Ярская-Смирнова.Романов.СА

люди, как они проявляют посредством коммуникации свой опыт. Даже символы, связанные с тем, что принято называть «наиболее внутренними», «глубинными» мотивами, в конечном счете, проявляют себя в общественной жизни.

Гиртц предложил рассматривать культуру как «текст» и соответствующим образом его интерпретировать. В одной из своих ключевых работ «Интерпретация культур» он пытается заново пересмотреть весь предшествующий опыт осмысления теории культуры и направленности культурной антропологии как таковой, выдвигая семиотическую концепцию культуры. Гиртц использует термин «культура» в нескольких разных значениях: как «исторически устойчивый образ значений, воплощенный в символах» и как «систему контрольных механизмов – планов, средств, правил, инструкций как программу – для контроля за поведением». Согласно второму определению, культура более похожа на схему организации социальных и психологических процессов, которая необходима, утверждает Гиртц, потому что человеческое поведение «предельно пластично».

В своей работе «Интерпретация культур» в 1973 г. Гиртц обосновал понятия насыщенного («толстого») и ненасыщенного («тонкого») описания. По мнению Гиртца, специфика антропологии – это не только установка контакта, выбор информанта, запись текстов, установление родственных связей, ведение дневника. Ее специфика состоит в своего рода интеллектуальном усилии, которое необходимо приложить, чтобы создать «насыщенное описание»1. В связи с этим, предмет исследования интерпретативной антропологии – это стратифицированная иерархия наполненных смыслом структур, в контексте которых возможно восприятие и интерпретация символических форм: слов, образов, институтов, поступков.

В процессе изучения отдаленной исторической эпохи или чужой культуры интерпретация даже элементарных поступков, сигналов или жестов становится проблематичной и крайне неопределенной. Исследователю трудно сделать какие-либо теоретические выводы, основываясь на лишенном деталей, «ненасыщенном» описании. Значение действия или любого иного элемента культуры должно быть предварительно выяснено посредством отсылок к господствующим нормам, культурному коду, реальным обстоятельствам взаимодействия. Таким образом, результатом антропологического исследования является не «просто теория», а помещенное в более полный контекст «насыщенное» описание2. Любое «ненасыщенное» описание нуждается в проясняющих суть происходящего «насыщенных»

1Гиртц К. Насыщенное описание: о природе понимания в культурной антрополо-

гии // Антология исследований культуры. Т.1. С.-Пб: Университетская книга, 1997. С.174.

2Девятко И. Модели объяснения и логика социологического исследования. М.: «На Воробьевых», 1996. С.57.

Отметим, что работу на этом этапе нельзя рассматривать как строго локализованные исследования, поскольку место исследования не есть предмет исследования. Антропологи не изучают деревни (племена, города и т.д.); они там проводят свои исследования1.

Сверхзадача антропологов – обнажить концептуальные структуры, несущие информацию для действий наших объектов наблюдения, т.е. «сказанное» в социальном дискурсе, и создать систему анализа, которая поможет вычленить из других детерминант поведения человека то, что является неотъемлемым свойством данных структур. Предназначение интерпретативной антропологии – не в том, чтобы ответить на самые сокровенные наши вопросы, но в том, чтобы сделать для нас доступными ответы других, и тем самым включить эти ответы в доступную нам летопись человечества2. Эти идеи К.Гиртца показывают, насколько важна для интерпретативной антропологии так называемая емическая перспектива.

В исследовательской стратегии социальной антропологии есть две перспективы: emic (от суффикса термина phonemic) и etic (от суффикса термина phonetic). «Емический», или «эмический» подход заключается в анализе культуры посредством когнитивных процессов, протекающих внутри самой культуры. Напротив, в «етическом» («этическом») подходе культурные феномены анализируются с позиции «объективных» научных предпосылок. «Емический» подход фокусируется на содержании и внутренних значениях, как их переживает носитель культуры, тогда как «етический» подход более концентрируется на общих структурных моделях, которые можно выделить в культуре.

