Заключение

"В предисловии к Агни Йоге сказано: "Мы услышим шаги стихии огня, но будем готовы управлять волнами пламени".

Не за горами, но уже за плечами то время, когда люди в ужасе побегут перед волнами пламени, очищающими Землю от отбросов, но тогда думать о спасении будет уже поздно, ибо от Пространственного Огня не спасется никто. Спасутся те, кто, изучив эту энергию и овладев ею, будут готовы управлять волнами пламени. Великое значение и великая заслуга Учения Агни Йоги состоит в том, что оно готовит людей к наступлению этого великого момента, что оно учит, как овладеть этой великой мощью, чтобы противостоять той великой опасности, которая будет угрожать всякому при приближении к Земле Пространственного Огня. Потому нельзя откладывать ни дня, ни часа в том, что является вопросом – быть или не быть, что является вопросом спасения или гибели. Этот совет можно закончить словами Учения: "Приближайся всеми силами, наблюдай всеми мерами, исследуй всеми способами, познавай всем дерзновением, являй неутомимость и воспламенись каждым нахождением Истины"" [2].

Живая Этика творчества, или Путь человечества к Гармонии с Природой

Творчество Рерихов стоит несколько особняком в мировой и даже русской культуре, богатой на таланты, идущие "наперекор" общему течению и тем прокладывающие путь в будущее остальному человечеству. В то же время, именно следуя в русле традиций синтетизма русской культуры, Рерихи, идя против поверхностной общей волны (а по существу – "пены"), уловили и блестяще выразили глубинно назревшую, но еще плохо ощущаемую тенденцию смены парадигм, жестко диктуемую общей катастрофичной экологической ситуацией. Конечно, никто ныне не отрицает значения этих проблем. Но подавляющее большинство видит в них проблемы экологии природы. Рерихи же в начале XX века увидели более фундаментальный уровень эко-проблемы – проблему изменения качества, уровня не только человека –и человечества в целом, но особенно – ученых, творческих личностей, ответственных за судьбы мира, судьбы Жизни на Земле.

Они указали нетривиальное направление решения этих проблем: экологии личности, экологии культуры – достижение новых уровней, сливающих, синтезирующих качественно по-новому те сферы науки и культуры, которые в современном своем виде расчленяют до "беспредела" живое целое экосферы, которую нам, человечеству, необходимо преобразовать из состояния техно-некросферы в Ноосферу.

Путь, проторенный Рерихами, одновременно прост и труден для восприятия. Прост, а порою некоторыми воспринимаем чуть ли не как наив, в том отношении, что он "возвращает" нас к самым древним корням. Простым это представляется многим еще и потому, что этот тип связи человека с Миром Жизни характерна не столько для "взрослых мужей" науки, сколько для детски-женского, в том числе и как бы бытового лексикона (или "тезауруса").

Сложность же здесь в том, что они "поднимают" эту лексику до уровня высокой, большой научной культуры, наполняют ее научным содержанием, синтезируют изначально–сущностно–восточную культуру (сохраняемую–воспроизводимую особым, детски–женским "менталитетом", – если употреблять этот последний термин в общечеловеческом, а не в узкорационалистично–западном смысле) с западной, научно-техногенной цивилизацией (как раз и создавшей тотально-глобальную эко-катастрофу).

Это и есть то, что Рерихи называют "утончением" смыслов (понятий), а через это – и утончение сердца, разума и воли; и их гармоничный синтез в том, поистине качественно новом уровне живого чувствознания, – которое сливает воедино также и религию, искусство, науку. Этот эко-гармонизирующий подход Живой Этики тождественен по своей структуре особой, "органической" (В. С. Соловьев, Н. О. Лосский, В. И. Вернадский), или Живой логике.

Фундаментальнейшей новизной такой Живой логики и такого Живого знания является их адекватность самой жизни и особенно – ее творчеству, осуществляемому Человеком, с высочайшей психической энергией космического уровня, а также и их большая эффективность (в том числе и чисто практически-экономическая).

Рерихи по-своему использовали понятийный аппарат науки, философии и начали вырабатывать свой, экологичный, эко-гармонизирующий категориальный аппарат. Так, они ввели в научный оборот понятие и термин "чувствознание", по самому лексическому смыслу означающий единство (очевидно, в идеале – гармоничное) чувства=сердца и (рационального) знания=разума=ума, искусства-религии-науки, художественно-гуманитарного и естественного знания. А это и есть то, что в русской фило(эко)софской традиции получило название Живого знания. Словом, Рерихи – вместе с В. С. Соловьевым, С. Л. Франком, Н. О. Лосским, С. Н. Булгаковым, П. А. Флоренским, Н. А. Бердяевым, В. Н. Вернадским и др. начали ту линию в русской и мировой культуре, которая выводит нас на качественно новый уровень мышления=со-знания=эко-общения. Рерихи и многие русские авторы, – в том числе и поэты, писатели, даже публицисты – самой структурой своих произведений, характером подхода–метода, Живой логикой своего мышления–поведения начали практически реализовывать тот интуитивный (нормативный) прогноз, который еще полтора столетия тому назад К.Маркс афористично выразил формулой о слиянии наук о человеке и природе.

