Seminar_05_MP_Otvetstvennost / E_Дополнительная литература / Курис МП Ответ Г

Курис, П. М. К теории ответственности государств в международном праве / П. М. Курис, Э. И. Скакунов // Правоведение. – 1973. – № 2. – С. 83–89. = http://law.edu.ru/doc/document.asp?docID=1134412

кандидаты юридических наук

Теоретическое исследование проблемы ответственности государств в современном международном праве в последнее время приобрело большое политическое и юридическое значение.

Благодаря усилиям отдельных членов Комиссии международного права ООН по кодификации института ответственности, особенно юристов социалистических стран, решено отказаться от узкого подхода к решению этой проблемы. Сторонники такого подхода предлагали кодифицировать лишь нормы, регулирующие ответственность государ­ства за ущерб, причиненный на его территории жизни и собственности иностранцев.1 Новая программа работ по кодификации, принятая Ко­миссией в 1963 г., ориентирует на выделение и формулирование общих норм об ответственности.2 Указанной проблеме посвящены три доклада нового специального докладчика Комиссии Роберто Аго,3 представлен­ные ей в 1969—1971 гг. Соответствующие рекомендации сформулиро­ваны и Генеральной Ассамблеей ООН.4 Все это позволяет ожидать позитивных результатов.

Такая перспектива ставит перед советской наукой международного права ряд теоретических проблем.

«Никакая другая тема, — отмечает М. Соренсен,—не поднимала столько споров, как ответственность государства и никакая иная об­ласть не является столь неясной и запутанной с точки зрения тео­рии».5 Наиболее сложны в этой области понятие международно-право­вой ответственности государства; соотношение его с такими понятия­ми, как санкция и принуждение; место института ответственности в ряду других средств, обеспечивающих соблюдение права.

В правовой литературе, законодательстве и практике общепризна­но, что юридическая ответственность наступает в результате нарушения нормы права, что верно и для международного права. «Международно-правовая ответственность, — пишет Г. И. Тункин, — это юридиче­ские последствия нарушения норм международного права».6 А С. Бастид прямо заявляет: «Если есть нарушение права, есть ответствен­ность; нет правонарушения — нет ответственности».7 Межгосударст­венная, а также международная судебная и арбитражная практика полностью подтверждают этот тезис.8

Ответственность за правонарушение предопределена наличием санкции, заложенной в норме, подвергшейся нарушению. В общей тео­рии права общепризнано, что «санкция является необходимым атри­бутом каждой правовой нормы».9 Санкция как элемент правовой нор­мы указывает на потенциальную возможность наступления юридиче­ски неблагоприятных последствий за правонарушение. Такая возмож­ность является одним из существенных признаков, отличающих право от других социальных явлений.

О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский подчеркивают: «Юридиче­ская ответственность есть прежде всего санкция за правонарушение, предусмотренная нормой права на случай ее несоблюдения».10 Разви­вая эту мысль применительно к международному праву, Г. И. Тункин указывает: «Ответственность в международном праве. .. охватывает как проблему санкций, так и проблему их применения».11 Мысль, буд­то ответственность «находится» между нарушением, международно-правового обязательства и санкцией за это нарушение и, следователь­но, может рассматриваться как связующее звено между санкцией и государством-правонарушителем, встречается, например, у таких за­падных юристов, как П. Занас и П. Биссонет.12

Такой подход к соотношению категорий ответственности и санкции сводит на нет надуманный тезис о так называемой «неправокачественности» международного права. Как справедливо отмечает Р. Монако, «в любой правовой системе соблюдение норм обеспечивается при по­мощи санкций».13 Поэтому «истинная проблема, — по мнению Дж. Брайерли, — не в обязанности создать санкции для международного права, а в необходимости организовать их в систему».14

Утверждение Дж. Брайерли верно в том отношении, что вопрос о санкциях международного права и проблеме их реализации (как организационной стороне применения санкций) — два самостоятельных, теоретически независимых аспекта сферы обеспечения международного права.

