Seminar_05_MP_Otvetstvennost / E_Дополнительная литература / Вадапалас МП ответ Г Мпрест

Вадапалас, В. А. Реализация ответственности государств за международные преступления: Проблема индивидуальных ответных мер / В. А. Вадапалас // Правоведение. – 1987. – № 4. – С. 26–33. = http://law.edu.ru/magazine/pravoved/article.asp?magNum=4&magYear=1987&articleID=158755

* Кандидат юридических паук, ст. преподаватель Вильнюсского государственного университета.

Современное международное право выделяет особую категорию наиболее опасных и тяжких международных правонарушений — международные преступления, влекущие для виновных государств особо серьезные последствия. Проводя работу по кодификации норм ответст­венности государств в данной области, Комиссия международного пра­ва ООН подчеркнула: международное преступление «не может рас­сматриваться и толковаться как нарушение, “подобное другим” . . .оно, несомненно, является более серьезным международно-противоправ­ным деянием, нарушением, которое должно квалифицироваться иным образом» и предполагать применение иного режима ответственности[1]. Пункт 2 ст. 19 I части Проекта статей об ответственности государств, разрабатываемого Комиссией международного права,[2] определяет меж­дународное преступление как нарушение государством международно­го обязательства, имеющего основополагающее значение для обеспе­чения жизненно важных интересов международного сообщества. К таким деяниям п. 3 ст. 19 I части Проекта статей относит тяжкие и массовые нарушения международных обязательств, которые имеют основополагающее значение для обеспечения международного мира и безопасности, права народов на самоопределение, защиты человеческой личности, а также окружающей среды (агрессия, установление или со­хранение силой колониального господства, рабство, геноцид, апартеид, массовое загрязнение атмосферы или морей). В комментарии к назван­ной статье Комиссия указала, что она не приводит перечня междуна­родных преступлений, поскольку при подготовке проекта конвенции: не желает предрешать эволюции международно-правового регулирова­ния в этой области.[3] Разработанные Комиссией квалифицирующие признаки международных преступлений (специфика объекта, особая тяжесть, нарушение международных обязательств императивного ха­рактера и др.) позволяют отнести к ним и военные преступления, а также применение ядерного оружия первым, экоцид.[4]

Положения Проекта статей не являются нововведением, «кодификационной новеллой», а отражают реальности современного международного права. Категория международного преступления — не толь­ко доктринальное понятие, но и нормативная категория, закрепленная в международных      документах.[5] Концепция международных преступлений и их особых для виновного государства последствий под­тверждена в комментариях и замечаниях правительств СССР, Болга­рии, Чехословакии, Югославии, ФРГ, Испании и других стран к про­екту статей,[6] в выступлениях членов Шестого комитета Генеральной Ассамблеи ООН.[7] Тем не менее работа Комиссии международного пра­ва ООН по кодификации рассматриваемых норм наталкивается на искусственные препятствия со стороны некоторых государств. Так, пред­ставитель делегации США в Шестом комитете заявил, что понятие различной степени (видов) ответственности, возможно, и полезно, од­нако трудно понять, каким образом можно закрепить соответствующую концепцию. С его точки зрения, конвенция, содержащая нормы об особой ответственности государства за международные преступления, вряд ли будет ратифицирована.[8]

Устанавливая особо серьезные юридические последствия за меж­дународное преступление, связанные в первую очередь с особыми ограничениями прав виновного государства, международное право в то же время устанавливает и особый порядок осуществления ответственно­сти за совершение такого деяния. В 1985 г. он стал объектом исследо­вания Комиссии международного права в рамках подготовки III ча­сти Проекта статей — «Реализация международной ответственности и урегулирование споров». Тем самым проблемы эффективности реали­зации такой ответственности приобретают научно-практический инте­рес. И хотя порядок осуществления ответственности государств за указанные преступления еще специально не рассматривался в Комис­сии международного права, некоторые ее члены ранее подчеркивали, что для различных режимов международно-правовой ответственности (за международные преступления, с одной стороны, и иные правона­рушения, с другой) могут быть предусмотрены различные механизмы реализации.[9]

