9. Особенности казахской философии

Начиная с древнейших времен, основанием для самобытности культуры народа были имманентные формы ду­ховности, являющиеся содержанием этой культуры. Поиск внутренней логики казахского самосознания предопределяет саму постановку общих проблем, познавательные подходы к ним и саму предметность этого сознания. Понимание самобытности культуры казахов выражает самостоятельность, качественную определенность общества, что основано на общности и своеобразии жизненных доминант его членов. Здесь слились воедино различные стороны общественного бытия, онтологические и гносеологические аспекты общественного сознания, непреходящие элементы существования и внутренние источники развития. Самобытность оказывается одним из движущих принципов истории, жизненным ядром культуры, стержнем и динамическим принципом развития общества.

Понятие самобытности общества коррелируется с пониманием его специфики, своеобразия, которое непосредственно выражается в области норм и обычаев, ценностей и форм поведения. Здесь зафиксированы ценностно-духовные аспекты жизни людей, отражающие независимую природу, собственные источники развития. Это основано на цивилизационной концепции, восточном универсализме, на изучении дальних и ближних корней генезиса общества, оценке преемственности между прошлым и настоящим, диалоге культур различного времени и пространства. На этом пути стали возможными исторические и смысловые параллели в культуре народа разных времен, объединения сторонников единой культуры на основе идей творчества и патриотизма.

Казахская цивилизация здесь предстает как крупномасштабная форма организации социальной жизни, имеющая большую устойчивость во времени и пространстве, основанная на всеобщей связи индивидов и групп в материальном и духовном аспектах. Особенное значение приобретают духовные формы общественной взаимосвязи, которые имеют всеобщую значимость и реализуются в необходимых структурных компонентах. Социальными носителями этой цивилизации обеспечивается ее целостность, которая предстает как единство духовных ценностей, идей, знаний, ориентации, норм и символов. Именно цивилизация обеспечивает преемственность в развитии общества, его связь с будущим, подчиняет общество своей динамике, что проявляется в различных периодах формирования, расцвета и застоя.

Казахское общество оказалось основанным на базисности межличностных отношений, стабильности наличных ценнос­тей и весомости духовной регуляции. Оно характеризуется фундаментализмом личностных отношений, которые явно перевешивают экономические отношения. В этом обществе существуют некоторые общие ценности, имеющие непреходящую значимость для его членов. Оно пронизано особыми духовными взаимосвязями, которые выглядят естественными и составляют своеобразный код общения, язык и способ коммуникации, а также форму трансляции символов, имеющих значение для этого общества. Цивилизационный подход позволяет расценить качественное своеобразие общества, специфику его духовного производства, большую значимость в нем культуры по сравнению с экономикой и политикой. Необходимые духовные связи обвивают все здание этой цивилизации и приписывают ему кардинальное отличие от других обществ.

Цивилизация понимается как субстанция, пронизывающая вес области и сферы общества, задающая все формы культуры и составляющая духовную основу общества, имеющая определенный механизм утверждения целостности. Все слои населения в той или иной форме оказываются приверженцами тех ценностей и идеалов, которые существуют в данном обществе и воспроизводятся, утверждаются постоянно имеющимся механизмом целостности. Главной оказывается наличная система духовного производства, она более устойчива, чем преходящие факторы материального производства, это позволяет сформулировать самобытность общества, вычленить в нем внутренние источники духовной эволюции, выявить специфику и движущие силы. Уклон в проекцию культуры дает возможность на ее базе и с помощью ее специфических средств зафиксировать постоянный, непреходящий тип социокультурного образования в его неповторимых красках и очертаниях.

Поиск всеобщего начала, присутствующего во всех модификациях развивающейся целостности, приводит к тому, что им оказываются принципы оформления межличностных отношений, существующие достаточно давно и сохранившиеся в исторической памяти. Эти принципы межличностного общения на протяжении длительного времени претерпевают сложную эволюцию, однако сохраняют свой исходный смысл, «концептуальное ядро», а потому и веками оказывают организующее и регулирующее влияние на все духовное производство, в том числе и на общественные отношения. Межличностные отношения фигурируют как основная предметность сознания.

Казахские просветители полагали, что в условиях Казахстана второй половины XIX века единственной силой, способной дать реальный толчок движению казахов по пути социально-экономического и культурного прогресса, является скорейшее их приобщение к русской цивилизации, и всячески старались этому содействовать. Казахские просветители боролись за установление демократических порядков, основанных на знаниях, просвещении всего общества, обеспечивающих полную свободу и справедливость, а так же участие всех в политической жизни своей страны. Ш. Валиханов считал, что любая власть, будь то европейская, российская или азиатская, особенно российская и азиатская, страдает вопиющими злоупотреблениями и не останавливается, когда это выгодно ей, перед попранием законов, ею же принятых и ею же охраняемых. Это заложено в природе самой власти, которая, как справедливо считал просветитель, упивается своим мнимым могуществом и выражает уверенность в том, что вокруг нет никаких сил, способных обуздать ее волю. «Оно и, правда, что законы у нас на Руси пока еще пишутся не для генералов»,— с величайшим сокрушением констатировал он. Злоупотребление и попрание законов властями, как полагал казахский просветитель, выражается, прежде всего, в том, что правительства облагают непомерными налогами, поборами и пошлинами население, им подопечное, и тем самым доводят это население до крайней нищеты, отчаяния и озлобления. «Обременительные налоги, незаконные поборы, лихоимства и притеснения китайцев и беков, поставленных ими, раздражают народонаселение шести городов, и они от души ненавидят как китайцев, так и своих чиновников». Кроме того, любое правительство, олицетворяющее власть, полагал он, подвержено коррупции, т. е. подкупу со стороны бесчисленного множества желающих воспользоваться услугами членов этого правительства во имя своих корыстных целей. Высшие эшелоны власти получают этот подкуп в виде дорогостоящих даров и подношений по всякому поводу или даже без всяких поводов, а низшие — скрытно, без всякой помпезности и шума, но зато основательно. К сожалению, даже эти весьма скромные пожелания мыслителя были тогда оставлены без всякого внимания царским правительством.

