Историко-философское введение.Ч

- 51 -

Некоторые проблемы русской философии XIX - начала XX веков

Процесс формирования самостоятельной философии в ее самобытном звучании приобрел в России особенно интенсивный характер, в основном начиная с 20-х годов XIX столетия. На этом этапе русская мысль обращается к историософским проблемам, истоки которых уходят в историческое прошлое отечественной духовной культуры, одна из них – проблема судьбы России. У истоков этого процесса стояло общество «любомудров» (18231825), один из основателей которого, Д.В. Веневитинов (18051827), был особенно озабочен необходимостью преодолеть подражание России Западу и в решении этой задачи возлагал надежды на будущую самостоятельную русскую философию. Другой основатель общества В.Ф. Одоевский (1803-1869) выступил с критикой западной культуры; он считал, что Запад, погрязший в материальных интересах, гибнет, и спасти его может только русский народ, несущий в себе «стихию всеобщности», «всеобнимаемости». Идеи, высказанные «любомудрами», – о единстве знания, о бытии как «гармоническом знании», о природе как целом живом единстве, о достижении целостности, утраченной человеком, как задаче внутренней духовной работы, о синтезе разума и инстинктов, протест против засилья западного рационализма и др. – на долгие годы определили развитие русской философской мысли, в чем и состоит непреходящая заслуга «любомудров».

Видным представителем русской философской мысли был П.Я. Чаадаев (1794-1856). В 1836 году было опубликовано его первое «Философическое письмо», которое произвело впечатление «выстрела, раздавшегося в темную ночь» (Герцен), благодаря содержащимся в нем резким оценкам России. Подлинный патриот, глубоко переживавший за судьбу страны, П.Я. Чаадаев с болью писал о ее культурной пустоте, называя «пробелом в нравственном миропорядке», отрицая за Россией будущее. (Позднее его взгляды претерпели изменение). Основную причину всех пороков России он видел в ее отрыве от цивилизации Запада.

Эти оценки вытекали из историософской концепции

- 52 -

П.Я. Чаадаева, согласно которой исторический процесс направляется Божественным Провидением, а высшая цель истории – установление царства божьего на земле – осуществляется через христианскую церковь. Западная католическая ветвь этой церкви, по его мнению, играет «цивилизаторски-объединительную роль», поскольку обращается ко всему человечеству. А православие, будучи религией личного спасения, обращенное к отдельным индивидам, разрушает единство. Поэтому, считает П.Я. Чаадаев, православная Россия выпадает из сферы воздействия Провидения, в чем и заключаются причины ее изъянов.

Отрицательные оценки П.Я. Чаадаевым России буквально всколыхнули общественную мысль, надолго вызвав у многих ее представителей желание спорить и доказывать обратное, чем и определяется специфическое значение творчества этого мыслителя в русской духовной культуре.

«Любомудры» и П.Я. Чаадаев сыграли большую роль в формировании и резком размежевании двух течений, имевших глубокие исторические корни, но теоретически оформившихся в

40-е годы XIX столетия, – славянофилов и западников. Предста-

вители обоих направлений осознавали необходимость изменения жизни России. Разногласия между ними касались путей ее дальнейшего развития. В спор об этих путях были вовлечены все русские философы XIX в. Именно с данного момента самобытная русская философия стала осваивать проблему «Россия и Европа» теоретически. По мнению Бердяева, вся русская мысль XIX века этого периода, занятая мировоззренческими вопросами, была либо западнической, либо славянофильской.