При создании материальной нормы международного права не всегда предусматриваются конкретные юридические гарантии обеспе­чения ее соблюдения. Так, пакт Бриана-Келлога 1928 г., запретив войну как орудие национальной политики, тем не менее, по выражению Р. Л. Боброва, не создал «системы борьбы с агрессией»,15 не пре­дусмотрел, как писал Г. Веберг, «гарантий в случае нарушения пра­ва».16 Однако отсутствие специальной процедуры обеспечения не устра­няло в данном случае возможности применения заложенной в нормах пакта санкции.

Статья закона не всегда тождественна норме права, а отсутствие в отдельных нормативных актах указания на санкцию вовсе не озна­чает, будто нарушение этого акта не повлечет применения средств обеспечения права. Нельзя забывать, что «та или иная норма приобре­тает необходимые атрибуты, только включаясь в систему права, высту­пая в связи с другими нормами, определяющими ее санкцию и гипо­тезу».17

Следовательно, если санкция потенциально заложена в материаль­но-правовой норме, то ее реализация (ответственность) специфична для каждой области права, зависит от особенностей нормообразования и конкретной системы обеспечения права.

Характер реализуемой санкции предопределен содержанием и ха­рактером нарушенной нормы. «Многообразие категорий обязательств, возлагаемых на государства согласно международному праву, и, в частности, различие этих обязательств в зависимости от их важности для международного сообщества, — считает Р. Аго,—должны, по-видимому, составлять необходимый элемент при оценке серьезности международного правонарушения и служить критерием определения связанных с ним последствий».18

При оценке «важности» международных обязательств основным, традиционным для права, критерием служит степень общественной опасности совершенного правонарушения. Однако необходимо учиты­вать и направленность правовых отношений, устанавливаемых «пер­вичными»19 нормами международного права. Объективное различие .между обычными правонарушениями и международными преступле­ниями может быть выявлено при разграничении обязательств госу­дарств друг перед другом и обязательств отдельного государства перед всем международным сообществом государств.20

Фактическое действие государства нередко расценивается и как обычное правонарушение, и как международное преступление.21 Тогда становится ясным, почему субъектами «вторичных» правоотношений, возникающих в связи с совершением некоторых международных пра­вонарушений, «могут быть не только государство-правонарушитель и непосредственно пострадавшее государство, но в ряде случаев и дру­гие государства. . . и международные организации».22

Утвердившееся в науке международного права определение меж­дународно-правовой ответственности как определенных отношений вторичного или охранительного порядка23 позволяет выявить особен­ности механизма реализации санкций при совершении конкретного правонарушения. В зависимости от состава правонарушения охрани­тельные правонарушения подразделяются на две категории: I) между потерпевшим государством и государством-правонарушителем; 2) между государством-правонарушителем и другими государствами и международными организациями.

Ответственность как реализация санкции нормы права выражается для правонарушителя в негативных последствиях, представляющих собой различные формы принуждения или возмещения ущерба. Охра­нительное правоотношение, предвосхищаемое составом правонаруше­ния, придает принуждению и возмещению ущерба как средствам реа­лизации санкции конкретные формы (коллективные или индивидуаль­ные), определенные характер (наказание или восстановление в праве) и последовательность сочетания форм принуждения и возмещения.

То или иное действие субъекта международного права становится принуждением, если посредством этого действия реализуется санкция. Совершенное вне санкции, оно будет либо правонарушением, либо выйдет за рамки правового регулирования.24

Наличие в международном праве так называемых обязательств ergo omnes, т. e. по отношению ко всем государствам, из презумпции существования которых исходил, в частности, Международный Суд (см., например, его решение от 8 февраля 1970 г. по делу компании «Barcelona Traction Light and Power C° Ltd»),25 подтверждает необхо­димость института коллективного принуждения в международном праве. Коллективное принуждение может быть реализовано или меж­дународной организацией типа ООН (т. с. централизованно) или дей­ствиями самих государств (т. е. децентрализованно).

