От составителя

Вот и завершается 1-е издание трудов Николая Васильевича Демидова — выдающегося театрального педагога, тонкого, глубокого исследователя творческого процесса актера.

Какие общие итоги хотелось бы подвести теперь, когда читатель познакомился с творческим наследием Демидова?

Все пять книг Н. В. Демидова, все его труды посвящены одной глобальной задаче: раскрыть талант будущего актера, дать ему свободно развиться, оснастить ученика такой внутренней душевной техникой, которая позволит ему владеть своим талантом и достигать высоких художественных результатов.

Будучи верным учеником К. С. Станиславского, стремясь к той же цели, что и он — воспитать актера-творца, «самостоятельного художника» театра переживания, — Демидов находит совершенно новые, более результативные и соответствующие законам природы приемы педагогики. При этом становится ясно, что школа Демидова (а это не отдельные приемы, а именно «система» взглядов и приемов) не эволюционный шаг в развитии актерской психотехники — это новая ступень, это новая техника, питаемая родниками великих достижений традиционной русской школы актерского искусства. Это новый, по сравнению с господствующим ныне, способ игры актера. Момент принципиальный!

Психотехника актера школы Демидова не схожа и даже противоположна тому, что практиковалось и практикуется до сих пор. Обстоятельство это крайне важно, ибо объясняет одну из причин того непонимания (до неприятия) «школы» Демидова, которое существовало со стороны многих из его современников — педагогов и режиссеров. Дело в том, что они искали в его педагогике подсказку — как лучше и продуктивнее делать то, что они сами делали. Но с помощью школы Демидова делать эффективнее то, что делали они, не только нельзя, напротив, можно лишь разрушить их построения, подрезать под корень, поэтому их отчуждение от предложений Демидова естественно. Очень важно понять, что, следуя Демидову, можно достигать совершенно иного,

616

совсем другого, для них не свойственного! Момент существенный, упускать его нельзя. Переучиваться же на ходу самому психологически гораздо труднее, чем учить других «по-старинке» тому, что уже умеешь. Для этого надо любить Истину больше, чем собственную карьеру, иметь Идеал и быть верным ему. Кроме того: в педагогике необходим соответствующий талант, как и в любом другом творческом деле. Вот и отчуждение.

Из сказанного вытекает следующий вывод: в «системе» Демидова новой предстает не только психотехника актера. А если знать особенности этой демидовской психотехники, то естественно сказать, что предстает новый актер, актер-художник, самостоятельный творец (не исполнитель чужого или даже и своего замысла). Причем, называя актера «самостоятельным творцом», Демидов имел в виду не только существование предварительного творческого процесса у актера, — замысел, рождение и вынашивание образа и пр. (это, как известно, существует и в театре «представления»), — но, прежде всего и главным образом (в противовес общей практике), существование актера как самостоятельного художника, творящего в самый момент пребывания на сцене, в процессе жизни в образе на каждом представлении спектакля.

Схематично говоря, Демидов предлагает следующие ступени воспитания такого актера:

1. Так как актер, являясь творцом, одновременно сам является «инструментом», на котором творит, следовательно, необходима работа над совершенствованием этого «инструмента». И это работа не только над голосом, дикцией, пластикой и другими внешними качествами — такая работа, безусловно, необходима, — но речь идет о воспитании высшей отзывчивости «душевного аппарата» актера. Этюды школы Демидова как раз и развивают, тренируют непосредственную первичную отзывчивость «инструмента» на воздействие (слово, впечатление, мысль, воображаемые обстоятельства).

2. Воспитание способности давать свободный ход («пускание») за первыми откликами, отзвуками «инструмента», то есть способность не тормозить, не задерживать возникающие реакции на восприятия, свободно идти за процессом их «складывания», их роста, их эмбрионального развития.

3. Воспитание культуры свободного «рождения» образа из эмбриона, развившегося именно в этом «инструменте», именно в его недрах, в его природе.

4. И тут особый вопрос требований к «инструменту» и одновременно к актеру, как к творцу, играющему на этом своем «ин-

617

струменте» — требование к его «ёмкости», к «глубине души», по выражению великого Мочалова, то есть речь идет о качестве личности актера-художника.

Таким образом — воспитывается Новый актер, актер-творец, владеющий Новой психотехникой.

Но новый актер демидовской школы не может, не в состоянии работать в старом театре. Значит, появление Нового актера закономерно должно привести к появлению Нового театра.

Каков же он, «театр Демидова», в его основополагающих моментах?

Видимо, это:

а) Не я, актер, «вожу образ за руку», а я следую за «образом».

б) Отсутствие детально разработанных мизансцен. Постоянны только самые основные, остальные возникают каждый раз из сегодняшней жизни образа.

