неолиберализм

ТЕМА: «Неолиберализм в Западной Европе и в США в 20 веке»

Содержание

Введение

1 Неолиберализм

1.1 Понятие неолиберализма

1.2 Ключевые аспекты неолиберализма

1.3 Основные школы неолиберализма

2 Неолиберализм и экономическое развитие в 20 веке

2.1 Западная Европа

2.2 США

2.3 Сравнительный анализ развития неолиберализма в Западной Европе и США

Заключение

Литература

Введение

Актуальностью выбранной темы: «Неолиберализм в Западной Европе и в США в 20 веке» на сегодняшний день является тесная связь неолиберализма с политической экономикой, а именно связь со свободным рынком и валовым внутренним продуктом. В данной курсовой работе рассмотрены работы таких ученых, как Р. Манделла, М. Флеминга. Также нами дано определение понятию «неолиберализм», раскрыты взгляды представителей научных школ неолиберализма, а также рассмотрено и проведен анализ развитию неолиберализма в некоторых государствах Западной Европы и США. Цель курсовой работы – комплексное исследование специфики неолиберализма. Достижение указанной цели на наш взгляд обусловило необходимость постановки и решения следующих задач: - изучить и обобщить существующие научные подходы к понятию «неолиберализм»; - сформулировать собственное обоснованное определение термина «неолиберализм»; - отразить проблемы неолиберализма, и перспективы разрешений данных проблем в государствах Западной Европы и США.

- изучить и проанализировать научные подходы представителей основных школ неолиберализма; - предложить свою научную школу неолиберализма; Курсовая работа состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения и списка использованных источников.

1 Неолиберализм 1.1 Понятие неолиберализма

Прежде чем говорить о неолиберализме, нужно дать определение. Во – первых, «нео» является греческим словом, и в переводе на русский язык означает новый, «нео» является составной частью сложных слов, соответствующая значению «новый».¹ Во – вторых, либерализм - это политическое и идеологическое течение, отстаивающее свободу предпринимательства, парламентский строй, демократические права и свободы личности; либерализм приобрел значительное влияние на Западе в девятнадцатом веке; в современных условиях идеи либерализма получили развитие в неолиберальных концепциях.² Неолиберализм — социально-политическое учение и общественное движение, получившее развитие в середине — конце двадцатого века и наследующее либерализму. Неолибералы исходят из требования максимальной свободы деятельности индивида в сферах политики, экономики, частной жизни и т. д. Экономический неолиберализм опирается на тезис о недопущении вмешательства государства в экономику и постулировании неограниченной конкуренции как наиболее эффективного экономического механизма, обеспечивающего через свободное рыночное формирование цен регулирование хозяйственных процессов, рост общественного благосостояния и достижение социальной справедливости. Неолибералы склонны истолковывать все общественные связи в терминологии рынка: человек как свободный предприниматель организует свою жизнь как предприятие, а каждое социальное взаимодействие рассматривает как контракт (акт куплипродажи).³ Неолиберализм – это направление в западной политической экономии, пришедшее на смену экономическому либерализму. Неолиберализм характеризуется стремлением обосновать необходимость сочетания государственного регулирования с осуществлением свободной конкуренции по принципу: "конкуренция - насколько возможна, планирование - насколько необходимо".⁴ Неолиберализм – теория, согласно которой рыночный обмен является основой системы этических норм, достаточной для реагирования всех человеческих действий, стал доминировать в мыслях и делах жителей большинства государств земного шара примерно с 1970 – х. Распространение новой теории шло параллельно с пересмотром взглядов на права государства, когда проводилась приватизация, изменялась финансовая система, более серьезное значение стали придавать рыночным процессам. Государственное вмешательство в экономику было сведено к минимуму, но одновременно и обязательства государства, связанные с социальными гарантиями гражданам, сильно уменьшились. Дэвид Харви, автор книг TheCondition of Postmodernity и The New Imperialism, рассказывает историю политических и экономических процессов, связанных с происхождением неолиберализма и его распространением по миру. Тэтчер и Рейгана часто цитируют в качестве основоположников неолиберального поворота, но Харви показывает и роль других государств, от Чили до Китая, от Нью - Йорка до Мехико, в этом процессе. Кроме того, он исследует сходства и отличия между неолиберализмом в понимании Клинтона и недавний поворот в сторону неоконсервативного понимания либерализма администрации Джоржа Буша. Харви также предлагает читателям модель, с помощью которой можно не только анализировать политические и экономические опасности, окружающие нас, но и оценить, есть ли будущие у социально ориентированных альтернатив, которые поддерживают многие оппоненты неолибералов. ⁵ Следовательно, мы сделали следующий вывод: неолиберализм – это новейшее политическое течение, ставшее актуальным в двадцатом веке как в Западной Европе, так и в США.

