Анонимный слой в мире современников

В предшествующем анализе мы рассматривали конститутивные элементы они-ориентации. Различные конкретные переживания мнойсовременников происходят фактически внутри базовой структуры они-ориентации. Конечно, эти переживания с необходимостью являются актами мышления, через которыеДругие, чье существование просто допускается или воображается, постигаются с учетом типических признаков. При наличии этой фундаментальной идентичности переживания дифференцируются различными способами. Наиболее важным является тот факт, что они, будучи всегда косвенными, не являются все равно анонимными.

Мы можем сказать, что мир современников стратифицирован относительной степенью конкретности или анонимности, характеризующей идеальный тип, с помощью которого постигаются Другие.Чем более анонимен персональный идеальный тип, который опосредует переживаниемнойсовременника, тем более продвинуто замещение объективными контекстами субъективного контекста смысла, приписанногоДругому.Чем более продвинуто замещение, тем более зависим, в свою очередь, персональный идеальный тип, конституирующий данное переживание, от субстрата более или менее анонимных персональных идеальных типов и соответствующих контекстов смысла.

Анонимность идеального типа есть понятие, требующее дальнейшего пояснения. На предшествующем шаге нашего исследования мы показали, что «чистая» ты-ориентация состоит в простом — но непосредственном — осознании существования Другого.Постижение спутника в соответствии с некоторой характерной чертой предполагает это осознание. Но в случае они-ориентации дело обстоит не так. Даже в своей «чистой» форме они-ориентация основывается на привнесении типического признака в акт мышления. В таком акте я полагаю, конечно, настоящее или предыдущее существование типического признака. Но я не нуждаюсь в том, чтобы полагать наличие типического признака у данного конкретного индивида в отдельной точке пространственновременного континуума.

Идеальный тип анонимен по отношению к любому существующему лицу. Следовательно, современник, который может быть постигнут только как идеальный тип, в этом смысле анонимен. Существование современника не переживается непосредственно независимо от того, допускается ли оно, рассматривается ли как возможное, или даже считается само собой разумеющимся. В моем настоящем переживании современник имеет статус индивидуированного пересечения типических признаков. В этой связи следует отметить, что характер субъективной вероятности, которую имеет для меня существование моего современника, повышает вероятностный характер моих действий, адресованых ему, по сравнению с действиями, адресоваными спутникам в ситуациях лицом-к-лицу. Как мы покажем в дальнейшем, это имеет важные последствия для природы социальных отношений, включающих просто современников.

Понятие анонимности идеального типа может быть также понято как указание на относительный масштаб типизирующей схемы. Масштаб типизирующей схемы определяется относительной завершенностью и обобщенностью того сегмента знаний, на основании которого я отобрал признак, подлежащий типизации в качестве инвариантного атрибута этой схемы. Если схема выведена из предшествующих переживаний мнойотдельно взятого спутника, то типизация относительно конкретна; если она выведена из персональных идеальных типов моего комплекса общих знаний, касающихся социальной действительности, она относительно анонимна. Мы можем сказать, что степень конкретности типизирующей схемы обратно пропорциональна уровню обобщенности переживаний, отложившихся в комплексе знаний, из которого эта схема выводится.

Отсюда очевидно, что каждая типизация предполагает другие типизации. Чем больше субстрат типизирующих схем включено в данный идеальный тип, тем более он анонимен и тем больше регион вещей, само собой разумеющихся при применении идеального типа. Конечно, субстраты не представлены эксплицитно в ясных и различаемых актах мышления. Это становится очевидным, если кто-то берет такие социальные реалии, как государство, экономическая система или искусство, и начинает эксплицировать все субстраты типизации, на которых они базируются.