В первую очередь тесно взаимосвязаны нормы, устанавливающие порядок осуществления ответственности, с нормами права международной безопасности. О такой взаимосвязи, в частности, прямо свиде­тельствует постановление Международного Суда ООН от 10 мая 1984 г. по делу о действиях военного и полувоенного характера в Ни­карагуа и против Никарагуа.[10] В заявлении о возбуждении дела от 9 апреля 1984 г. правительство Никарагуа потребовало установить, что США в нарушение общепризнанных принципов и норм международ­ного права применяют вооруженную силу и совершают иные действия, направленные против суверенитета, территориальной неприкосновен­ности и политической независимости страны, а также возместить нане­сенный ущерб. В постановлении о временных мерах Международный суд потребовал от США inter alia прекратить блокирование никара­гуанских портов, включая их минирование, и воздерживаться от лю­бых действий, посягающих на суверенитет, политическую независи­мость и территориальную целостность страны.

Для международных правоотношений по осуществлению ответственности за международные преступления характерно также расши­рение круга субъектов, управомоченных на применение ответных мер в отношении государства-правонарушителя. Сущность этих правоотно­шений не в действии согласительной процедуры по установлению фак­та международного правонарушения и предоставлению возмещения, а в применении принудительных мер, основанных, как правило, на решениях компетентных международных органов. Реализация ответственности государства за международные преступления обусловлена соблюдением процедур, предусмотренных Уставом ООН в отношении поддержания международного мира и безопасности. В этой связи уста­новление факта совершения таких деяний и определение коллективных принудительных мер на основании ст. ст. 24, 39—42 Устава ООН вхо­дят в компетенцию Совета Безопасности. Согласно ст. ст. 10—12 и 14 Устава Генеральная Ассамблея ООН уполномочена давать рекоменда­ции по названным вопросам. В ее резолюциях может содержаться констатация преступности тех или иных актов и определены применяе­мые международно-правовые санкции. По своей юридической приро­де это также дополнительный призыв, рекомендация, обращенная к го­сударствам, действовать в соответствии с изложенными в резолюции нормами.[11]

В то же время современная международно-правовая практика свидетельствует, что систематическое блокирование империалистиче­скими державами механизма принятия решения Совета Безопасности по этим вопросам нередко ставит под сомнение не только наступление реализации ответственности государства за международное преступ­ление, но даже незамедлительное коллективное его осуждение со стороны международного сообщества. В таких условиях новую силу приоб­ретает проблема индивидуальных ответных мер государств по борьбе с международными преступлениями, предпринимаемых вне рамок институционных систем ООН и других международных организаций, — репрессалий, самообороны, предоставления различных видов помощи непосредственно потерпевшему государству и т. п.

В тех случаях, когда органы ООН не в состоянии принять неза­медлительное решение о применении принудительных мер против преступного государства, другие государства не лишаются права пред­принимать ответные меры и вне рамок системы ООН.[12] Действительно, жизненная важность нарушенных международным преступлением обя­зательств для международного сообщества ставит в положение потер­певшего любое государство. «С точки зрения затронутых прав, все государства могут считаться имеющими законный интерес в их защи­те; они являются обязательствами erga omnes», — постановил Междуна­родный суд ООН в решении от 5 февраля 1970 г. по делу Barcelona Traction, Light and Power Co., Ltd.[13] Подтверждено это и консульта­тивным заключением суда «Правовые последствия, продолжающегося присутствия Южной Африки в Намибии» (1971). Незаконность «присутствия Южной Африки в Намибии, — говорится в нем, — относится ко всем государствам в смысле отрицания erga omnes правомерности ситуации, которая сохраняется в нарушение международного права: в частности, никакое государство, которое вступит в отношения с Юж­ной Африкой, касающиеся Намибии, не может надеяться, что Органи­зация Объединенных Наций или ее Члены признают действительность таких отношений или их результатов».[14] В комментарии к ст. 19 Про­екта статей правительства ФРГ указано, что в случае совершения международных преступлений «третьи государства, хотя и не затрагиваемые непосредственно данной ситуацией, вполне могут иметь пра­во принимать контрмеры или участвовать в таких мерах».[15] Касаясь этого вопроса на заседании Шестого комитета Генеральной Ассамб­леи ООН в 1984 г., представитель делегации Украинской ССР отме­тил: «Любое государство вправе принять в индивидуальном порядке или на коллективной основе соответствующие меры против правонарушителя».[16]