1.2. Ключевые аспекты неолиберализма Ключевым аспектом является экспансия рынка как во времени, так и в пространстве: отметим, что глобальная рыночная экономика действовала много веков, люди, выбравшие неолиберализм, находят сферы для создания рынков. Таким образом, неолиберализм отличается от классического рыночного либерализма. Неолиберализм выбирал лишь обязательства и контракт. В период жизни Адама Смита, шотландского экономиста и философа, одного из основоположников современной экономической теории, собственность имела свою цену и статус. На рынке труда ежегодно нарастает частота заключение контрактов и трудовых договоров. Так, например, контракт на уборку помещения в несколько раз сократился до трёх месяцев. При устройстве на работу руководство организации нас оценивают, оценивают внешние данные, образование, поведение, наличие знаний иностранных языков. На рабочем месте в большинстве организациях устанавливаются камеры видеонаблюдения за отслеживанием действий персонала. Также нужно отметить – создаются электронные биржи, позволяющие осуществлять сделки в сети интернет, а также по телефонному звонку. Ежедневно подписывается сотни договоров, осуществляется биржевая торговля ценными бумагами, что является неолиберальным феноменом. Однако, природа ценных бумаг нам знакома с древнейших времен. Создание новых площадей биржевой торговли ценными бумагами можно, на наш взгляд, объяснить с появлением новейшей компьютерной технологией. Сделки, совершаемые незнакомыми людьми виртуально, означает лишь то, что неолиберальные общества являются сетевыми. Большой рост в секторе финансов является неолиберальной чертой. Расширение финансового сектора и количественного роста сотрудников различных организаций сопротивляется свободе на рынке труда. Говоря о продаже и покупке ценных бумаг, стоит привести в пример две брокерские компании, teletrade и forexclub, продающие активы каждую минуту. Брокерские компании известны на международной арене финансовых рынках. Увеличение различных предприятий, конкурирующих за тот или иной контракт, делают рыночную экономику. Рынок труда - есть создание работников, конкурирующих между собой за каждую вакансию. Прайс Уотерхаус говорил: «В неолиберализме возникают предприятия, которые связывают людей, знания и культуры на глобальном уровне, или рекомендуют и выполняют управленческие решения.

