IV. Аристотель

1. Формальные особенности онтологии Аристотеля

Одно из главных сочинений Аристотеля – "Метафизика" – специально посвящено выяснению того, что такое бытие и каковы его свойства именно как бытия. Влияние выдвинутого в "Метафизике" учения о бытии на западную онтологию ни с чем не сопоставимо (исключая, пожалуй, Плотина); детальность и глубина анализа проблемы бытия в ней превосходят все античные образцы. Но вместе с тем ни один из великих философских документов не представлял собой такой путаницы из отдельных логических блоков, составить из которых непротиворечивое целое можно только ценой пренебрежения теми или иными фрагментами текста, не говоря уже об отдельных тезисах. Это предоставляет известную свободу комментаторам, что в свою очередь обусловливает значительное колебание в понимании смысла "Метафизики", происходящее вместе со сменой историко-философских эпох.

Поэтому вряд ли можно приступить к реконструкции аристотелевской онтологии, не оговорив способы преодоления противоречивости текста. Следует смириться с тем, что сделать "Метафизику" до конца прозрачной невозможно. Этому есть хорошо известные причины: испорченность текстов и случайность их соединения в одно целое, следы эволюции взглядов Аристотеля, вероятность наличия текстов, не принадлежащих Аристотелю, или записей его лекций, которые могли остаться не авторизованными. Но в то же время нельзя упускать из виду, что видимость противоречия может возникнуть из-за навязывания Аристотелю чуждых ему жанровых, языковых и концептуальных норм. "Метафизика" далека от жанра трактата или "суммы", это – произведение, более похожее на сборник методологических статей, созданных внутри школы и для ее потребностей. Удручающий читателя сверхлаконизм и беглость объясняются тем, что работа предназначена для людей, знакомых с проблематикой, с наличными точками зрения, с внутри- и внешкольной полемикой, с обобщающими взглядами Аристотеля (типа ноологии XII книги). Аристотель вскользь говорит о том, что нам кажется самым главным, и подробно анализирует мелочи; предпочитает процесс поиска однозначному резюмированию; по-платоновски свободно оперирует терминами; избегает глобальных конструкций и часто производит впечатление теоретика, создающего систему понятий одноразового пользования, только для данной ситуации.

Все это не исключает строгости мышления и единства концепции, более того, с определенной точки зрения даже обеспечивает их. Дело в том, что и Платон и Аристотель понимали, что возможных миров много, но действительный – один. Любая идеальность, в том числе система понятий, создает какой-то возможный мир, но сделать философию в целом системой понятий значило бы поставить возможный мир рядом с действительным. Однако Аристотель отмечает, что нельзя постичь непонятное, удвоив его. Поэтому Платон и Аристотель избегают умножать миры без основания, предпочитают искусственному естественный язык с его многозначностью [31] и неточностью, зато сохраняют верность многозначной и подвижной действителыности, концептуальную гибкость, позволяющую приспособить метод к конкретной ситуации. Здесь можно возразить, что у Аристотеля мы встречаемся не только с многообразием методов и полисемией терминов, но недостаточно устойчивой системой понятий, выражающей постоянный набор идей, причем противоречия возникают именно внутри системы, а не по внешним причинам.

В значительной мере это обусловлено следующим: как и в большинстве античных философских учений, в доктрине Аристотеля мировая динамика объясняется взаимодействием противоположностей, а это разделяет мир на несколько уровней с собственными онтологическими законами. В онтологически неоднородном универсуме стабильная система понятий не может сохранять один и тот же смысл на всех уровнях, и это еще не делает ее противоречивой. Здесь речь может идти о разных типах диалектики: Гераклит и Платон вносят диалектику в саму систему понятий, отражая таким образом неподвижный смысл целого; создатель формальной логики предпочитает сохранять самотождественность категорий, отражающих неизменный смысл универсума, но подвижным в этом случае становится их значение на разных онтологических уровнях. Видимо, таково "золотое правило" философской систематики: если мы делаем константами одни элементы, начинают двигаться другие. Такого рода диалектика может объяснить, почему при строгой однозначности понятий самих по себе и даже их малых систем они не складываются механически в единую концепцию "Метафизики".