Положение о праве любого государства принимать ответные ме­ры против виновного в международном преступлении государства, впервые выдвинутое в советской науке международного права, нашло широкое международно-правовое признание. Тем не менее оно по су­ществу отвергается Специальным докладчиком Комиссии международ­ного права ООН Виллемом Рифагеном при разработке II и III ча­стей Проекта статей. В своем четвертом докладе от 15 апреля 1983г. он утверждает, что нормы по осуществлению международно-правовой ответственности государств фактически отсутствуют, за исключением норм гл. VII Устава ООН, устанавливающих режим такого осуществления. По мнению В. Рифагена, в Проекте статей невозможно уста­новить нормы, предназначенные для регулирования ситуации, в которой Совет Безопасности не в состоянии принять эффективных мер про­тив международных преступлений. Нет места в нем и для статей об особых правовых последствиях агрессии, поскольку «первичная» нор­ма международного права якобы неспособна запретить акты агрессии.[17] Осуществление ответственности государств за международные .преступления В. Рифаген характеризует как «международный уголов­ный режим»: «Маловероятно, что государства в целом примут право­вую норму, аналогичную статье 19 настоящего Проекта статей без правовой гарантии . . . что к ним не будут приняты контрмеры каким-либо или всеми другими государствами без независимого и авторитетного установления фактов и применимого права».[18] Свою концепцию специальный докладчик развивает в шестом докладе от 2 апреля 1985 г. Ответные меры государств, непосредственно не пострадавших от международных преступлений, считает он, допустимы только в рам­ках ООН, а потому предлагает включить в Проект статей норму об обя­зательной юрисдикции Международного Суда ООН по установлению факта совершения международного преступления и определению его последствий.[19]

Представители многих делегаций государств—членов ООН в Шестом комитете Генеральной Ассамблеи на XXXVIII сессии выразили обоснованные сомнения относительно подхода Специального доклад­чика к проблеме.[20] Комментируя позицию В. Рифагена в отношении принципиальных вопросов II части Проекта статей, представитель делегации Украинской ССР отметил: «Серьезную озабоченность вызывает то, что Специальный докладчик стремится свести эту принци­пиально важную часть к малозначащим положениям и пересмотреть основы принятого подхода к разработке данной темы». Важно опре­делить, указывается далее, сущность механизма ответственности государств за международные преступления, и в первую очередь за совер­шение агрессии.[21] Позиция Специального докладчика подвергнута кри­тике и некоторыми членами Комиссии международного права: необ­ходимо разработать конкретные юридические последствия междуна­родных преступлений, «которые рассматриваются в качестве противо­правных erga omnes, особенно в отношении вопроса о реакции отдель­ных государств на подобные акты».[22]

Международное преступление не может остаться безнаказанным— такова позиция международного сообщества. Так, в Заявлении ТАСС от 6 января 1984 г. по поводу агрессии ЮАР против Анголы подчерк­нуто, что «государства, которым дороги мир и безопасность народов, должны поднять голос в защиту Анголы и своими решительными дей­ствиями сорвать планы расистских агрессоров и их покровителей. Агрессия не может оставаться безнаказанной».[23] Согласно нормам сов­ременного международного права международные преступления явля­ются основанием для применения контрмер со стороны всех без исключения государств.