1.3 Основные школы неолиберализма В истории экономических учений при изучении неолиберализма выделяют чикагскую, неоавстрийскую, фрайсбургскую школы. Чикагская школа характерна для США. В США, как отмечалось выше, альтернативой кейнсианству стала так называемая Чикагская школа неолиберализма, монетарные идеи которой зародились в стенах Чикагского университета еще в 20 – е гг. XX в. Однако самостоятельное, а тем более, лидирующее значение в неолиберальном движении американский монетаризм получил в конце 50 – х – начале 60 – х гг. с появлением ряда публикаций М. Фридмена (род. В 1912 г.), ставшего в 1976 г. одним из нобелевских лауреатов по экономике. Последний и его сподвижники кейнсианским неденежным факторам (например, инвестиции) предпочли именно денежные факторы. Основными работами М. Фридмена являются: «Методология позитивной экономической науки», «Количественная теория денег», «Если бы деньги заговорили», «Основы монетаризма», «Взаимосвязь между экономической и политической свободами», «Могучая рука рынка», «Свобода, равенство и эгалитаризм», «Капитализм и свобода», «Свобода выбирать: наша позиция», «Монетарная история Соединенных Штатов 1867−1960 гг.», «Рынок как средство развития общества». Новизна концепции государственного вмешательства в экономику, по Фридмену, состоит в том, что оно, в отличие от кейнсианской концепции, ограничивается жесткой денежной политикой. Последняя тесно связана с фридменовской «естественной нормой безработицы», достигаемой посредством постоянного и стабильного темпа роста количества денег в размере 3-4% в год независимо от состояния конъюнктуры (учитывая средние темпы роста валового национального продукта США за ряд лет, по которым устанавливается максимально возможный уровень национальной экономики). Концепция М. Фридмена о «естественной норме безработицы» (ЕНБ) основывается как на институциональных, так и на законодательных детерминантах (имея в виду под первыми, например профсоюзы, а под вторыми – возможность, к примеру, принятия закона о минимальном уровне заработной платы). Она позволяет обосновывать минимальный уровень безработицы, при котором в течение определенного периода инфляция будет невозможна. По мнению М. Блауга, «ЕНБ, к которой постоянно возвращается экономика, - это современная монетарная версия старой классической доктрины строго пропорционального отношения между количеством денег и ценами в долгосрочной перспективе; «якорь», который удерживает процентную ставку в устойчивом положении…». В целом неолиберальные идеи государственного регулирования экономики возобладали над кейнсианскими начиная, примерно с 70 – х гг., когда для многих стран постоянными стали нарастающие инфляционные процессы, дефицит государственного бюджета, безработица. Неолибералы поставили в вину кейнсианцам (и неокейнсианцам) разросшиеся масштабы государственного сектора экономики, ограничение условий для свободной конкуренции, сокращение инвестиций в важнейшие сферы экономики, вопреки «обещаниям», что «их (инвестиций. – Я.Я.) эффект распространяется с мультиплицирующей силой и еще более усиливается акселератором». Наглядным проявлением приоритета неолиберализма над кейнсианством в 70 – 80-е гг. является планомерная по соответствующим многолетним программам денационализация многих отраслей хозяйства, находившихся ранее в сфере государственной экономики. За последние годы благодаря этому существенно оздоровилась экономика Великобритании, Франции, Японии, Восточной Германии (бывшая ГДР), Чили, Испании и других стран, минимизировавших сферу государственного экономического влияния.⁶ Чикаго представ­ляет один из немногих академических центров, где количест­венная теория оставалась актуальной темой научных дискуссий 30-40-х гг. чикагские студенты продолжают изучать эту тео­рию и писать диссертации по монетарным проблемам. Эту по­зицию, столь резко отличающуюся от чахлой и грубой карика­туры, часто изображаемой (иногда с известным основанием) приверженцами пригодно-расходной концепции количествен­ной теории, оправдывает большая часть литературы по эконо­мической политике, которую она вызвала к жизни. Здесь, не­посредственно в Чикаго, Генри Саймонс и Ллойд Минтс, а за его пределами Фрэнк Найт и Жакоб Винер разрабатывали уточненные модели, причем в одной из них количественную теорию удалось согласовать и встроить в общую теорию цен и она превратилась в гибкий инструмент исследования деловой активности и руководство при выработке перспективных реше­ний. Систематического изложения разработанной в Чикаго тео­рии, насколько мне известно, не существует, хотя многое чита­ется между строк у Саймонса и Минтса. Но так и должно быть, ибо чикагская традиция представляет собой не догму, застыв­шую ортодоксию, а именно способ смотреть на вещи. Это - теоретический метод, настаивающий на том, что деньги - имеют значение, что любая интерпретация краткосрочных сдвигов в экономической активности наверняка столкнется с серьезными трудностями, если будет пренебрегать денежной стороной дела, если она не сможет объяснить, почему люди стремятся иметь при себе определенное количество денег.⁷ Основателем неоавстрийской школы являлся Ф. Хайек (1899–1992). Он был австро-американским экономистом и философом, идеологом неолиберализма. Вместе с Л. Мизесом основал Ав­стрийский институт экономических исследований. Нобелевская пре­мия присуждена (совместно с Г. Мюрдалем) за работы по теории денег и конъюнктурных колебаний и анализ взаимовлияния экономи­ческих, социальных и институциональных процессов (1974 г.). Публикации: «Чистая теория капитала», «Дорога к рабству» (на русском языке в 1993 г.), «Пагубная самонадеянность» (на русском языке в 1992 г.), «Индивидуализм и экономический порядок».