В третьем докладе Комиссии Роберто Аго, рассматривая проблему обязательств ergo omnes, констатирует: «Не совсем ясно. ., уста­навливаются ли эти отношения с государствами, рассматриваемыми ut singuli, или в качестве международной организации, которая одна решает, какие меры надлежит принять».26

Неверно, будто обязанность отдельного государства воздержи­ваться от совершения действий, квалифицируемых как международное преступление, устанавливается только перед международной организа­цией типа ООН. Если придерживаться подобной точки зрения, неизбе­жен вывод, что в случае, например, блокирования механизма Совета Безопасности применением права «вето» стало бы невозможно реали­зовать санкцию нарушенной нормы. Государства, непосредственно не явившиеся жертвой такого, скажем, международного преступления, как агрессия, даже при отсутствии договора о взаимной помощи могут, при согласии жертвы агрессии, применить принудительные меры к агрессору и таким образом реализовать свое право на коллективную оборону. Следовательно, отсутствие централизованных процедур обес­печения права не устраняет возможности реализации санкций через централизованные коллективные принудительные действия отдельных государств.

Специфической чертой централизованного механизма принудитель­но обеспечения права в рамках гл. VII Устава ООН является право­те Совета Безопасности предпринимать наряду с принудительными меры превентивного характера (п. 5 ст. 2, ст.ст. 5 и 50 Устава).

Малоубедительна точка зрения Г. Кельзена о «неверности про­тивопоставления, как это делается в п. 5 ст. 2 и ст. 50 Устава, превен­тивных мер принудительным», поскольку, считает он, «принудитель­ные меры, предпринимаемые Советом Безопасности, могут иметь не только репрессивный, но и превентивный характер».27 Это далеко не так. Г. Кельзен неправильно толкует соотношение категорий «превен­ция» и «репрессия». Разумеется, если под «превенцией» понимать по­тенциальную угрозу применения принудительных мер, то «превентивность» действительно присуща всем принудительным мерам. Именно в этом смысле употребляет термин «наказание-превенция» Г. И. Тункин, определяя характер санкций, относящихся к международным преступлениям государства.28 Устав ООН, однако, в понятие превенции вкладывает и другой смысл, расценивая ее как «действия», предвосхи­щающие определенные международные правонарушения. На противо­поставлении превентивных и принудительных мер строится ст. 39 Уста­ва, ключевая в гл. VII. Отграничение «угрозы миру» от «нарушения мира», с одной стороны, и «поддержания международного мира и бе­зопасности» от «восстановления», с другой, еще раз подтверждает последовательность положений п. 5 ст. 2, ст.ст. 5 и 50 Устава ООН.

«Репрессия» — есть реакция на международное правонарушение, цель, преследуемая коллективными принудительными мерами. В дан­ном случае принудительные меры выступают в качестве международ­ных санкций, которые неминуемо придают ответственности государ­ства-правонарушителя характер наказания. Эта идея, ведущая начало от Г. Греция, материализовалась лишь в современном международном праве.

В связи с возможностью осуществления ООН коллективных при­нудительных мер появляется проблема финансовой компенсации рас­ходов, связанных с проведением ООН вооруженных операций. Единственно правильное решение в подобной ситуации — вменить в обязанность государству, совершившему международное преступление, возмещение всего ущерба и убытков, причиненных преступлением, в том числе убытков, понесенных ООН или отдельными государствами в результате его пресечения.

Именно на такой позиции стоял Советский Союз во время «финан­сового кризиса» ООН, вызванного агрессией на Среднем Востоке и в Конго. В Заявлении постоянного представительства СССР при ООН от 7 ноября 1964 г. подчеркивалось: «Общепризнанные нормы между­народного права и справедливость требуют, что ответственность за ликвидацию последствий агрессии на Среднем Востоке и в Конго, в том числе и за финансовые последствия, должны нести те, кто со­вершил эти агрессивные акты, а вовсе не все государства — члены ООН».29