Ибрай (Ибрагим) Алтынсарин (1842—1889) - выдающийся казахский просветитель и демократ. По своим политическим убеждениям он, несомненно, был демократом, сторонником народного самоуправления, но решительно отказывался от идеи социализма, возможно потому, что идея социализма в его русском окружении и, тем более, в административных кругах, с которыми ему приходилось постоянно сталкиваться, была совершенно неприемлема и считалась чем-то губительным для существования общества. Всю свою сознательную жизнь И. Алтынсарин провел в борьбе против реакционных идей господствующих классов. Он беспощадно разоблачал антинародный характер деятельности мусульманского духовенства и реакционную сущность религии. Хотя в целом его мировоззрение было непоследовательным и страдало теологическими отступлениями, он, тем не менее, высказал ряд глубоких для своего времени философских идей. В своей практической деятельности Ибрай Алтынсарин выступил как инициатор создания в Казахстане ряда русско-казахских школ для детей степной бедноты, а также школ для девочек-казашек. Был страстным поборником русско-казахской дружбы и пропагандистом передовой культуры в Казахстане. Впервые предпринял попытку создания казахского алфавита на основе русской графики, подготовил ряд учебников для обучения казахских детей младших классов. Занимался литературной деятельностью. Известен как автор превосходных стихотворений, направленных на защиту бедноты, критику эксплуататоров и духовенства, а также многих рассказов для детей, которые были, в основном, наполнены дидактическим содержанием и преследовали цель воспитания у читателей лучших нравственных качеств - трудолюбие, доброту, честность, скромность, отзывчивость, уважение к старшим и т. д. Значительный вклад внес И. Алтынсарин в исследование устного народного творчества казахов, их обычаев и традиций. Его исследования под названием. «Очерк обычаев при сватовстве и свадьбе у киргизов Оренбургского ведомства», «Очерк обычаев при похоронах и поминках у киргизов Оренбургского ведомства» и др. пользовались в свое время широкой популярностью среди ученых кругов России и не утратили своего значения до сих пор. Литературные, и научные труды просветителя были проникнуты духом народности. В них последовательно проводились идеи справедливости и равенства.Абай как поэт и мыслитель Выходец из среды знатных степных феодалов, Абай всю жизнь провел в борьбе за интересы казахской бедноты, народных масс, влачащих жалкое существование по воле царского самодержавия и тех социальных сил, которые поддерживали его и пользовались его поддержкой на окраинах русской империи. Абай был врагом эксплуататоров и радетелем трудящихся. По-видимому, это обстоятельство и подтолкнуло Абая и других прогрессивных деятелей Казахстана приступить к крайне критическому пересмотру смысла деятельности духовенства и сущности проповедуемой им религиозной догматики. Как и все прогрессивные мыслители своего времени, Абай Кунанбаев превосходно понимал полную несостоятельность и реакционную сущность религии. Поэтому он подверг ее беспощадной критике и развернул непримиримую борьбу против ее проповедников и защитников, всякого рода служителей религиозного культа и благочестивых Богословов мусульманской мечети. Он хорошо знал, что верой во всемогущество Аллаха пытаются прикрыть свою гнусную душу и свои коварные, грабительские цели господствующие силы общества. Ибо только слепой верой в Бога можно обосновать и оправдать то, что отвергается разумом. Этико-философские взгляды Абая были изложены им в духовном завещании – Книге слов (Слова назидания).

