс расследования проходит в конфликтных ситуациях “со строгим соперничеством”. Подозреваемые (обвиняемые) придерживаются ранее выбранной позиции, принижая свою вину либо вообще отрицая участие в совершении преступления.