Параллельно с развитием символической антропологии произошли серьезные изменения и в методологии исследований. Интерпретация (или культурный анализ – как часто называли этот метод приверженцы символической антропологии) – особый подход к антропологии, приписывающий решающее значение роли исследователя как посредника, участника, а не внешнего наблюдателя культурного опыта. Интерес к интерпретации возрос в результате осознания недостатков использовавшихся до того этнографических методов или предубеждений по отношению к ним. И если интерпретация всегда была элементом этнологических и этнографических исследований, как своего рода мастерство, или искусство, осмысления и изложения эмпирического материала, то, начиная приблизительно с 60-х годов, она стала теоретической альтернативой антропологии, составив противовес традиции эмпирических исследований, которая вела свое происхождение из естественных наук. Символизм способствовал превращению ин-

1Гиртц К. Насыщенное описание: о природе понимания в культурной антрополо-

гии // Антология исследований культуры. Т.1. С.-Пб: Университетская книга, 1997. С.187-191.

2Там же. С.199.

терпретационного метода в доминирующий метод культурной антропологии.

Культурный анализ – это «объяснение, путем интерпретации, значений, воплощенных в символических формах. Анализ культурных феноменов – деятельность, совершенно отличная от той, которую предполагает описательный подход, с характерной для него опорой на научный анализ и классификацию, отражающую эволюционные изменения и характер взаимозависимостей. Изучение культуры скорее подобно интерпретации текста, чем классификации флоры и фауны. Представления, формируемые в результате интерпретации, являются как бы «компромиссом между объективной реальностью и субъективными воззрениями на нее». Таким образом, для этнологов 70-х – 80-х годов «антропологические познания являются скорее плодом интерпретаций и герменевтических истолкований, чем позитивных исследований – опытных или основанных на умозаключениях». Интерпретативный метод подразумевал «особый подход к этнографии, приписывающий решающее значение роли этнографа в качестве посредника».

Включенное наблюдение стало замещаться наблюдающим участием. Применяя метод включенного наблюдения, этнограф стремится и эмоционально контактировать с членами культуры, и бесстрастно наблюдать за их жизнью. При наблюдающем участии этнограф «переживает и наблюдает соучастие себя и других в этнографическом процессе». Смена методологии повлекла за собой и изменение характера изображения материала: «вместо писания этнографических мемуаров, где этнограф сам был главным действующим лицом, или стандартных монографий, где объектом рассмотрения были Другие, внутри единой повествовательной этнографии, сосредотачивающей свое внимание на характере и процессе этнографического диалога, Я и Другой неразрывны».

Интерпретативная антропология осуществила критику функционалистских представлений о существовании объективных значений, показав, что эти значения были оформлены собственными культурными предубеждениями исследователей. Структурализм также подвергся критике со стороны интепретативной антропологии за его слишком большую дистанцию от опыта социальных акторов. Интерпретативную антропологию, в свою очередь, упрекали за то, что исследователи везде и всегда усматривали мнения и стремились к интерпретациям интерпретаций, а не к объективности.

Образцом интерпретативной антропологии является драматургический подход И. Гофмана. Любое социальное взаимодействие включает элементы драмы, так как люди, общаясь друг с другом, выполняют роли, которые могут подходить в одной ситуации и быть неуместными в другой. Чем убедительнее сыграна роль, тем успешнее будет коммуникация. Прак-

тически всегда, хотим мы этого или нет, добросовестное выполнение нами профессиональных обязанностей носит те же черты. И. Гофман в своей классической работе о повседневной коммуникации прибегает к метафоре театрализации, говоря о том, что наша деятельность имеет смысл для других людей только в том случае, если она выразительна: «в присутствии других индивид, как правило, сопровождает свои действия знаками, которые живо изображают и высвечивают подкрепляющие его образ факты», которые иначе остались бы незамеченными1.

Таким образом, социальные статусы индивида находят обязательное выражение в театральном воплощении, причем некоторые роли словно созданы для сценической игры, а некоторые, так сказать, «невидимы», поэтому их исполнителям приходится создавать особые практики или привносить в свою деятельность специальные атрибуты, зримо подчеркивающие значимость самого актера. Все проявления активности индивида за время его непрерывного присутствия перед каким-то конкретным множеством зрителей, у Гофмана называются «исполнением». Например, наблюдая исполнительские элементы профессий, мы можем дать этнографическое описание основным особенностям воплощения на практике определенных идеологических схем, принятых в рамках профессионального «цеха» и интерпретируемых окружающими.