Западники (А.И. Герцен, В.Г. Белинский, Т.Н. Грановский, В.П. Боткин и др.), как и П.Я. Чаадаев, считали Запад самой совершенной формой мировой цивилизации и утверждали, что отсталая Россия должна освоить передовую европейскую культуру, а потом уже думать о выполнении своей всемирно-исторической миссии. Она должна повторить те этапы развития, которые прошла Европа, догнать ее, и только тогда она займет свое место в мировой истории. Западники глубоко осознавали несовершенство современного им русского общества, необходимость его пере-

- 53 -

устройства. Многие из них бывали на Западе (особенно хорошо знал его Герцен), обучались в Берлинском университете, который был тогда центром культурной жизни Германии и оппозиционных движений, изучали немецкую классическую философию. У них было достаточно материала для сравнения русского общества 30-40 гг. XIX в., сохранившего феодальную средневековую структуру, особые отношения несвободы людей, с положением человека западного мира. Западники особенно ценили самоценность каждой человеческой личности. Герцен говорил, что Запад стал их идеалом прежде всего из-за его «уважения к лицу», из-за его политической свободы, в отличие от России, где полностью отсутствует уважение к человеку. Белинский подчеркивал, что для него «человеческая личность выше истории, выше общества, выше человечества». Крестьянскую общину они считали причиной несвободы и косности человека, традиционную склонность русских крестьян к коллективизму рассматривали как проявление отсталости.

В этот период в России распространялись идеи гегелевской философии, под обаяние которой попали многие русские мыслители. В трудах западников превозносилась роль разума, который заставляет, как писал Белинский, воду и ветер покорно работать на машинах, молоть и пилить. Разум – царь природы, он побуждает низшие исторические формы двигаться к высшим. Западники, будучи поклонниками прогресса, выступали за внедрение его технических достижений в народную жизнь. Они принесли этот термин и в Россию. Чувства и фантазия, полагали они, – это союзники разума, которые должны действовать под его направляющим влиянием. Герцен утверждал, что критерием истины является разум, а оправдание разумом – последняя безапелляционная инстанция.

Западники превозносили деятельность Петра I, подчеркивая, что он направил Россию в русло всемирной истории, внедрил в русскую среду элементы европейской жизни, «искореняя то, что внесли в нее татары временного и азиатского» (Белинский). Западники были полны предчувствием величия будущего России, а до тех пор призывали смириться с ролью «учеников, подражате-

- 54 -

лей и перенимателей».

Однако в оценках ими Запада многое изменилось после того, как А.И. Герцен, один из самых ярких представителей этого течения, человек широкого культурного кругозора, обладавший блестящим литературным талантом, в 1847 г. выехал за границу в качестве политического эмигранта. Уезжая туда горячим поклонником духовной культуры Запада, он вскоре разочаровался в ней. Он увидел, что «если главными врагами России являлись… невежество народа и деспотическая самодержавная власть… то на просвещенном и либеральном Западе главным врагом прогресса является мещанство, то есть узкий эгоизм, погоня за комфортом, половинчатость мысли и действия и филистерское лицемерие» [3. С. 89]. На Западе люди более свободны, но они использую эту свободу для устройства своих мелких делишек; социальная справедливость там носит чисто формальный характер. Высокие идеалы на Западе существуют лишь в теории, а на практике его засасывает мещанство – эта «гнилая червоточина в организме Европы». «Тяжело видеть, что это – та Европа, в которую мы верили» [3. С. 90]. Таков итог размышлений Герцена.

Врезультате мучительной переоценки западных ценностей

–свободы человека, прогресса, справедливости и др. – Герцен обратился к идее социализма как средства освобождении личности. Сравнивая возможности Запада и России, он делает вывод о том, что последняя может прийти к социализму своим путем – через общину, в которой он увидел проявление духа социальной справедливости, социалистического инстинкта русского народа. Теперь он утверждал, что русский народ только выиграл, оказавшись вне европейской цивилизации, которая неминуемо подорвала бы общину. Разочарование в Западе заставило Герцена обратить свои взоры на Россию: именно в ней он усмотрел базу для осуществления идеалов свободы, которые ранее он связывал с Западом. Дух братства русского народа он противопоставил западному мещанству. Проблемам общинного социализма Герцен посвятил ряд статей: «Россия», «Русский народ и социализм», «Старый мир и Россия» и др.