Содержание конкретных охранительных правоотношений, порож­денных правонарушением, зависит от характера самого правонаруше­ния, его юридической квалификации. При обычных правонарушениях возникают обязанность правонарушителя возместить ущерб и право потерпевшей стороны требовать этого. Здесь полностью действует пра­вило пропорциональности возмещения причиненному ущербу. «При­менять санкции против государства-делинквента может только по­страдавшее государство, притом лишь после того, как потерпели не­удачу его усилия добиться удовлетворения своих претензий с помощью принятых в международном праве мирных средств разрешения спо­ров».30

Что касается международных преступлений, то здесь меры при­нуждения применяются вне какой-либо связи с невыполнением госу­дарством, совершившим преступление, обязательства возмещения. Как справедливо отмечает Г. И. Тункин, в таких случаях «санкции не огра­ничиваются "обязательствами" государства-агрессора, а включают также непосредственные меры принуждения, которые могут быть на­вязаны агрессору даже без переговоров, и не только в результате невыполнения им "репарационных обязательств" и "обязательства предоставить сатисфакцию"».31

Несостоятельны поэтому попытки отдельных авторов руководство­ваться старой репарационной концепцией, сводившей международно-правовую ответственность государства только к возникновению обя­занности возместить причиненный ущерб. Некоторые из них и сегодня продолжают утверждать, будто «сущность концепции традиционной доктрины обязанности возмещения представляет подходящую теорети­ческую базу даже для современного международного права».32 Более того, по мнению, например, Ч. Чепелки, «нет никакого основания кон­цептуально различать деликты, совершенные с применением вооружен­ной силы, от других деликтов, как это делают сторонники концепций уголовной ответственности государства в международном праве; обозначение агрессивной войны как международного преступления должно быть предназначено только для области уголовной ответствен­ности индивидов — военных преступников».33

Выходит, и в случае нарушения нормы, запрещающей агрессив­ную войну, единственным юридическим последствием будет возмеще­ние ущерба. Однако Ч. Чепелка все же признает, что «государство — жертва агрессии не может быть обязано. .. ввиду ipso facto, явного отказа агрессора от мирного урегулирования, предпринимать усилия в направлении мирного разрешения уже возникшего вооруженного конфликта перед тем как прибегнуть к правомерной самообороне или к другим принудительным мерам самозащиты».34 Вместе с тем, санк­ции в отношении агрессора он сводит лишь к «обязательству реализо­вать реституцию m natura и уплатить возмещение в деньгах (так на­зываемое возмещение убытков), а также дать сатисфакцию в соответ­ствующих формах».35

Изложенная концепция придает всем санкциям, существующим в современном международном праве, характер репараций, исходит из отрицания категории международных преступлений государства. Пред­ставляется, что она не содействует борьбе с наиболее тяжкими и опас­ными преступлениями в области международного права.

Таким образом, международно-правовая ответственность государ­ства за правонарушения — есть реализация санкций, заложенных в нормах международного права. Характер и виды санкций, а следо­вательно, и характер самой ответственности зависят, прежде всего, от вида нарушенного обязательства и юридической квалификации право­нарушения. Разграничение обязательств государств по отношению друг к другу и отдельного государства перед международным сообще­ством позволяет увидеть одно из объективных различий между обыч­ными нарушениями норм международного права и международными преступлениями, а также уяснить, что субъектами вторичных охрани­тельных правоотношений, возникающих из международного обяза­тельства, могут быть либо государство-правонарушитель и непосред­ственно пострадавшее государство, либо государство-правонарушитель и другие государства и международные организации.

Рекомендована

кафедрой- международного права Московского университета

1Аналогичная тенденция проявилась и в шести докладах специального доклад­чика Комиссии Ф. Гарсиа Амадора, представленных в 1956—1961 гг. (см.: Annuaire de la Commission du droit international, 1956, vol I; 1957, vol II; 1958 vol II- 1959 vol II; 1960, vol. II; 1961, vol. II.

2 См.: Annuaire de la Commission du droit international, 1963, vol I, p 87; см. также: Док. ООН A/CN. 4/217 от 7 мая 1969 г., стр. 42—43

3 См.: Док. ООН A/CN. 4/217; A/CN. 4/233; A/CN. 4/246

4 См.: Резолюция 1765 (XVIII); 1902 (XVIII); 2045 (XX); 2167 (XXI)- 2272 (XXII); 2400 (XXIII).