Характер и виды ответных мер на международные преступления еще недостаточно исследованы в науке международного права. Сом­нения относительно существования самой категории международных преступлений и особого характера их юридических последствий в буржуазной пауке и практике довольно часто основаны на том, что введе­ние в международное право особого режима ответственности за эти преступления якобы ведет к «криминализации» международно-право­вой ответственности.[24] Однако понятие международного преступления и особого, репрессивного режима ответственности за него вовсе не означает, что ответственность государства в международном праве становится уголовно-правовой. «На самом деле наказание — общепра­вовая категория, конкретное содержание которой полностью зависит от особенностей правовой системы, где она применяется. Во внутриго­сударственном праве наказание проявляется в одних формах, в меж­дународном праве — в других».[25] Преобладание функции наказания в особом режиме ответственности за международные преступления не противоречит принципу суверенного равенства государств, поскольку государство, совершившее международное преступление, не может рас­считывать на равенство в правоохранительных отношениях с государ­ством — жертвой агрессии, военных преступлений, колониализма и т. д. Не случайно поэтому в международно-правовых документах мож­но найти прямые ссылки на возможное наказание государства за меж­дународные преступления. Так, в Заявлении ТАСС от 20 сентября 1982 г. в связи с чудовищными преступлениями сионистов и их пособ­ников в палестинских лагерях Сабра и Шатила указано: «Не только палестинский, но и другие народы не забудут и не простят содеянного агрессорами, возмездие будет неизбежным».[26]

Основную роль в возложении международно-правовой ответствен­ности на государство, виновное в международном преступлении, иг­рают репрессалии — индивидуальные международно-правовые санкции, которые заключают в себе основное наказание. В комментарии к разработанной в 1979 г. ст. 30 I части Проекта статей «Ответные меры в отношении международно-противоправного деяния» Комиссия международного права обоснованно подчеркнула: «Ответными . . . яв­ляются меры, цель которых, по определению, заключается в репрессировании или наказании, меры, которые при иных условиях нанесли бы ущерб действительному субъективному праву субъекта, в отношении которого они применяются».[27] Таким образом, специфика международ­но-правовой ответственности государств за международные преступле­ния не означает, что ее осуществление есть «международный уголов­ный режим». В комментарии к ст. 19 I части Проекта статей, разра­ботанной в 1976 г. на основании пятого доклада Специального доклад­чика Роберто Аго, Комиссия международного права с полным основанием отметила, что механическое перенесение в сферу межгосударст­венных отношений положений уголовного права и «требование создать международный уголовно-судебный орган, которому было бы поруче­но в каждом конкретном случае устанавливать “уголовную” ответст­венность государства, противоречит основам теории международного права и вызывает практически общую оппозицию государств».[28]

Действительно, в области как международно-правовой ответствен­ности в целом, так и ее осуществления в частности «беспредметным является вопрос о создании органа международной уголовной юсти­ции применительно к государствам».[29] Что касается предложения Специального докладчика В. Рифагена относительно обязательной юрис­дикции Международного Суда ООН по осуществлению ответственности государств за международные преступления, то в международно-пра­вовой литературе убедительно показана несостоятельность попыток навязывания государствам обязательной юрисдикции этого (как и лю­бого другого) судебного органа.[30] В конечном счете мысль об обяза­тельном обращении к международной судебной или арбитражной про­цедуре при осуществлении международно-правовой . ответственности прямо связана с классической репарационной концепцией ответствен­ности государства в международном праве. Сущность этой концепции, разработанной на основе международной практики возмещения ущер­ба, причиненного личности и имуществу иностранцев, состоит в отож­дествлении междунароно-правовой ответственности государства с воз­мещением ущерба. Исходя из нее процесс осуществления международ­ной ответственности должен был бы включать такие элементы, как об­ращение потерпевшего лица к местным средствам правовой защиты, дипломатическая защита потерпевшего, международное арбитражное или судебное разбирательство, предоставление репарации.[31] Рассмат­риваемой доктриной признавалось и то, что указанные правоотношения могли сопровождаться применением репрессалий, вплоть до вооружен­ных, с целью склонить виновную сторону к предоставлению возмеще­ния или передать спор международным арбитражным либо судебным органам. Ее представители осуществление международно-правовой ответствености в принципе рассматривали как процесс разрешения спо­ра между государствами о возмещении ущерба. Развитие междуна­родных отношений показало нереальность требований «универсального» применения подобных схем. Тем не менее и в современной буржу­азной науке и практике нередко можно встретить утверждения об их универсальности, «непрактичности» концепции международных пре­ступлений, а также работы Комиссии международного права в этой области.[32]