⁸ Неоавстрийская школа экономической мысли и теория общественного выбора (виргинская школа политической экономики) имеют долгую историю взаимовлияния – методологического, аналитического и идеологического. В то же время первая обычно фокусирует свое внимание на анализе рыночных процессов, вторая – на экономическом анализе политики. Однако, несмотря на это очевидное различие областей исследования, они разделяют на приверженность методологическому индивидуализму и развитию парадигмы рационального выбора в общественных науках; в каталактике или базирующейся на обмене модели социальных явлений, которая подчеркивает динамический характер процессов приспособления индивидов, а не статическую эффективность равновесных состояний; высокой оценке традиции классического либерализма и его учения о необходимости институциональных предпосылок для общества свободных и ответственных граждан. Неоавстрийская и виргинская школы рассматривают экономику как раздел более широкой и общей науки о человеческих действиях, называемой в австрийской традиции праксиологией. Используя праксиологический подход, представители как неоавстрийской школы, так и теории общественного выбора (ТОВ), оказываются в состоянии применять «экономический образ мышления» к широкому разнообразию социальных явлений, включая и такую область, как политика, которая на протяжении многих лет рассматривалась экономистами в качестве находящейся за пределами рационального выбора. Поскольку представители неоавстрийской школы изначально позиционировали себя в качестве исследователей человеческой деятельности в целом, то применение экономического образа мышления к изучению политических проблем является для них само собой разумеющимся. Это помогло им предвосхитить ряд более поздних достижений ТОВ.⁹ Фрайбургская школа или ордолиберализм, характерна для стран Западной Европы, а именно для Германии, это первое успешное практическое применение неолиберализма было в ФРГ. Начиная с 1948г. эти идеи получили статус государственной доктрины правительства Аденауэра - Эрхарда. Лидеры неолиберализма в ФРГ - В Ойкен, В. Репке, А. Рюстов, Л. Эрхард и др. С 1948г. Ойкен и его последователи выпускают ежегодник «Ордо» - теоретическая трибуна неолиберализма всех стран «Ордо» - «естественный строй...свободного рыночного хозяйства». Школу Ойкена иной раз называют «ордолиберализм». Теоретические основы 1) Теоретикам неолиберализма ФРГ принадлежит идея сочетания принципа «свободы рынка» и справедливого распределения по принципу «социального выравнивания». Автор идеи А. Мюллер-Армак (книга «Хозяйственное управление и рыночное хозяйство», 1947г.), развитие его идей продолжили Репке, Эрхард, Ойкен и др. Канцлер ФРГ К. Аденауэр заявил о создании модели «социального рыночного хозяйства» как главной задачи экономической политики страны. «Социальное рыночное хозяйство» по характеристике В. Репке - это путь к «экономическому гуманизму». В книге «Гуманное общество» он писал, что этот тип хозяйства противопоставляет: коллективизму - персонализм, концентрации власти - свободу, централизму - децентрализм. организации - самопроизвольность и т.д. 2) В 1957г. Л. Эрхард на съезде ХДС провозгласил о начале второго этапа «социального рыночного хозяйства» в ФРГ. В 1965г. он заявил о завершении в ФРГ программы создания «социального рыночного хозяйства» и превращении ФРГ в «оформленное общество». Доктрина «сформированного общества» Эрхарда - это поиск лучшего «естественного экономического порядка». В ней категорически отрицаются марксистские идеи о пяти типах общественного строя и производственных отношений и об антагонизме классов. В. Ойкен утверждал, что человеческому обществу присущи только два типа экономики: «централизованно управляемая» (тоталитаризм) н «меновая экономика» (свободное открытое хозяйство). Эти типы имеют либо крайние формы, либо смешанные. В книге «Основания национальной экономики» он доказывает естественное существование в одних и тех же обществах двух идеальных, на его взгляд, типов экономики: меновой и централизованно управляемой, которые «реализуются в трех формах»: - «тотальная централизованно управляемая экономика» - обмен вообще не допускается; производство и распределение продуктов «до последней мелочи» осуществляется по указаниям и приказам центрального руководства; - «централизованно управляемая экономика со свободным обменом предметами потребления» - обмен осуществляется также при наличии центральной инстанции, определяющей «способ использования производительных сил, временную структуру производственного процесса, способ распределения продуктов... Но в отличие от первого потребители могут здесь вносить коррективы в распределение выделяемых предметов потребления путем обмена; - «централизованно управляемая экономика со свободным потребительским выбором» - потребительский выбор благ свободен, но, как правило, из тех (благ), которые намечает для производства «центральная инстанция». Понимая невозможность и нереальность автоматического функционирования «свободного рыночного хозяйства», Репке и Эрхард признали необходимость противопоставить любому проявлению анархии производства соответствующие меры государственного вмешательства, которые должны обеспечить «синтез между свободным и социально обязательным общественным строем». Роль государства сравнивается с положением судьи на футбольном поле - строго наблюдает за действием команд на поле в соответствии с определенными правилами, но сам играть не имеет право. Государство для поддержания условий существования «социального рыночного хозяйства» как «идеального типа» свободного рыночного хозяйства должно: - следить за соблюдением «правил» свободной конкуренции («честной игры»); - контролировать условия ценообразования и пресекать попытки установления монопольных цен; - гарантировать охрану и приоритетное значение частной собственности в товарно-денежном хозяйстве без монополий.¹⁰ Рассмотрев основные школы, нами будет предложено добавить такую научную школу, как смешанную. Смешанная школа касается как стран Западной Европы, так и США. В смешанной школе преобладает развитие всей экономики в целом.