в) Отсутствие диктаторской режиссуры (вспомним, у Немировича-Данченко: «режиссер должен умереть в актере»). А значит — возникновение Новой режиссуры. Актер здесь не материал для творчества режиссера, а самостоятельный творец, и в этом режиссер обязан помочь ему (как «акушер или повивальная бабка» — завет Станиславского). То есть ни в коем случае не мешать рождению образа, быть для актера чутким «зрителем-критиком», подкладывающим, если надо, «топливо» в огонь творческого процесса актера: быть способным вовремя подсказать необходимые предлагаемые обстоятельства, увидеть, что мешает актеру, и педагогическим приемом новой психотехники помочь устранить препятствие и т. д.

Конечно, у режиссера остается и функция организатора спектакля, но не строителя задуманной постановки, не «инженера-конструктора», а скорее «садовника» выращиваемого им прекрасного сада из живых растений и цветов. В результате — возникновение спектакля живого, растущего раз от разу, а не механизирующегося, спектакля неповторимого, который можно смотреть несчетное количество раз, ибо он всякий раз сегодняшний, новый.

Создание такого спектакля — не есть ли высшее художественное творчество режиссера, а его результат разве не может стать в ряд высочайших достижений в искусстве? Безусловно, это «производство» не массовое, отнюдь не свойственное сегодняшнему «шоу-бизнесу». Но разве даже скромный, но живой цветок не драгоценнее, чем пышный букет из мертвых бумажных роз?!

618

Думается, только такой театр (в противоположность царящему сейчас на подмостках в диапазоне от откровенного «представления» до «шоу-балагана»), только он и может стать настоящим духовным поводырем зрителя, питающим его внутренний мир вечными идеалами добра, справедливости, высшей моральной чистоты, так необходимыми нам сегодня. Многим нынче эти понятия кажутся пустыми словами. Но актер-художник, о котором шла речь выше, обладающий силой эмоционально захватить всё существо зрителя, может сотворить поистине чудеса возрождения и перерождения души человека. В этом представляется смысл существования театра как искусства, в этом его предназначение и только в этом видится возможность его будущей жизни. Иначе — тупик, вырождение, гибель...

Так не есть ли этот будущий «демидовский новый театр» искомым выходом из тупика, из кризиса театра? Думается, да — есть!

Нравственная мечта о человеке и мире сливается у Демидова с творческой мечтой о художественном совершенстве, сливается в единый неизменно цельный художественный идеал. А чем выше идеал, тем выше и требовательность художника к себе, к своему делу. В этом начало и первопричина страстного максимализма Н. В. Демидова и как педагога, и как исследователя, и как театрального деятеля. При чтении книг Демидова эта мера его требований становится очевидной: не средне добротные показатели, но конечная цель избранного Демидовым пути — вершина. Вероятно, в искусстве это и есть единственно верный путь. Путь сквозь тернии... Демидов это хорошо понимал, в полной мере изведал, и все же неукоснительно шел вперед по этому пути.

«Будем говорить прямо, откровенно и трезво, — писал Демидов в наброске предисловия к книге "Искусство жить на сцене". — В моей книге столько презрения ко всем шарлатанам театра, ко всем самозванцам, ко всем позолоченным бездарностям, что мне не поздоровится. Они постараются сжить меня со свету. Может быть, это им и удастся. Пишу я не для них, а для будущих поколений. Они-то когда-нибудь поймут, и оценят. И воспользуются».

Так Николай Васильевич Демидов являет нам пример верности делу, веры в конечное торжество справедливости, веры в светлый ум людей, заинтересованных в поисках истины, бескорыстно, как и он сам, любящих театр и готовых отдать ему свою жизнь, свой талант и труд свой, как он сам.

619

Первое издание творческого наследия Н. В. Демидова еще нельзя назвать полным. Архив настолько обширен, что для изучения его во всех деталях потребуются годы. Кроме того, необходимы и дополнительные поиски документов, пока оставшихся вне поля зрения составителей.

Так, еще не обнаружено местонахождение архива одного из ближайших учеников Демидова, актера, режиссера и переводчика Владимира Николаевича Богачева. Его письма к Н. В. Демидову публикуются здесь, письма же Демидова к Богачеву хранились в архиве последнего. Там же, видимо, находятся и некоторые документы Н. В. Демидова, остававшиеся у вдовы Демидова и перешедшие после ее смерти к Богачевым. В связи с внезапной трагической гибелью вдовы Богачева, Э. И. Володарской, и отсутствием у них прямых наследников, судьба архива остается пока неизвестной.

Еще при жизни Н. В. Демидова, во время войны и отъездов его из Москвы, исчезли из московской квартиры письма Л. А. Сулержицкого к Демидову. По слухам, их приобрел в Москве у тещи Демидова, без ведома самого Демидова, деятель ВТО 3. Г. Дальцев.