Неприемлемость уголовно-правовых или гражданско-правовых схем осуществления ответственности в международном праве не озна­чает отсутствия эффективного механизма осуществления ответственно­сти государств за международные преступления. Имеется система коллективных мер в рамках международных организаций и индивидуаль­ных ответных мер в порядке самозащиты (самопомощи). Принятие Устава ООН и передача функций поддержания международного мира и безопасности органам ООН не исключают индивидуальной самозащиты государств, ставших жертвами международных правонарушений, и в первую очередь международных преступлений.[33] Координацион­ный характер международного права предопределяет наличие индиви­дуальных ответных мер по осуществлению ответственности отдельны­ми его субъектами. Следовательно, не нарушая исключительной ком­петенции органов ООН по поддержанию международного мира и безо­пасности, эти государства вправе осуществлять индивидуальные от­ветные меры самозащиты, включая (в случае агрессии) вооруженные меры самообороны на основании ст. 51 Устава ООН.

Индивидуальные международно-правовые санкции (репрессалии) представляют собой осуществление нематериальных (политических) форм ответственности государства в международном праве. Право­мерность обращения государств к таким принудительным мерам-санкциям может быть основана только на том, что они вытекают из меж­дународно-правовой ответственности государства, против которого при­меняются. Утверждения В. Рифагена о допустимости применения ре­прессалий «с тем, чтобы достичь фактического урегулирования спора»,[34] несостоятельны. Современное международное право не признает принудительных средств разрешения споров между государствами да­же в тех случаях, когда они вызваны международными правонаруше­ниями.

Основные функции международно-правовых санкций против международных преступлений — карательная (репрессивная) функция и функция устранения угрозы международному миру и безопасности. Поэтому, в отличие от санкций за простые международные правонарушения, такие санкции могут применяться без предъявления предва­рительных требований возмещения и восстановления. Тем не менее отсутствие широкой международно-правовой практики по применению санкций за международные преступления в настоящее время еще не позволяет говорить о каких-либо твердых критериях определения и.х содержания. В советской международно-правовой литературе справед­ливо отмечается, что репрессивный характер санкций против между­народных преступлений и выполняемые этими санкциями задачи устранения угрозы миру и международной безопасности ведут к ис­пользованию форм ответственности, не совпадающих по своему харак­теру с характером возможных последствий правонарушения.[35]

1 Док. ООН А/31/10. С. 253.

2 Далее — Проект статей.

3 Док. ООН А/31/10. С. 298.

4 О квалифицирующих признаках международных преступлений подробнее см.: Аго Р. Пятый доклад по вопросу об ответственности государств // Док. ООН A/CN. 4/291/Add. 2; Тункин Г. И. Вопросы теории международного права. М., 1962. С. 295—297; Левин Д. Б. Ответственность государств в современном международном праве. М., 1966. С. 39; Кур не П. Международные правонарушения и ответственность государства. Вильнюс, 1973. С. 126—130; Василенко В. А. Ответственность государ­ства за международные правонарушения. Киев, 1976. С. 188—189; Решетов Ю. А. Борьба с международными преступлениями против мира и безопасности. М., 1983. С. 20—51; Ушаков Н. А. Основания международной ответственности государств. М., 1983. С. 141—142.

5 См., в частности, ст. 1 Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г.; ст. 1 Конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него 1973 г.; ст. 5 Определения агрессии, утвержденного резолюцией 3314 (XXIX) Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 г., ст. 1 Декларации о пре­дотвращении ядерной катастрофы, принятой резолюцией Генеральной Ассамблеи 36/100 от 9 декабря 1981 г.

6 Док. ООН A/CN. 4/328/Add. 1—4; 342/Add. 1—4: 351/Add. 1—3; 362.

7 Док. ООН А/С. 6/31/SR, А/С. 6/38/SR.

8 Док ООН А/С. 6/38/SR. 41. С. 3.  

9 Док. ООН А/38/10. С. 92.

10 ICJ Report 1984. Р. 169 etc.

11 Тункин Г. И. Право и сила в международной системе. М., 1983. С. 73.