3. Ахмет Байтурсынов ёщё до 1917 года был широко известен как просветитель, учёный-лингвист, тюрколог, талантливый переводчик русской поэзии, сделал большой вклад в развитие казахской литературы и письменности. Байтурсынов провёл большую работу по собиранию и изданию образцов казахского устного народного творчества. Он написал вступительную статью и комментарии к поэме "Ерсаин", опубликованную в 1923г., выпустил книги "Двадцать три причитания" (1926) и "Литературоведение"(1926), последняя из которых является первым научным исследованием по истории казахской литературы. Байтурсынову принадлежат тезисы "О терминологии в тюркских языках", опубликованные в 1926 году. Казахский учёный написал ряд учебников для обучения казахских детей родному языку. Среди них: "Учебное пособие"(1912); "Пособие по языку"(1914); "Азбука"(1924); "Новая азбука"(1926-28); методическое пособие "Баяншы"(1926). Кратко остановимся на философских взглядах Ахмета Байтурсынова. В концентрированном виде он изложил свою философскую позицию в работе «Эдебиет таныткыш» («Литературный путеводитель», 1926). Судя по опубликованным научным разработкам, А. Байтурсынов неплохо знал философскую литературу, получившую широкое распространение в его время. Философия интересовала его, прежде всего потому, что без нее трудно было разобраться в закономерностях развития языка и тем более правильно понять тенденции развития литературного процесса вообще и казахской литературы, в частности. Поэтому предметом его особых интересов становятся философские проблемы языкознания, литературоведения и словесного искусства как такового в целом. Прежде чем приступить к исследованию глубинной сущности языка и словесного искусства в целом, А. Байтурсынов с полным на то основанием считает необходимым выяснить отношение между предметным миром природы и миром человека. Естественно, этого невозможно было сделать без серьезного философского анализа отношения человека к природе. Более того, поставленная им проблема настойчиво требовала основательного исследования сущности самого человека, его сознания, человеческого духа в целом и отношения человека, как мыслящего и одухотворенного существа, к лишенной каких-либо признаков духовности природе. Однако сам ученый оставляет все эти вопросы далеко за пределами своих рассуждений. В отличие от Шакарима, с философией которого он, несомненно, был хорошо знаком, он не отделяет дух от природы, сознания от материи, мышления от бытия. Но и не ведет, каких бы то ни было разговоров об их отношении и взаимной связи. По всему видно, что лукавому мудрствованию по этим, достаточно сложным для него вопросам, он предпочел, так сказать, негласно и в то же самое время твердо, занять позицию материалистов. Справедливость подобного рода суждения достаточно убедительно подтверждается уже при первом знакомстве с его стремлением дать логико-философское сопоставление предметного мира природы с миром вещей человека. И в самом деле, А. Байтурсынов считает, что все окружающие нас вещи, которые мы отчетливо видим, осязаем, знаем, являются вещами, сотворенными природой, либо же вещами, сработанными человеком". Искусству слова он придает особое значение А. Байтурсынов, считал необходимым дать философский анализ языка, выяснить логику его развития и закономерности ее функционирования. Он рассматривал философию языка, как науку о закономерностях становления слова, художественно и эстетически значимого, в конечном счете. Этому придается большое значение, ибо эстетика слова однозначно рассматривается как фундаментальная основа всех других форм творческой деятельности человека, в которых, по существу, реализуется художественно-образное, т. е. эстетическое освоение действительности как природного, так и, в особенности, социально-бытового мира человека. Человек выражает мысли не для себя, а для другого. Источником мысли человека является мир, в котором он живет, и мир, который живет в нем самом. Предметный мир природы — это мир, в котором живет человек, а мир вещей, созданный самим человеком — это мир, который живет в нем самом. Таким образом, получается, что источник мыслей человека имеет весьма сложный характер. Отсюда проистекает сложность самого мыслительного процесса, психологические и тем более, физиологические механизмы, которого А. Байтурсынов, естественно, по понятным причинам не затрагивает. Он стремится объяснить совсем другое: именно дать обоснование значения слова, как фундаментальной, основополагающей формы выражения мысли. Коль скоро это так, то высказывающий свои мысли для других, считал он, должен позаботиться о том, чтобы слова и вложенный в них смысл без особого труда могли быть поняты другими, т. е. слушающими или читающими. Для этого высказывающийся или пишущий должен хорошо знать, и умело пользоваться словами того языка, на котором он желает высказаться. Смысл каждого слова должен быть установлен предельно точно. Но этого мало. Надо еще, чтобы словосочетание и словесный строй речи были адекватны и строго соответствовали содержанию самой мысли. А для достижения этого, как минимум, следует знать, каким образом правильно строить предложения. Духовный восприемник и ученик Абая, философ-мыслитель, ученый-историк, поэт Шакарим Кудайбердыев родился 11 июля 1858 года в Кенбулаке Чингизской волости Семипалатинского уезда (Абаевский район Семипалатинской области) в роду Тобыкты, возглавляемом Кунанбаем, отцом Кудайберды - старшим братом Абая. Отец Шакарима Кудайберды отдал его с 5 лет на учение аульному мулле, у которого он быстро научился арабской и персидской грамоте. Подлинным наставником Шакарима, находящегося на попечении деда, становится сам Абай. Юность Шакарима проходила в такой атмосфере, в которой почитались искусство слова, наука и образование. Аул ходжи Кунанбая славился тем, что тут возносились поиски истины, знания, другими словами, все прогрессивное. Шакарим был истинным учеником школы Абая, где почитали за святыню ораторское мастерство, творчество люБого рода и приверженность к музыке. Он занимается также рисованием, работой по камню, изобретает и кроит одежду, изготавливает скрипки, домбры, держит скаковых лошадей, охотится с беркутом. В 14-15 лет Шакарим под влиянием Абая начал сочинять стихи. Темой его философствования были природа и этика, добро и зло. Целиком и бесповоротно Шакарим отдался творчеству приблизительно с 1898 года, уже после сорока лет. По определенной системе стал изучать западную и восточную литературу. В эту пору он познакомился с наследием таких поэтов и мыслителей Востока как Хафиз, Физули, Навои, а также с произведениями Байрона, Пушкина, Толстого. Литература, история, философия, музыка, риторика, естественные науки, география - все входило в круг его интересов. Шакарим самостоятельно овладел арабским, персидским, турецким, русским языками. Полностью отдавшись наукам и знанию, он отправляется путешествовать, чтобы ближе познакомиться с народом. В 1903 г. он был принят членом Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отделения Императорского русского географического общества. Начало XX в. знаменовало время подъема творческой деятельности Шакарима. Последний период его жизни совпал с революцией 1905-1907 гг., первой мировой войной, национально-освободительным движением 1916 года в Казахстане, февральской и октябрьской революциями, гражданской войной, установлением советской власти, коллективизацией. В 1912-1922 годах Шакарим жил в местности Кенконыс, целиком посвятив себя науке и творчеству. С 1922 года он жил в местечке Шакпан в совершенном одиночестве. 2 октября 1931 года Шакарим был безвинно осужден и тайно расстрелян. Великий талант, большой ученый на долгие годы был забыт. Сердцевина философских и педагогических идей Шакарима – духовно-нравственное воспитание подрастающего поколения. Поэт не требовал революционных изменений в обществе, он надеялся преобразить человеческую жизнь через облагораживание души и духовных потребностей. Он был убеждён в необходимости нравственного очищения людей для построения нового общества. Задача родителей и педагогов, по мнению Шакарима, - уберечь юные души от дурных влияний. Плохие привычки легко закрепляются и от них трудно избавиться, поэтому с раннего детства надо прививать человеку правила нравственного поведения. Добродетели, напротив, требуют постоянных усилий духа воспитуемых. Отдалённость результатов, не сиюминутность отдачи правильного поведения заслоняют от детей значимость моральных заповедей: «Неискушённость, малый жизненный опыт подталкивает молодёжь идти на поводу у чувственных влечений и предпочитать эгоистические желания общественному долгу», - писал Шакарим в философских думах «Сад подснежников». Если с детства не прививать навыки нравственного поведения и не упражнять воспитанников в правильных моральных поступках, позднее ни самые сильные внушения разума, ни требования чести и долга не в силах будут изгнать дурные навыки. Всякий обязан стремиться к достижению идеала, пусть даже и не дойдёт до цели, но находиться на верном пути - залог успеха. Нравственные нормы и правила поведения не должны быть чем-то внешним, они должны стать глубоко личностными качествами растущего человека и только в этом случае выполнят своё назначение. Значит, главная цель нравственного воспитания и самовоспитания, согласно Шакариму, - необходимость формирования в человеке внутренней потребности к активному утверждению в себе высокой морали, духовности, религиозности. Именно об этом рассуждает Шакарим в своих миниатюрах «Сад подснежников», которые не были известны при жизни поэта и впервые были напечатаны в 1988 году. Итак, центральная фигура философии Шакарима – человек, который является предметом его особой заботы и внимания. Согласно казахской просветительской традиции, мыслитель считал, что сущность человека, его природа и назначение заключаются в знании и прежде всего в знании истины. Но истина не дана человеку в чувствах. Человек может увидеть ее только глазами разума, так как главной основополагающей истиной является истина о причинах возникновения и сущности мироздания. :И, это вполне естественно и закономерно, ибо «... увидев что-то не- ведомое, человек ведь непременно задастся вопросом: кем это сработано, для чего оно предназначено?». То есть такими вопросами, на которые можно дать ответ только при помощи силы разума, а чувственные восприятия здесь оказываются совершенно беспомощными и не в состоянии внести чего-либо существенного в их уяснение. Таким образом, Шакарим ставит по существу глобальные мировоззренческие проблемы. Как справедливо полагал просветитель, для глубокого научно обоснованного решения поставленных проблем «исследующий должен быть осведомленным н разных религиях и науках, знать, что по этому поводу высказывал тот или иной ученый» Причем он не должен попадать в рабскую зависимость от идей, обоснованных даже признанными авторитетами. Напротив, он должен полностью раскрепостить свой разум и беспристрастно, не болезненно воспаленным, а здравым рассудком изучить и критически оценить разноречивые по содержанию, противоречащие в своих положениях и выводах книги, высказывания, суждения, практически содеянное. С учетом сказанного можно предположить, что, согласно его убеждениям, первую истину составляет истина веры, признающая Создателя и бессмертие души. Но поскольку эта истина бралась на веру и не получила сколько-нибудь достаточного научного обоснования, то основная масса людей осталась к ней глухой. Вторая истина – это истина науки, основанная на чувственном восприятии и рациональном мышлении. Но доводы науки оказались неоднозначными и подвергались опровержению по мере дальнейшего развития жизни и знания. Поэтому они не могли стать основанием для формирования добрых начал человеческой души. Наконец, третья истина – это истина души, субстанциональную основу которой составляет совесть. Именно совесть, как изначальная потребность души и есть та истина, которая может очистить от нравственной убогости и поставить его на путь праведной жизни. Вот почему Шакарим считал, что обоснование бессмертия души и способности ее перевоплощения являются необходимыми условиями достижения человеческого счастья. Для обоснования этой истины он сделал все, что было в его силах