2 Неолиберализм и экономическое развитие в 20 веке 2.1 Западная Европа Западная Европа состоит из двенадцати стран , а именно: Австрии, Андорры, Бельгии, Великобритании, Германии, Ирландии, Лихтенштейна, Люксембурга, Монако, Нидерландов, Франции, Швейцарии и т.д.. Либерализм второй половины ХХ столетия всё более дрейфовал к социально-либеральным концепциям, становясь всё более аморфным как в теории, так и в организации. В социально-экономической сфере основой либерализма оставалось кейнсианство, а либеральные организации, особенно с 1960-х годов начинают концентрировать своё внимание на аспектах нарастающего влияния научно-технической революции, решавшей социальные задачи внутри «общества всеобщего благоденствия», но порождавшие новые глобальные проблемы (экология) и цивилизационные противоречия (проблемы «Север-Юг» и «третьего мира»). Поиски выхода ведутся на путях разработки социального глобализма, политического миропорядка, управляемой информационной среды и технологий. Конечно же, далеко не все либеральные партии озабочены сугубо проблемами футуристического и глобального масштаба. В ряде стран либеральные организации играют заметную роль в балансе сил между консерваторами и социалистами. Однако в целом современный либерализм распадается на два течения: умеренно леволиберальное (вплоть до слияния с социал-демократами как в 1988 г. в Англии — Социально-либеральная демократическая партия) и неолиберальное (иначе консервативное).¹¹ Политическая элита Великобритании была одной из наиболее опытных и искусных в Европе, ее отличала гибкость и способность при определенных обстоятельствах идти на уступки массам, не допуская острых социальных конфликтов в обществе. В начале двадцатого века в условиях, когда часть населения Великобритании жила в крайней бедности и наблюдалась тенденция к активизации масс, к приобщению широких слоев населения к политической деятельности, руководство либералов стало инициатором проведения политики, получившей название социального или нового либерализма. Эта политика предусматривала ориентацию деятельности партии на всё общество (включая наименее обеспеченные слои), признание возрастающей роли государства в социально – экономических отношениях. Основываясь на этих принципах, либеральные правительства, возглавляемые Г.Кемпбелл – Баннерманном, а затем Г.Асквитом, в период с 1906 по 1911г. провели через Парламент ряд законов, затронувших жизнь многих простых британцев. Свою деятельность либералы начали с принятия в 1906 г. Закона о трудовых конфликтах, по которому восстанавливалось право рабочих на забастовку, фактически потерянное в связи с судебных решением по «делу Таффской долины». В 1901 г. после стачки железнодорожников, обслуживавших небольшую линию, которая проходила по Таффской долине (Южный Уэльс), предприниматели обратились в суд. Он обязал тред – юнион, в котором состояли железнодорожники, возместить убытки владельцам железной дороги. Впоследствии Палата лордов (как высшая судебная инстанция) одобрила это решение. Поскольку британская судебная система строилась на основе прецедентов, это решение суда, по сути, поставило под вопрос право рабочих на забастовку и затрудняло деятельность профсоюзов. Закон о трудовых конфликтах отменил решение суда по «делу о Таффской долине», запрещал возбуждать судебные иски против тред – юнионов в связи с проведением ими забастовок и тем самым фактически восстанавливал право рабочих проводить стачки.¹² В Западной Европе явно что-то меняется. Правительства стали нестабильны: им оказывается все труднее пережить выборы. Массы все чаще выходят на улицы и ведут себя все агрессивнее. А главное, обыватель все чаще проявляет симпатию не к силам правопорядка, а к уличным бунтовщикам. Французы массовыми протестами вынудили премьер-министра отказаться от закона о «контракте первого найма». Руководство страны сделало ставку на конфронтацию с обществом, осознанно превратив вопрос о новом трудовом законодательстве в конфронтационную пробу сил, - и с треском, позорно проиграло. Отговорки, что будут приняты новые законы, «еще лучше прежнего», уже никого не убеждают, а главное - никого не пугают. Правительство поставило республику на грань, за которой, по логике