Представители профессий воплощают в своей деятельности особенности своего социального статуса, причем на переднем плане сцены ими постоянно применяется «стандартный набор выразительных приемов и инструментов, намеренно или невольно выработанных индивидом в ходе исполнения»2. Среди этих стандартных составляющих – обстановка, включая мебель, декорацию, физическое расположение участников и другие элементы сценического и постановочного реквизита, необходимого в качестве фона для протекания обычной человеческой деятельности и активно участвующего в процессе коммуникации.

Рабочее место относится к одному из атрибутов, необходимых для исполнения роли работающего, роли профессионала. Более того, «это обусловленная социальными причинами позиция индивида в системе распределения труда» в организации, которая опосредует «включенность работника в трудовой процесс»3. Рабочее место еще и символически воплощает в себе характер властных отношений в иерархии должностей, профессий и

1Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. М.:

Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000. С.63.

2Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. М.:

Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000. С.54.

3Романов П.В. Формальные организации и неформальные отношения: кейс-стади практик управления в современной России. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2000. С.65.

приписанных статусов, кодируя особенности формальных и неформальных взаимодействий в организации.

По Гофману, к выразительным средствам, наиболее тесно связанным с самим исполнителем, а не только с реквизитом, относится «личный передний план»: отличительные знаки официального положения или ранга, умение одеваться, пол, возраст и расовые характеристики, другие знаковые сигналы, включая внешний вид и манеры актера1.

Повседневный план профессии, или рутинные исполнения деятельности, содержит указание на некоторые распространенные нормы, стереотипные ожидания, узнаваемые другими участниками коммуникации. Тем самым самопрезентация становится коллективным представлением.

По словам И. Гофмана, «в жизни достаточно часто встречаются исполнители, активно насаждающие впечатление, что в прошлом у них были какие-то идеальные мотивы для принятия роли, в которой они теперь выступают, что они идеально подходят для этой роли по своим качествам и квалификации»2 и что им не пришлось игнорировать массу неудобств, с которыми связана новая профессия. Напротив, эти неудобства представляют собой дополнительный ресурс идентификации. И хотя такое общее впечатление «избранности» своего занятия и «священной гармонии между человеком и его работой чаще всего стараются создать у других работники «высоких» профессий, похожее поведение», пишет Гофман, «встречается и в менее престижных профессиях».

При изучении различных социальных образований Гофман советует обратить внимание на преобладающие нормы приличия. Эти нормы сами являются информантами. Исследователи склонны принимать их как должное, не размышляя над своим поведением, пока не случится какой-нибудь сбой, или разразится кризис, или сложатся особые обстоятельства. Одна из внешних форм приличия, известная в общественных учреждениях, – это

1Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. М.:

Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000. С.56.

2Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000. С.79.

умение «изображать работу», поскольку работникам надо не только выполнять определенный объем работы за определенное время, но и быть готовым, когда понадобится, создавать впечатление усердной работы в данный момент1.

Другой аспект – уникальность знания. У представителей профессий возникает дискурс хранителей особого знания, защищенного от непосвященных, трепетное отношение к тому, что по Гофману можно назвать «закулисьем». Эти практики «бережливости» по отношению к информации достаточно типичны для любых специалистов, охраняющих свой мир от непосвященных, но такая охрана границ имеет особое значение в условиях выстраивания особой идентичности в окружении отчужденных специалистов и инстанций.

Исследования повседневности

Социология повседневности задает теоретическую рамку социальной антропологии современного общества. Основателем социологии повседневности является Альфред Шюц, а философскую базу составляют руды Эдмунда Гуссерля, Поля Рикера, Мориса Мерло-Понти, Макса Шелера и других ученых, изучавших способы возникновения и функционирования знания, разрабатывавших феноменологическую философию. Социологическую основу анализа повседневности представляют классические труды М.Вебера о понимающей социологии, а также более поздние работы П.Бергера и Т.Лукмана2, Г.Гарфинкеля, А.Шюца. Феноменология является методом, противоположным позитивму, который не устраивает исследователей овеществлением социальных явлений. Социология повседневности стремится теоретически осмыслить социальный мир в его сугубо человеческом бытии, в соотнесении с представлениями, идеями, целями и мотивами практически действующих социальных индивидов. Исследователи повседневности пытаются обнаружить формальные структуры общения, ускользающие от внимания ученых при объективистском подходе.