Духовный аспект цивилизации в Казахстане оказался столь весомым потому, что ни экономический, ни политический ракурсы общества не могут исполнить той роли хранителя и транслятора исторической памяти, каковую с успехом выполняет духовная структура. Она позволяет постоянно воспроизводить исторический опыт, формулирует прецеденты, которым следует общество, является сосредоточием культурного наследия. Духовность задает образцы, «паттерны», которым необходимо следовать, в рамках которых только и можно иметь надлежащую траекторию социального поведения.

Казахская цивилизация занимает свое место в многообразии различных типов социального развития, в плюрализме путей эволюции, когда общество на Востоке и Западе идет различными путями. Эта непохожесть, уход от стереотипов говорят о различных динамиках развития обществ, о многовариантности потенций развития, о независимой собственной истории общества Востока, которая выражена в культуре и философии данного общества. Ранее, в отличие от современной постановки проблемы, в мировой истории культуры господствовал европоцентризм, гипостазировавший решение вопроса на Западе и негативно расценивающий восточные версии философии, рецидивы чему существуют и поныне. Согласно этому на Востоке существовала единообразная философия, характерными чертами которой были пессимизм, интровертность, иррационализм, идеализм. Долгие века колониализма отмечены пренебрежительным отношением к восточной мысли ввиду ее инертности и

пассивности, что было зарегистрировано в концепции Гегеля. С другой стороны, население Востока в ходе борьбы с колониализмом сформулировало различные способы борьбы с «культурным империализмом», которые были обобщены в разных формах национализма.

Этот способ характерен для Востока, ибо здесь не было университетского типа философствования, зародившегося в средние века, как не было и других типов философствования рационалистического толка. Как известно, философия при осмыслении мировоззренческих оснований культуры творит новые смыслы, извлекает эти универсалии из бессознательного, осмысливает их, создает слой философем, т. е. философских понятий и категорий. Однако на Востоке, в связи с преобладанием нефилософских форм рассуждения, эти понятия утопают в традиционных видах тек­стов, строящихся по типу художественных или религиозных. Это вынуждает строить исследование философских систем в социокультурном контексте, делает упор на вычленении философем в текстах мировоззренческого

10. Психоана́лиз (нем. Psychoanalyse) — психологическая теория, разработанная в конце XIX — начале XX века австрийским неврологом Зигмундом Фрейдом, а также чрезвычайно влиятельный метод лечения психических расстройств, основанный на этой теории[1]. Психоанализ расширялся, критиковался и развивался в различных направлениях, преимущественно бывшими коллегами Фрейда, такими как Альфред Адлер и К. Г. Юнг, а позднее нео-фрейдистами, такими, как Эрих Фромм, Карен Хорни, Гарри Стек Салливан и Жак Лакан.

Основные положения психоанализа заключаются в следующем:

человеческое поведение, опыт и познание во многом определены внутренними и иррациональными влечениями;

эти влечения преимущественно бессознательны;

попытки осознания этих влечений приводят к психологическому сопротивлению в форме защитных механизмов;

помимо структуры личности, индивидуальное развитие определяется событиями раннего детства;

конфликты между осознанным восприятием реальности и бессознательным (вытесненным) материалом могут приводить к ментальным нарушениям, таким как невроз, невротические черты характера, страх, депрессия, и т. д.;

освобождение от влияния бессознательного материала может быть достигнуто через его осознание (например, при соответствующей профессиональной поддержке[2]).

Современный психоанализ в широком смысле — это более 20 концепций психического развития человека. Подходы к психоаналитическому терапевтическому лечению различаются столь же сильно, как и сами теории. Термин также обозначает метод исследования детского развития.

Классический психоанализ Фрейда обозначает специфический тип терапии, при котором «анализант» (аналитический пациент) вербализует мысли, включая свободные ассоциации, фантазии и сны, на основании чего аналитик пытается сделать заключение о бессознательных конфликтах, являющихся причинами симптомов и проблем характера пациента, и интерпретирует их для пациента, для нахождения пути разрешения проблем. Специфика психоаналитических интервенций как правило включает конфронтацию и разъяснение патологических защит и желаний пациента.