Не вошли в настоящее издание и записи уроков и репетиций Н. В. Демидова, сделанные его учениками в разные годы, а также многие отдельные заметки по разным темам.

Нет в нашем распоряжении писем Демидова к брату Константину Васильевичу Демидову. Некоторые документы их отца, Василия Викторовича Демидова хранятся в рукописном отделе Пушкинского Дома в Санкт-Петербурге — видимо, они ранее находились в архиве Константина Демидова, который последние годы жизни провел в доме ветеранов сцены. Возможно, и письма Николая Демидова к брату будут там обнаружены. Всё вышеперечисленное может пополнить следующее издание творческого наследия Н. В. Демидова. Словом, есть еще над чем поработать будущим исследователям.

Некоторые документы, дополнительно выявленные по ходу работы над изданием, уже сейчас включены нами в отдельный раздел. На наш взгляд, они представляют несомненный интерес.

* * *

Завершая работу над первым изданием «Творческого наследия II .В.Демидова» невольно обращаешься памятью ко всем тем людям (к сожалению, многим уже ушедшим из жизни), кто своим участием, посильной помощью, либо просто моральной под-

620

держкой способствовали тому, чтобы труды Демидова были сохранены и, в конце концов, стали достоянием отечественной культуры. Невозможно перечислить здесь всех — всем им низкий поклон.

Выполняя волю Н. В. Демидова, не могу не привести его слова благодарности, обращенные к Отто Вильгельмовичу Куусинену. Демидов предполагал включить их в свое «Послесловие» к книге «Искусство жить на сцене». Вот они: «В заключение, — пишет Демидов, — считаю своим долгом принести огромную благодарность О. В. Куусинену. Его глубокое понимание задач и техники искусства, его чувство верного и нового, его тонкие замечания, поправки, его мудрые советы и, наконец, истинно дружеское участие и моральная поддержка — все это вместе было тем, без чего эта книга никогда не увидала бы света». Увы, увидеть свою книгу изданной ни самому Демидову, ни О. В. Куусинену не пришлось. Увы.

Особую роль в судьбе творческого наследия Н. В. Демидова сыграла группа ближайших его учеников — это Владимир Николаевич Богачев, Федор Андреевич Соколов и Олег Георгиевич Окулевич. Это они, спустя двенадцать лет после смерти учителя добились того, чтобы одна из его книг — «Искусство жить на сцепе» — хотя бы в урезанном и отредактированном с учетом времени виде, но была напечатана. Это они упорно привлекали внимание общественности к наследию Демидова, активно пропагандируя его идеи, а Богачев (как режиссер и педагог) и Окулевич (как выдающийся актер), следуя принципам «школы» Демидова в своей практике, достигали высоких результатов. Ознакомление с трудами Демидова физиологов-павловцев, письма в различные инстанции, публикации статей о Демидове и отдельных фрагментов его работ, пропаганда «системы» Демидова в среде профессиональных актеров и режиссеров, студентов и актеров-любителей, — вот тот круг дел этих людей, что в результате привело ныне к публикации всех пяти книг Демидова.

Нельзя не выразить особую благодарность коллективу отдела рукописей и редких книг Санкт-Петербургской государственной Театральной библиотеки во главе с Мариной Игоревной Цаповецкой и главному редактору издательского отдела библиотеки Павлу Вячеславовичу Дмитриеву. Они внимательно, любовно, с пониманием значения хранимых теперь ими материалов отнеслись к изданию и популяризации трудов Н. В. Демидова. Такое отношение особенно ценно в наше непростое время. Огромное спасибо им за это.

621

Большая заслуга в деле пропаганды идей Демидова принадлежит также заведующему кафедрой режиссуры и актерского мастерства Санкт-Петербургской Академии театрального искусства Вениамину Михайловичу Фильштинскому. Он берет «на вооружение» многие идеи Демидова в свою «открытую педагогику» и в практику возглавляемого им педагогического коллектива. Великая ему благодарность.

Составитель и редакторы издания приносят также благодарность Музею МХАТ им. А. П. Чехова во главе с директором Музея И. Л. Корчевниковой, любезно предоставившей для настоящего издания несколько писем Н. В. Демидова из архива К. С. Станиславского. Хотелось бы выразить также чувство глубокой признательности бывшей ученице Н. В. Демидова, выпускнице курса театрально-музыкального училища им. П. И. Чайковского (Улан-Удэ), ныне доктору искусствоведения Валентине Цыреновне Найдаковой, безвозмездно пополнившей архив своего учителя его письмами к ней.

Надо надеяться, что «ШКОЛА ДЕМИДОВА» завоюет достойное место в театральном процессе России — и не только России — судя по возрастающему к ней интересу во многих странах мира.

М. Ласкина. Март 2009 г.