Мир повседневности – это обычная, привычная, типичная, рутинная, естественная среда человеческого существования, контрастирующая со средой, созданной исследователем при проведении психологических экспериментов и опросов. Люди ведут себя по-другому, когда знают, что их изучают, особенно, когда исследователь явно и сильно манипулирует средой. Теоретические основания исследования повседневной жизни представлены феноменологической социологией Альфреда Шютца.

1Там же. С. 145.

2 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / Перевод Е. Руткевич. М.: «Медиум», 1995

партнера по взаимодействию, партнер редуцирован к типу (постулат совпадения систем релевантностей). Оба этих постулата – средство типизации явлений и объектов, принадлежащих к общей для взаимодействующих индивидов среде. Партнеры лишаются уникальных черт, приобретают черты универсальности и безличности, черты социальности.

Метод проведения исследований связан с проблематизацией повседневности: чтобы открыть правила повседневного взаимодействия, «увидеть» их, необходимо стать чужаком в отношении обычного характера повседневных сцен, то есть отстраниться. Повседневная ситуация случается «здесь-и-теперь»: в данный момент времени и именно в том месте, где сейчас находится исследователь. В аспекте методологии понятие «здесь-и-те- перь» относится к двум моментам: во-первых, когда исследователь начинает процесс определения и уточнения вопросов и проблем; во-вторых, когда исследователь принимает участие в повседневной жизни группы. Если исследовательская проблема возникла из абстрактных теоретизаций или обусловлена личным опытом, совпадением или случайностью, ее уточнение должно осуществляться с учетом опыта людей в повседневной ситуации. При этом исследователь, становящийся участником, должен стремиться не нарушать естественный ход событий, не вмешиваться в процессы, происходящие в жизни сообщества.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА

Культурная и социальная антропология Этнология Этнография Функционализм Структурализм

Марксистский подход Критический подход Интерпретативная антропология Символическая антропология Драматургический подход Повседневность

ВОПРОСЫ ДЛЯ ПОВТОРЕНИЯ

1.Чем отличаются социальная и культурная антропология? Каковы их теоретические истоки?

2.Раскройте истоки и смысл понятий этнологии и этнографии.

3.Расскажите об основных идеях эволюционистского направления в антропологии.

4.Как понимается термин «функционализм» в социальной антропологии? Расскажите об основных представителях функционализма и их идеях.

5.В чем состоят сильные и слабые стороны функционализма?

6.Расскажите о марксистском подходе к антропологическим исследованиям.

7.В чем состоит критическая перспектива социальной антропологии?

8.Что такое структурализм? Каково его применение в антропологии?

9.Расскажите об интерпретативной антропологии.

10.Как изучается повседневность в социальной антропологии?

ЛИТЕРАТУРА

1.Абельс Х. Романтика, феноменологическая социология и качественное социальное исследование // Журнал социологии и социальной антропологии. Т.I. 1999. №1.

2.Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / Перевод Е. Руткевич. М.: «Медиум», 1995

3.Бочаров В.В. Антропологическая наука и общество // Журнал социологии и социальной антропологии. Т.III. 2000. № 1.

4.Бувье А. Знание и наука // Журнал социологии и социальной антропологии. Т.II. Спец. вып. 1999. С.242-251.

5.Гиртц К. Насыщенное описание: о природе понимания в культурной антропологии // Антология исследований культуры. Т.1. С.-Пб: Университетская книга, 1997.

6.Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер.

сангл. М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000.

7.Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: Логос, 1996

8.Лич Э. Культура и коммуникация. Логика взаимосвязи символов. М.: Изд-во «Восточная литература» РАН, 2001.

9.Малиновский Б. Научная теория культуры. Предисловие А. Байбурина. Пер. с англ. И. Утехина. М.: ОГИ, 1999. - 208 с.

10.Мосс М. Общества, обмен, личность. Труды по социальной антропологии. М.: Изд-во «Восточная литература» РАН, 1996.

11.Ривьер К. Социоантропология современности // Журнал социологии и социальной антропологии. Т.II. Спец. вып. 1999.

12.Рэдклифф-Браун А.Р. Метод в социальной антропологии. М.: Ка- нон-Пресс-Ц, Кучково Поле, 2001.

13.Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе. М.: Изд-во «Восточная литература» РАН, 2001.

14.Сонгинайте Н.С. Социальная антропология Бронислава Малиновского // Журнал социологии и социальной антропологии. Т.I. 1998. № 2.

15.Фуко М. Интеллектуалы и власть. М.: Праксис, 2002.