Теория критиковалась и критикуется с различных точек зрения[3][4][5], вплоть до утверждения, что психоанализ является псевдонаукой[6][7][8][9][10][11], однако он практикуется многочисленными клиническими психологами и врачами в настоящее время. Психоанализ также получил распространение в философии, гуманитарных науках, литературной и художественной критике как дискурс, метод интерпретации и философская концепция[12][13]. Он оказал существенное влияние и на формирование идей сексуальной революции. До Фрейда психология в качестве объекта исследования имела, как правило, нормального, физически и психически здорового человека и исследовала феномен сознания. Анализ бессознательного психического ограничивался или областью философских рассуждений о несводимости психики человека только лишь к сознанию, или сферой физиологических исследований о бессознательных двигательных актах индивида.

Неврологические учения второй половины XIX века, сосредоточив внимание на патологических отклонениях от традиционно признанных норм разума, обнажили необходимость исследования внутрипсихических характеристик личности и под углом зрения их болезненных нарушений.

Это предполагало постижение скрытых мотивов поведения человека, а также более глубинное изучение структуры личности, так как исследователь постоянно сталкивался с такими поведенческими характеристиками, которые не покрывались областью сознательного и рационального в человеке.

И Фрейд как психопатолог, изучая характер и причины возникновения неврозов, оказался перед необходимостью исследования природы психического, в том числе тех структур психики, которые не вписывались в собственно "сознательное" в человеке. Таким образом, сами задачи и объект исследования привели его к допущению таких психических актов, которые наряду с сознательными составляют специфическое содержание психики.

В делении психики на сознательное и бессознательное Фрейд не был первооткрывателем. Он подчеркивал, что понятие бессознательного содержится в высказываниях поэтов, философов, которые понимали всю важность этого феномена для раскрытия внутренней жизни человека. Однако фрейдовское понимание бессознательного отлично от тех трактовок его, которые имели место в различных философских системах. Для Фрейда, бессознательное было вопросом факта, сферой человеческого духа и неотъемлемой частью человеческой деятельности. Его в первую очередь интересует конкретное содержание бессознательного.

Пытаясь постичь существо протекания бессознательных процессов, он подвергает бессознательное аналитическому расчленению. Фрейд выделяет:

1. Скрытое, латентное бессознательное: сознательное представление о чем-либо, которое в последующее время может перестать быть таковым, но при определенных условиях способно снова стать сознательным.

2. Вытесненное бессознательное: представления, которые не могут стать сознательными потому, что им противодействует какая-то сила, и устранение этой противодействующей силы возможно лишь на основе специальной психоаналитической процедуры, с помощью которой соответствующие представления доводятся до сознания.

Первый вид бессознательного Фрейд называет предсознательным, отличая его от вытесненного бессознательного или собственно бессознательного психического, с которым в основном и имеет дело психоанализ.

Исследуя сферу бессознательного, Фрейд, подобно многим мыслителям прошлого, поднимает вопрос о том, каким образом человек может судить о своих бессознательных представлениях. Если последние не являются предметом сознания, не осознаются человеком, то можно ли вообще говорить о наличии в психике бессознательных представлений. Полемизируя с философами, которые давали отрицательный ответ на этот вопрос и считали, что следовало бы говорить лишь о слабо осознаваемых, но не бессознательных представлениях, Фрейд решительно кладет в основу своих теоретических постулатов понятие о бессознательной душевной деятельности.

В отличие от отвлеченных рассуждений мыслителей прошлого, которые также допускали существование бессознательного психического, он опирался на конкретный материал, полученный из клинических наблюдений над людьми, страдающими неврастенией. Фрейд пришел к выводу, что бессознательное является неизбежной фазой психической деятельности каждого индивида: любой психический акт начинается как бессознательный и только в дальнейшем осознается, но может так и остаться бессознательным, если на пути к сознанию встречает непреодолимую для себя преграду. Фрейд, таким образом, не ограничился только констатацией самого факта существования в психике человека бессознательных представлений, но стремился вскрыть механизм перехода психических актов из сферы бессознательного в систему сознания.

Фрейд понимал, что бессознательное человек может распознать только путем перевода его в сознание. Но каким образом это возможно и что значит сделать нечто сознательным? Можно допустить, что внутренние бессознательные акты доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание проникает в сферу бессознательного, где "улавливает" и распознает эти акты. Но такие допущения не дают еще ответа на поставленный вопрос. И здесь Фрейд находит решение, аналогичное тому, о котором в свое время говорил еще Гегель, высказывая остроумную мысль, что ответ на вопросы, которые оставляет без ответа философия, заключается в том, что они должны быть иначе поставлены. Не ссылаясь на Гегеля, Фрейд именно так и поступает. Вопрос: "каким образом что-либо становится сознательным?"- он облекает в форму вопроса: "каким образом что-либо становится предсознательным?".

Для Фрейда предсознательным, а впоследствии и сознательным может стать только то, что некогда уже было сознательным восприятием, позабытым за давностью времени, но в той или иной степени сохранившим следы воспоминаний.

В ряде случаев Фрейд пренебрегает своим членением бессознательного и вполне намеренно. Выделенные им психические системы собственно бессознательного и предсознательного он объединяет в одну в тех случаях, когда анализирует взаимоотношения бессознательного и сознания в структуре психики личности. В общем плане психика человека представляется Фрейду расщепленной на две противостоящие друг другу сферы сознательного и бессознательного, которые являются существенными характеристиками личности. Но во фрейдовской структуре личности эти сферы представлены не равнозначно: бессознательное он считал центральным компонентом, составляющим суть человеческой психики, а сознательное - лишь особой инстанцией, надстраивающейся над бессознательным; своим происхождением сознательное обязано бессознательному и выкристаллизовывается из него в процессе развития психики.

Хотя представления Фрейда о структурных уровнях человеческой психики и менялись на протяжении его теоретической деятельности, принципиальное деление на сферы сознательного и бессознательного в том или ином виде сохранялось во всех созданных им моделях личности.

Созданная здесь Фрейдом модель личности предстает как комбинация трех элементов, находящихся в определенном соподчинении друг с другом: "Оно" - глубинный слой бессознательных влечений, психическая "самость", основа деятельного индивида, такая психическая инстанция, которая руководствуется своими собственными законами, отличными от законов функционирования остальных составных частей личности; "Я" - сфера сознательного, посредник между бессознательным, внутренним миром человека и внешней реальностью, в том числе природными и социальными институтами, соизмеряющий деятельность бессознательного с данной реальностью, целесообразностью и внешнеполагаемой необходимостью; "Сверх-Я" - внутриличностная совесть, инстанция, олицетворяющая собой установки общества, своего рода моральная цензура, которая возникает как посредник между бессознательным и сознанием в силу неразрешимости конфликта между ними, неспособности сознания обуздать бессознательные порывы, стремления, желания человека и подчинить их требованиям культурной и социальной реальности.