вещей, - народное восстание и гражданская война. Совершенно ясно, что в современной Европе переступить эту грань крайне трудно, почти невозможно, но многонедельная борьба нервов завершилась отступлением власти: на ней лежит теперь не только печать поражения, но и моральная ответственность за кризис политических институтов. «В сложившейся ситуации новый европейский империализм может рассчитывать лишь на внутренние ресурсы, которые предстоит выжать из собственного населения» Все началось с амбициозных планов элит, мечтавших потеснить Соединенные Штаты, создав новую капиталистическую сверхдержаву на базе объединенной Европы. Речь не шла о том, чтобы победить США или занять их место в мире. Стратеги объединенной Европы вовсе не были настроены антиамерикански. Но они мечтали о новом распределении ролей и о более равноправном партнерстве. Чтобы этого добиться, нужно было не только интегрировать континент политически (понемногу придавая интеграции и военное измерение), но и резко изменить социально-экономические правила. Дабы успешнее конкурировать с американскими транснациональными компаниями, продвигать свои деньги в качестве «второй резервной валюты», отвоевать у США долю мирового господства, Западная Европа сама должна была стать похожей на Америку, отказавшись от своих традиций, институтов, от собственной культуры. Интересно, что российские «почвенники», сетующие на культурную агрессию «Запада», не заметили острейшей борьбы идей и ценностей в самом «западном обществе». Причем, надо заметить, что европейское культурное сопротивление оказалось куда более эффективным, чем российское. Неолиберальные реформы наткнулись на эшелонированную оборону общества, сопротивлявшегося буквально всему - от введения единой валюты до ресторанов «быстрого питания» (в Италии даже появилось движение «за медленную пищу»). Это сопротивление было таким упорным потому, что опиралось на развитые институты гражданского общества и на массы, имеющие многовековой опыт защиты своих классовых интересов. А то, что новый проект «единой Европы» - проект сугубо классовый и агрессивно-буржуазный, трудящееся большинство старого континента поняло довольно быстро. Ни наемным работникам, ни даже основной массе средних слоев новая европейская империя просто не нужна. Старый европейский империализм пользовался известной поддержкой среди трудящихся. Ведь, завоевывая колонии, западные державы получали дешевые ресурсы, за счет которых они могли, говоря языком тогдашних марксистов, «подкупать рабочую аристократию». Иными словами, повышать жизненный уровень определенной части общества. В эпоху, когда колониализм ушел в прошлое, а единственной глобальной державой являются США, подобный путь исключается. Страны третьего мира и без того финансируют западное потребление. Выжать из них дополнительные средства для поддержания амбициозных проектов европейской элиты просто невозможно. Восточноевропейские страны «новой Европы» могли бы стать своего рода «внутренними колониями» старого Запада (подобно тому, как Ирландия была в эпоху Виктории внутренней колонией Соединенного Королевства), и в экономическом отношении это происходит у нас на глазах. Но, сохраняя политическую независимость, восточноевропейские страны получают возможность «качать права» внутри европейских институтов, да еще и пытаются получить поддержку США для давления на лидеров Евросоюза. Ирландия всегда была слабым звеном Британской империи, но Польша, Венгрия и Прибалтика в европейском проекте - это уже не «слабое звено», а самая настоящая «пятая колонна», та самая «новая Европа», на которую Вашингтон опирается для борьбы с геополитическими конкурентами. В сложившейся ситуации новый европейский империализм может рассчитывать лишь на внутренние ресурсы, которые предстоит выжать из собственного населения. А это значит - прощай социальное государство, прощай терпимость, прощай культура компромисса. Резко обостряются все противоречия - классовые, этнические, религиозные, межрегиональные. Единая Европа становится не идиллическим пространством всеобщей любви, а полем широкомасштабного конфликта. И чем более тесной является интеграция, тем быстрее распространяются эти проблемы и конфликты по континенту. Особенности