Более близки к нашему времени содержательно-логические связи Рерихов с двумя по-настоящему великими экологами (и даже экософами) настоящего-будущего – В. И. Вернадским и Л. Н. Гумилевым. Оба причисляли себя к сфере естествознания. Но на самом деле их концепции были глубоко экологичными и существенно расширяли-углубляли-гармонизировали всю парадигму современного научного, или предметного знания. Рерихи гораздо более критично относились к естествознанию, чувствуя его экофобность, проявляющуюся в запредельной предметно-профессиональной расчлененности, противопоставленности человека и общества природе, а художественно-гуманитарного знания – естествознанию. Они делали акцент на человечно–гуманитарном основании общей, интегрирующе–гармонизирующей системы эко–живого знания. И в этом смысле Рерихи составляют – по идее – некое почти гармоничное единство с Вернадским, Гумилевым и другими лучшими учеными России, осуществляющими экологизацию = гармонизацию = гуманизацию = "креативизацию" современной науки-культуры-философии.

Более конкретно это означает примерно следующее разделение труда между Вернадским, Гумилевым и Рерихами. Вернадский наметил общую стратегическую цель развития человечества: переход биосферы в Ноосферу. Рерихи разработали стратегию перехода-развития-совершенствования человека-человечества на уровень творцов Ноосферы, – создав (или начав создавать) тот категориальный аппарат (включая логику), посредством которого творческая личность, гармонизируя свое предметно–профессиональное знание, сможет тем самым сгармонизировать–развить и себя самого в творческую индивидуальность высшего уровня.

Несколько упрощая, можно сказать, что Вернадский выдвинул перспективную идею (или даже хороший лозунг), а Рерихи подвели под нее реальный фундамент – в виде программы создания Человека качественно нового творческого уровня, который был бы способен осуществить великую миссию гармонизации био-техно–некросферы в Ноосферу.

Еще более непосредственные связи могут быть установлены между Гумилевым и его последователями, с одной стороны, и Рерихами и их сторонниками, с другой. Кроме общей экологической программы–позиции, характерной для обеих сторон, объединяющим их является и их теснейшая связь с Востоком. А их различие может быть превращено в отношения взаимодополнения, взаиморазвития (хотя, естественно, и по иным линиям идущие, чем в случае Вернадский – Рерихи). Хотя в принципе то же отношение: естествознание – гуманитарно-художественно образное, живое мышление – сохраняется и в данном случае. Гумилев в принципе гуманитарнее-художественнее (и в этом смысле – как бы "живее") Вернадского, более "рафинированного" (не всецело) естественника. Гумилев занимает промежуточно–связующую позицию между Вернадским и Рерихами. Вернадский макромасштбен-космичен-"геологичен". Гумилев, сохраняя общеэкологичную-общевосточную линию связи, еще не став культурологом–гуманитарием–востоковедом (и тем отличаясь от Рерихов), соединил эти линии своей глубоко экологичной (опять-таки не всецело) теорией этногенеза. И если Вернадский только еще наметил переход на новый экологический уровень науки-логики-философии, Гумилев сильно продвинулся и по существу выступил в роли эколога-экософа экстракласса, то Рерихи завершили ("вчерне") эту линию, это направление гармонизацией-гуманизацией-"креативизацией" цивилизации – в культуру Жизни, показали путь перехода предметного знания – в Живое, предметно–рационалистичной логики – в Живую и тем самым трансмутацию рационалистичной личности – в эко–творческую индивидуальность. Для Вернадского космос органично входил в сферу его творчества, для Гумилева космическая энергия, давая импульс этногенезу, была тем самым неким эпизодом, по существу оставляемым "за кадром" этно-истории, для Рерихов космическая энергия становится повседневным, чуть ли не бытовым явлением, – превращаясь в психологическую энергию индивида. Вернадский – скорее геолог (био-гео-химик). Гумилев – этнолог, относящий этно-историю к географии, а их обе – к естествознанию; Рерихи – скорее психологи, культурологи, писатели, художники, гуманитарии широкого профиля и прогнозисты (в отличие от Гумилева, который особо подчеркивал свою принадлежность к истории-географии-естествознанию, категорически открещиваясь, отгораживаясь от прогнозной интерпретации своего творчества, Рерихи как бы завершают рассмотренную кратко триаду, создав следующим поколениям перспективу и более широких, уже экософских обобщений, и реализации общих итогов практики–науки–образования. К этим выводам автора этих строк подтолкнула данная работа, представившая старших Рерихов как бы в "сжатом", "сгущенном" виде.

Кандидат философских наук Шилин К. И.