Пытаясь проникнуть в механизмы работы человеческой психики, Фрейд исходит из того, что выделенный им глубинный, природный ее слой - "Оно" - функционирует по произвольно выбранной программе получения наибольшего удовольствия. Но поскольку в удовлетворении своих страстей и вожделений индивид сталкивается с внешней реальностью, которая противостоит "Оно", в нем выделяется "Я", стремящееся обуздать бессознательные влечения и направить их в русло социально одобренного поведения. На первый взгляд может даже показаться, что именно "Я", это сознательное начало, является той движущей силой, которая заставляет "Оно" изменять направление своей деятельности в соответствии с нормативами социального бытия.

Однако во фрейдовской структуре личности дело обстоит иначе: не "Я" управляет "Оно", а наоборот, "Оно" исподволь, невластно диктует свои условия "Я". Для образного описания взаимоотношений между "Я" и "Оно" Фрейд прибегает к аналогии сравнительного отношения между всадником и лошадью, подобно тому как в свое время А. Шопенгауэр использовал эту же аналогию для раскрытия отношений между интеллектом и волей. Если воля, по Шопенгауэру, только внешне подчинена интеллекту, как конь узде, а на самом деле, подобно коню, может, закусив удила, обнаруживать свой дикий норов и отдаваться своей первобытной природе, то фрейдовское "Оно" также являет собой лишь видимость подчинения "Я": как всаднику, не сумевшему обуздать лошадь, остается вести ее туда, куда ей хочется, так и "Я" превращает волю "Оно" в такое действие, которое является будто бы его собственной волей ".

Как покорный слуга бессознательных влечений, фрейдовское "Я" пытается сохранить свое доброе согласие с "Оно" и внешним миром. Поскольку ему это не всегда удается, в нем самом образуется новая инстанция-"Сверх- Я" или "Идеал-Я", которая царит над "Я" как совесть или бессознательное чувство вины, Во фрейдовской модели личности "Сверх-Я" указывается как бы высшим существом, отражающим заповеди, социальные запреты, власть родителей и авторитетов. Если "Я" - это главным образом представитель внешнего мира, то "Сверх-Я" выступает по отношению к нему как защитник интересов "Оно". По своему положению и функциям в психике человека "Сверх-Я" призвано осуществлять сублимацию бессознательных влечений, то есть переключение социально неодобренного порыва "Оно" в социально приемлемый импульс "Я", и в этом смысле как бы солидаризируется с "Я" в обуздании влечений "Оно". Но по своему содержанию фрейдовское "Сверх-Я" оказывается все же близким и родственным по отношению к "Оно", поскольку является "наследником эдипова комплекса и, следовательно, выражением самых мощных движений Оно и самых важных libid"ных судеб его" ". "Сверх-Я" даже противостоит "Я" как поверенный внутреннего мира "Оно", что может привести к конфликтной ситуации, чреватой нарушениями в психике человека.

Таким образом, фрейдовское "Я" предстает в виде "несчастного сознания", которое вынуждено поворачиваться то в одну, то в другую сторону, чтобы оказаться в дружеском согласии как с "Оно", так и со "Сверх-Я". Хотя Фрейд признавал "наследственность" и "природность" бессознательного, субъективно он верил в способность осознания бессознательного, что было им выражено в формуле: «"Там, где было "Оно", должно быть "Я"».

Задачу психоанализа он видел в том, чтобы бессознательный материал человеческой психики перевести в область сознания, чтобы раскрытие природы бессознательного помогло человеку овладеть своими страстями и сознательно управлять ими в реальной жизни. Таков был замысел фрейдовского психоанализа. Однако объективные результаты применения психоаналитического метода в исследовании природы человека не оказались плодотворными. Фрейдовский структурный анализ человеческой психики не только не позволил создать сколько-нибудь целостного представления о внутренней жизни индивида, раскрыть мотивацию его поведения, но многие установки и положения, сформулированные основоположником психоанализа, со временем обнаружили свой явно ненаучный и иллюзорный характер.

2. Сознательное и бессознательное

2.1. Философские и естественнонаучные предпосылки психоанализа

Основы психоанализа как философской концепции были заложены 3игмундом Фрейдом на рубеже XIX и XX столетий, когда намечалась ломка традиционных представлений о психической жизни человека, методах и границах познания психической реальности, ставшей объектом пристального внимания и споров философов, психологов, физиологов, неврологов. Другие представители этого направления – К.Г. Юнг (1875-1961), А. Адлер (1870-1937), неофрейдисты В. Райх (1897-1957), Г. Маркузе (1898-1979).

Из всего многообразия проблем, связанных с осмыслением психической реальности, можно выделить две главные, от правильного понимания которых во многом зависело решение всех остальных.

Во-первых, проблема содержания психической реальности и, как более частный аспект ее, вопрос о правомерности сведения психики к сознанию.

Во-вторых, проблема метода исследования собственно психических явлений.

Возникновение психоанализа связано со своеобразным видением 3. Фрейдом этих основных проблем, с его попытками их собственной интерпретации и разрешения. Первая из этих проблем, вызвавшая оживленную дискуссию в конце XIX-начале XX века, имеет свою предысторию, уходящую корнями в философскую мысль предшествующих столетий. Рассуждения о взаимоотношениях между телом и душой, материей и сознанием составляют основу многих философских систем прошлого. История развития философской мысли свидетельствует, что интерес к познанию человеческой души проявляется уже на самых ранних стадиях становления философского знания - в древнегреческой, древнекитайской и древнеиндийской философии.

Изречение "познай самого себя", принадлежащее родоначальнику античной философии древнегреческому мыслителю Фалесу и ставшее впоследствии центральным тезисом философии Сократа, показывает, какое большое значение придавалось в древнем мире постижению человека, его духовной жизни.

При этом уже у Фалеса наблюдается разграничение души и тела, как не сводящихся друг к другу сущностей человеческого бытия. Главное отличие души от тела, по его представлению, заключается в том, что душа наделена свойством разумности, в то время как тело не обладает данным свойством. Представление о разумности души, положенное в основу многих философских систем древности, в более поздние века переросло в учение о сознательности психической жизни человека.