12 Курис П. М., Скакунов Э. И. К теории ответственности государств в международном праве // Правоведение. 1973. № 2. С. 86—87; Василенко В. А. Международно-правовые санкции. Киев, 1982. С. 141 —142; о международно-пра­вовых санкциях, применяемых в рамках международных организаций см.: Михе­ев Ю. Я. Применение принудительных мер по Уставу ООН. М., 1967; Василенко В. А. Международно-правовые санкции. С. 95—125; Нешатаева Т. Н. Между­народно-правовые санкции специализированных учреждений ООН: Автореф. канд. дис М., 1985.            

13 ICJ Report 1970. Р. 32.

14 ICJ Report 1971. Р. 56.

15 Док. ООН A/CN. 4/342/Add. 3. С. 5—6.

16 Док. ООН А/С. 6/39 SR. 44. С. 8.

17Док. ООН A/CN. /366/Add. 1. С. 3—12.

18 Там же. С. 12, 37/38.

19 Док. ООН A/CN. 4/389. С. 34, 47.

20 Док. ООН А/С. 6/38/SR; 40—42, 48, 50, 54.

21 Док. ООН А/С. 6/38/SR. 50. С. 10—11.

22 Док. ООН А/38/10. С. 94.

23 Правда. 1984. 6 янв. — В Заявлении ТАСС от 27 октября 1983 г. подчеркива­ется: «Советский Союз решительно осуждает агрессию США против Гренады и клей-миг ее как преступление против мира и человечества. Долг всех государств и народов; твердо выступить против произвола и беззакония, чинимого Вашингтоном, в защиту гренадского народа» (Там же. 1983. 27 окт.).

24 См., в частности: Dupui P. M. Observations sur le «crime international de 1'Etat»//Revue generale de droit international public. 1980 (t. 84). P. 469—471; Вы­ступление представителей делегаций Франции, Австрии, Австралии на заседаниях Шестого комитета Генеральной Ассамблеи ООН в 1G83 г. // Док. ООН А/С. 6/38/S» 41. С. 9, 14; SR 50 С. 16-17.

25 «Курис П. Указ. соч. С. 80.

26 Правда. 1982. 20 сент.   

 27 Док. ООН А/ЗЗ/10. с. 313.

28 Док. ООН А/31/10. С. 286.

29 Выступление представителя делегации Белорусской ССР на заседании  Шестого комитета Генеральной Ассамблеи ООН от 25 ноября 1983 г. // Док. ООН А/С. 6/38/54. С. 7.

30 См., в частности: Кожевников Ф. И., Шармазаншвили Г. В. Международный Суд ООН. М., 1971. С. 4!; Пушмин Э. А. Мирное разрешение международных споров. М., 1974. С. 119—122; Энтин М. Л. Международные судебные учреждения. М., 1984. С. 44—45.

31 Eagleton С. The Responsibility of State in International Law. N. Y. 1928. P. 94—124; Freeman A. V. The International Responsibility of State for Denial of Justice. L.; N. Y. P. 403—496; Personnaz J. La reparation du prejudice en drojt international public. Paris, 1939. P. 24—45.

32 Li11iоn R. B. The Current Status of the Law of State Responsibility for Injuries to Alliens//American Society of International Law. Proceeding of the 73-rd Meeting. Wash., 1979. P. 244—249; Выступление представителей делегаций США и Австралии в Шестом комитете Генеральной Ассамблеи ООН // Док. ООН А/С. 38/SR. 41. С 3; SR 50. С. 17.

33 Курис П. Указ. соч. С. 40—45; Рыбаков Ю. М. Вооруженная агрес­сия— тягчайшее международное преступление. М., 1980. С. 136—140; Василен­ко В. А. Международно-правовые санкции. С. 27—29; Скакунов Э. И. Междуна­родно-правовые гарантии безопасности государств. М., 1983. С. 126—133; и др.

34 Док. ООН A/CN. 4/366 Add 1. С. 3—4, 31.

35 Колосов Ю. М. Ответственность в международном праве. М., 1975. С. 62; Рыбаков Ю. М. Указ. соч. С. 142—143, 149—153; Решетов Ю. А. Борьба с международными преступлениями (правовые проблемы): Автореф. докт. дис. М., 1984. С. 7—8.