Причины, которые можно назвать стилистическими, уже были отмечены – это аттическая культура мысли" предпочитающая диалогичность, незамкнутость, игру смыслов, более уважающая процесс, чем результат, избирающая естественный язык. Но еще большее значение для Аристотеля имеют причины диалектического порядка, то есть, как это ни парадоксально, желание избежать дурного совпадения противоположностей, которым спекулировала античная эристика. Смысл понятия всегда один, но отношения, в которые он вступает, периодически меняются. Вместе с Гераклитом Аристотель мог бы сказать, что "путь вверх и путь вниз один и тог же". Одно и то же понятие может рассматриваться как момент разных движений: Аристотель постоянно различает "первое для нас" и "первое по природе", актуальное и потенциальное и т.п. Например, в мире чувственных объектов или, на языке "физики", подлунном мире, высшее не может существовать без низшего, без материального субстрата не может осуществиться форма; но в мире "вечного" истинным субстратом оказывается "ум", и там низшее не может существовать без высшего. Трудность для интерпретаторов состоит в том, что "физика" лишь частично может иллюстрировать "метафизику"; никакой физической границы между антологическими мирами нет, или, лучше сказать, она проходит везде. Отсюда двусмысленность семантической роли терминов у Аристотеля. Но в свете сказанного ее следует скорее считать сильной стороной учения. Она онтологически обусловлена зеркальностью материального мира и позволяет сохранить единство средств описания, не жертвуя широтой охвата предметности.

Следует оговорить ряд условностей, без которых обзор столь сложного материала неосуществим. В задачу изложения входят выявление общей связи онтологических идей Аристотеля и их типологическая характеристика, уяснение особенностей аристотелевского понимания бытия по сравнению с предшествующими учениями. Поэтому за основу берутся наиболее выразительные и непротиворечивые тексты и их наиболее вероятные толкования. Многие проблемы интерпретации сознательно опускаются. "Метафизика" расценивается как единое произведение, допускающее (эвентуально, по крайней мере) непротиворечивое прочтение и объяснение. Предполагается, что идейная эволюция Аристотеля не может служить ключом к противоречиям текста. Концепция Аристотеля в целом понимается как развитие и уточнение идей платонизма, что не исключает принципиальных разногласий между ними.

Научная литература последних десятилетий дает для этих допущений хорошие основания. После выхода в свет в 1951 г. фундаментальной работы Оуэнса {204} появились исследования (если говорить только о посвященных онтологии), авторы которых так или иначе отходили от "всеобъясняющего" метода Иегера с его сведением многослойности аристотелевской онтологии к истории становления учения и пытались представить концепцию бытия в цельности (Мерлан {195} де Рийк {220}, Буханан {126}, Лезл {187}, Гатри {158}). Выполненная на основе метода Йегера обширная работа Ч.-Х. Чена {133} дала интересное и драматическое изображение развития аристотелевского учения о мудрости от конфликта теологии с онтологией к эссенциалистской онтологии, затем к ее дополненному теорией потенции и энергии варианту, затем – через крах попыток синтезировать теологию и онтологию – к исходному варианту онтологии. Однако она ярко изобразила слишком большие возможности эволюционного метода, априори способного снять все теоретические конфликты в диахронии. Что касается отношения Аристотеля к учению Платона, то здесь достаточно указать работу А. Ф. Лосева {60, 4}, разносторонне и детально выясняющую как платоническую основу Аристотеля, так и особенности его позиции.

"Метафизика" и "Категории" цитируются по изданиям {5; 6}. Остальные работы Аристотеля – по {7}. Oysia традиционно передается как "сущность", хотя во многих случаях будет без оговорок переводиться как "бытие". Вместо "форма" может употребляться стоящее в оригинале "эйдос". "Возможность" и "потенция", а также "действительность" и "энергия" будут употребляться как синонимы. То же относится к терминам "субстрат" и "подлежащее". Три следующих термина. будут употребляться в переводе А. Ф. Лосева, поскольку он точнее, а также соответствует позднейшей латинской трансляции, которой еще придется пользоваться, Это "чтойность" (to ti en einai; quidditas, в последнем советском издании Аристотеля – "суть бытия"), "наличное что" (to ti esti, "суть вещи") и "этость" (to tode ti; haecceitas, "определенное нечто") (об этих терминах см.: {60, 3, 140}). Остальные термины передаются в соответствии с цитируемыми переводами.