В XVII веке Декарт сформулировал тезис о тождестве психического и сознательного. В последующие столетия картезианскую линию сведения всего психического к сознательному продолжили Брентано, Бунд, а также приверженцы рационалистического направления в философии, психологии, социологии.

Многие мыслители прошлого пытались понять внутреннюю жизнь человека, скрытое от непосредственного наблюдения содержание его души, врожденные и приобретенные в процессе воспитания качества, свойства, черты характера индивида. Их волновал вопрос о том, каков человек: является ли он от природы добрым или злым, разумным, способным контролировать свои действия, или существом, которое не в состоянии сдерживать и обуздывать свои страсти?

Древнекитайский философ Мэн-цзы выступил с учением о доброй природе человека, повинующейся естественному движению чувств, а его соотечественник Сюнь-цзы выдвинул противоположное положение о злой природе человека, будто бы с момента рождения проникнутого ненавистью.

От эпохи к эпохе менялось содержание понятий добра и зла, смещались акценты в направлении развития природных и приобретенных качеств человека. Однако вопрос о том, добр человек от природы или зол, постоянно всплывал на поверхность философского сознания. В зависимости от решения этого вопроса возникали различные концепции человека, выдвигались обоснования сущности человеческой природы, предъявлялись определенные требования к соблюдению моральных норм поведения индивида в обществе.

Дилемма "добр человек от природы или зол" ставила мыслителя перед проблемой соотношения разума и страстей, рассудка и чувств, осознанных желаний и неясных влечений. Уже древнегреческие философы подмечали, что душу человека нельзя свести только к разумному началу. Согласно Платону, в душе каждого человека незримо дремлет дикое, звероподобное начало, которое под влиянием сытости и хмеля, отбросив всякий стыд и разум, стремится к удовлетворению своих вожделений. Даже в тех, кто на первый взгляд кажется разумным, умеренным и добродетельным, таится "какой - то страшный, беззаконный и дикий вид желаний...".

В истории философии трудно найти такого мыслителя, который бы отрицал возможность проявления в человеке безудержных страстей. Даже Декарт, провозгласивший тождество сознательного и психического, в последние годы своей жизни специально обратился к исследованию страстей души человеческой. В трактате "Страсти души" он не только попытался дать классификацию страстей, но и писал о борьбе, происходящей между "низшей" частью души, названной им "чувствующей", и "высшей" ее частью - "разумной". Для Платона ответ на этот вопрос был предельно однозначным: разум может и должен подчинить себе вожделения, он способен осуществлять контроль над желаниями иррационального начала души.

По убеждению Декарта, человек приобретает абсолютную власть над страстями посредством своей воли. Но были мыслители, которые считали, что страсти человека не поддаются разумному контролю: разум бессилен в своем стремлении сдержать натиск страстей, единственное, на что он способен, это осознать свое бессилие перед ними. Против абсолютизации власти разума над страстями выступил, например, Спиноза, утверждавший, что эта власть не безусловна. Еще более категорическую позицию по данному вопросу занял Юм, который утверждал, что "разум есть и должен быть лишь рабом аффектов и не может претендовать на какую-либо другую должность, кроме служения и послушания им".

Проблема соотношения разума и страстей постоянно поднималась в философии и психологии и в дальнейшем, постепенно перемещаясь в плоскость рассмотрения взаимоотношений между сознательными и бессознательными восприятиями, идеями, побуждениями, мотивами поведения человека.

В философии Лейбница эта проблема ставилась в связи с рассмотрением так называемых "малых" "незаметных восприятий", которые человек не осознает. Он и предпринял попытку проникновения во внутренний мир человека, различая в личности сферу явлений "Я" и сферу сознания "Я". Лейбницево представление о бессознательных психических актах нашло отражение в ряде философских систем, в которых проблематика бессознательного психического стала объектом самого пристального внимания. Так, отзвуки этого представления содержатся в работах Канта, Гегеля, Гельмгольца, Гербарта, а также в философских рассуждениях Шопенгауэра, Ницше, Э. Гартмана.

Перед И. Кантом проблема бессознательного обнажила свою остроту в связи с допущением им возможности существования в душе человека "смутных" представлений, доставляющих беспокойство рассудку, пытающемуся подчинить их своему влиянию, но не всегда способному "избавиться от тех нелепостей, к которым его приводит влияние этих представлений...".

Если допустить возможность существования данных представлений, возникает вопрос: как человек может знать о них, если он их не осознает? Такой вопрос был поставлен в свое время Локком, и именно на основании этого, как полагает Кант, английский философ пришел к отрицанию наличия в душе человека "смутных" представлений. Согласно же Канту, хотя непосредственно человек и не осознает подобных представлений, тем не менее опосредствованное опознание их возможно.

Философские рассуждения о бессознательном имели место и у Гегеля. В гегелевской "Философии духа" рассмотрение бессознательных актов духа соотносилось с освещением темного "бессознательного тайника", в котором "сохраняется мир "бесконечно многих образов и представлений без наличия их в сознании". При этом Гегель подробно прослеживает, как именно образы и представления, дремлющие в глубинах человеческого существа, поднимаются на поверхность сознания, включаясь в житейский опыт человека. Нечто внешне похожее имеет место и в психоаналитическом учении Фрейда.

Некоторое сходство с гегелевским пониманием "бессознательного тайника" человеческой души обнаруживается и в философских рассуждениях одного из последователей Фрейда - Юнга, который уделял особое внимание процессу восхождения образов, представлений, "древних осадков души" на поверхность сознательного "Я".

Описание блужданий "бессознательного духа" носило у Гегеля рациональный характер. Оно органически вписывалось в рациональные конструкции гегелевской философии. Но была и другая линия в философии, где проблема бессознательного рассматривалась в иррациональном плане. А. Шопенгауэр, выступивший с критикой гегелевского рационализма, в своем главном философском труде "Мир как воля и представление" выдвинул учение, согласно которому началом всего сущего является бессознательная воля, а первым фактом сознания - представление. В понимании Шопенгауэра, именно бессознательная воля создает реальные объекты, которые посредством представления становятся доступными человеческому сознанию. Отсюда вывод Шопенгауэра о примате бессознательного над сознанием: "Бессознательность - это изначальное и естественное состояние всех вещей; следовательно, она является той основой, из которой, в отдельных родах существ, как высший цвет ее, вырастает сознание: вот отчего бессознательное даже и на этой высокой ступени все еще преобладает".