Славянофилы же (А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, И.С. Ак-

- 55 -

саков, Ю.Ф. Самарин и другие) подчеркивали самобытность России, считая, что она должна следовать собственным историческим путем и вернуть все человечество к подлинно христианской культуре, утраченной Западом. В этом они видели историческую миссию России.

Убежденность славянофилов в исторической миссии России основывалась на признании ими решающей роли религиозной веры в истории. Они считали, в отличие от Чаадаева, что единственной истинной верой, не изменившей святоотеческим традициям, является православие. Западное христианство, нарушив эти традиции, привело к господству рационализма, который разобщил людей, разрушил духовность, подавил нравственное начало, перенес «механизм банкирского дела» даже в отношения между Богом и человеком (А.С. Хомяков). Рационализм, рассудочность стали господствовать в философии, в познавательном процессе. Рационализму и индивидуализму Запада славянофилы противопоставляют идею целостности, «цельности», содержащую высшую истину и живущую в сознании русского народа, выражением чего они считали православную церковь и русскую общину. В них, как в общечеловеческих ценностях, славянофилы усмотрели основу гармонического слияния в будущем лучших черт духовной жизни Запада и России, создания новой, более высокой культуры, чем рационалистическая западная культура.

Идея целостности лежит в основе всего творчества славянофилов, в чем они следуют традициям, заложенным «любомудрами». Цельность, по их мнению, – необходимое условие полноты и гармонии любого явления. Утраченная «цельность бытия», нарушенное единство человеческого рода, «духовная целостность», единство ума, чувства и воли на основе православной веры, цельность будущей философии как гармонии веры и разума и т. п. – основные темы их исследования.

Славянофилы создали оригинальное учение о соборности (термин получил распространение в трудах А.С. Хомякова) как специфическом проявлении цельности. Соборность – это внутреннее единство, общность людей, которые добровольно и свободно объединяются на основе православной веры и любви к од-

- 56 -

ним и тем же христианским ценностям: ее определяющий признак – «единство – во множестве» при сохранении полноты индивидуального. Принцип соборности славянофилы применяют не только для характеристики православной церкви, но и при анализе любых структур, где есть «множество, собранное силой любви в органическое единство» – общество, общности, познание, процессы творчества и т.д.

Понятие соборности заняло одно из центральных мест в русской религиозной философии, легло в основу концепции всеединства, разрабатывавшейся последующими мыслителями. Оно широко используется в публицистике и в философии современности. Его ценность и плодотворность признается ведущими исследователями русской философии. Они отмечают, что самостоятельная русская мысль впервые пробудилась именно в лагере славянофилов и «на чисто философских весах Киреевский и Хомяков весят больше, чем Белинский и Герцен» [3. С. 49].

Славянофильство по праву считается одним из значительных и интересных явлений в истории философской мысли России. Выдвинутые славянофилами идеи были развиты последующими мыслителями, на долгие годы предопределив многие их искания.

Эти идеи оказали определенное воздействие и на формирование концепции В.С. Соловьева (1853-1900), выдающегося русского мыслителя, использовавшего при создании своей системы всеединства учение славянофилов о соборности. В понимании всеединства Соловьев исходит из христианского представления о святой Троице как неслиянном и нераздельном единстве трех ипостасей Бога. Это троичное Божественное начало, Абсолютное, Высшее лежит в основе мира, представляя собой, согласно учению Соловьева, Сущее. Сущее отличается от бытия, оно не сводимо к конкретным сущностям, к отдельному – сверхбытийно. Но поскольку Сущее содержит в себе все в потенциальном единстве, его нельзя лишить чего-нибудь – оно выступает как Всеединство, Бог. Идея Всеединства, как подчеркивает В.С. Соловьев, состоит в том, что Бог включает в себя всё и, будучи единичным, есть производящее начало другого – бытия, которое в отличие от

- 57 -

Сущего, есть начало множественности форм, способ проявления Сущего. Другими словами: мир, созданный Богом, противоположен Богу, что необходимо преодолеть в ходе развития мира, достичь Всеединства – конечной цели творения. Для этого мир должен постепенно проникнуться божественным началом. Таким образом, Всеединство – и первообраз мира, и его будущее состояние, о путях достижения которого повествует вся философская система В.С. Соловьева.

