5. Семиотика повседневности.

Семиотика повседневности — тема, возникшая в рамках активно развивающейся во второй половине 80-х — 90-е гг. ХХ в. семиотики культуры и семиотики истории. Накопленный исследователями материал позволяет сделать набросок общей картины семиотики повседневности, содержащий некоторые, пока предварительные обобщения. Повседневность полилингвистична. В ее пространстве функционирует несколько языков. Базовыми, естественными языками повседневности следует считать: разговорный язык и сопутствующие ему "языки тела" — язык жестов, мимики и поз, а также язык пространства человеческого общения (или язык коммуникативного пространства). Описание базовых языков повседневности приходится ограничить языком жестов (мимики, поз и телодвижений) и языком пространственной коммуникации, поскольку эти языки относительно просты, легче поддаются описанию и систематизации. Разговорный язык с его эллиптичностью, косноязычием, ненормативной лексикой, жаргоном, диалектами представляет собой конгломерат разных языков (что отражено в наличии разных словарей (языка ненормативной лексики, языка арго) и требует, по-видимому, целого комплекса лингвосемиотик. Сравнительное изучение культур позволило обнаружить, что пространство человеческого общения также является знаковым, "говорящим", несущим определенную информацию. Если мимика, жесты и позы в процессе повседневного общения хотя бы частично осознаются как значимые, то "язык" дистанций общения функционирует только на инстинктивно-интуитивном уровне. Тотальная бессознательность как единственно возможный способ существования этого языка является причиной того, что он был открыт только в ХХ в. проссемикой, которая стала и, по-видимому, до сих пор является единственным языком его описания. Корни языка проссемики — в биологической природе человека. Значимая информация адресована не только зрению, но в значительной мере так называемым телесным чувствам: осязанию, обонянию. Речь идет о расстояниях, на которых воспринимается запах и тепло другого тела, и которые дают возможность вступления в телесное взаимодействие. На этом уровне человеческое общение в большей мере, чем на других, сближается с общением и взаимодействием в мире животных. Не случайно поэтому разговор о проссемике начинается иногда с зоосемиотики.

6. Семиотика повседневности в работах ю. М. Лотмана и г. С. Кнабе

По Ю. Лотману, простая, обычная жизнь людей, их привычки, каждодневное поведение, вещи, которые их окружают и которыми они пользуются, их быт, т. е. жизнь в ее реально-практических формах имеет отношение к культуре. Оно определяется тем, что быт может иметь знаково-символический смысл. История быта показывает со всей очевидностью связь многообразных форм быта (от представлений о дворянской чести и придворного этикета до моды, деталей костюма и каждодневного поведения, обиходных вещей) с миром идей, интеллектуальными, нравственными, религиозными и другими ценностями. Быт как воплотитель (носитель) сложных социальных идей и отношений, быт в символическом ключе есть часть культуры⁴.

Аналогичную мысль развивает Г. С. Кнабе. Тема одной из его статей — бытовая вещь. Ученый обращает внимание на ее бифункциональность. Вещь утилитарна, удовлетворяет материально-телесные, "жизненные " потребности, имеет соответствующие технические и утилитарные характеристики, с одной стороны, и, с другой стороны, духовна, принадлежит миру духовных ценностей, имеющих идеологическое и социально-психологическое измерения. Сверхутилитарный "остаток" вещи, ее способность выражать "общественные нормы" делает ее "знаком", а надстраивающийся над утилитарным общественно-исторический и культурный смысл вещи — семиотическим.

По Ю. М. Лотману, культура возникает с появлением знаково-символической деятельности человека, имеет "коммуникационную" и "символическую природу". "Область культуры — всегда область символизма". В диахронном плане культура — наследница текстов и символов. Именно символы, от простейших — круг, крест, треугольник, волнистая линия, до более сложных — рука, глаз, дом, и еще более сложных — обряд, ритуал имеют наибольшую глубину исторической памяти, уходят корнями в самые древние, архаические пласты культуры. Отсылка к архаическим символам, обрядам, ритуалам — это отсылка к языку мифа.

В ходе исторического развития возникали и другие языки культуры, с помощью которых осуществлялась семиотизация повседневности. В работах упомянутых авторов о них идет речь (искусство, история, этикет и др.) без попытки дать описание их взаимоотношений с повседневностью, и тем более — сравнительный анализ их моделирующих возможностей в отношении к повседневности. Исключение составляет язык искусства, которому Ю. М. Лотман уделяет преимущественное внимание. Возможно, это объясняется тем, что именно искусство было одним из основных "кодирующих устройств" бытового поведения русского дворянства в XVIII — начале XIX в., которому Ю. М. Лотман посвятил значительную часть своих историко-культурных исследований.