К аналогичным выводам приходит и Ф. Ницше, для которого "бессознательность есть необходимое условие всякого совершенства".

Но в отличие от Шопенгауэра, бессознательное у Ницше не имеет глобальных характеристик, так как для него не существует понятия онтологического бессознательного. Ницше апеллирует непосредственно к человеку, постулируя тезис об изначально присущей человеческому существу бессознательной "воли к власти", которая является движущей: силой как любых человеческих деяний, так и исторического процесса в целом. Вопрос же о соотношении сознательного и бессознательного решается у Ницше в шопенгауэровском духе: сознание человека индифферентно, оно осуждено, возможно, вообще исчезнуть, уступить место полнейшему автоматизму, ибо по отношению к бессознательному сознание играет вторичную роль. Эти воззрения Ницше были использованы фрейдистами при конструировании своих теорий, Отзвуки его идей находят отражение в психоанализе самого Фрейда, а такое основное понятие его философии, как "воля к власти", стало одним из центральных пунктов индивидуальной психологии А. Адлера.

Проблемы бессознательного рассматриваются и в работах Э. Гартмана, а его объемистый труд "Философия бессознательного" (1869) целиком посвящен данной проблематике. Немецкий философ не ограничился анализом психического бессознательного, а попытался, подобно Шопенгауэру, хотя и в иной форме, перевести это понятие в онтологический срез. В его теории- "метафизике бессознательного" - бессознательное выступает как неотъемлемый элемент человеческой психики, источник жизни и ее движущая сила.

В гартмановской философии содержатся все элементы, позднее вошедшие в психоаналитическое учение Фрейда: это-признание важности бессознательного в жизнедеятельности каждого человека, выступление против сведения психики только к сознательным актам, подчеркивание роли бессознательного в творческом процессе личности, попытка осмысления тех сложных взаимосвязей между сознанием и бессознательным, которые существуют во внутреннем мире человека, но далеко не всегда осознаются им. В философии Гартмана поднимается вопрос о возможности осознания бессознательного, что стало предметом специального рассмотрения в психоаналитическом учении Фрейда. В этом плане для обоих мыслителей сознание человека представляется более важным, чем бессознательное. По крайней мере гартмановская философия внешне ориентирована на необходимость расширения сферы сознательного, разума.

Решаемая на философском уровне, проблема содержания психической реальности совершенно четко выявила, таким образом, полярные позиции, занимаемые различными теоретиками: традиционную точку зрения, согласно которой в содержании психики нет ничего, чего не было бы в сознании, и точку зрения, признающую, что в психике человека наряду с сознанием имеется сфера бессознательного, которая по своим масштабам значительно превосходит область сознательного. Во второй половине XIX века эта последняя широко проводилась не только философами, но и в работах естествоиспытателей. Таким образом к началу XX столетия была подготовлена почва для возникновения такого учения, как психоанализ, который поставил проблему бессознательного в центр своих теоретических и практических изысканий.

В философских системах прошлого анализ духовной деятельности человека и постижение его субъективно личностных характеристик осуществлялись с помощью отвлеченного мышления, абстрактного рассуждения о человеческой душе. Наиболее доступным и единственным методом познания внутри психических явлений на протяжении многих столетий оставался метод интроспективного видения человека, основанный на способности и умении субъекта проникнуть в существо своих внутренних переживаний. Предполагалось, что только при помощи сознания, благодаря способности человека направлять сознание на самого себя, пристально всматриваться в глубины своей души можно выявить в чистом виде и описать внутрипсихические процессы.

Этот взгляд на возможность познания человека обусловливался состоянием естественнонаучного знания, которое не позволяло при исследовании психических процессов использовать методы точных наук. Именно поэтому интроспективный метод исследования человека, его внутренней духовной жизни оставался преобладающим вплоть до XIX века.

Успехи развития естествознания в XIX столетии заставили теоретиков усомниться в эффективности и надежности интроспективного изучения внутреннего мира человека и поверить в плодотворность использования естественнонаучных методов при анализе психической деятельности. Физиологическое исследование органов чувств, использование физико-математических методов при анализе ощущений, двигательных актов, экспериментальный подход к анализу нервной системы человека, изучение физико-химических реакций в человеческом организме и рефлексов головного мозга - все это вселяло надежду, что и собственно психическая жизнь человека может быть лучше понята и объяснена на основе соотнесения с экспериментальными данными физиологии.

Однако в основе классического психоанализа лежали идеи не только "описательной", но и "объяснительной психологии". Фрейдовский психоанализ в известной степени был попыткой синтезирования двух плоскостей исследования человеческой природы рассмотрения природных элементов человеческого существа, раскрытия психических влечений человека, его внутреннего мира, смысла человеческого по ведения и значения культурных и социальных образований для формирования психической жизни человека и его психологических реакций. Метод "описательной" и "объяснительной психологии" органически переплетаются между собой в учении Фрейда, образуя своеобразный метод психоаналитического исследования человеческой природы, особый подход к анализу человека.

11. Экзистенциализм — направление философии, главным предметом изучения которого стал человек, его проблемы, трудности, существование в окружающем мире.

Экзистенциализм как направление философии начал зарождаться еще в середине XX в., а в 20-е — 70-е годы XX в. приобрел актуальность и стал одним из популярных философских направлений в Западной Европе.

2. Актуализации и расцвету экзистенциализма в 20-е — 70-е гг. XX в. способствовали следующие причины:

• нравственные, экономические и политические кризисы, охватывавшие человечество перед первой мировой войной, во время первой и второй мировых войн и между ними;

• бурный рост науки и техники и использование технических достижений во вред человеку (совершенствование военной техники, автоматы, пулеметы, мины, бомбы, применение отравляющих веществ в ходе боевых действий и т. д.);

• опасность гибели человечества (изобретение и применение ядерного оружия, приближающаяся экологическая катастрофа);

• усиление жестокости, бесчеловечное отношение к человеку (70 миллионов погибших в двух мировых войнах, концлагеря, трудовые лагеря);

• распространение фашистских и иных тоталитарных режимов, полностью подавляющих человеческую личность;

• бессилие человека перед природой и перед техногенным обществом.