Раскрывая основной принцип Всеединства – «все едино в Боге», означающий связь Бога со всеми его творениями, философ использует образ Софии, выступающей источником непрерывных изменений, происходящих в сотворенном Богом мире. София наделена особой энергией, которую она передает всему существующему, получив от Бога идею Всеединства, определяющую основное направление ее деятельности. Связь Бога с миром осуществляется прежде всего в человеке – венце творения, которому отводится особая роль в процессе достижения Всеединства. Соловьев изображает этот процесс как богочеловеческий.

Он считает, что человек содержит в себе божественную идею Всеединства и, обладая сознанием, может воспринять ее, и, воплотив в жизнь, преодолеть стихийную множественность бытия. Будучи существом мира Абсолюта, мира истинного и совершенного, человек живет в низшем мире, мире материального существования. Но осознав свою двойственную природу, человек может преодолеть ее, восходя от природного состояния к духовному, к Богочеловеку. Залог возможности такого восхождения Соловьев видит в образе Христа, первого Бога и человека в одном лице, являющегося идеалом и ориентиром развития человечества.

Богочеловеческий процесс – «творческую эволюцию» – Соловьев считает естественным, совершающимся на земле, поскольку рассматривает его как особое проявление человеческого творчества, которое в своих высших формах способно к религиозному преображению мира. (Эта мысль встретит особую поддержку в работах Н.А. Бердяева). Задача соединения человека с Богом может быть выполнена только церковью, которая внесет в

- 58 -

умы человечества христианское начало. Но христианская церковь расколота, она сама нуждается в объединении. И философ начинает долгие и мучительные поиски пути, на котором возможно достижение Всеединства в истории.

Сначала он, солидаризируясь со славянофилами, возлагает надежды на объединительную роль православия, на религиозное призвание России. Затем приходит к выводу, что на христианизацию общества более способна католическая церковь, поскольку она стоит выше государства. Она и станет центром будущей всемирной церкви, которую укрепит православная русская монархия. Результатом синтеза двух церквей станет общество «свободной теократии», «цельное общество», предваряющее Царство Божие на Земле и позволяющее достичь идеала Богочеловечества.

Позже Соловьев пересматривает свои историософские взгляды, признает утопичность теократических построений и в конце жизни приходит к мысли, что история должна завершиться апокалипсисом. В своей последней работе «Три разговора» он ставит проблему борьбы добра и зла в истории, проводит идею о том, что зло может побеждать, прикрываясь маской добра, что сила зла велика и трагична, и перед нею неуместен моральный оптимизм. Эти мысли философа, как и многие другие, звучат очень актуально.

Философские концепции, созданные славянофилами и В.С. Соловьевым, легли в основу учений выдающихся представителей эпохи русского религиозно-философского ренессанса (конец ХIХ – начало XX века) – С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, Н.О. Лосского, П.А. Флоренского, С.Л. Франка, В.Ф. Эрна, Г.Г. Шпета, А.Ф. Лосева и других. В многогранном наследстве своих великих предшественников они выбирали и развивали идеи, наиболее созвучные их эпохе и собственным философским интересам.

Остановимся кратко на анализе отдельных аспектов творчества некоторых из этих мыслителей.

С.Н. Булгаков (1871-1944), выдающийся философ, экономист, богослов, видный политический и церковный деятель, считал себя учеником В.С. Соловьева. Концепция всеединства при-

- 59 -

влекла его идеей синтеза христианской религии с философией и наукой, стремлением к целостности, к «собирательной жизни». Особый интерес этого мыслителя вызвало учение о Софии (софиология), которое он разрабатывал всю жизнь.