Основной семиосферой, которая оказывала влияние на быт русского дворянина в XVIII — начале XIX в., было искусство. В принципе такая ситуация не является уникальной. В истории европейской культуры постоянно наблюдается экспансия искусства в быт, эстетизация повседневности. Для европейской ситуации начала XIX в. характерно вторжение в жизнь театра, и как следствие — перестройка бытового поведения людей. "То, что вчера показалось бы напыщенным и смешным, поскольку приписано было лишь сфере театрального пространства, становится нормой бытовой речи и бытового поведения. Люди Революции ведут себя в жизни, как на сцене... Искусство становится моделью, которой жизнь подражает". Русская дворянская культура XVIII — начала XIX в. не была в этом отношении исключением.

Художественная семиотизация дворянского поведения осуществлялась в первую очередь под влиянием литературы и театра. К "кодирующим устройствам" бытового поведения Ю. М. Лотман причисляет и живопись.

Художественная семиотизация быта имела, конечно, гораздо больше вариантов и тонкостей, значительная часть их показана у Ю. М. Лотмана. Наша задача состояла в том, чтобы показать ее как тип, вариант семиотизации.

В работах Ю. М. Лотмана косвенно, у Г. С. Кнабе прямо содержится постановка вопроса об историческом развитии быта и повседневности, исторических формах (типах) повседневности, связи этих форм с разными языками культуры и, соответственно — разными моделями (текстами) повседневности, создававшимися на этих языках. Г. С. Кнабе предлагает и вариант решения этого вопроса.Пространство повседневности предстает как исторически развивающееся, меняющееся в постоянном и активном взаимодействии с семиосферой культуры.

Первоначально, на этапе архаической культуры, повседневность растворена в общем процессе человеческой жизнедеятельности, который был постоянно связан, соотнесен с мифом, космически-мировой жизнью. Доказательством соответствия реальной жизни мифологическому прообразцу был обряд, ритуал, который и был основной семиотической формулой, текстом архаической повседневности.

На следующем историческом этапе развития европейской культуры, который охватывает огромный исторический период от античности до конца XIX в., повседневность обособляется в особую сферу жизни. Эта сфера противостоит, с одной стороны, и взаимодействует — с другой, со сферой общинной, общественной, официально-государственной и сферой высокой культуры в ее официально санкционированных формах: науки, искусства, религии и т. д. Повседневность оформляется в сферу частной жизни, вырабатывает свой язык, язык повседневного общения.

Можно утверждать, что повседневность на этой стадии исторического развития культуры становится многоязычной. Свое общественное и культурное значение она обретает, заимствуя знаки и тексты у высокой и официальной культур, используя их язык: язык обряда и ритуала в ключевые, переломные моменты личной и семейной жизни (рождение, совершеннолетие, женитьба-замужество и т. д.), язык философии и искусства — в ситуациях дружеского или праздничного застолья и др.

Повседневность современного исторического периода развития европейской культуры, примерные временные рамки которого можно обозначить 50–80‑ми гг. прошлого века, включена в общий для ХХ столетия процесс массовизации культуры, смешения, взаимопроникновения общественно-деловой, художественной и повседневно-житейской сфер. В результате границы семиосферы повседневности в значительной мере размываются, ее прфостранство насыщается множеством разнообразных культурных знаков разных исторических эпох, что приводит к обретению бытом, повседневностью культурного статуса. Быт, прежде противостоявший культуре, теперь становится ее частью. Бытовые вещи, костюм, тело, бытовое поведение интересуют семиотику истории и семиотику культуры главным образом с точки зрения их значений, семантики. Именно через смысл перечисленных феноменов можно проникнуть в повседневную психологию людей, добраться до самых интимных и не всегда явных механизмов сознания. Это подчеркивает, в частности, Г. С. Кнабе. В статье "Знак и его свойства" он называет главной особенностью культурно-исторического исследования "реконструкцию внутреннего мира и эмоционально-психологического склада исторического человека". Для этого знаки (вещи, поступки) должны быть выстроены в систему определенного текста, должны представлять собой осмысленную последовательность, именуемую сообщением".