5 M. S o r e n s e п. Principes de droit international public. «Recueil des Cours» 1960—III, t. 101, p. 217.

6 Г. И. Тункин. Теория международного права. М., Изд. «Международные отно­шения», 1970, стр. 430.

7 S. B a s t i d. Cours de droit international public. Paris, 1956—66, p. 897.

8 См., например: Док. ООН A/CN. 4/169; «Resume des decisions rendues par tri­bunaux internationaux en matiere de la responsabilite des Etats.»

9 О. Э. Л e й с т. Санкции в советском праве. М., Госюриздат, 1962, стр. 11—12.

10 О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский. Вопросы теории права. М., Госюр­издат, 1961, стр. 314; см. также: О. Э. Л e й с т, ук. соч., стр. 85.

11 Г. И. Тункин, ук. соч., стр. 430.

12 См.: Р. Z a n a s. La responsabilite internationale des Etats pour les actes de negligence. These. Geneve, 1952, p. 19; P. B i s s o n e 11 e. La satisfaction comme mode de reparation en droit international. Geneve, 1952, p. 4.

13 R. Monaco. Cours general de droit international public. Extrait du «Recueil des Cours», 1968—III, p. 313.

14 J L. Brierly. The basis of obligation in International Law. Oxford, 1958, p. 202.

15 Р. Л. Бобров. Современное международное право. Изд. ЛГУ, 1962, стр. 83.

16 H. V eh be г g. The outlawry of war. Washington, 1931, p. 80.

17 Общая теория советского права. Под ред. С. Н. Братуся и И. С. Самощенко. М., Изд. «Юридическая литература», 1966, стр. 193.

18 Док. ООН A/CN. 4/246, pp. 5—6.

19 Нормы международного права, регулирующие ответственность государств, мы называем «вторичными», противопоставляя их «первичным» нормам, налагающим на го­сударство конкретные обязательства в той или иной области межгосударственных от­ношений.

20 См.: Э. И. Скакунов. Самопомощь как форма принудительного обеспечения субъективных прав государства. Автореф. канд. дисс. Л., 1971, стр. 5—8. — Термин «международное сообщество» мы употребляем лишь как собирательный, охватываю­щий всю совокупность государств, участвующих в международных отношениях.

21 См.: Э. И. Скакунов. Самооборона и вопрос о санкциях в международном праве. «Правоведение», 1970, № 3, стр. 112.

22 Г. И. Т у н к и н. Вопросы теории международного права. М., Госюриздат, 1962, стр. 296.

23 См., например: Международная правосубъектность (некоторые вопросы тео­рии). М., Изд. «Юридическая литература», 1971, стр. 172; В. М. Шуршалов. Международные правоотношения. М., Изд. «Международные отношения», 1971, стр. 138.

24 См.: D. W. B o w e t. Self-defense in International Law. London, 1958, p. 10.

25 См.: Reports of Judgments. Advisory Opinions and Orders of the International Court of Justice. 1970, p. 32.

26 Док. ООН A/CN. 4/246, p. 43.

27 H. Kelsen. The Law of the United Nations. New York, 1951, pp. 14—15; cm. также: Ю. Я. Михеев. Применение принудительных мер по Уставу ООН. М, Изд. «Международные отношения», 1967, стр. 43—44; Д. Б. Левин. Международное право и сохранение мира. М., Изд. «Международные отношения», 1971, стр. 117.

28 Г. И. Тункин. Теория международного права, стр. 479.

29 «Известия», 1964, 9 ноября.

30 Д. Б. Левин. Ответственность государств в современном международном пра­ве. М., Изд. «Международные отношения», 1966, стр. 151.

31 См.: Г. И. Тункин. Теория международного права, стр. 479.

32 С e p e l k a С. Les consequences juridiques du delit en droit international con­temporaine. «Acta Universitatis Carolinae. Juridica, monographia III». Praha, 1965, p. 62.

33 Ibid., p. 72.

34 Ibid.

35 Ibid., p. 73.