Булгаков признает, что мир создан Богом и зависит от него. Но этот факт, по его мнению, еще не говорит о том, что мир причастен Богу, т.е. имеет ценность и смысл. В отличие от Соловьева, исходившего из Божественности мира, Булгаков подчеркивает различие Абсолюта и тварного бытия. Центральной задачей его софиологии стало доказательство причастности мира Богу, анализ связи Бога и мира. Решая эту проблему, философ использует образ Софии, рассматривая ее в духе христианской традиции, как «мир в Боге», т.е. предвечно существующие в Боге первообразы, идеи всего сущего. Каждое тварное существо имеет свою идею, свой «божественный замысел», а София выступает как органическое единство идей всех тварей, «идеальная основа мира». София

– это и единый первообраз мира в целом, и собрание идей всех тварных существ, т.е. она есть «единое и все», Всеединство. Присутствуя в каждой твари, она наделяет ее софийностью, делает причастной Богу, выступает как посредующее звено между Богом и миром. Соответствие тварного мира его идеальному первообразу и составляет причастность мира Богу, что обнаруживается, в частности, в целесообразном строении организмов.

Но София, как считает Булгаков, воплощается в мире лишь отчасти, поскольку всякая тварь связана еще и с низшим, материальным миром. Поэтому мир софиен лишь потенциально, что предопределяет болезнь бытия, его «падшесть». В учении Булгакова показывается, как мир от акта творения приходит в состояние падшести, а затем все более наполняется софийностью, соединяясь со своим Божественным первообразом, т.е. становится Богочеловеческим. В этот сложный процесс развития мира Булгаков включает все сферы жизни – хозяйство, труд, искусство, власть, творчество и т.д., обнаруживая в каждой из этих сфер проявления двух начал – софийности мира и падшести бытия. Эта концепция лежит в основе историософии Булгакова, при разработке которой он продолжил и развил идеи «любомудров» и

- 60 -

славянофилов об исторической миссии России, ее всемирном призвании и великом будущем.

С.Н. Булгаков, в отличие от В.С. Соловьева, не создал законченной философской системы. В рамках софиологии он не смог решить многих поставленных им проблем – например, проблему синтеза науки, философии, религии, имевшую особое значение для русской религиозной философии (что не удалось и его учителю), хотя внес определенный вклад в ее решение. Непреходящее значение творчества С. Булгакова состоит в том, что он сумел выразить дух своей эпохи, сформулировал те проблемы, которые находились в центре внимания философской и общественной мысли.

Н.А. Бердяев (1874-1948), великий русский философ, имя которого пользуется мировой известностью, тоже испытал влияние идей славянофилов и В.С. Соловьева. И в духе этих идей он разрабатывал особенно привлекавшие его проблемы свободы, творчества, этики. Рассматривая их, он заложил основы экзистенциализма, став одним из его родоначальников.

Центральная идея, основа всей философии Н.А. Бердяева – идея свободы. Он исходит из того, что свобода предшествует бытию и Богу, она безосновна и безначальна, укоренена в небытии, в Ничто. Из этого Ничто выступает Бог и свобода. Затем совершается вторичный акт: Бог – творец создает мир и человека. Отсюда следует, что Бог всесилен по отношению к миру, но он бессилен перед темной бездной свободы, которую он не создавал. Свобода обусловливает возможность существования в мире как добра, так и зла. И Бог оказывается бессильным перед злом, исходящим от свободы.

Свобода человека, по мысли Бердяева, необходима для творчества, проявляется и реализуется в нем. Бердяев убежден, что выход человека из мира зла может осуществиться только через творчество. На этом пути произойдет обожение человека и очеловечивание Бога, возникнет Богочеловечество. Таким образом, человеческое творчество – это продолжение миротворения. Человек-творец уподобляется Богу-творцу. Эти идеи лежат в основе учения об этике, высшим проявлением которой философ