Следовательно, относительная степень конкретности или анонимности идеального типа должна быть увязана с легкостью, с которой они-отношение — для которого данный тип является конституентой — может быть трансформировано в мы-отношение. Чем более вероятно, что я должен постигать непосредственно «чьи-то» идеально-типические черты как элементы текущей сознательной жизни конкретного индивида, тем менее эти черты анонимны. Проиллюстрируем это на двух примерах.

Я думаю об отсутствующем друге А в они-ориентации. Я знаю, что А стоит перед трудным решением. Из прошлого непосредственного переживания А я сохранил идеальный тип «мой друг А вообще». Я могу также сформировать типизацию образца действия «поведение А перед лицом трудных решений». Этот идеальный тип также принадлежит скорее к они-ориентации, нежели к ты-ориентации: «люди, «подобные» А, при столкновении с трудными решениями имеют обыкновение действовать таким образом»; все же идеальный тип «мой друг А», будучи основан на прошлом переживании мнойА в ситуациях лицом-к-лицу, очень конкретен. Более того, если оставить в стороне технические трудности, мой современник А всегда может стать моим спутником А.

Другой пример: мой друг А говорит мне о X, которого он недавно встретил и которого я не знаю. Он описывает его, то есть он конструирует идеальный тип X, сохраняя неизменными свои непосредственные переживания X и трансформируя их тем самым в типизации. Конечно, типизации, осуществляемые А, зависят от его комплекса знаний, его биографической ситуации, его интересов при встрече с X, его интересов при рассказе мне об X и так далее. Я соотношу идеальный тип, который А сконструировал и о котором он мне рассказал, с моим комплексом знаний в соответствии с моей собственной биографической ситуацией, моими интересами и так далее. Следовательно, идеальный тип X не является идентичным для меня и для А. Я могу даже поставить под сомнение характеристику X, данную А, с учетом моей собственной характеристики А: «А легко возбудимый тип… он склонен видеть людей по-своему».

Оба примера относятся к идеальным типам, которые относительно конкретны. Они выведены из первичных непосредственных переживаний мнойсовременника как индивида. Воспоминание о его текущей сознательной жизни оживляет объективный контекст типизации, который в настоящем действительном переживании заменил непосредственное постижение уникального индивида. Идеальные типы такого рода могут быть обозначены как характерологические персональные типы. Другим видом персонального идеального типа является функциональный тип, который учитывает только типические функции современников.

Для иллюстрации мы можем опять обратиться к примеру почтового служащего. Этот идеальный тип уже более анонимен, нежели характерологичен, так как он не относится к индивиду, с которым я состоял, состою сейчас и буду всегда состоять в мы-отношении любой степени близости; даже в ситуациях лицом-к-лицу я вижу его как «почтового служащего». Более того, когда я отправляю свое письмо, я не обращаюсь к персональному идеальному типу «почтового служащего», для которого его поведение пребывает в специфическом субъективном смысловом контексте (зарплата, безопасность, начальник и так далее). Для меня актуален только образец действия, в данном случае стандартизированная типическая обработка писем. Это только дело случая, что я связываю, так сказать, с этим образцом действия «кого-то», кто его выполняет. Этот «кто-то», конечно, является относительно анонимным персональным типом.

По сравнению с характерологическим идеальным типом функциональный идеальный тип относительно анонимен, но по сравнению с другими идеально типическими схемами, особенно теми, которые относятся к социальным коллективностям, он конкретен. Типизации социальных коллективностей, даже если они сохраняют персональный характер, в высшей степени анонимны, поскольку коллективности не могут переживаться непосредственно и по своей природе принадлежат к трансцендентному социальному миру просто современников и предшественников. Обширный класс таких типизации также содержит различные слои анонимности.