национальных культур, классовая солидарность и традиционные общественные институты вступают в закономерный симбиоз, направленный против обезличенного и агрессивного «европейского проекта», носителями которого становятся политические и деловые круги, а также чудовищно разросшаяся и все менее эффективная бюрократия. Эта бюрократия, принудительно насаждающая повсюду принципы свободного рынка и частного предпринимательства, сменившая идеологию «общественной службы» открытой ориентацией на интересы крупного бизнеса, становится предметом всеобщей ненависти. Сопротивление, как показали события во Франции, делается все более эффективным. А главное - весь проект в тупике. Правящие круги вынужденно идут на компромиссы, маневрируют, но в результате экономическая и социальная системы оказываются еще более противоречивыми и все менее работоспособными. Когда в конце 1980-х на Западе распространялась пропаганда о европейской неэффективности, это был не более чем идеологический миф, необходимый для того, чтобы под предлогом «вызовов глобальной конкуренции» мобилизовать общественную поддержку для имперского проекта, уговорить людей идти ради него на жертвы. Спустя полтора десятилетия ситуация изменилась. Европейская экономическая система представляет собой странную мешанину из обломков социального государства и неолиберальных установлений. Новые принципы рынка труда накладываются на старое иммиграционное и трудовое законодательство; либеральные законы, специально написанные для удобства финансового капитала, противоречат привычным государственным обязательствам. Каждая новая реформа не столько продвигает вперед неолиберальный проект, сколько еще больше запутывает ситуацию. А между тем изменились и глобальные условия. Когда формулировалась стратегия имперской интеграции для Европы, Соединенные Штаты выступали в роли единственной сверхдержавы, но у власти там были способные к диалогу либералы. Страны третьего мира не видели иного выбора, кроме исполнения любых требований «цивилизованного Запада», а на Востоке Европы было «дикое поле». Исламский фактор в основном использовался для запугивания обывателя. К тому же цены на нефть и другие необходимые «старой Европе» ресурсы были умеренными и стабильными. Сейчас все по-другому. Условий, в которых возник первоначальный проект евроинтеграции, более не существует. В сущности, проект уже провалился. Но для того чтобы признать это, нужна немалая политическая смелость. Да и как вы себе это представляете? Собрались большие начальники, пошушукались и объявили: «Все, что мы делали и говорили за последние двадцать лет, - полная чепуха, теперь все будет по-другому!» Такая смелость доступна лишь лидерам авторитарных государств, которые знают, что им все равно не придется отвечать за свои решения. Да и то вину сваливают на предшественников («культ личности», «издержки культурной революции»). Политическая инерция вообще труднопреодолима. Проблема не в отсутствии идей или фантазии, а в том, что новый проект должен опираться на собственные социальные силы, он предусматривает перераспределение влияния и власти в обществе - не между политическими партиями, которые давно никого не волнуют, а между классами и группами интересов. Путь к формированию нового общественного проекта всегда лежит через идеологическую борьбу и политические кризисы. Неолиберальный проект в Европе начался с того, что к 1980-м годам правящие классы окончательно справились с волной сопротивления, ассоциирующегося у нас с парижским маем 1968-го, но на самом деле охватывавшего множество стран и продолжавшегося около десятилетия. Достаточно вспомнить португальскую революцию гвоздик в 1974 году, «внепарламентскую оппозицию» и терроризм RAF в Германии, массовые стачки, валившие правительства в Англии, гремучую смесь еврокоммунизма, студенческих волнений и «Красных бригад» в Италии. Победа неолиберализма наступила с приходом британской «железной леди» Маргарет Тэтчер, а потом была повторена ее многочисленными эпигонами на континенте (собственно, это второе поколение неолибералов и сформулировало имперскую стратегию). Новый порядок знаменовался поражением левых, установлением политической стабильности, торжеством единой идеологии.¹³