Например, совет директоров данной корпорации или Конгресс являются типизациями социальных коллективностей, которые все еще относительно конкретны, поскольку основаны на ограниченном количестве субстрат персональных идеальных типов. Такие же типизации, как государство, народ, экономика, социальные классы и так далее, используются и в том смысле, как если бы им соответствовали персональные идеальные типы современников. Однако это «как если бы» не может быть ничем иным, как антропоморфизмом для абсолютного анонимного контекста. Неверным будет подразумевать, что этот контекст является или мог бы быть субъективным смысловым контекстом для реального современника. Как говорил Макс Вебер: «Но для субъективной интерпретации действия в социологической работе эти коллективности должны толковаться как возникающие исключительно из организации частных действий отдельных лиц и как способы этой организации, поскольку только они могут толковаться как агенты в ходе субъективно понимаемого действия … Для социологических целей не существует такой вещи, как коллективная личность, которая «действует».

Когда в социологическом контексте делается ссылка на «государство», «нацию», «корпорацию», «семью», «армию» или на подобные коллективности, то скорее имеется в виду только определенный вид развития действительных или возможных социальных действий отдельных лиц» ⁷⁸. Деятельность государства может быть представлена как действия государственных «функционеров», которые на самом деле постигаются посредством персональных идеальных типов и к которым можно вернуться в они-ориентации. В социологической перспективе государство можно рассматривать как сокращенное обозначение сложной системы взаимозависимых персональных идеальных типов. Однако при обычном употреблении таких терминов, как «государство», эта комплексная структура типизации считается само собой разумеющейся. Более того, объективные контексты смысла, проявляющиеся в анонимных образцах действий функционеров, необоснованно приписываются персональным псевдотипам социальной коллективности таким же способом, которым типический актор координирует индивидуальное действие. Но не может быть сконструировано никакое индивидуальное сознание, из которого «деятельность» социальной коллективности конституирует субъективный контекст смысла.

Анализ структур идеальных типизации, формирующих субстраты социальных коллективностей, является важной задачей, которую социологии еще предстоит решать. Необходимо описать стратификацию социальных коллективностей в терминах относительной анонимности и, в соответствии с их происхождением, в непосредственных или косвенных переживаниях реальности. Необходимо также выявить, в какой степени можно говорить о субъективном смысле социальных коллективностей, то есть в какой степени деятельность социальной коллективности, постигаемая как типические действия «функционеров», может быть приписана субъективным контекстам смысла последних и, тем самым, их «ответственности». Это — проблема особой важности для политической и правовой теории.

Тщательного анализа заслуживает также вопрос о том, при каких обстоятельствах и в какой степени понятие социальной коллективности может служить в качестве схемы для интерпретации поведения современников в силу того факта, что в объективном контексте смысла оно включает ценностные суждения, которые приняты в качестве значимых и которым следуют в данном обществе или социальной группе. Наблюдения над социальными коллективностями прилагаются также к системам сигнификации — таким, как, например, английский язык. От объективного контекста смысла — структуры английского языка — всегда можно перейти к высокоанонимному персональному типу лица, говорящего на английском языке. Опять же, не может существовать никакого типического «индивида», для которого объективная структура является субъективным контекстом смысла. «Объективный дух языка» есть незаконная фикция.

Эти замечания применимы также ко всякого рода культурным объектам — как идеальным, так и материальным. Артефакты, например, могут интерпретироваться с учетом персонального идеального типа их создателя, производителя, владельца и пользователя. Орудие является продуктом прошлых действий, «чьим-то», средством реализации будущих планов действий «кого бы то ни было». Отношение средства-цели конституирует объективный смысловой контекст, от которого всегда можно перейти к самим идеальным типам производителя или пользователя.

Здесь мы завершаем описание уровней анонимности, которые структурируют переживание мноймира современников. Переходя от непосредственного переживаниямнойспутников в ситуациях лицом-к-лицу к опосредованному переживанию бывших спутников, мы последовательно описали все более анонимные типизации, опосредующие переживаниемнойтрансцендентных социальных ролей от относительно конкретного характерологического персонального идеального типа к более анонимному функциональному типу и далее к типизирующим схемам для очень анонимных социальных коллективностей, культурных объектов и артефактов.